Дуня

       
Дуня была настоящей дояркой во всей полноте этого привычного понятия. Именно полноты, полнокровия, так сказать, у неё было предостаточно. Щёки окрашены здоровым румянцем, волосы убраны в увесистую косу, глаза наполнены блеском. Половозрелые юноши и увядающие мужчины меняли осанку при виде её сочной русской красоты. Ей это льстило. Даже когда она уже вышла замуж по случайной влюблённости за местного тракториста-баяниста, стала бухгалтером, всё равно блеск глаз не поблёк, а дородность приобрела большую весомость и уверенность. Ей по-прежнему нравилось ощущать всеобщее мужское внимание, чувствовать превосходство над другими женщинами.
 Но вот однажды к ним в хозяйство прислали нового агронома, мужчину 37 лет, весьма симпатичного, типично городского, немного стеснительного, что легко определялось возникающим и растущим по мере увеличения стеснения заиканием. В целом все быстро поняли, что специалист он хороший, а бабник, говорун и выпивальщик- никакой. В основном, всё время он проводил с книжками, тетрадками и полевыми изысканиями. Говорят, готовил диссертацию.
 Женская часть местного населения пыталась поначалу втянуть его в местные интриги, потом узнали, что он вдовец, свято сохраняющий свой внутренний мир воспоминаний, и как-то постепенно отстали. Тем более, что сам он не проявлял ни малейшего интереса к слабому полу. Кто-то высказал мысль, что он попросту заболел на почве глубокой личной депрессии, и мужская его сила утеряна. А с больного что взять?..
 Дуня же на момент появления агронома была в отъезде, а когда вернулась, подруги быстро выложили ей всё, что знали и что напридумывали. Во время первой же их встречи на директорской планёрке Дуня поняла, что мужчинка ей интересен, и она сама нашла повод завести с ним производственную беседу, применив весь свой арсенал обаяния и привлекательности. Судя по появившемуся в процессе разговора заиканию, атака была успешной, но назвать её победной Дуня не рискнула бы, так как обещанного увеличения дефекта речи не последовало, а привычных призывов к «продолжению банкета» и подавно. Дуня взялась за осаду. Благо рабочих поводов хватало, и она планомерно меняла платья, косынки и причёски, парфюмерию, ну, что ещё можно придумать в деревенских условиях! Она наклонялась к его столу, максимально приближая жар своего сердца к его лицу, тянулась за упавшей случайно ручкой, демонстрируя мощь округлостей и впадин, задевала его костлявое тельце этими округлостями, и всё безрезультатно.
       Наступил очередной праздник, который по традиции обязан был превратиться в повальную пьянку, и на который Дуня делала особую ставку. Подговорив свою подругу сесть рядом с агрономом и взять на себя задачу подпоить его, сам Дуня сделала упор на внешние эффекты. Она пришла позже других, когда народ уже расслабился, и её новое платье с пронизывающим декольте произвело фурор. Все бросились ей наливать штрафные, лезть целоваться, обниматься…Все, кроме агронома. Хотя по сигналам от подруги алкогольная программа была выполнена. Когда начались танцы, Дуня улучила момент и сама увлекла агронома в вальс. Танцевал он вполне прилично, на ноги не наступал и не прижимался без меры. Дуня сделала вид, что у неё закружилась голова, оперлась на партнёра и попросила проводить её на воздух. На улице она стремительно затянула его за угол в темноту и пылко впилась поцелуем. Она так уже увлеклась всей этой затеей, что не сразу поняла, что он никак не реагирует на эту её пылкость и страсть. Его губы безучастно поддались её настроению, но не более. Она впервые в жизни столкнулась с такой холодностью рядом с собой и просто не знала как себя вести, конфуз был столь неожиданен, что Дуня растерянно продолжала держать мужчину за плечи, а сама не знала куда деваться и что делать. «Я Вам не нравлюсь?..»-наконец выдавила она.
«Видите ли, Евдокия Сергеевна, Вы очень примечательный представитель поистине русских женщин, весьма фактурный и колоритный, но мне, в силу характера и воспитания, гораздо более привлекательны особы , скажем, скромнее и деликатней, во всех отношениях. Вам же, думается, как раз и нужен более соответствующий типаж настоящего мужика, а не мой – вялого интеллигента.» «Так может мне-то лучше знать, что мне подходит, а что нет, а?» «Вы просто заинтересовались новеньким, не более того.» «Ах, ты шкет городской! Я к нему со всей душой , можно сказать, а он вишь какие разговоры завёл, неужто я тебе как женщина неинтересна? Да все мужики от меня стонут!» «Увы, для меня внешность и внутренность человека неразделимы.» «Да ты и впрямь больной, не зря мне говорили. Ну, и ступай себе!..В поля! Травомер хренов!»
Дуня оттолкнула агронома и пошла домой гневной походкой.
 Через месяц стали замечать, что агроном частенько проводит время в библиотеке, это быстро связали с местной библиотекаршей, худенькой, очкастой , влюблённой в свои пыльные книжки и журналы, постоянно разыскивающей исторические сведения о родном крае, и не принимающей участия в местной светской жизни. Слухи оказались не напрасны, вскоре они стали жить вместе, а потом родился ребёночек, а значит, домыслы о его болезнях были преувеличены, что , конечно, несколько огорчило Дуню, которая после своей неудачи стала как-то скромнее относиться к своей особе, что , пожалуй, должно было пойти ей только на пользу.