(продолжение)
3. Обитель муз и музыков.
Впервые за неделю их пребывания в Ленинграде на улице светило солнце и дул легкий теплый ветерок. Неприятные мысли, беспорядочным роем носившиеся в голове, в попытке осмыслить рассказ Маргариты, постепенно отступали под напором тепла и света.
Володя вышел на неширокую аллею уходящую от корпуса, где жила Маргарита, в парк. В окружении ухоженных клумб и ровно подстриженного кустарника стояли необычные качающиеся скамейки. На одной из них сидела пожилая пара, мило беседуя и улыбаясь, друг другу.
Мимоходом бросив взгляд, в сторону стариков Володя, усиленно размышлял, чем бы заняться и куда ему идти, если он никого и ничего здесь не знает. Присев на свободную скамейку он раскачивался в надежде, что занятие само найдет его, когда он обследует прилегающие окрестности.
Погрузившись в размышления по – поводу предстоящего путешествия, главным образом гадая с чего начать, он и не заметил, как пожилые люди замолчали, с интересом наблюдая за ним.
- Молодой человек, - произнесла строго женщина, - Вы сломаете скамейку.
- И ничё не сломаю, - огрызнулся Володя.
- Вы раскачиваете ее, - настаивала она.
- А для чего по-Вашему ее качающейся сделали? – возмутился мальчик.
- Вы считаете это достойным ответом для воспитанного мальчика? – возмутилась женщина.
- А может, я невоспитанный и не хочу быть достойным Вашей скамейки, - зло ответил Володя вставая.
Душевное равновесие, с таким трудом восстановленное, пошатнулось от этой совершенно непонятной для Володи пикировки.
«Старая мымра», размышлял он, удаляясь подальше от назойливых старичков, «Вот же далась ей эта скамейка, лишь бы прогнать».
Он шел по аллее в никуда, просто шел, рассматривая деревья, пока дорога не привела его к особняку утопающему в клумбах с цветами и небольшим садом, разбитым вокруг. «Еще одна музейная достопримечательность», подумал с грустью Володя.
Осмотревшись, мальчик обошел особняк и, убедившись, что никаких касс здесь нет и вход, видимо, свободный вошел внутрь.
Его встретили просторные светлые залы и коридоры, обставленные антикварной мебелью. На стенах висели картины вперемешку с фотографиями.
Одна картина привлекла внимание, и Володя из желания рассмотреть детали приблизился, буквально уткнувшись носом в полотно. Вид сгорбленной пожилой женщины в старинном платье, поддерживаемой под руку молодой девушкой на пути к зданию очень похожему на то, в котором он сейчас находился, отозвался грустными нотками в сердце. «Старость», подумал Володя, «И все здесь пахнет старостью и одиночеством».
Для мальчишки, который только начинал жить, старость казалась далекой и не касающейся его лично перспективой.
Хорошее настроение окончательно сбежало от своего хозяина и Володю потянуло домой, где даже бабушки были молодыми, потому что в доме Яворских нЕкогда было стареть.
Братья, сестры, дяди и тети, многочисленная близкая и дальняя родня не переводились, и всех надо было накормить, обстирать, поиграть, позаниматься, да и работать надо было всё прибавка к пенсии.
В родной стороне там, где солнце, горы и теплое море - бурлила жизнь, не останавливаясь ни на секунду, и Володя уже давно ровно относился к тому, что кто-то умирает и все семейство занимается памятниками, оградами, цветами или кто-то рождается, и семейство опять же тянет цветы, подарки и носится с младенцем.
Вспомнилось некстати, как недавно выходила замуж тетя Ляля, а через неделю все хоронили дядю Борю. Дед печальный на дяди Бориных похоронах, умиленно ворчал в хохляцкие усы: «От же ж кака чума! Вот будто чувствовал Борька шо помрет, бисов сын, так отплясывал на Лялькиной свадьбе, что пыль из под копыт, а тут, поди ж ты, уже и сам те копыта откинул». На деда даже не шикал никто, молча, соглашаясь с тем фактом, что жил человек, да умер, и все там будем. После слезных заупокойных, вдруг неожиданно начались воспоминания об ушедшем дядьке и всплакнувшие было женщины хохотали сквозь слезы, громко перебивая друг друга: «А помните…».
Такая теплота разлилась от этих воспоминаний, безусловно, грустных, но таких родных и близких сердцу, что Володя решил больше никогда не уезжать из родного города.
Задумавшись, он так долго и пристально рассматривал картину, что не заметил, как к нему подошел статный старик с повязанным на шее платком и тонкой тростью с головой льва вместо набалдашника.
- Интересуетесь живописью? - полюбопытствовал старик.
«Что за привычка подкрадываться со спины», недовольно подумал Володя, волком глядя на старика.
- Я в гости приехал к Маргарите Ивановне, - отрапортовал он, считая, что этого, будет достаточно и старик отцепится.
Но старик нашел «свободные уши» в лице молодого человека и гордо подняв лицо с козлиной бородкой, сказал:
- Тогда, если Вы не против, я Вам расскажу историю этого дома.
Конечно, Володя был против. История этого дома, как и вообще история, в глобальном ее понимании, его совершенно не интересовали.
- Ну, я не знаю, - промямлил он, - Может потом как-нибудь.
- Нет, нет, именно сейчас, - категорично заявил старик, - Раз уж Вы попали в нашу обитель, Вы должны знать, с чем ее есть.
Старик засмеялся своей шутке, а Володя даже не нашелся что ответить.
- Этот дом не богадельня! - гордо заявил старик, - Это храм, в котором хранится самое ценное, что есть в театральном мире - мы актеры. Н-да, молодой человек - храм! Убежище, обитель, если хотите, престарелых муз и музыков.
Он опять расхохотался, глядя на недоуменную Володину физиономию.
- М-де, - перестав смеяться, констатировал старик, - Неужели Вам не интересно окунуться в мир искусства?
- Нет не интересно, - сердито ответил Володя, - Если бы это был военный храм, мне было бы гораздо интереснее.
- О, так Вы милитарист! - воскликнул старик и расхохотался, - И в каком же Вы чине?
Володя мысленно покрутил у виска.
- Нет у меня никакого чина, - нахохлился он, - Я просто в гости приехал.
- Хм, - нахмурился старик, - Впервые вижу столь упрямого мальчика. А могу ли я Вам предложить пройтись по залам этого храма? Я буду Вашим гидом, а потом мы можем зайти ко мне, я угощу Вас чаем с конфетами.
«Этого еще не хватало», сердился Володя, растерянно глядя на старика. Он не знал, что ответить и стоял в задумчивости размышляя как бы повежливее послать назойливого гида ко всем чертям.
- Мне некогда, - соврал он, - Меня мама ждет, и очень будет ругать. До свидания.
Резко развернувшись, Володя быстрым шагом направился к выходу, оставив без внимания невнятные бормотания сердобольного гида.
Очутившись на свободе и снова оглядевшись, Володя решил больше ни в какие «храмы» не заходить. Он бесцельно брел по аллее, которая вскоре вывела его к деревянным домикам.
Вид у домиков был затрапезный и ветхий, но жилой. Рядом на веревках сушилось постельное белье, стояли пустые бидоны, и пахло сдобой.
«Какое необычное все-таки место этот дом ветеранов сцены», подумалось на мгновение, но тут же отвлеклось, убежало, всеми мыслями и желаниями направившись в сторону звучащего детского смеха.
«Наконец хоть кто-то живой в этой обители», с облегчением подумал Володя. Он уже повернул на узкую аллею, из которой доносились детские голоса, когда неожиданно перед ним возник, нет скорее, возникла девчонка, очень похожая на чумазого, побывавшего в бою пацана.
- Ты кто такой! – воинственно спросила «амазонка».
- Володя.
- А чё здесь делаешь?
- Гуляю.
- Рыбу умеешь ловить, - подбоченясь спросила она.
- Умею.
- Ну, тогда идем, поможешь.
В принципе, довольный, что нашел хоть какую-то себе ровню, Володя поплелся за девчонкой.
(продолжение следует)