"...когда-то я был маленьким, добрым ребенком и любил весь мир...
Сейчас, ничего такого, внутри себя, найти не могу..."
Автор.
Грань 2.
Отец с матерью развелись когда мне было семь лет. Сейчас я смутно помню, как я тогда плакал, и как уговаривал их жить вместе. Со временем, конечно, взрослеешь, привыкаешь к такому положению дел, живешь с мамой, к папе ходишь в гости (глупо-то как звучит, в гости к родному отцу), и проходит детская грусть и желание помирить родителей, но какой-то осадок все равно остается, толи осадок обиды на них, толи на себя самого за неспособность быть взрослым и с пониманием относиться к этой ситуации. Я помню, как ревновал их обоих, как старался держать все свои чувства внутри себя и не выставлять их напоказ, потому, что какой-то частью своего еще детского мышления, понимал, что причиню родителям только боль и увеличу и так разделяющее нас расстояние, своими глупыми действиями и нытьем.
Естественно все со временем стало в порядке вещей, и я стал относиться к этому как к самому собой разумеющемуся факту. Тем более годы шли и, как тогда казалось, мы взрослели. Начались первые прогулки до самой ночи, сигареты с последующим заеданием запаха елочными иголками и жвачками, но самое главное из мальчишек, которые в первых классах дергали девчонок за косички, мы становились самыми настоящими парнями. Правда девчонки еще не интересовали нас как девушки, но щеголять перед ними и засматриваться на них, мы уже начинали. Еще бы, старшие-то рассказывали такие истории, в которых, ты, лежа в кровати вечером, представлял себя как минимум суперменом. Что только не придумывали мы, чтобы похвастаться друг перед другом своей взрослостью. Мы залезали друг выше друга на деревья, заплывали кто дальше на городском пруду, кашляли, плевались но курили дешевые и противные сигареты, лазили в чужие сады за фруктами и потом удирали от хозяев и сторожей, так что сверкали пятки.
Сколько же всего было тогда: взрывпакеты и патроны, разбитые стекла, колени и носы, лазанье по подвалам и стройкам, походы за город в тайне от родителей с кострами и запеченной картошкой. Сейчас, по прошествии лет, все выглядит настолько по другому, настолько просто и по детски, что невольно жалеешь о том времени. Каким все казалось серьезным и незыблемым, казалось, что вот так всегда рядом будут твои, именно эти, которых ты никогда и ни на кого не променяешь, друзья, и вы будете до самой старости дружить и ходить друг к другу в гости. А вот это: «здрасти, а Вовка, Колька, Сашка выйдет»? Эта фраза произносилась, наверное, по двадцать раз в сутки. К кому сейчас можно так зайти? Точнее зайти есть-то к кому, только звучать она будет совсем не так, да и поймут ее как обычную детскую шутку, а не как самый серьезный вопрос от которого зависела жизнь и смерть. Сколько смешных, нелепых, а самое главное опасных поступков совершалось в этом возрасте, что вообще удивляешься, как мы не переломали себе шеи и дожили до совершеннолетия. Конечно, я не раз падал с деревьев и велосипеда, разбивал себе голову, дрался, получал ожоги и травмы, а один раз даже чуть не утонул и еле доплыл до мостика на пруду, потому как хотел показать свои незаурядные способности и проплыть до буйка.
Пруд был почти в центре города, и мы туда катались на великах. Вообще говорили, что на этом пруду тонули многие, я ни разу не видел, но среди ребят постарше ходили слухи, что водолазы каждых год вытаскивали по пять шесть утопленников. Говорили, что они путаются в водорослях и уже не могут выплыть. У меня всегда замирало сердце, когда я ногами доставал до этих самых водорослей и пытался как можно скорее отплыть от этого места. Еще рядом с прудом было болото, в котором водились ужи, и мы после купания ходили их ловить. У меня почему-то не получалось схватить ужа и он всегда успевал быстро скрыться в болоте. А вот у моего друга Вовки был талант. Он мог подолгу, пока другие разжигали костер или валяли дурака, сидеть в засаде и всегда возвращался не с пустыми руками, чем очень гордился сам и за что его очень уважали другие. Из кожи ужей в то время было очень модно среди ребятни делать браслеты и крутиться в них перед девчонками, мол смотрите, из змеи браслет, а не какие-то там веревочки. Девчонки, естественно были в восторге.
Еще любимым местом у нас был парк, точнее в городе, в котором я вырос два парка, один наш – парк победы, и один, как его называли, центральный. Наша пятиэтажка стояла на самой окраине парка, и мы часто ходили туда пострелять в тире или поиграть на игровых автоматах. Моим любимым был морской бой, наш старый настоящий, советских времен и еще толи меткий стрелок, толи удачный выстрел, не помню уже точно. Даже сейчас я с удовольствием заходил бы поиграть в них после работы. В этих автоматах было что-то такое незыблемое, честное, Если топить вражеский корабль, так топить, если стрелять так становишься и стреляешь по мишеням, если гонки так быстрее и ловчее нужно добраться до финиша. Сейчас конечно все намного интереснее, красивее, эффектнее, но не так честно как тогда, раньше нельзя было стрелять из-за угла, или вступать в сговор и нападать толпой на одного, нельзя было сталкивать чужие машины с дороги и грабить чужие деревни и фрегаты, вводить специальные коды, дающие тебе больше жизни, оружия, или вообще бессмертие. А сейчас можно. Сейчас это называется стратегия и тактика, а раньше называлось – нечестностью. Вот в этом-то и разница. Говорят, правда, в Москве, в одном из институтов, бывшие его студенты собрали около 20 таких старых игровых автоматов и сейчас можно сходить и поиграть за те самые 15 советских копеек. Обязательно приеду и разыщу, главное не забыть, как это со мной всегда происходит.
Так вот. Еще мы, конечно же, любили кататься на колесе обозрения. Пытались, втихую, пронести с собой пиво, купленное нашими старшими друзьями и очень быстро его выпить, да еще, при этом всем и покурить. За руки ведь никто в кабинке не поймает. Бывало, конечно, найдется какая-нибудь особенно дотошливая тетька в соседней за нами люльке и давай кричать. А мы доезжали и сразу давали деру.
Рядом с колесом обозрения, в центре парка, на площади, у нас был самый настоящий самолет. Ил кажется. Винтовой. И самым крутым местом у всей ребятни считался именно он. Правда, очень редко удавалось занять его первыми, своей оравой, так как желающих было хоть отбавляй. Сначала мы просто залезали на него, чтобы посидеть на крыльях или на крыше, а потом уже и лаз внутрь сделали через иллюминатор. Естественно каждый, уходя, должен был его замуровать и замаскировать от бдительных работников парка.
Пока рядом с самолетом не поставили аттракцион с забором, забирались мы по винтам. Сначала раскручивали винт самолета, потом хватались за лопасть, а кто-нибудь еще подталкивал за следующую, и, таким образом, взлетали на крыло. А потом те, кто уже взобрался, также помогали последнему оставшемуся. Естественно вскоре весь самолет внутри разобрали по частям, включая обшивку и все детали в кабине пилотов. Дюралюминий, из которого, собственно, и состоял самолет, был крайне незаменим для взрывпакетов. А потом нас оттуда прогнали толи ребята постарше, которые могли спокойно там выпивать, толи наркоманы. В общем посиделки в самолете у нас закончились. Да и вообще начались времена, когда в парке стало опасно, мальчишки постарше, лет 15-17, всегда старались нас поймать и отобрать деньги. А если отбирали, то понятное дело, жаловаться было некому, кроме родителей, а накликать на себя позорное – ябеда или стукач никому не хотелось. Поэтому перед выходом на улицу мы всегда старались засунуть деньги в носки или еще куда-нибудь, и взять с собой что-то для маскировки, картошку например, а потом на вопросы старших ребят, - «где деньги», - говорили, что просто идем печь картошку. Конечно, не дай Бог было, после этого попасться им на глаза с мороженым, в тире или на каком-нибудь аттракционе. Пиши пропало.
Помню однажды мама купила мне кроссовки у которых на боках были маленькие кармашки, которые с виду выглядели как липучки и в которых естественно никто не догадывался искать и я сразу стал мастером конспирации. Сначала естественно никому об этом не говорил, и старался доставать деньги без лишних глаз, отойдя под причиной отправления нужды. Но естественно так долго продолжаться не могло и я проговорился своему лучшему другу Вовке, а он естественно всем остальным. С тех пор все старались сложить деньги мне, а так как в основном у нас была мелочь, которая вся не помещалась, то мальчишки даже составляли график кто и когда хранит деньги у меня. Эх, знал бы тогда о депозитариях, брал бы процент за хранение.
Вообще в то время у нас был красивый парк, даже правильнее сказать лесопарк. Чистый, свежий. Это сейчас в нем на каждом шагу кафе, за каждым деревом помойка, и на каждые 20 человек гуляющих 10 кавказцев и пару гопников. Но это вечером, днем конечно же все по другому, днем все для детишек: много детских городков, каруселей, горок, машинок и чего только твоя трех - пятилетняя душа не пожелает. И мамам прогуляться можно с колясками по широким аллеям между красиво оформленных клумб, цветников и фонтанов. А вот вечером парк уже не тот, вечером он злой и холодный, и хоть сверкает, словно рождественская елка, от него веет каким-то мраком, совсем не так, как в моем детстве, совсем не так…
А в выходные мы любили кататься на, так называемую среди мальчишек, «зону». Это была заброшенная стройка за городом, которую почему-то даже не удостоились отгородить нормальным забором. Естественно это была никакая не зона и к заключенным никакого отношения она не имела. Но само строение было масштабным и какие-то, видимо производственные, цеха и управленческие корпуса и огромные кирпичные трубы, залезть на которые так и тянуло всех юных искателей приключений.
Надо сказать, в отличие от многих моих сверстников, у меня все таки присутствовал некий инстинкт самосохранения и я участвовал не во всех авантюрах, находя более менее правдоподобные предлоги, чтобы слинять. Но, естественно, очень часто, ни о каких предлогах не могло быть и речи, а слыть трусом и вовсе не хотелось.
Вот сейчас, вспоминаю, как мы забирались на производственные трубы по вмонтированным с внутренней стороны арматурам, которые через одну вываливались и с грохотом падали вниз, и на самом верху, сопротивляясь ветру, ходили по кладке шириной в два кирпича. Чистой воды самоубийство. А тогда доказательство твоей смелости и взрослости. Сейчас бы я без страховки и думать не стал о таком покорении вершин, да и вообще бы не стал об этом думать. Эх, молодость.
А какое раздолье было для ребятни летом. Это вам не столица. Это хоть и районный центр, но почти за каждым домом растут и ягоды и плодовые деревья: груши, яблоки, абрикосы, виноград, малина, смородина, тутовник, вишня, черешня – все, что твоей душе угодно. И конечно же, в силу этих обстоятельств, мы пропадали на улице сутками, и загнать нас домой на обед было крайне затруднительно. А за городом, там стояли целые сады, и мы, вооружившись пакетами, садились на велосипеды и мчались на сбор урожая.
Да и вся флора на Кавказе вовсе не такая унылая как в Москве. Какое там разнообразие деревьев, кустарников и всяких разных растений. Я до сих пор по-детски радуюсь, когда нахожу в Москве дубы или каштаны, сразу же появляется приятная ностальгия и желание куда-нибудь сесть и поехать, не важно куда, просто сменить обстановку на пару дней, развеяться ото всей этой суеты, работы, учебы, бомжей и сотрудников милиции.
Кстати в детстве мы тоже уезжали. Брали велосипеды и удочки, закупали сладкую воду, делали бутерброды и уезжали на озеро в двадцати километрах от города, ах да, конечно же, брали с собой картошку, чтобы ее запечь.
Надо сказать, велосипед в те времена был самой незаменимой вещью любого мальчишки, если у тебя не было велосипеда, ты просто выпадал из жизни и тебя естественно никуда с собой не приглашали, потому, как тащить обузу у себя на багажнике никому не хотелось. Нет, брали, конечно, с собой и на багажниках, но очень и очень редко.
Так вот, мы уезжали на озеро, на целый день, и чувствовали себя самыми взрослыми и самостоятельными. Распределяли еду и обязанности, кто-то собирал дрова, кто-то ставил удочки, кто-то караулил вещи, когда остальные купались.
Посреди пруда стоял остров, большой и заросший камышом и рыбалка на острове была гораздо эффективнее, чем на берегу, где постоянно кто-то норовил то нырнуть в паре метров от тебя, то проплыть, то запустить «лягушонка» мимо по воде. Но на остров мы все вместе плавали нечасто, потому как, оставив велосипеды без присмотра, можно было быть, на сто процентов, уверенным, что вернувшись, никаких велосипедов мы не найдем. Да и оставлять кого-то одного не было смысла, да и кто бы согласился оставаться, когда все остальные ловят рыбу, жгут костер и конечно же время от времени покуривают, не боясь никем быть застуканными, как в городе. Я даже все сигареты помню, которые мы курили: Карелия, Мустанг, Герцеговина-флор, Морэ, а когда совсем не было денег тогда Нашу-марку и Бурсу…
Вот бы сейчас пачку Герцеговины, очень хорошие были сигареты. Или это мне только тогда казалось, что самые лучшие, но это не важно. Важно подержать в руках частичку тех лет, и уже, по настоящему, насладиться их вкусом и ароматом.
Вообще странно все как-то в нашей стране, все что ни появляется хорошее и начинает нравиться людям и пользоваться спросом, всенепременно должно скоропостижно исчезнуть. В боях за передел бизнеса ни одна сотня и даже не одна тысяча различных товаров канула в лету. Ну да, желающих заграбастать готовое - хоть отбавляй, а управлять этим всем уже незачем, отнял, поделил и доволен. Да и продолжение производства, часто, не имело никакого смыла, шла борьба за территории, за площади, да и просто с целью убрать продукцию успешного конкурента с рынка. Вот и кушаем сейчас с вами одни консерванты и красители, вот и гастриты и язвы и все остальное болячки. Деды вон, всю жизнь, и пили и курили и жили до 80 лет, и не было никакого рака, никакого иммунодефицита. Потому, что питались настоящей едой, а мы с вами непонятно чем питаемся, и еще у государства хватает совести сетовать, что средняя продолжительность жизни у нас в стране падает. Сами-то, поди, не едят то дерьмо, которое их же компании на рынок и поставляют. А на натуральные продукты цены взвинтили до таких высот, что доступны они крайне небольшой прослойке населения. Хорошо еще в регионах бабушки и сметаной, и молоком, и овощами домашними торгуют на рынках, да и тех уже перекупщики задушили. Да и непонятно уже, берешь мясо на рынке, а чем это мясо кормили неизвестно, но точно, что не диетическое питание у него было, и овощи чем удобряли тоже неизвестно. Век неизвестности у нас сейчас такой получается. Ничего не известно, ни в чем нет уверенности, да и ни в ком ее нет. Да, опять грустно.
Интересно наши родители раньше тоже обо всем этом думали или у них было больше времени думать о чем-то светлом, радостном и не отвлекаться на все окружающее тебя безобразие. Скорее думали, правда, о совсем других проблемах, актуальных для их времени, которых в 80-90-е годы хватало с лихвой.
Почему же нельзя спокойно жить и ни о чем не думать, любить близких, радоваться жизни, вставать утром с улыбкой, с радостью работать, с радостью возвращаться домой, проводить столько времени сколько тебе хочется с детьми и своими любимыми. Почему? А потому, что общество это огромное стадо, в котором каждый тянет лямку на себя, и вроде бы хочет того же самого что и ты, но часто за твой счет.
Вот лично я как отношусь к людям? Ко всем по-разному естественно, ведь каждый человек личность, и каждый индивидуальность. Можно было бы сказать, что я люблю людей... скорее нет... я верю в людей, в добро, в честность, в любовь... но люди, в большинстве своем, любят себя и поэтому отношение часто перерастает в безразличие или в презрение. Подавляющее большинство пытается просто существовать, кто-то гонится за деньгами, кто-то старается добиться своих целей, наступая на горло остальным, включая родных и близких. И таких людей с каждым днем все больше и больше. Может они сами этого и не желают, но жизнь вынуждает, и уже они формируют наибольшую часть общества, а значит и общепризнанной морали. А остальные в этом обществе рождены и другая мораль им просто неизвестна. И вот здесь появляется самая настоящая обида, мне обидно, что людей с душой почти не осталось, и они ее растеряли где-то по дороге, в погоне за материальными ценностями этой жизни, а те, кто ее сохранил, все равно, вынуждены жить по сложившимся правилам.
Обидно, что люди за работой и желанием выжить, не видят самой жизни, понимают, что жизнь одна и всего не заработаешь и всего не успеешь, но вынуждены нагло и упорно ползти вперед и бороться за себя и свои семьи. Раньше поддерживали друг друга, а теперь друг с другом боремся. Вот поэтому и жаль людей, что они не могут наслаждаться жизнью и быть счастливыми просто так. Некоторые завидуют, крадут, убивают. А ради чего? Люди престали радоваться удаче других, и соболезновать чужому горю, они не видят того, что творится у них перед самым носом, а ведь так мало надо для счастья. Любви, понимания и сострадания к ближним.
Вряд ли, уже, многие научатся жить по другому, но те, кто еще ценит жизнь, свои мечты, полеты мыслей и духовные ценности, те, кто не разучился творить и любить, создавать и созерцать, те, кто способен не уподобляться стаду и быть самим собой, еще способны спасти человечество, которое уже полным ходом уничтожает само себя.
Хорошо все-таки было раньше. Сидишь на острове с такими же, как ты, мальчишками, которых не разделяют ни положение в обществе, ни политические взгляды, ни материальные разногласия. Сидишь и держишь в руках удочку, и нет предела твоему восторгу, когда вытаскиваешь карася с ладошку величиной. И ты счастлив, и весь мир лежит перед твоими ногами, перед тобой тысячи дорог и путей, а ты сидишь и даже не думаешь об этом, о таком далеком и совсем не важном. Все важное здесь с тобой. Да и что может быть важнее, чем завтра не проспать поездку за черешней с твоими самыми лучшими друзьями. Ничего!