6. ПЕТРОВИЧ, КАК ОПАСНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ.
1
Петрович, как я уже сказал, после этого не раз прилетал в Урай, где принимал активное участие в увеселительных мероприятиях. Два из его прилётов были особенно яркими. В первом случае он прибыл в наш городок ранней осенью, на излёте солнечного бабьего лета. Один мой приятель, Серёга, решил отыграть свою свадьбу, воспользовавшись этой благодатною порой. И вот, ему, как всякому молодожёну, позарез понадобился свидетель. Понятное дело, что никто не хотел брать на себя эту хлопотную и неблагодарную работу. Свидетель, как известно, должность весьма пакостная. Он является поручителем за крепость возникающей семьи, а, если учесть количество распадающихся в России браков – то дело это, мягко говоря, деликатное…. Сопровождать улыбающуюся пару к грядущему разводу – занятие малоприятное.
Кроме того, свидетель является распорядителем на свадьбе, где на него валится масса шишек, и с него за многое спрашивают…. Одним словом – хлопотная работёнка, и никто на нее особо не рвался…. Прилетевший в Урай Петрович энергично взялся за это безнадежное дело….
Началась его деятельность с хитроумного проникновения в дом невесты…. По давнему свадебному обычаю, он вместе с женихом, должен был прибыть в логово к ненавистной теще, которое располагалось на крайнем, пятом этаже. Это нужно было сделать заранее, так как в доме невесты, помимо живого товара, их ожидали тщательно отутюженные костюмы. Облачившись в свадебный наряд и прихватив томящуюся невесту они, всею праздничною кавалькадой, должны были направиться в ЗАГС, где неразумному жениху объявляли его последний приговор. После чего его уводили из зала бракосочетаний под конвоем жены и тёщи – на вечную семейную каторгу. Отныне несчастный должен был находиться под неустанным надзором двух этих белых лебедей.
Однако этот заведомо скорбный путь на брачную Голгофу был усеян для приговорённого дополнительными шипами. То есть, чтоб надеть на себя арестантскую робу, бедняга-жених поднимаясь в дом к будущим палачам, должен был принудительно петь и плясать какие-то шаманские танцы, причем, на каждом этапе, на каждом этаже…. И, при этом - платить непомерную высокую дань, своими же деньгами – за новенький хомут, которые навсегда лишит его лихой молодеческой вольницы. Таковы дикие обычаи нашего языческого народа.
Петрович решил положить конец всему этому свадебному гоп-стопу.
2
Дом невесты располагался на высоком берегу местной речушки Колос и высился над ним как неприступная крепость. Когда торжественная колонна из нескольких машин прибыла на место, все подходы и подъезды к дому были наглухо перекрыты подругами и прочей алчущей до денег и зрелищ публикой. Эти мародеры оживленно потирали руки, в ожидании своей халявной денежной мзды. За каждый шаг, сделанный в сторону невесты, жениху и свидетелю приходилось выкладывать ненасытным крохоборам последние крохи…. И, при этом – ещё плясать до изнеможения на негнущихся от голода ногах
Но они, свадебные беспредельщики – грубо просчитались. Когда вереница разукрашенных автомобилей подлетела к тёщиному феодальному замку, Петровича в машинах уже не было. Все были, а его не было. Он, вместе с женихом и парочкой таких же сумасшедших, набранных из местных проводников-шерпов, залег в кустах, на том же самом берегу Колоса, у подножия осаждённого дома.
Убедившись, что всё внимание коррумпированной свадебной таможни сосредоточено на прибывших машинах, Петрович, с группой своих сподвижников, опрометью, через кусты, кинулись к дому….. Там они незаметно проникли в крайний, противоположенный от вражеского лагеря подъезд. Все коммандос были заранее облачены в старые грязные халаты, накинутые сверху на цивильную одежду, как им приказал Петрович. Поднявшись на пятый этаж, диверсанты взломали большой чердачный замок. Первый шаг на пути к цели был сделан. Окрыленные успехом диверсанты, через люк, выбрались на крышу. Пройдя по ней около пятидесяти высокогорных метров, они вновь нырнули в слуховое окно и оказались на тёмном и грязном чердаке, теперь уже над нужным подъездом.
Пока на улице шли ожесточенные свадебные торги, группа захвата, пролезла меж пыльными стропилами и вплотную приблизилась к цели…. А подставная представительская группа, направленная Петровичем к подъезду невесты, тем временем – вовсю отвлекала на себя внимание тещиных мздоимцев. И, пока многочисленные сестры, подружки и кумушки и прочий шумный бабий сброд требовали у псевдо-представителей жениха полагающийся в таких случаях выкуп, Петрович вышиб люк, и в буквальном смысле обрушился на логово врага прямо с неба…. Учитывая, что двери свадебных квартир в такие минуты практически всегда открыты, то посыпавшиеся с чердачной лестницы люди застали врасплох всю бабью банду. Головорезы Петровича напоминали разномастный отряд солдат и матросов, ворвавшихся в Зимний Дворец. Изумлённые домочадцы сразу сдались, и вражеский серпентарий был захвачен без единого выстрела. Тёща и её секьюрити просто опешили, увидев эту шоблу в грязных халатах. А вожделенная заложница-невеста, безо всякого сопротивления, была отдана жениху. И без цента выкупа. Можно сказать, что это был образец блестящей антитеррористической операции, причем абсолютно бескровной.
3
Здесь впервые и произошла первая встреча свидетеля Петровича с будущей тёщей жениха.
- Мама, когда я в следующий раз приеду в Урай, то я подарю вам прекрасную посмертную маску! – Сказал Петрович, ткнув тёщу коленом в упругую задницу
– Чью, чью маску? – Оторопела, не поняв, тёща. – Да мне ж всего сорок! У нас ещё и бабушка есть!
– Ничего, мама, ничего…. Не расстраивайтесь. Я в свободное от учебы время серьёзно эвтаназией увлекаюсь... – Он внимательно осмотрел квартирку. – У вас, я смотрю ещё одна дочурка подрастает? А бабушка, это лишняя опция…. У нас не Япония, чтоб старожилов, как кроликов разводить! Старость, она знаете, не радость….
В это время из-за путающейся под ногами невесты, вынырнула стройненькая фигурка её юной сестрёнки. Прозорливый Петрович быстрым взглядом отметил эту деталь в интерьере. Ему было двадцать три и наступало время думать о будущем.
..
- У нас и бабушка есть! – Снова прокаркала напуганная Петровичем тёща. – И водка в холодильнике всегда стоит…. Холодненькая, пальчики оближешь!
Насчёт водки – это её подруга на работе научила. «Ты, Поля, - говорила она, - водку в дверку холодильника поставь и, когда мужики в дом заходят – пошире холодильник открывай. Они – народ до водки охочий…. Вот и используй её как приманку!»
Петрович задумался. Потом деликатно поинтересовался:
- У вас тут, наверное, по праздникам, Вальпургиевы ночи проходят? Если ещё и бабашка…. Натуральный шабаш….Надо будет, попа пригласить, дом-то освятить, а уж водочка... Водочка не помешает!
Тёща послушно кивнула. Студенты в Урае ценились. Да и Петрович был вынужден искать будущую невесту на стороне, вдали от родного дома. Жениться на институтской девице у него шансов тоже не было. Его прыжки из окон девятого этажа были широко известны во всей общаговской публике, и тамошние девушки советовали ему жениться на кенгуру.
Перед глазами дизайнера вновь промелькнула стройная фигурка младшей сестренки невесты, тоже кокетливо покосившейся на Петровича.
«Гляди, как глазёнками-то играет! – Подумал он. И его мысли сами собой перешли художественно-конструкторский язык. – А дизайн-то у неё – и в самом деле неплохой! Была б она моей невестой – я б ей такой тюнинг замастрячил! Сразу же б синенькие подфарнички под шары поставил, и уши б у неё – как оранжевые противотуманки были! Ничего девочка! Амортизаторы, правда, слабоваты, но, это дело наживное!»
* * *
Бракосочетание в целом прошло успешно, и единственным недостатком его стало активное мурлыканье Петровичем на весь ЗАГС известной в то время песенки: «…А любовь как сон – стороной прошла….» Тёща сделала ему вполголоса замечание, однако Петрович дипломатично ответил ей: «Ну что вы мама… Это ж я так… Недолог бабий век, эх, недолог!» И он с демонстративным сочувствием посмотрел на тёщу.
4
Между тем шумное проникновение в дом невесты через чердак, в обход стандартных правил, вызвало неоднозначную реакцию в свадебном бомонде. Не привыкшие к подобному вероломству аборигены были шокированы действиями заезжего свидетеля…. Вместо того, что блюсти свадебные нормативы, он же их и нарушал. Они так старались, загодя придумывая целую цепь изощрённых измывательств над женихом, а Петрович взял да и разрушил все эти замыслы.
Критиками ломовых действий Петровича были в-основном женщины. Они считали его ниспровергателем добрых свадебных обычаев. Кроме того, им было обидно, что, если так пойдёт, роль невесты будет девальвирована. И женщин начнут хватать прямо посреди улицы и тащить волоком в ЗАГС. Без должного уважения и выкупа.
Однако самому дизайнеру было глубоко плевать на всю эту общественную истерию. Он был принципиальным противником всяких азиатских поборов, и единственными ценными вещами, за которые следовало платить, согласно его нравственным убеждениям были вино и водка. Невесты в этот привилегированный список не входили
Зато у него появились и поклонники. Это были пострадавших от деспотизма своих жён мужчины. Они восхищались его героическими действиями Петровича и называли его уральским Суворовым. Некоторые при этом, робко высказывали недоумение, почему же он не сломал тёще челюсть, во время того эпохального штурма? Без этого боевая операция казалась им несколько урезанной, неполной….
- Да не нашел я её там, ребята, не нашел! – Держа стакан с водкой и широко улыбаясь, врал Петрович. – Она, наверное, под диваном, сволочь, спряталась…. Если б нашел, конечно, я б ей хитрожопой суке, все ребра попереломал!
Мужчины, довольные, расходились, однако, за свадебным столом, с опаскою отодвигали своих жён от буйного скалолаза. Его случайный контакт с аборигенками мог привести к тому, что уже через девять месяцев местные новорожденные начнут, едва появившись на свет, с ходу прыгать на люстры и шустро лазить по балконным перилам….
Забегая вперед, что попытка похитить невесту ещё раз, и получить за неё денежный выкуп, состоялась и на второй день. Но и она завершилась полным фиаско. Дело в том, что жених жил в обычном двухэтажном деревянном доме из бруса. Здесь Петровичу не уже понадобились ни халаты, ни помощники…. Даже будучи пьяным, он легко проник на второй этаж и моментально высвободил невесту. Ведь забраться для Петровича на второй этаж – это всё равно, что нашей чемпионке Елене Исинбаевой перепрыгнуть через лежачего полицейского….
5
Самое любопытное, что в то время, когда Петрович, волюнтаристски вводил новые порядки на свадьбах, со мной приключилась абсолютно схожая по содержанию история. Только главной целью, в этом случае, была не девушка, а ребенок…. А так как упомянутый выше Страховой Полис от Судьбы, выданный ею Петровичу, отчасти распространялся и на меня, то, в случившемся, бесспорно, есть и его заочная заслуга. Оттого, что как всякий его современник, я пытался копировать этого мужественного человека….
* * *
В то сентябрьское утро, будучи с глубокого похмелья, я проснулся от шумных криков и всенародного гвалта, сотрясающих наш подъезд. Оказалось, молодая мамаша с четвёртого этажа, по невниманию или халатности, захлопнула дверь своей квартиры, за которою спал её годовалый малыш.
Сейчас она носилась по лестнице, то рыдая, то всхлипывая, и, как бывает в подобных случаях, и вскоре вокруг неё сгрудилась большая толпа зевак и добровольных помощников. Большинство из них предлагало взломать, искорежить неприступную сейф-дверь. Это было довольно проблематично, в том числе – и с точки зрения последующего восстановления. А жить без дверей люди пока ещё не приучены, даже в Урае.
Были и другие, в том числе и бредовые версии. Можно было, конечно, вызвать сюда Петровича, но он, в то время исполнял высокую свидетельскую миссию на свадьбе.
Меня эта акустическая вакханалия достала, и я, с заспанной мордой, вылез в подъезд, чтоб выяснить – что ж у них там случилось? Узнав, я и предложил им довольно быстро решить их проблему, лишь бы они побыстрее убрались отсюда со всем своим цыганским табором…. Они ошалело посмотрели на мою небритую физиономию, но, так как выбирать не приходилось – согласились….
Я довольно быстро забрался на балкон четвёртого этажа, и, пытаясь вскрыть входную балконную дверь, сильно поранил руку…. Затем, пытаясь вскрыть уже окно, я раздербанил ранку ещё больше. У меня под рукою не было никакого инструмента, и бороться с оконными стеклами было сложно. Бабы столпившиеся снизу, громко крича, предлагали выбить чем-нибудь окно. Но я не торопился, представляя какие хлопоты будут потом будут ждать бедную мамашу, оставшуюся наедине с выбитыми стеклами. Тем более, как я слышал – ребёнок ещё не плакал.
Тот, кто жил в общаге, знает, насколько трепетно относишься к ненужным разрушениям, ибо каждый студенческий рубль из чахленькой стипендии – на счету. Случалось, правда, и обратное, когда наш буйный архитектурный люд крушил всё, что попадалось ему под руку…. Однако, пьяный студент и трезвый студент – это совершенно разные вещи. Я сейчас был более трезв, чем пьян. В-общем, большое оконное полотно я разбивать не стал, а внимательно присмотрелся, ища выход…
И тут я заметил, что кухонная форточка слегка приоткрыта, да и вторая, внутренняя – тоже…. Тогда, не мудрствуя лукаво, я решил ничего не ломать и попытаться прямо с балкона забраться на кухню. Это было довольно рискованно, но мы не раз это делали в нашей общаге… Главное, прицениться, примериться, и безошибочно сделать один-единственный решающий, широкий шаг. И, почти одновременно с этим шагом, правою рукой, намертво вцепиться в переплет форточки…. Риск здесь в том, что можно поскользнуться, или не суметь открыть форточку…. И тогда преспокойно уйти вниз…. А потом, спустя несколько мгновений – снова наверх…. Гораздо выше того места, где ты промахнулся…. И уже надолго….
Я, с небольшою долей страха, встал на узкое ребрышко балкона. Бабы, стоящие внизу, разгадали мой замысел, и снова начали орать, зачем-то спрашивала меня, что будет, если я, упаду….
- Ну, если упаду, то похороните! – Резонно отвечал я, с элементами бравады, инициируемой у мужчин при большом скоплении женщин.
После этого, я поглубже вздохнул, и сделал широкий шаг на узкую полоску оцинкованного железа, именуемую подоконником. Одновременно – резко толкнул рукою форточку и впился бульдожьей хваткой в оконный переплёт. Форточка послушно ушла внутрь.
6
Далее, крепко держась за раму, я действовал согласно академической технологии: вначале в форточку просовывается нога, а потом, почти одновременно с ней – туда же внедряется и голова…..
Через несколько секунд я спрыгнул на пол кухни с обеденного стола. Быстро пройдя в комнату и убедившись, что малыш спит, я повернул защелку и отпер дверь. Мимо меня пронеслась завывающая мамаша. Она, даже не взглянув на меня, сразу помчалась к колыбельке, где мирно сопело её чадо. Вторая или третья из вошедших сразу за родительницей женщин, заметив кровь у меня на руке, попросила не уходить и, быстро притащив с кухни бинт и йод, наскоро перебинтовала мне руку. Я чуть-чуть поторапливал её, ссылаясь на то, что у меня там, дома «что-то варится»…. На самом деле мне хотелось побыстрее покинуть это безумное галдящее сборище…. Тот, кто пил, да ещё и по по-настоящему, знает – как раздражают во время тяжёлого похмелья резкие и громкие звуки. Как метко выразился по этому поводу один из моих приятелей: «Ходишь – и сам себя боишься!»
Теперь, когда нервное напряжение толпы, передавшееся и мне, схлынуло, пошло на убыль – мне стало неуютно, и я, как подраненный питон, хотел побыстрее уползти в свою нору.
С чувством исполненного долга я вернулся домой, где меня поджидала под одеялом моя встревоженная пассия.
- Ну, и что там? – Поеживаясь и зевая, спросила она.
- Да, соседи ребёнка в квартире захлопнули….– Пожал я плечами и стал сдёргивать с себя футболку, чтоб снова бухнуться на диван, и ни о чём больше не думать…. Кроме мучившей меня головной боли.
Подруга же, увидев бинт на моей руке, стала более настойчиво поинтересоваться – что же там всё-таки произошло? Я рассказал.
Она прекрасно знала о нашем с Петровичем совместном боевом прошлом. И однажды даже была прямым свидетелем отголосков этого альпийского прошлого. Тогда мы с нею, приехав в Свердловск, заехали и к нам в общагу. А Петрович, в тот день, как назло, долго не возвращался со школы. Устав его ждать, я, отправил даму из кухни в коридор, чтоб она ничего не видела, и старым испытанным способом забрался в свою бывшую комнату. Когда она, попав вовнутрь, наконец, поняла, каким путём я это сделал, её едва не хватанул инфаркт.
…Через пять минут в нашу дверь вновь постучали… Я пошёл открывать, негодуя, что мне сегодня так и не дадут отлежаться. На пороге стояла какая-то баба, из тех, что ещё недавно сопровождали мою высотную эпопею криками и комментариями…. Соседка протягивала мне большую бутылку водки… Это было – как нельзя кстати. Я поблагодарил её и взял спасительный эликсир…. День, как и жизнь, начинались заново…
7
А свадьба, между тем, кипела вовсю…. Это была свадьба как свадьба, где гуляющие безмерно пили, а жены торопливо уводили домой своих вдрызг пьяных мужей. А те, через пару часов, прибегали обратно, чтобы снова продолжить гульбище и влиться в стройные ряды адептов массовой алкоголизации…. У одного из отконвоированных, супруга даже спрятала обувь, чтоб тот не смог покинуть свою семейную ярангу. Однако присутствие Петровича на свадьбе было столь харизматичным, что мужики бежали туда даже босиком! Вот и этот прибежал обратно – в хлам пьяный и в одних носках…. Это был первый на моей памяти случай, чтоб в сиську пьяный человек, желая нажраться ещё больше, преодолел ночью пару километров, и, изрядно шатаясь, пробежал по ледяным лужам, в одних носках чуть ли не полгорода. Как бы ни тяжело ему было, он всё же стоически осилил свой нелегкий маршрут, и, явившись на праздник в три часа ночи сразу же припал к большому эмалированному ковшу с самогоном. Беднягу насилу оторвали.
Когда ночь плавно стала переходить к своему завершению – все хватились свидетеля… Петрович пропал…. В поисках дизайнера озабоченные и протрезвевшие гуляки обшарили все комнаты, шкафы и шифоньеры. Потом обыскали санузлы, антресоли, соседские квартиры…. Но Петровича нигде не было…. Этот мудак как в воду канул.
Дело принимало серьёзный оборот… Жители Урая не хотели попасть в конфронтацию с прилегающим Уралом из-за пропажи славного нижнетуринского полпреда. Пьянку пришлось временно прервать, и все дружно бросились искать уже ставшего им родным свидетеля. Но Петрович – как в воду канул. Зная его аскетический нрав, версию с женщиной сразу же отмели, тем более несложный подсчёт показал, что все свадебные девушки пока на месте. Прирученные дамы мирно пили самогон со своими мужьями и кавалерами, а бесхозные ещё не были разобраны кобелирующими самцами. Кроме того – на столах пока в изобилии были водка и самогон, мужчинам было не до женщин. Они, вполне резонно, из двух зол выбирали меньшее.
Правда, вместе с Петровичем куда-то пропала ещё одна гостья…. Это была крупная стокилограммовая женщина шестидесяти двух лет, но никто пока за замечал за дизайнером геронтофилических наклонностей. Да и крупных женщин он побаивался, о чем не раз писал в своих анкетах при приеме в комсомол и партию. Собственно, именно поэтому его не приняли ни туда, и не туда. Однако, все присутствующие допускали, что творческая личность непредсказуема, в том числе – и в своих страстях…. Но пока никто не хотел муссировать тему. В консервативных провинциальных кругах, коитус Петровича с габаритной пенсионеркой мог бросить тень как на самого свидетеля, так и на свадьбу в целом. Предусмотрительная теща, на всякий случай, стала распространять версию, о том, что: «эта здоровенная сучка могла попросту скрутить нашего свидетеля и утащить его за пазухой!»
Было принято решения вести поисковые работы во дворе и на прилегающих улицах…. Вооружившись спиртным и выстроившись цепью, сознательные граждане стали громко кричать: «Петрович! Петрович!» Вскоре один из наиболее акустически продвинутых граждан услышал откуда-то издалека сдавленное мычание. Все двинулись на звук, и пропавший свидетель был найден обнаружен. Он лежал в соседнем дворе под детской горкой, и спал богатырским сном. Метрах в четырёх от него белели огромные, сильно смахивающие на парашют, фланелевые трусы. Пенсионерки поблизости нигде не было. А на нет, как известно, и суда нет. Таким образом, честь Петровича, да и свадьбы в целом была спасена. Он спал совершенно один, а трусы тут же закинули в ближайший палисадник, до подхода основной группы ищущих. И все увидели как он, честный и непорочный, спит совершенно один на холодной Югорской земле. Лицо Петровича было светлым и безмятежным, как у министра финансов во время дефолта.
Обрадованные аборигены растолкали свидетеля, и поволокли дорогую пропажу в дом. Там, после двух стаканов самогона, он быстро пришёл в себя, и свадьба вспыхнула с новой силой. Хотя как мы увидим ниже, ничто человеческое и ему было не чуждо, и вскоре он проявил себя галантным ухажером….
6
Однако, проклятый любовный рок не оставлял в эту ночь Петровича. Незаметно, в первых предрассветных сумерках он снова покинул свадебную оргию, сопровождая до дому симпатичную молодую девицу. Он проводил её до подъезда, и уже по пути решил, что идеи брачной ночи распространяется не только на жениха и невесту, а на всех, присутствующих на свадьбе. А значит – и на него. И вот сейчас он хотел опробовать это нововведение.
- Петрович, иди назад! – Сказала ему дама, остановившись у своего подъезда. Ей важно было подчеркнуть студенту своё целомудрие. Она одернула платьице, и, коснувшись плеча Петровича, повторила: – Олег, иди! Тебя опять потеряют на свадьбе.
- Нет! – Жестко отрезал Петрович. – Мне без тебя плохо. И горько.
- Ты врешь…. Ты все врешь! – Гордо сказала девушка. Ей хотелось, чтоб Петрович её опроверг.
- Нет, не вру… – Опроверг Петрович – Мне без тебя и в самом деле - тоскливо и горько….
Он мучительно вспоминал её имя. Он было сложным, заковыристым даже для трезвого.
– Ты же слышала, что я честно кричал об этом свадьбе. А когда человек кричит – он не обманывает! ...Сальмонелла! – Вдруг, вспомнив, наконец, её имя, продолжил Петрович, – а я ведь тебя действительно люблю! Знаешь, Сальмонелла, нам надо больше доверять друг другу!
И как весомый аргумент к сказанному, он положил широкую нижнетуринскую ладонь на выпуклую грудь любимой….
– Меня зовут Изабелла…. – Скривив губки ответила ему Сальмоне…то есть Изабелла. – Олег убери руку с моих грудей! Мне кажется, ты меня не любишь!
– Дизайнер должен почувствовать форму! – Твердо сказал Петрович, продолжая ощупывая тугую грудь своей спутницы. – А форма, она определяется функцией. Поэтому я сейчас не грудь щупаю, а проверяю её функциональность. Нас так на кафедре учили…
- Ну и как? – Ревностно спросила Изабелла. – Функциональные у меня титьки?
- Что ж, эргономика неплохая! Прямо в ладонь ложатся! – Степенно похвалил Петрович. – Однако, выводы делать рано. Надо ещё зайти в дом, и там, их цветовое решение проверить. Нас так на кафедре учили. Это важно для потребителя. Вот проверим колер, тогда и подытожим – ставить тебе зачёт или нет! Получишь зачёт – выйдем на следующую ступень. Проверим твой кривошипно-шатунный механизм…. А заодно и подвесочку….
– Олег, – задумчиво сказала Изабелла. – Когда за мною ухаживал буровик, то он, у меня никаких механизмов не проверял! Он меня безо всяких проверок – сразу в ЗАГС звал! А ты сразу же хватаешься за сиськи… А в ЗАГС не зовешь… Разве это любовь?
- А у нас, у дизайнеров – так не принято…. Мы сначала духовное в женщине ищем, и а уже только потом – в ЗАГС! – Икнув, твёрдо изрёк Петрович. Упоминание о буровиках вызвало у него протест. – Знаю я, этих буровиков! Им, буровикам – лишь бы свои скважины бурить! Сначала он у тебя все пробурит, а потом у всех соседок по лестничной площадке разбуривание начнёт! Это по-ихнему, куст называется. Сначала несколько скважин поблизости разбуривают, а потом постоянную качалку на них ставят! Им ведь, буровикам – только одного от женщины надо!
- А летчик? Летчик, тот тоже вежливый был! Это который – после буровика ко мне сватался…. – Уязвлено сказала Изабелла. – Летчику, что, тоже скважины бурить нужно было?
- Летчики, те – к штопору тяготеют! – Посмотрев на небо сказал Петрович. – А потом, после своего пике, он, сделав бочку, улетает, туда, к себе, за линию фронта…. Он улетает, а ты залетаешь! И его уже не найти…. Как Экзюпери…. Он навсегда уходит в свой ночной полет. А тебе остается только маленький принц. А мы, дизайнеры, мы не такие…. Мы встаем над кульманом и ложимся с кульманом….. У нас, у дизайнеров – секс на сорок пятом месте. Только в случае крайней необходимости….Мы же не кролики… У нас, на первом месте – любовь к прекрасному…. А уже на втором – функция….
- А на третьем? – Подняла брови Изабелла.
- А на третьем у дизайнера калории! Для творческой колористики. Голодный дизайнер неспособен для творческой репродукции… И для устойчивого стула.
- А чего ж ты тогда ко мне пристаёшь, если у тебя секс на сорок пятом месте? – Заелозила Изабелла, пряча грудь обратно, в разрез платья. – Еда и на свадьбе есть…. Вот и иди туда… А свой кульман ты мог бы с собою из Свердловска привезти. И беседовать с ним, а не со мной!
- Я решил тебя, из уважения, вне очереди пропустить! – Наклонился к ней Петрович, пытаясь вытащить груди из платья обратно.
Поняв, что обстановка отчего-то становится нервозной, Петрович решил сделать что-нибудь доброе, и сказать своей спутница какой-нибудь комплимент. Он отнял руку от груди Изабеллы и ухватил её за ягодицу. Почувствовав форму, он сказал:
- А у тебя, кстати, попка прекрасная! На такой попке можно спать как на надувном матрасике. У нас такие матрасики, в уцененном магазине, на Бажова продают! Если ты поедешь со мною в Свердловск, я буду брать тебя с собою в поход. Хочешь в Свердловск!
- Ну-ну…. – Обидевшись отвернулась Изабелла. – Ты продырявишь мой матрасик, а потом сдашь меня в уцененный магазин…. На Бажова… Нет, не поеду!
Но тут она неожиданно зарыдала и убежала в подъезд. Может её напугало то, что дальше судя, по изменению положения туловища Петровича, он собирался закинуть девушке ногу на плечо. По крайней мере – он к этому явно примеривался. Будто он вот-вот собирается залезть в незримую форточку.
Петрович, оторопев от её коварства, ломанулся за ней, на ходу расстегивая ширинку. Однако из-за этого он замедлил бег, и подлая Изабелла сумела ускользнуть, и дверь её квартиры захлопнулась перед самым носом у Петровича. Тут он не на шутку взъярился. Еще никто в жизни так подло не обманывал его.
Но, не стушевавшись, он закричал: «Сальмонелла, сука такая! Открывай быстрее, пока я тебе все кронштейны не помял!» После этого он попытался взломать дверь двадцатью шестью могучими ударами. Однако, кованная железом дверь не поддавалась. Тогда, в сильном раздражении он как следует обпинал все соседские двери. Удары он не считал. Петрович был приверженцем марксизма, и считал, что человек – это продукт общественных отношений. Пинки по дверям соседей – это было его возмездие, за царящие в этом ****ском подъезде нравы и отношения. Нельзя же так поступать с гостями!
Не удовлетворившись, Петрович решил предпринять ещё одну попытку штурма, сменив вектор приложения силы. То есть бить по двери уже не вовнутрь, а рвануть её, что есть сил, наружу. Он взялся за фигурную латунную ручку и рванул! Латунная ручка осталась у него в руках. А сам он, на бешенной скорости врезался спиною дверь напротив.
«Ах, так! – вскипел Петрович! – Ну, погоди, ****ища! Узнаешь ты у меня советского дизайнера!»
Он разражено бросил ручку в висящий на двери почтовый ящик, и задумался. Спустя несколько секунд к нему вновь вернулось романтическое настроение.
«А ручку-то я зачем выбросил? – С улыбкой подумал он. – Надо было оставить её на память! О большой, но несложившейся любви!»
Он попытался открыть почтовый ящик и вынуть оттуда дорогую сердцу реликвию. Но ручка не вынималась, и он только больно защемил палец.
«Ах так! – Снова вскипел он. – Заберу-ка я тогда с собою почтовый ящик. Раз она не хочет со мною разговаривать – буду писать ей письма!»
Это была умная мысль. Он уперся ногою в дверь, и, поднатужившись оторвал почтовый ящик. Священная ручка ласково побрякивала внутри.
После этого, довольный Петрович покинул негостеприимный подъезд. Теперь он почувствовал легкое удовлетворение…. Усевшись на лавочку рядом с подъездом; он решил малость перекурить и отдохнуть. Ящик он положил себе на колени.
Именно таким и застали его подлетевшие на двух машинах милиционеры.
Кто-то из перепуганных граждан, сообщил сведения о страшном бандитском налёте на их подъезд. На захват банды мгновенно прибыло два автомобиля. Звонок, скорее всего, был не один, так и Петрович поочередно крушил несколько дверей. Создавалось впечатление что на подъезд напало сразу множество хулиганов. В-общем – решено было выслать два автомобиля.
Но взору разгорячённых милиционеров предстал одинокий и грустный Петрович, смахивающий на почтальона Печкина. Он глупо вращал глазами и ничего не понимал…. В руках он держал синий почтовый ящик с написанным на нём номером квартиры, и поблескивающей внутри золоченною ручкой. Видимо дизайнер считал, что отныне владеет монопольным правом отслеживать переписку свой любимой….
Не знаю как уж так получилось, но Петровича отпустили…. Правда – без почтового ящика. Ящик вернули обратно, напуганной хозяйке. Может, сыграл роль авторитет ВУЗа – ведь в ту пору отношение к студентам, особенно на сибирской периферии было достаточно трепетным, а архитектурных институтов, на всю страну – было всего два. Как и юридических… Все выпускники были наперечёт, и у каждого, чуть повыше правой ягодицы, стояло именное тавро, навроде номера, что стоит на дорогих швейцарских часах... Я иногда, приспустив штаны, рассматриваю его через зеркало, однако, с годами, оно понемногу заросло шерстью...
В-общем, Петровича отпустили…. А может за него заступилась и сама Изабелла – ведь ей пришлось бы уже завтра смотреть в глаза своим знакомым, у которых она гуляла на свадьбе. А как ей смотреть им в глаза, если она лишила праздник такого свидетеля, сдав его в каталажку?
Вскоре, лишённый заслуженного трофея Петрович, вернулся в свадебную компанию и больше девушек до дому не провожал…. Да они и сами не просили…. Слух об его очередном подвиге мгновенно растекся среди гуляющих, и все с уважением поглядывали на борца с почтовыми ящиками, захламляющими наши подъезды.
7. ПЕТРОВИЧ И ПОНТ. ДВА ФЛИБУСТЬЕРА.
1
Заключительный визит Петровича в Урай, как и первый, – пришёлся на Новый Год…. И он тоже связан с незаконною добычею праздничной елки. Правда, сам Петрович – участия в этом не принимал. Судьба уберегла его на этот раз от высотных падений с дерева. Всё было немножко иначе. Впрочем, всё по порядку….
Началась эта история, как это часто бывает, с совершенно неожиданного и не имеющего никакого отношения к Петровичу звонка. Пока не имеющего. Накануне праздника, буквально за два дня, в моём кабинете тревожно задребезжал старенький редакционный телефон. Плохо угадываемый, но отдаленно знакомый голос, начал меня разыгрывать, игриво меняя тембр. Я отсутствием юмора не страдаю, но к подобным розыгрышам отношусь скептически.
Поиграв со мною пару минут «в-угадайку», незнакомец, наконец, представился. Это был Гена Понт. Господи, мы же не виделись целую вечность! Шесть лет назад он угодил на отсидку в исправительно-трудовую колонию, а в этих учреждениях, как известно, большие проблемы с отпусками.
Звонил Гена из аэропорта, куда только что прилетел из Тюмени. Как он узнал мой телефон – я не стал его переспрашивать. В небольших городках добыть подобную информацию несложно, особенно имея несколько лет отсидки за спиной. Я продиктовал Понту адрес, куда ему надлежит прибыть, и спустя пятнадцать минут – сам покинул свой кабинет. И отбыл туда же. До конца рабочего дня оставалась ещё пара часов, но я справедливо подумал, что городская пресса не оскудеет.
Бросив на произвол судьбы свою высокодуховную работу, я с немалым волнением, поехал навстречу грядущей бездуховности. По дороге домой я вспомнил, что ко мне на Новый Год поклялся подъехать и Петрович…. Праздник обещал быть насыщенным и интересным. Я слишком хорошо знал и Гену, знал и Петровича, чтоб питать какие-то иллюзии, каким будет этот праздник. Надеяться, что эти два кадра будут мирно, по-монашески будут пить чай и вести светские беседы, было наивно. Не те это люди. Единственное, что утешало: я, в то время, жил как порядочный бюргер, – с дамою и её дочкой, и эти два вахлака наверняка поубавят свою прыть, попав в приличную обстановку. Я оказался прав, но только наполовину….
2
Поднялся наверх я позвонил. Гена был уже внутри. Мы обнялись. За несколько лет он не особо изменился, если не считать небольшой худобы и пестрящего малознакомыми словами сленга…. И, конечно, новых жестов, новых привычек, плюс нескольких складок и морщин на обветренном лице. Я уже кое-что знал о его пребывании в неволе, В том числе и две знаковые вещи: что он пытался оттуда бежать и что на зоне он подхватил туберкулез. Последние пару лет провел на «тубиковой зоне» в Локосово, под Сургутом.
Его супруга, не искушая судьбу, забрала их общую дочь и своего нового мужа и уехала на новое место жительства, куда-то в Поволжье. Это кстати и послужило поводом для побега из зоны. Вернее – его попытки. Сейчас же Гена был как канонический арестант: одинок и гол как сокол…. Он коротко изложил мне свои планы. После короткого пребывания в Урае, он намеревался отбыть в Омскую область, где жила его многочисленная родня…. Там же, позднее, его следы затерялись навсегда….
Свой рюкзак, он называл «сидором» – к которому, как выяснилось, никому нельзя прикасаться – кроме хозяина. Я хотел убрать его из коридора, но Гена, с улыбкой, сообщил, что сидор на зоне неприкосновенен. Таким образом, на время, моя квартирка стала как бы филиалом зоны, с соответствующими порядками. Понт сам приволок свой сидор на кухню и стал вынимать оттуда различные принадлежности и подарки. Мы стали пить-есть, да поминать наше лихое прошлое. Вскоре за окном стемнело, а мы отправились навестить мою маму, у которой Гена, как, впрочем и я, вырос на глазах…. Его же мама, яркая и неординарная тётя Лида, уже покоилась на местном кладбище, именуемом, среди местного люда, «четвертым микрорайоном».
Мама, увидев Гену, ахнула и усадила нас за стол. И, как все мамы на свете, дала ему наставления «срочно взяться за ум». Получив от мамы все необходимые инструкции, мы двинулись обратно. И тут произошла неожиданная сценка, сразу напомнившая мне мою незабвенную юность.
Во двор какого-то учреждения, метрах в двадцати от нас, заезжал грузовик с открытым кузовом. Он был доверху наполнен новогодними елками, предназначенными, видимо, для работников этой славной конторы. Я уже упоминал что, вокруг нашего города было огромное изобилие сосен, а вот с ельниками – сплошная напряжёнка. За елями надо ехать дальше, в тайгу. Оттого это дерево, в новогодние дни, было большим дефицитом. Кроме того, в это время частенько проводилась серьёзная борьба против нелегальных вырубок, а у этой машины, с легальностью, скорее всего – было всё в порядке. «Почему бы не им не поделиться с нами? – Так наверняка подумал шагающий рядом со мною Понт. Это я заключил из его дальнейших действий.
При повороте, перед въездом на территорию, грузовик малость сбросил скорость, и этого вполне хватило для того, чтобы Гена, взвизнув как индеец, кинулся к заднему борту машины. Он довольно ловко забрался внутрь, и спустя мгновение, оттуда вылетела роскошная пушистая ель. Спустя ещё пару секунд, из чрева кузова показался и сам Гена. Лихо спрыгнул вниз, он подхватил свою добычу заорал мне: «Бежим! Валим скорее отсюда!» Я сразу вспомнил детство золотое. Словно оно никуда не ушло.
Подхватив елку, мы ломанулись наутек. Мы мчались так, словно нам было снова по шестнадцать…. Впрочем, нам и сейчас было вовсе не шестьдесят! Мы неслись, словно два абрека, попеременно обгоняя друг друга – работник городской редакции, и только что освободившийся зэк…. Влетев во двор, и завиляли между домами, уходя во мрак со своею ношею. От позывов разума или совести, во мне не осталось ни гроша…. А на улице, словно подыгрывая нашему спонтанному сумасшествию, чародействовала предновогодняя метель…
Отбежав, на приличное расстояние, мы немного сбросили темп. Тут в нас проснулся старый воровской инстинкт…. Точнее, древнее волчье правило: «Если твоя добыча выдает тебя с головой – временно припрячь добычу!» Поняв, что елку в карман не положишь, мы метнулись за ближайшую трансформаторную будку, наглухо утонувшую в сугробах. Аккуратно положив елку на снег, мы завалили её большими картонными упаковками…. Благо, их на помойке поблизости, было – до хрена и больше!
За елкой мы решили вернуться попозже. На всякий случай, чтоб нас не изловили обворованные аборигены. Таковы непреложные правила, впитанные в нас с детства.
3
Поздним вечером, из Свердловска, дополнительным рейсом, прилетел Петрович. Началась сумбурная, бесшабашная пьянка. Часов в двенадцать ночи мы вышли на улицу, чтоб подышать свежим воздухом, полюбоваться на звёзды.
Понт стоял справа от меня, и нервно покуривая, поднял воротник, защищаясь от ветра. Покрутив головою по сторонам, он вынес неожиданное резюме.
- Ребята, нас пасут! – Прохрипел он.
- Где? – Не меняя положения головы, и не делая резких движений, спросил я.
Это, кстати, тоже была выработанная привычка нашего нетривиального детства. Когда тебе что-то говорят о надвигающейся опасности, или о приближении нежелательного третьего лица – никогда резко не поворачивайся, и не дергайся. Иначе – выдашь себя с головой. Никогда не показывай противнику, что ты знаешь о его намерениях. В этом и есть твой шанс на спасение. Петрович, не принимавший участия в нашем бурном детстве, лишь недоуменно переводил взгляд то на меня, то на Гену и обратно. Он оказался втянутым в какую-то незнакомую ему игру.
- Первый подъезд от арки, справа…. – Попыхивая папироской, уточнил Понт. И по-бухгалтерски добавил: – Четвертый этаж…. Тёмное кухонное окно справа. Первое от лестничного марша.
Что не говори, а долгое пребывание на зоне имеет свои плюсы. Школа контрразведки.
Небрежно покуривая, я неторопливо развернулся, и зацепился взглядом за арку. Сквозь неё была видна залитая праздничными огнями площадь. Медленно переводя взгляд вверх, я обнаружил искомое. Там, в тёмном огне четвертого этажа ритмично загорался, вспыхивал одинокий огонёк сигареты. Об этом эпизоде можно было б и забыть, если б не последующие события, связанные с ночными походами Петровича.
Мы медленно дожгли свои сигареты, и Гена сказал, что хочет прогуляться на полчасика. Я не стал ему препятствовать. Это был город, где он вырос и где не был долгих шесть лет. Может, ему захотелось растолкать свою задремавшую память? Хотя, где-то в глубине души у меня родилось и такое параноидальное предположение что Понт, заметив раздражающую слежку в окне, сильно озадачился, и в силу долгих зарешёченных лет, захотел замести от кого-то, свои следы? В конце концов – у каждого своя паранойя, и каждый имеет на неё право…. Лишь бы это не мешало остальным.
- Хорошо….- Сказал ему я. – Только смотри, долго не загуливай…. Мы с Петровичем посидим ещё часик-другой, да я, наверное, спать бухнусь…. Мне завтра с утра на работу…. Если что – постучишь….
Гена кивнул и исчез в темноте….
4
Сплю я, обычно, как убитый, и про такой сон говорят: «Из пушки не разбудишь!» Сколько себя помню – если, вдруг, происходило что-то шумное, то меня женщины будили. Сам никогда не вставал. Так случилось и на этот раз. Ольга разбудила меня утром, на работу, и сразу стала шёпотом жаловаться: «Ночью тут – ужас что было! Они сначала шумели, горлопанили, а потом начали бегать на улицу – один за другим…. И так – раз сто! Я так поспать толком и не смогла: то одному, то другому дверь открывала! А под утро – что-то там подожгли, я думала – квартира сгорит!»
Повсюду, и в самом деле, отвратительно воняло чем-то горелым. Меня мутило после вчерашнего, и если б не назойливое нытье женщины, я б наверняка подумал, что у меня с похмелья начался галлюциногенный бред…. И там, в этом бреду, я назначен начальником сельской кочегарки или большого рыбокоптильного цеха…. С другой стороны, общага меня здорово закалила, и, просыпаясь наутро мы нередко обнаруживали и гораздо больший погром. Иной раз в секции не оставалось ни одного целого унитаза, и мы пару дней бегали к девчонкам. Или покупали ночные горшки.
Я прошёл на кухню, заглянув по пути в туалет. Унитаз – главное сокровище любой современной квартиры, слава богу, – был цел. Всё остальное можно было пережить. Особенно, учитывая, что ко мне одновременно съехались два моих самых буйных товарища. Правда – разных эпох….
Сейчас, эти два товарища сидели на кухонном полу, в абсолютно неподвижных позах, словно восковые фигуры из Музея мадам Тюссо. Их глаза невидяще искали что-то в пространствах у меня за спиной…. Меня они словно не видели.
Судя по обстановке, и царящему на столе (и под столом) хаосу, минувшая ночь прошла для них не зря. Было очевидно, что парни трудились, не покладая рук…. Валяющиеся повсюду битые стаканы, окурки и прочая кабацкая атрибутика неопровержимо указывали, что они оказались верны своим святым идеалам мужской свободы…. Если б я попытался укорить их своим мещанским брюзжанием, то смотрелся б вообще позорно…. Поэтому я молча посмотрел на следы бурного гульбища, и двух притомлённых соколов….Потом, зевая, попытался установить источник невиданной вони. Запах горелого был такой, словно именно здесь, на кухне, накануне сожгли Жанну Д,Арк.
Я приоткрыл большую сковороду стоящую на плите, где обнаружил целые залежи первоклассного антрацита. Судя по количеству картофельной ботвы, валяющейся по всей кухне, это, по замыслу создателей, задумывалось как картофель фри. Теперь, она и в самом деле была фри. Абсолютно фри – от всего суетного и земного…. Я с трепетом взял в руки сковороду, и поднёс к глазам, словно экспонат из музея в виде каменноугольной пластины, на которой отпечаталась доисторическая птица птеродактиль.
– ГлазкИ-то хоть выковыривали, когда картошку чистили, парни? – Спросил я у двух замерших на полу сфинксов. – Я ведь с глазками – не ем!
Сфинксы, согласно традициям, молчали. Взяв сковороду, я прогулялся до туалета. Там вывалил кремированный прах картошки в унитаз. И бурные сантехнические воды унесли улики ночного праздника. Вонь понемногу стала спадать.
Поняв, что тут без ста граммов не обойтись, я налил себе полстакана водки и, выпив, закусил остатками огурца. Гена сразу очнулся и повторил моё движение. Распитие водки магически подействовало и на Петровича; который сразу подскочил с полу и протянул свой стакан. Меж собою они демонстративно не разговаривали, из чего я заключил, что накануне между ними произошла какая-то ссора. Судя по целым физиономиям – конфликт не перешагнул дипломатических рамок, и ограничился лишь прекращением двухсторонних отношений.
С другой стороны, такой инцидент был вполне закономерен: это были две скандальные личности, и им, с их размахом, на одной шестиметровой советской кухоньке, вполне могло оказаться тесно. Впрочем, причина ссоры выяснилась довольно быстро.
- Он у меня на животе прыгал… - Горестно пробубнил Гена. – А ты же знаешь, у меня там шрам…. У меня ж там ранение….
«Пьяное животное потянуло к животу! Однако, до сих пор, Петрович на животы людям ещё не прыгал! – Дожевывая огурец, подумал я. – Звереет малый…. Может, на него запах ели действует? Древние инстинкты у парня проснулись!»
А насчёт шрама, Гена, и в самом деле – мне вчера говорил. Ещё до приезда Петровича. И даже показывал его, этот шрам, задрав кверху майку и вязанный свитер. Это там, в тайге, под Сургутом, когда его окружили вооруженные конвойники с собаками, и он, поняв, что безнадёжно настигнут ими, прижался к дереву и воткнул себе в живот нож…. При стрельба это называется «самострел». А так? Наверное – «саморез»?
Он даже объяснил мне: куда надо бить ножом, чтоб не повредить себе жизненно важные органы…. Один спичечный коробок влево от пупка, а потом – ещё на один коробок вниз…. Иначе, поймав – могут забить до смерти…. В лучшем случае – покалечить. Если это считать лучшим случаем.
- Меня даже не били…. – Горделиво сказал Понт. – Сразу, прямо из леса, на больничку увезли…..
5
Понемногу начали выясняться пикантные подробности минувшей ночи. Как известно, буйный дизайнер Бредихин, вернувшись из ночных блужданий по городу, подошёл к лежащему на кухне Гене, и стал озверело прыгать у него на животе. Такое поведение Петровича искупали две вещи: во-первых, он ничего не знал о шраме, а во-вторых, он был, творческой личностью…. Прыжки на животах, видимо, были одной из вариаций его художественной сублемации.
Когда мы были маленькими, меж нами ходила дурацкая поговорка: «Береги живот, комиссия идёт!» После чего следовало резко ткнуть пальцем в живот того, кому адресована эта фраза. Получивший тычок охал от неожиданности, и понимал, что независимо от наличия комиссии – живот всё же надо беречь.
Я сразу вспомнил эту поговорку, и объяснил Гене, что огорчаться не следует, надо помириться и жить дальне – ведь Новый Год на носу! А на календаре, и в самом деле – стояло 31 декабря….
Гена, между тем, неслышно ушёл в коридор, и через минуту, вновь появился на кухне. В руках он держал роскошное верблюжье одеяло.
- На, это тебе подарок на Новый Год!
Я с недоумением принял у него пушистый сверток, и в этот момент…
- А я тому мужику майку порвал! – Пробасил за моей спиной.
- Какому мужику? – Оторопев от сваливающихся на меня сводок новостей, повернулся к Петровичу, вновь усевшемуся на пол, к батарее.
- Ну, тому…. Который курил на кухне….
И тут до меня дошло! Я выронил одеяло и начал ржать. Дико и неудержимо. Давно я так не смеялся!
То есть, этой глухою ночью каждый из гостей занимался своим делом. Любимым делом.
Первым нашел себе занятие Гена. Через дорогу от моего дома, вдоль широкой автомагистрали, именуемой в народе «БАМ», на опушке леса увенчанной молодым сосняком, расположилось три десятка сараев и гаражей. Там, запасливые горожане, помимо личного транспорта, хранили домашнюю утварь и хозяйственные принадлежности…. По ранней молодости, был грех, с мы с Геною частенько лазили в разные гаражи, приворовывая там кулацкое варенье и прочую снедь…. Впрочем, а куда мы не лазили?!
Так вот, этой ночью соскучившийся по вольнице Понт, нашел у меня под ванной, что-то вроде «монтажки», и отправился туда, к сараям – в надежде раздобыть приличный новогодний подарок (супермаркетов тогда ещё не было)….. Вскрыв три или четыре буржуйских хранилища, он натолкнулся, наконец, на искомое…. Одеяло и в самом деле было роскошным, да и, как известно, – дареному коню….
6
Петрович тоже не терял времени даром. У него нашлись свои увлечения. Как выяснилось, не только прыжки на животах входили в широкий диапазон его интересов. Выйдя на улицу, он решил прогуляться. Однако, вспомнил, что позабыл дома спички. Так как Гена в это время энергично занимался гаражной археологией, а Петровичу не захотелось в двадцатый раз будить несчастную хозяйку, то пьяный дизайнер резонно сообразил, что спички можно взять у кого-то другого…. Его выбор пал на того самого мужика, с четвёртого этажа, которого засек бдительный Гена. Думаю, мужик после этого тысячу раз пожалел, что наблюдал за нами из окна.
В логике Петровичу тут не откажешь – раз мужик курил (во время наблюдения), то и спички у него – наверняка должны быть. Что касается времени визита к мужику, то и на это есть свой аргумент: время было всего-то около четырех утра, а в общаге на Восточной, четыре часа утра – это самый разгар трудового дня!
Без особого труда дизайнер нашёл нужную дверь и деликатно постучал. Дверь, к его удивлению, никто не открывал. Тогда он счёл нужным несколько раз позвонить. Эффект был тот же: немое молчание.
Испугавшись, что с хозяином случилось что-то серьезное, Петрович стал, что есть сил дубасить в дверь, изредка сопровождая побудку этой бесчувственной скотины могучими пинками. Конечно, Петрович мог, по сложившейся славной традиции отодрать у этого подонка почтовый ящик, однако, почтовые ящики в крупнопанельных домах, обычно располагаются на втором этаже, целыми секциями. А вышибал дверь Петрович, как вы помните – на четвёртом. Поэтому бедолаге даже и оторвать-то тут – было нечего. Иначе б, утром, в довесок к верблюжьему одеялу, я непременно б получил в подарок столь же роскошный почтовый ящик, что, кстати, для работника редакции весьма актуально. Кроме того, ящики в таких домах вещают не по одному, а целой секцией, и если б он приволок мне в дар целую секцию из двадцати почтовых ящиков, то, о таком подарке – я даже б и не мечтал.
Но, к сожалению, подарок не состоялся. Буквально спустя минуту, осаждаемая Петровичем дверь распахнулась, на пороге появился разъярённый хозяин. Судя по его свирепой роже, он был совершенно не адаптирован к биоритмам общежития САИ. То есть, бедолага, в данный момент находился в совершенно другом часовом поясе. Там, где ещё спят, совершенно не понимая, что человек транжирит на сон целую треть своей жизни. Отчего этот барсук сразу же стал гавкать, на интеллигентного уральского художника.
Но морально устойчивый Петрович перевидал на своём веку и не таких наглецов…. Он спокойно объяснил этому австралопитеку, что сон в зимнюю ночь означает гибель, и попросил спички…. В ответ негодяй набросился на несчастного студента, пытаясь сбросить гостя с лестницы. Но, не тут то было! Петровича столько раз по пьяни спускали с лестницы, что он приобрел неоценимый опыт в борьбе с такими сволочами. И он, крякнув, энцефалитным клещом впился в обрюзгшее тело врага. Завязалась кровавая схватка.
В ходе недолгого сражения каждый получил искомый результат: разъярённый мещанин, защищая своё логово, всё же скинул Петровича с лестницы вниз, но зато и наш парень не подкачал, изорвав в клочья ненавистную майку аборигена. Они бы дрались до утра, если б не проснувшиеся соседи. Они выскочили на лестницу и сообща выкинули агрессора Петровича на улице….
Возмущенный таким негостеприимством дизайнер вернулся домой и стал в бешенстве прыгать на животе у Гены, только что вернувшегося с подарочными постельными принадлежностями. Тот опешил от такого буйства, но от ответных мер воздержался. Он вовсе не торопился вернуться туда, откуда только что прибыл, поэтому решил оставить бесноватого дизайнера в живых до утра…. Кроме того, убей он его – тогда б и пить было не с кем…. А этот железный аргумент обычно перевешивает все обиды.
Я предложил друзьям выпить «на мировую»…. Тем более, что каждый из них был настоящим специалистом своего дела. И минувшая ночь лишний раз доказала это. Два великих мистификатора выпили и замирились. После чего отправились спать на приготовленные им матрасы. А я отправился на работу.
7
Со спиртным в городе, в ту пору, был огромный дефицит. И, хотя водка у нас была запасена у нас в большом количестве, я всё же решил подстраховаться. Рабочий день был коротким, и я, не затягивая, приступил к решению этой проблемы. Обзвонив нескольких знакомых, я заочно раздобыл пару ящиков первоклассного пива и ящик сухого вина. Взяв санки, мы с Понтом объехали чёрные хода двух-трёх магазинов, где нам и выдали желаемое.
И стало так получаться, что двух моих визитеров стали отовсюду приглашать в гости. За Геною приехали сразу две машины, с толпою какого-то неуправляемого люда. И они, подхватив его за подмышки, увезли куда-то в гости. Я попросил его сильно не напиваться, так на носу Новый Год, и, кроме того, нам не помешало б и самим – сходить куда-нибудь в гости. Кроме того, хорошо зная Гену, я опасался, что одним верблюжьим одеялом дело не ограничится…. Он ведь поначалу, после судимости, попал просто «на химию», а уже там «раскрутился» на всю катушку, вплоть до строго режима…. Я отчетливо понимал, что сегодняшние ночные чудачества – это вовсе не случайная экзотика, а перманентная будничная реальность…. Этот человек – как и второй мой гость – не могли жить без приключений, как рыба без воды….
Кстати, о втором госте. Петровича забрал к себе Мартын, тоже личность неоднозначная, аморальная и отмеченная скандалами, как на территории Урая, так и Свердловска…. Этот внешне неприметный человек умудрился оставить свои следы даже на территориях Якутии, Узбекистана, Армении и прочих сопредельных республик и государств.
Вскоре мы, с вернувшимся из гостей Геной, набили две полные сумки пивом и вином, и сами отправились по гостям. Петрович с Мартыном, в это время, мирно пьянствовали. И у них случился очередной казус.
Дело в том, что Мартын, сам по себе, парень весьма хозяйственный, и нередко, в самый разгар пьянки его начинали одолевать какие-то помещичьи мысли. Его охватывал неуёмный зуд завхоза и он начинал размышлять – на чтоб употребить с пользою энергию людей, которые находятся рядом с ним? В том числе – и энергию забрёдшего к нему гостя. Он мог запросто, посреди застолья, попросить своего собутыльника помочь вставить ему пару стекол в окно, или покрасить пол в комнате. Может, для одинокого, замшелого холостяка это вполне нормальная, рациональная политика, а вот гостям приходилось бросать рюмки и, вздыхая, помогать хозяину.
Зато он пускал к себе всех изгнанных свирепыми женами мужиков-погорельцев, и поэтому – ему тоже старались не отказывать.
Энергии у Петровича, как мы знаем, было в избытке, и хозяйственный Мартын это сразу заприметил. Он тут же вспомнил, что давеча его брат предложил ему забрать к себе два больших велюровых кресла, так как сам приобрел себе целый комплект престижной мягкой мебели. Нанимать кого-то, да ещё перед праздником, Мартыну не хотелось, а тут и помощник сам собой подвернулся.
Брат сказал, что если Мартын не заберёт эти кресла, то он отдаст их своему соседу-собутыльнику. Алчный сосед давно уже на них облизывался. . Это-то и тревожило хозяйственного Мартына. Он поделился своей кручиною с Петровичем. А тому – только скажи: он готов тащить что угодно и куда угодно, лишь бы без дела не сидеть!
- Какие проблемы, Володя? – Воскликнул Петрович, держа в руке стакан с водярой. – Щас выпьем, и притащим к тебе твои кресла!
8
Ну и, выпив, отправились они к брательнику. Там добавили, и ещё с собою пару флакончиков с самогоном прихватили. Жена брата – большая мастерица по этой части. Вот и не терпелось ей – угостить, заместо новогоднего лакомства, своего хозяйственного родственничка и заезжего гостя-студентика. На севере-то у народа – тоже своё честолюбие есть. Ну, взвалили два наших Ильи-Муромца кресла себе на спину, и попёрли, не спеша, к Мартыну. Протащат метров сто, и садятся в кресла на обочине, у дороги. Перекурят и дальше идут. А Урай город небольшой, он в длину, с изгибом, как мансийский охотничий лук вытянут. И там, если «Скорая» на вызовы ездит, то она, все что странного на улице происходит – обязательно замечает. Если, к примеру, голого пешехода по городу пустить – то медицинская бригада его стопроцентно заметит. Забрать, может и не заберут, но вот то, что заметят – точно. Причем, пока он пройдёт с одного конца города на другой – они его раз десять засекут.
К чему я об этом упомянул? А к тому, что и эту сладкую парочку сразу же заприметили. И здесь получилось точно так: едут себе товарищи из «Скорой», на срочный вызов, и видят такую странную картину: все люди домой, к новогоднему столу спешат, а какие-то два придурка, чуть поодаль от обочины, прямо посреди сугроба, сидят в двух здоровенных креслах и папироски раскуривают. И ещё что-то пьют – прямо из горла. Ясно, что не ряженку. А у «Скорой», в этом смысле, опыт большой: как праздник какой – так тамошняя психушка переполнена. Людей с белою горячкою туда пачками возят. Даже корпус отдельный под психиатрию выделили. Городской вытрезвитель закрыли, а вот количество мест в психушке утроили. В нефтяных городах большой спрос на это учреждение. Да и в не нефтяных – тоже.
А в Урае спиртное льется в глотки горожан, словно нефть из скважины. Без перерывов и выходных…. Ну, как сказано, местная психушка – словно театральные вузы столицы – страждущими доверху переполнена. А на праздники, так вообще – хоть двухъярусные кровати ставь! В-общем, с чем, с чем, а с алкогольными делириями и с психами в таких городах – всё в порядке. Полный профицит. Ну и у «Скорой», как боевого дозора – глаз на это здорово наметан. Они издали психа видят и с пониманием к нему относятся, как якут к морозам, а японец – к сакуре….
Так вот, когда «Скорая» первый раз мимо них пролетела, наблюдательный водитель сразу на наш тандем внимание обратил. Он таких субчиков уже больше сотни в местную психушку сдал. А через двадцать минут, когда они по БАМу уже обратно летели, снова пригляделись и видят – ба, а эта парочка – уже сюда перекочевала! Сидят посреди сугроба в роскошных креслах, бутылкой размахивают и что-то вовсю горлопанят.
А когда опытный шофер сидящих в сугробе Мартына с Петровичем в третий засёк, он сразу же снял свой микрофон с рации, что у него на панели, и подал сидящей рядом медсестре:
- Рита, свяжись с психиатрией, пусть парочку кроватей срочно готовят. Скажи: тут два философа уже полчаса по улице слоняются. Смотри, они ведь уже полгорода со своими креслами обошли! У них сегодня – или пленарное заседание Госдумы, или они в Платона с Аристотелем играют! Свяжись с дежурным врачом, скажи, что скоро мы им парочку мыслителей привезём! Звони, а то у них горячка скоро начнётся, и они с топором друг за дружкой гоняться начнут. Или, хуже того – за прохожими…. Да и в милицию, заодно сообщи.
Рита тоже заприметила двух сумасшедших, сидящих в роскошных креслах посреди сугробов. Она тоже работала на «Скорой» не первый год, и хорошо знала: как увидишь вот такого идиота на улице – жди, через полчаса официальный вызов на станцию «Скорой» поступит! Ещё чуть-чуть – и госпитализировать всё равно придётся. Глаз у медиков намётанный, и они дозревающего клиента за версту видят. Так лучше сразу ему постельку заказать, чтоб потом с ним, в приемном покое не волындаться.
9
А Мартыну с Петровичем – было хорошо. Если не сказать – очень хорошо! Сосны вокруг лучились сказочным светом, а над их серебряными кронами торжественно висела фосфоресцирующая луна….И вот сидят эти два свихнувшихся дурня, балдеют от неземной красоты, и философские тезисы трактуют. Не зная что соответствующие компетентные органы уже давно на них внимание обратили. И что заботливые санитарки, в местной психиатрии уже вовсю простынки для них заправляют. А мужчины-санитары, соответственно, смирительные рубашечки готовят.
Тут надо отметить, что Мартын чрезвычайно словоохотлив был, и мы не раз с ним в разные переплёты попадали, из-за его ораторского гения…. О чём я как-нибудь в другой раз расскажу. То есть – не мог он молчать. Как Толстой. Ну и Петрович, тоже к глухонемым не относился. Как Герцен. По этому, чем дальше они кресла несли, тем реже они с них вставали. Кроме того, надо учитывать, что у них и самогонка с собою, а жёны со скалками их дома не ждали. А с таким боезапасом, как литр первоклассного самогона, можно и на Луне, и в Сахаре преспокойно Новый год встречать.
«Скорая», конечно, могла б их и сразу к месту назначения доставить, однако опытная бригада сразу прикинула, что кресла в салон скорого «уазика» не войдут, и решила пока умалишённых не трогать. Чтоб потом, из-за утраты собственности, по судам не бегать. Кроме того, топорик-то у шумной парочки – тоже мог с собою быть. А кун-фу и карате и кумите с имбицилами – в обязанности «Скорой» не входит. Но с ментами, они, разумеется связалась. Те пообещали подъехать, и они, по рации, забили «стрелку», скоординировав маршрут, и решив сообща захватить кочевых философов. А те, ничего не ведая, уже вплотную к родному микрорайону подходили. Тут их и повязали. В самый разгар дискуссии.
Они только-только они свои кресла – в аккурат напротив местного Дома культуры в снег установили, как тут же оказались в перекрестном свете фар сразу двух «уазиков» - медицинского и милицейского.
Парни даже пузырь за пазуху не успели спрятать. Они как раз культурно причаститься собирались. Только-только вытащили газетные затычки из своих бутылочек как, тут их, тёпленькими, и взяли. Допросили их по существу, и убедившись что данные граждане пока общественной опасности не представляют – отпустили с миром. Слава Богу у Петровича ни равных маечек, ни чужих почтовых ящиков при себе не было. Вот всё и обошлось.
Двое рас****яев поклялись они медикам и полисменам, что теперь они будут двигаться до дому без своих форумов и привалов, и через десять-пятнадцать будут на месте, изолировав тем самым себя от населения. Или население – от себя. Чтоб как раз, к Новогоднему столу – к бою курантов успеть.
- Идите, идите домой, ребята! – Сказал им суровый сержант. – Лучше дома праздник встретите, чем у нас в изоляторе на шконках, или на кроватках в психиатрии! Дома – оно, ей богу лучше!
Когда, Петрович, потом, всю эту историю мне рассказывал, жалуясь на произвол местных властей, я ему сказал:
– Благодари бога, дурень, что Мартынова брат вам два кресла, а не диван отдал! Представляешь – лежали бы вы, как два голубых, в-обнимку среди сугробов…. Не Новый год, а целый гей-парад! И это – посреди нашего орденоносного города! Позор! Ладно, ты через несколько дней в Свердловск улетишь, а Мартыну-то, Мартыну-то – каково? Пришлось бы ему хату – срочно на какую-нибудь Нягань менять…. Никакого б житья парню в Урае не стало!
- М-м-да…. – Почесал пьяную башку Петрович, – оно и в самом деле, стрёмно могло б получиться….
Потом он сделал глубокую паузу и многозначительно добавил:
- А ведь и в самом деле, хорошо, что это два кресла были! А если б брат Мартыну два унитаза подарил? Тогда б мы совсем опозорились! Народ бы сказал: «Ну вот дожились! У нас и посреди улицы серут!»
И он горько вздохнул, дорисовывая в мозгу мрачные картины уголовно-унитазной хроники.
10
А мы, тем временем с Понтом, навестили старого Билли, то бишь старого друга есть Валеру…. Посидели, в тёплой компании, винца попили, юность свою шумную вспомнили… Потом ещё раз взаимно поздравились, и выпив «на посошок», двинули к Мартыну. А там, уже вчетвером, мы велюровые кресла обмыли, да и Новый Год заодно отметили.
После этого произошла небольшая кадровая рокировка. Я подуставшего Петровича с собою забрал, и мы ко мне домой по БАМу двинулись, а Мартын, со своими бесконечными разговорами, на свежего Понта переключился. И вскоре у них небольшая оказия вышла. Попили они, погутарили за жизнь, и постепенно, в мыслях своих нестройных, до женской темы добрели…. Ну, а раз в мыслях дошли, то и в реалиях их на это потянуло…..
Мартын знатный бабник в ту пору был, и, быстренько перекинув в своём компьютерном мозгу всех знакомых женщин, остановился на одном неплохом варианте поблизости.
Было у него, тут, неподалёку, две хороших дамочки. С хорошо развитыми тазобедренными суставами. Сколько я помню Мартына – он именно по этому критерию ценность женщины для общества определял….
Одна из тётенек была медичкой, а другая так – вольноопределяющаяся гейша. Они, эти две подружки, неразлучными были, и обычно все праздники вместе встречали. Вот Мартын с Понтом, туда, к ним, и нагрянули. Пришли, посмотрели, и говорят:
- А чего девчонки вы тут в тесноте да с кефирчиком Новый год встречаете? Пошли, айда, к нам, там и потанцуем, и по-человечьи пообщаемся…. И пойла у нас, не в пример вашему – хоть залейся!
Последний аргумент сыграл существенную роль, и девочки любезно согласились. У них с выпивкой, как это часто случается с дамами – хоть шаром покати. А без нормального выпивона и дансинга – какой же это Новый год?! Тем более в Сибири!
Ну, в-общем, приволокли они этих тёлок к себе. И там, дома у Мартына, стали всем дружным квартетом безудержно бухать. Органично и нежно.
Но, потом, у них, что-то там не заладилось, и решили девочки – втихаря компанию покинуть. Тихо, по-английски…. А прежде чем навсегда с кавалерами расстаться, пришло им в голову один изощренный план осуществить. Чтоб свои запасы спиртного пополнить, а у бесшабашных кавалеров, соответственно – его изъять. Но сделать это было– не так то просто…. Нужна была красивая, технически безукоризненная схема…. И они её придумали.
Механизм операции был следующий. Одна – та, которая гейша, должна была пойти на кухню и крутить задом перед обалдевшими от вожделения мужиками. Ну, и умные разговоры при этом вести, чтоб кобели совсем бдительность потеряли. На то, собственно, она и гейша. А вторая – та, которая медик, должна была, отпросившись в туалет, желательно по-большому, проникнуть в дальнюю комнату, где все запасы спиртного у мужиков хранились…. И там, раскурочив этот драгоценный тайник, ей следовало несколько разных пузырей – из форточки в сугроб, под окно выкинуть…
Ну а потом, они с помощью какого-нибудь хитро манёвра сматываются, оставляя мужиков с носом….То есть обескровленными – и в питейном и в тазобедренном смысле….
11
План был принят к исполнению, и незримый секундомер включился…. События потекли по невидимому руслу…. Правда двое участниц пьянки – прекрасно это самое русло видели, а вот двое других участников квартета – нет…. Они беззаботно пили рюмку за рюмкой, весело гоготали и пощипывали дефилирующих мимо девочек за их многообещающие задницы. И конечно, упивались сладостным предвкушением грядущей сексуальной ночи. А дальше всё незаметно пошло по коварному девичьему плану. Врачиха, прихрамывая как утка, пошла якобы покакать…. А, гейша, отвлекая мужиков, начала вовсю задом крутить.
И прошла б эта славная операция, у наших баб, без сучка и без задоринки, кабы, как это часто случается, – одна зацепочка им не помешала…. Судьба-злодейка – нехорошую подлянку нашим сообразительным дамочкам подстроила….
…Дело в том, что Мартын, помимо уже описанных завхозовских страстей, ещё одним заёбом страдал. Несмотря на весь либерализм своего характера, он, как всякий одиноко живущий мужчина – в изобилии имел всяческие странности. Он мог посреди пьянки потребовать, чтоб все на лестницу курить выходили – хотя, сам курил немало…. Знаете, есть такие люди, пьют, пьют, а потом, вдруг, как заканючат: «Ребята, извините, мне тут ещё спать, а вы мне тут – всё насквозь продымили! Теперь квартиру – целые сутки не проветришь! Давайте, давайте – на лестницу курить! Как я спать-то здесь буду?» Ну, и в том же духе…. И ноют, и ноют – как заведённые
Ну и тут, Мартыну, тоже, пришло в его пьяную голову – лимит на курение ввести. А Гена, он же прямиком из колонии к застолью прибыл, ну и с дураком-хозяином спорить не стал. Чё спорить то? А курить ему, между тем, – позарез хотелось. Он часто курил – одну за другой. Ну, и чтоб от компании не отрываться, да гейшиною задницей любоваться, решил он проще поступить. Приставил он табурет к окну, встал на него, и башку в форточку высунул. И курит так: зад в компании, а голова на природе! Выпустит дым, после чего голову в помещение вернёт и в дискуссии прямо с табурета участвует.
И вот, высунул он, в очередной раз, свою голову на улицу и видит удивительнейшую вещь! Смотрит, а там какая-то херня – неподалёку от дома в снег плюхнулась! Он аж оторопел от этого удивительного видения! Не он успел и дух перевести, а потом – ба-бац! – и вторая туда же!
Он пригляделся к этой природной аномалии своим проницательным зоновским взглядом …и глазам не поверил! Смотрит – а там и не херня вовсе! Там горлышко бутылки из сугроба торчит! И этот удивительный феномен его чрезвычайно заинтересовал. Он много слышал, что мол, идут белые снеги, как по нитке скользят… И про косые дожди – тоже слышал. Но, вот – чтоб бутылки с вином и пивом, на землю, в виде осадков сыпались – он о таком даже и не слыхивал!
И, предчувствуя славу первооткрывателя, он выпучив глаза от изумления, вылез из форточки уже по пояс….Чтоб источник неведомого бомбометания, вернее бутылкометания, установить. Пригляделся и видит: ба, а оттуда, из окна – изящная женская ручка высовывается, и полные пузыри в сугроб аккуратненько мечет!
«Ну и ну! – Думает Гена, – какие же всё таки странные люди на белом свете бывают! Мы это вино по всему городу достаем, а какой-то дурень, вернее дуреха – его из окна наружу выкидывает! Может, проклятый муж-алкоголик довел бедненькую бабу до ручки, вот она это зло и уничтожает!»
Потёр он лоб в недоумении, и, вдруг, как прозрел! Как-то мигом сразу всё допер: в колониях ведь тоже – дураков нынче не держат! Он кинулся к туалету, где страдающая животом врачиха уже седьмой метр выкакивать должна была…. Распахнул настежь дверь мартыновского сортира, а там – пусто! Нету никакой врачихи! И даже какашек нет! И пахнет весьма стерильно, не по-туалетному!
Ох, ****ь! Тогда он в комнату кинулся, где спиртное хранилось! Бежит, весь побагровел от ярости, и на бегу думает: «Ничего себе – какое у неё каканье!!! Какает, сволочь, но – явно не тем! Не через то отверстие и, главное – не в том направлении! Щас, думает, сука такая, будешь у меня – в нужном направлении какать!»
12
Как ягуар бросился Понт – защищать имущество своего кореша. Влетел он во мрак соседней комнаты, сдернул бедную медичку со стула, чей силуэт на окне светился, и давай её в темноте метелить!. А та давай – что есть сил визжать! Ну и, параллельно, недокаканный продукт – на-гора выдавать. Уже из правильного отверстия….
На дикий шум сразу Мартын с гейшею прибежали…. И давай – Гену с расхитительницей вина разнимать. А Гена, он не такой уж и зверь был, просто в темноте от души кулачищами размахивал! И когда бьющихся людей растаскивают, обычно атакующий, в последний свой удар – всю силу вкладывает! Чтоб от души, к роже врага, напоследок приложиться!
Ну, и Гена – размахнулся как следует, чтоб челюсть воровке снести, а тут по закону подлости, маленькая гейша под его роковой удар влезла. А на неё, между прочим, давно уже сальный глаз Мартына положен был. Осталось только остальные части туловища на неё положить. Но – не сложилось! Так впечатал Гена гейше прямо между глаз, что всю её сексапильность напрочь из организма вышиб! Сочный такой удар получился, любой боксерский поединок мог бы украсить!
Гейша, от такого удара, едва вслед за бутылками через форточку не ушла…. Но, повезло, мимо окна промахнулась. К стене, бедняжка, как пластилиновая прилипла! Так прилипла, что её отскабливать потом пришлось…. Вот такая камасутра у ребят получилась.
После этого, как рассказывали очевидцы, несчастная гейша – целый месяц из дому нос не показывала! И, где у неё живот, а где задница – тоже долго вспомнить не могла. И туалеты с кухнями тоже, часто путала. Нарушил ей Гена – всю систему координат. Всю широту с долготой в подсознании перепутал, диагонали с параллелям вкось уложил. То есть – полную асимметрию в мозгах у девушки устроил. Хотя, нет, вру, два огромных фингала – очень даже симметрично ей на мордашку легли. Те, кому довелось её повстречать, даже с енотовидной собакою её путали….. Потом она выздоровела и просто собакою стала…. Тявкает на всех, и близких не узнает. И не до секса ей нынче…. А на вино её с тех пор – больше не тянет. А медичка – та уцелела, и хлыщет вовсю…. Вот так, порой, наша судьбинушка – несправедливо с людьми обходится….
В-общем, славно наши парни в новогодние деньки оттянулись…. Ещё пару дней они попили, а потом на вылет пошли. Петрович на Свердловск, а Гена – на Тюмень…. Для одного города такой парочки будет слишком многовато…. Боливар не выдюжит двоих….
Гена, тот вообще потом в пространствах потерялся. А вот Петрович, Петрович тот нашёлся…. Жив, курилка! Я ж ещё в самом начале писал – не любил он прогуливать. Не увиливал от насущных задач. Прилетев в Свердловск, он немножко отлежался, отоспался и решил начать новую жизнь: каноническую и праведную…. Что из этого вышло – потом расскажу.