Хочу оговориться сразу - ни одного раза во время слушания этого повествования, у меня не возникло и тени сомнения в его достоверности. Уж не знаю, что было тому причиной: внешняя ли красота молодой, 35-летней женщины, сохранившей и теперь юную хрупкость Дюймовочки или внутреннее её очарование, огранённое не суетными манерами. Но только чувствовалось совершенно определённо: всё, что рассказывает эта, в принципе обыкновенная русская женщина – всё правда.
И до сей поры не понимаю, что подтолкнуло её на такие откровения со мной, человеком, в общем-то, посторонним, встречающимся с ней всего в третий раз. Но, её джип чуть слышно урчал мотором на обочине Ленинского проспекта, жутко хотелось курить, но все эти два часа я даже боялся пошевелиться, слушал.
Родом из достаточно состоятельной по советским временам московской семьи, с 17-ти она приучилась действовать в жизни самостоятельно. В эту пору родители купили ей однокомнатную квартиру: учись быть независимой, принимать решения и отвечать за них, а мы в тебя верим. Семена доверия упали в благодатную почву и, счастливо избежав бесчисленных отмелей в реке под названием Юность, она благополучно провела свой корабль по ней, заодно закончив юридический факультет института. А вскоре и вышла замуж, за военного лётчики, лейтенанта. Молох Афганистана, как и во все времена, отсутствием аппетита не страдал, а потому совместное семейное счастье их было не долгим. Через год родился сын, но видел его отец лишь однажды, именно по этому случаю. А через полтора года пришла беда.
В соответствующих органах ей осторожно объяснили: самолёт вашего мужа потерпел аварию над территорией моджахедов, точнее – его сбили. Сведений о гибели семи человек экипажа нет. Надежды на то, что ваш муж жив мало, но всё же есть. Крепитесь и ждите.
Беда оглушила, но не до беспамятства. Несколько бессонных ночей с истерзанной, мокрой от слёз подушкой остались позади и вскоре она, оставив свою интересную и перспективную работу, поступает на месячные курсы медицинских сестёр. Закончив их, используя свои и родственные связи, отправляется в Афганистан, в распоряжение госпиталя.
Уже через неделю пребывания в Кабуле, ни с кем не делясь своими планами, одна идёт на местный рынок. В активе у неё: любовь, воля, вера и относительное знание английского. В пассиве: безумность затеянного и абсолютная незащищённость от собак и душманов (и тех, и других там оказалось великое множество). Но собак она просто не замечала, а общения с душманами именно и искала. План её, повторяю, был безумен по наивности, но и гениален по простоте. А главное - он был открыт, т.е. без подтекстов, и понятен на любых языках мира уже много тысячелетий (со времени сотворения): жена воина ищет пленённого мужа. Не уверен, что именно таковой она чувствовала себя под пыльным солнцем афганского базара, но только при каждом его посещении русская женщина, внешне девочка–подросток, ходила от одной кучки афганцев к другой и с маниакальной монотонностью говорила вслух: я ищу мужа-лётчика, передайте тем, у кого он – я согласна на выкуп. И добавляла дату и место катастрофы. Иногда ей смеялись в глаза, без агрессии впрочем. Но обычно невозмутимые бородатые лица лишь молча разглядывали её, и смотрели вслед бесстрастным взглядом.
И ещё раз повторюсь – безумием было надеяться на успех такой вот акции. Но, вопреки здравому смыслу, в очередное её еженедельное посещение базара, где-то через месяц-полтора после начала поисков, её руки чуть слышно коснулись и голос из бороды на достаточно хорошем русском произнёс: «Ты ищешь мужа, женщина? Иди за мной». Произнёсший эту фразу не стал дожидаться её реакции, а повернулся к ней спиной и пошёл вперед, с базара. Конечно, у неё перехватило дыхание, но у человека задумавшего и сумевшего воплотить в реальность столь фантастический проект, конечно же хватило ума и самообладания, чтобы не издав ни звука следовать за ведущим.
Она шла за неспешно колыхающимся впереди халатом по незнакомым улочкам Кабула не с отвагой в груди, и не бесстрашие вело её. А только сердце судорожно билось где-то в районе горла: «Он жив! Я близка к нему! Я найду его!». Ей и в голову не приходило, что ведут её, возможно, в плен, в гарем, в смерть, наконец. Но если бы и пришло, эти опасения теперь конечно бы её не остановили.
Наконец, вошли в одно из одноэтажных афганских жилищ. В полутьме у сидевшего в тесной комнате из-под чалмы светились только глаза. «Твой муж жив. Но он не один, с ним ещё его люди. Отдадут только всех сразу, но это будет стоить дорого», – на ломанном русском, но вполне понятно донеслось до неё. «Я согласна на любые деньги, но в начале хочу убедиться в том, что муж жив. Я хочу его увидеть». Свет глаз сидевшего погас на некоторое мгновение, худые ладони прошлись по лицу, по белой бороде. «Хорошо, ты увидишь своего мужа, но попадёшь туда в чадре, чтобы не видеть дороги». «Я согласна», - был моментальный ответ.
Мужество этой женщины, её способность к самопожертвованию, наверняка родились вместе с ней, а то и несколько раньше. Уже через минуту на неё накинули что-то тёмное и непроницаемое, а ещё спустя какое-то время, она тряслась по афганским дорогам на жёстком сиденье какого-то автомобиля. Час ли прошёл, два или три, чувство времени она потеряла. Но вот остановилась машина и её куда-то повели, усадили. Затем балахон сняли.
Она сидела в слабо освещённом помещении перед стальной решёткой. Вцепившись руками в прутья на неё напряжённо смотрели четверо сильно обросших волосами человека, судя по всему – славяне. В одном из них она с трудом признала… мужа. Поняв, что узнан, хриплым шёпотом он произнёс её имя, но она не могла выдавить из себя ни слова: спазмы в горле душили её, зрение расплывалось. Двое афганцев подошли с боков, за руки приподняли с кушетки, повели из комнаты. В уши, а казалось в сердце, ударили беспорядочные крики всех четверых. Извернувшись в руках конвойных, она только и смогла крикнуть несчастным – «Я вернусь!».
Дорогу обратно она осознавала с трудом, но к моменту освобождения от душного покрывала решение приняла. «Женщина! - Голос афганца, за прошедшие часы, казалось, не сдвинувшегося с места и на миллиметр, был суров, глаза всё так же сверкали. – Ты видела мужа и остальных. Одного отдавать не будут, только всех вместе. Цена – триста тысяч американских долларов. Не пытайся торговаться, только зря потеряешь время. Если не выкупишь ты, их продадут в другое место. Теперь говори».
Ко многому она себя подготовила, и многое готова была перенести. Но такая сумма – ошеломила. Выкупать четверых человек – такая перспектива, естественно, никак не могла придти ей в голову при самых фантастических предположениях. «Я согласна, - севшим вдруг голосом произнесла она после краткой паузы. – Таких денег у меня нет. Чтобы их найти, мне нужен месяц, два. Как потом найти вас?». Глаза старца впервые очень внимательно посмотрели на неё. «Ты смелая женщина. Аллах велик, - пальцы его опять прошлись по лицу, - он видит, как ты страдаешь за мужа, он тебе поможет. Через месяц каждую неделю, как обычно делала это, приходи на базар. Наши люди найдут тебя».
Через день она была в Москве. Квартира, дача и машина дали гораздо меньшую сумму, чем хотелось бы. Родственники, друзья её и мужа, друзья друзей – сбором средств неожиданно занялось огромное количество людей. Как бы то ни было, но к исходу месяца необходимый объём долларов был найден. Возникшую было проблему с нелегальной доставкой всей этой массы в Афганистан, решили достаточно просто. Её раздели донага, и тело сплошь оклеили мелкими стопками купюр при помощи скотча. Контрабандный перелёт прошёл успешно, и в первое же утро условленного месяца она была на базаре, вместе с долларами.
На этом месте нить повествования необходимо прервать и сделать небольшую, но крайне важную, на мой взгляд, ремарку.
Понимала ли моя героиня всю авантюрную безумность своего поступка, особенно в части передачи выкупа? Отдавала ли себе отчёт в том, что с момента подтверждения афганским бандитам (а то, что выкуп человека акция чисто бандитская, обсуждению, надеюсь, не подлежит) наличия денег, за жизнь её глупо было ставить и ломаный грош? С огромной кучей денег, одна среди фактически врагов, молодая и очень красивая – да на такой лакомый кусок легко польстились бы и в «просвещённой» Европе. И эта женщина, и все её добровольные помощники в Москве, конечно же хорошо понимали, на что она идёт и чем этот путь может закончиться. Но они хорошо понимали и то, что пусть этот шанс даже микроскопический, но он есть. И он – единственный. Помощь государственной дипломатии – об этом никто и не вспоминал. А потому и несли свои деньги, ради возможного спасения жизней тех четверых. Иногда, даже безвозмездно. По сути - это была всенародная акция спасения.
На базаре её руки дотронулись достаточно скоро, и вот опять она стоит перед прежним своим знакомцем в прежнем же помещении. «Ты готова?». «Да, деньги со мной». Афганец неожиданно легко, наконец поднялся со своего места. «Твой муж и те русские сейчас находятся недалеко от границы Афганистана и СССР. Мы переправим их на вашу сторону. Ты пойдёшь вместе с ними». Опять неожиданный поворот событий, совершенно не предвиденный. Такой ход, подумалось ей, нужен им очевидно для того, чтобы удалить её из страны, а пока она будет возвращаться в Кабул – если захочет – известные ей действующие лица из города исчезнут. Значит, - сердце забилось сильнее, - похоже на правду? «Я готова», - ответила она.
Опять чадра, опять похожие на российские ухабы афганских дорог. В помещении, куда её, наконец, ввели, избавив от душной накидки, увидела она вновь лишь кабульского знакомого. «Доллары отдавай сейчас. Твоих русских приведут тебе ближе к вечеру, их сейчас готовят к пути. Границу перейдёте ночью». И тени колебания не показала она, сматывая с себя заготовленный ещё в Москве пояс, теперь набитый долларами. Пути назад не было.
В общем, немыслимая эта, столь архи рискованная и сверх дорогостоящая операция закончилась успешно. Конечно, были проблемы с пограничниками и со спецслужбами на советской стороне. Было временное задержание, были длительные допросы и звонки в Москву. Но частично к подобной проверке она подготовлена была: гражданские документы на себя и мужа были при ней, и даже из Министерства обороны ей помогли получить вполне официальную справку о факте пропажи самолёта с фамилиями членов экипажа. Долго ли, коротко ли, но в конечном итоге все они оказались в Москве.
Казалось бы – happy end. Однако, через полгода вызвали её в соответствующие органы и уведомили: в связи с нелегальным переходом государственной границы и нарушением валютного законодательства, на неё заведено уголовное дело. И если бы не личные связи, не подключение к этой гнусной затее здравого смысла тех же чиновников от власти, наконец, то ей мог бы наступить и endец.
Впрочем, её испытаниям на прочность на этом конец ещё не наступил. Прошло несколько лет, долги, наконец, розданы, вновь приобретено всё необходимое, сын стал довольно большим мальчишкой. Но однажды любимый и дорогой во всех отношениях муж, в момент не самого лучшего своего настроения, бросает ей в лицо: «А я, вообще-то, и не просил тебя вытаскивать меня из плена». В тот же день она ушла от него, забрав сына и личные вещи.
Она сейчас замужем вторым браком и очень счастлива в нём. Успела получить второе образование – журфак. Достаточно обеспеченна не только благодаря мужу, но в основном своими трудами. Исповеди этой её – уже несколько лет. И как-то так получилось, что разошлись наши дороги и вновь пока пересечься не могут. Потому и в очерке этом она у меня безымянна. Хотя, думаю и в ином случае я вряд ли бы добился согласия на оглашение её имени. Ведь рассказывала она мне эту одиссею вовсе не для публикации. «Уверенна, - добавила, - что многие жёны поступили бы точно так же, будь у них к этому такие возможности». Немного с натяжкой, но и в этом я с ней солидарен. Так хочется верить, что женщин, подобных ей, в стране нашей достаточно много.
P.S.
Даже мне, слышавшему эту историю из первоисточника, она, если честно, показалась невероятной. И именно это определение услышал я от первых читателей, когда она была написана. Но вот что интересно: если мне невероятность казалась в том, что человек – хрупкая девчушка – сумел выжить, попав в крайне опасную для жизни ситуацию, то мои оппоненты «криминал» увидели в другом. «Старик, слов нет, написано хорошо и даже может растрогать, но неужто ты можешь подумать, что кто-то сможет поверить в то, что она в те годы в такое короткое время смогла найти такую огромную сумму? Или она тебе лапшу на уши повесила, или, извини, ты сам перестарался». И как я ни клялся, мне так и не поверили. Тем не менее, ответить постараюсь вот чем.
Величину выкупа не будем и обсуждать, она действительно непомерна. Но ведь это обычная бандитская практика – назначать такую сумму, чтобы она была на грани возможного. Совсем недавно за наших солдат в Чечне бандиты запрашивали десятки тысяч долларов. Они легко могли называть и миллионы, в большинстве случаев для нашего нищего жителя и то, и другое равнозначно. Самое трагичное – известны случаи, когда жертвы шантажа чуть ли не себя продавали, чтобы найти деньги для спасения сыновей. Слава Богу, у моей рассказчицы до этого не дошло: и сама была не из бедной семьи, да и круг знакомых, вероятно, не из середнячков. Но здесь есть ещё кое-что, позволившее ей выйти из этой истории победительницей.
Надо было видеть её лицо, когда она рассказывала эту историю. Я бы охарактеризовал его – абсолютное достоинство. Мне трудно судить о психологии тех конкретных бандитов, но известно – унизить и даже уничтожить физически сильного духом человека гораздо труднее, чем морально раздавленного. Да только мало быть сильным внутри, надо ещё суметь эту твёрдость духа донести до врага, заставить его оценить её. Иногда это спасает, и у отъявленных негодяев на пленника не поднимается рука. А ведь её мужеству старик-афганец сразу отдал должное. Вот и получается, что далеко не всем подобный поступок по силам.
А вот её муж-лётчик, он оказался слабее. Эти несколько месяцев плена ему даром не прошли, и что-то в нём надломилось. И мучило, вероятно, всё то время, после освобождения, которое досталось ему ТАКОЙ ценой. По сути, он из афганского плена попал в плен ущемлённых мужских амбиций. Неуместных. Да только трезво оценить ситуацию он оказался не способным.