Голуби любви

       
       Нелегким выдался сорок восьмой год прошлого столетия для будущей Китайской Народной Республики, до рождения которой оставались считанные месяцы. Сторонники председателя Мао вели активную подпольную работу по подрыву существующего строя, а те,
кто защищали действующие порядки, цепко держались за устаревшие устои.
       ...Цзен Чоншен возглавлял небольшое подразделение в структуре, которую можно было смело назвать аналогом советского в то время КГБ. Последние дни выдались для Цзена тяжелыми - он и его команда безуспешно пытались распутать весьма неприятное дело со взрывом, последовавшим на прошлой неделе в штаб-квартире правящей партии. Судя по всему, орудовала активизировавшаяся в последнее время банда, возглавляемая неуловимой особой, прозванной у них в конторе "китайской Мата Хари". Хотя это определение Цзену не очень нравилось, поскольку настоящая Мата Хари была умной шпионкой, тонкой натурой и обольстительной женщиной, а здесь он имел дело с какой-то дерзкой девчонкой, шедшей напролом и действовавшей на свой страх и риск, не задумываясь ставя под удар своих соратников-террористов. Цзен достал из пачки внеочередную сигарету и с грустью вспомнил, что решил с недавних пор выкуривать не более десяти штук в день. Он глубоко затянулся и стал набирать номер Сюй Юхуа, которую собирался пригласить вечером на ужин. Телефон Сюй не отвечал, и Цзен вызвал помощника, поручив ему прозондироавть пару запасных вариантов, которые, по его мнению, должны были принести успех общему делу.
       Затем Цзен взял с полки томик Гете и стал перечитывать "Фауста". Скоро Чоншен поймал себя на том, что безжалостно изымает из книги всю мистику и метафизику. От всей многофигурной гетевской фрески Цзен оставлял для себя лишь поворотные моменты. Он несколько нервно листал потрепанную книжку, пропуская страницу за страницей, И вот остались позади и договор на крови, и превращение в юношу, и полет на шабаш ведьм. Для Цзена не было ни бога, ни черта, ни небес, ни преисподней. Были только отношения, слова и поступки. Чоншен полагал, что под покровом пустых небес человек сам несет за них ответственность, и подчас ощущал себя фаустовским двойником. Правда, скучные, монотонные будни нет-нет да и пробуждали в нем что-то бесноватое...
       И тут зазвонил телефон. Это была Сюй. Договорились встретиться вечером у Цзена.
       Атмосфера удушающей романтикии мгновенно улетучилась, когда Сюй разделась и предстала перед Чоншеном точно совершенная статуэтка, выточенная древними умельцами. "Видимость счастья - это тоже счастье", - думал Цзен, обнимая Сюй, и никак не хотел признаваться себе в том, что писал своим телом желчное письмо безмолвным небесам, отчитывался в безверии, усталости, скепсисе.
       ...После ухода Сюй Цзен долго лежал с красочным альбомом репродукций немецкого романтика Каспара Давида Фридриха, которого очень любил неудачливый художник Адольф Гитлер.
       Фридрих был, конечно, образцовым немецким романтиком. Его пейзажи отличались величественностью и обилием символов: заходящих светил, искрящихся льдов, брошенных якорей, одиноко белеющих парусов... Люди у него предавались мучительным раздумьям или застывали в немом диалоге. Даже радостная прогулка под парусом с двумя фигурами, освещенными солнцем, явно сулила счастливой парочке ужасные житейские бури.
       * * *
       ...Когда Цзен закурил свою первую утреннюю сигарету и отхлебнул глоток зеленого чая, к нему с дежурным докладом зашел помощник.
       - Хорошие новости, полковник,- в его голосе сквозила нескрываемая гордость.
       - Ну-ну... - Цзен решил слегка подбодрить молодого офицера, принимая у того стопку бумаг.
       - "Мата Хари", наконец, в наших руках. Ее взяли этой ночью на привокзальной площади.
       - Вот это да! - воскликнул Цзен, пуская струйку дыма. - Здесь ее данные?
       - Они готовятся.Здесь материалы по другим делам. Но уже известно ее имя...
       - И...
       - Это Сюй Юхуа. В прошлом году она почти попалась в нашу ловушку, но в последний момент упорхнула.Сами будете ее допрашивать7
       - Что? - Цзен почувствовал, как лоб его покрывается испариной, и поспешил добавить: - Нет, нет. Зайдите ко мне через полчаса, я дам указания.
       - Слушаюсь, - помощник щелкнул каблуками и удалился.
       ...Цзен не верил своим ушам. Его Сюй... Эта отточенная фигурка, этот нежный голосок... Чоншен стал вспоминать детали прошедшего вечера, но, потушив сигарету, заставил себя переключиться на наиболее яркие репродукции из любимого альбома. Цзену с трудом удалось восстановить в памяти "Ночь в гавани",где едва различимые женские фигуры с балюстрады смотрят на слегка освещенное ночное небо с паутиной мачт. Полковник мысленно листал массивную книгу и остановился на "Восходе луны над морем", где две молчаливые женщины задумчиво смотрят на двух мрачноватых мужчин, которые с грустью провожают две удаляющиеся в море яхты...
       * * *
       ...Помощник зашел ровно через тридцать минут. Цзен решил заговорить первым, чтоб не выслушивать различных просьб и соображений.
       - Не надо никакого суда и следствия. Выполняйте все инструкции по ликвидации банд-формирований и террористов-одиночек.
       - Вас понял, полковник.
       * * *
       Когда во дворе комитета раздались гулкие ружейные выстрелы, стайка сизокрылых голубей, что прогуливалась неподалеку, резко взмыла ввысь. Своим тоскливым воркованьем они словно воспевали гимн любви, которую проводили в небытие бесстрастные залпы холодных орудий, созданных руками существ, некогда наделенных душой. --*--