Иногда поведение животных ставит в тупик, ему не просто найти подходящее объяснение. Но то, как повели себя эти, в моём понимании не укладывается ни в какую классификацию. Я даже не знаю, как назвать этот случай: преданность, любовь? Понимаю лишь, что в человеческой жизни наблюдать такое вряд ли придётся.
Об этом происшествии мне рассказал знакомый геолог, в течение многих лет исходивший тундру Ямала вдоль и поперёк. Много разного за эти годы происходило с ним, но такое, чему он стал свидетелем, встретилось только однажды.
На двух вездеходах отряд изыскателей по летней тундре, вблизи от небольшой реки с редкими деревьями, передвигался в намеченную точку. Часы показывали десять утра местного времени, но солнце стояло почти в зените. Было достаточно жарко, градусов около двадцати, но никто и не помышлял подставить истосковавшееся тело под лучи солнца: гнус и комарьё немедленно довели бы неразумного смельчака фактически до помешательства. Наглухо зашторенные в брезентовые штормовки, только лица свои и могли подставить они под хотя и не сильно набегающий от движения ветерок, но всё же не дающий возможности летающим тварям немедленно приступить к своим кровавым делам.
Осознание того, что на сотни километров вокруг нет ни единого человеческого жилья, было привычным, и когда из очередной ложбины им открылся вид на подобие избушки, точнее – на что-то, одновременно напоминающее и избу, и юрту, вездеходы невольно остановились. Тем более, что от этого непонятного строения им прямо под гусеницы с хриплым лаем кинулись шесть худющих, с облезлыми боками собак.
Геологи постояли минуту, дожидаясь появления хозяина и, не дождавшись, осторожно подъехали к жилью. Никто так и не показался, а собаки, между тем, повели себя совсем иначе. Они заскулили, виляя хвостами бросались к вездеходам и обратно ко входу в жилище, как бы приглашая их войти. Бывалый народ сообразил сразу – здесь пахнет бедой. Быстро сошли с машин и осторожно заглянули в примитивно сделанные, но надёжные двери. Собаки при этом, чуть ли не сбивая их с ног, норовили в избушку прорваться первыми.
Когда глаза привыкли к слабому освещению от открытой двери, они увидели ужасную картину. В тесном помещении два на три метра, на низкой лежанке лежал труп человека. Скорее даже что-то меньшее, потому как лица у человека практически не было, его, очевидно, съели мыши-лемминги. То же было и с руками, и, как можно было догадаться, с остальными мягкими частями тела, прикрытыми одеждой. Фактически – это был почти скелет. Сколько он так пролежал, месяц или два – этого никто теперь определить не смог бы. Но геологи знали из практики: от павшего оленя в тундре и за неделю летом ничего не останется, кроме костей. Все шестеро собак набились, наконец, в помещение, сгрудились вокруг покойника, душераздирающе завыли, задрав морды вверх. Людям стало не по себе, и они спешно вышли наружу.
Никаких сведений об этом человеке в комнатке обнаружить не удалось: документов или не было вообще, или их уничтожили мыши. Скорее всего, где-то в жилище был какой-то инструмент, а может и ружьё, хотя глазом оно замечено не было. Но и по номеру оружия владельца практически было не определить. В этих краях оно просто переходило из рук в руки, безо всякого учёта. Всё это им было хорошо знакомо, а потому даже попытки поискать оружие в вещах покойного, может даже и под его лежанкой, предпринято не было. Кто он был: охотник, рыбак, просто придурковатый путешественник, любитель острых ощущений – геологам, честно говоря, было не очень и интересно. Собаки были явно ездовые, об это говорило их количество, да и лежанка мертвеца сильно напоминала нарты. Они оказались перед фактом – умер человек. И что-то нужно было делать с останками тела и с собаками. Собак придётся забрать с собой, хотя это и создавало существенные осложнения как продовольственные, так и с местом их размещения в вездеходах. Но все единодушно высказались за такое решение, животные и так настрадались. Бывшего их хозяина надо похоронить, как и полагается, тут тоже разногласий вроде бы не было. Но проблема: как выкопать хотя бы слегка приемлемую могилу, когда оттаивает тундра летом, как правило, на глубину лопаты, редко полторы. В подобных случаях приходится на месте погребения жечь костры, чтобы отогреть грунт хотя бы на метр. На это нужно много времени, которого у геологов не было совершенно. Выход увидели, когда кто-то предложил сжечь избушку вместе с последним её обитателем. А пепелище закрыть потом дёрном, который заготовить было гораздо проще. Вот и получится что-то типа кремации, вполне в современном духе. А тем более и неизвестно – православный был покойник или нет.
В общем, на том и порешили, да и выхода другого не было. Набрали из баков вездеходов солярки и тщательно облили ею деревянные бока сараюшки. Всё то короткое время, пока обсуждались решения и что-то делалось, собаки так и оставались внутри, завывая на все шесть голосов. Даже после того, как всё было готово к последнему действию, выгнать их оттуда оказалось чрезвычайно сложно: собаки упирались лапами, визжали, даже набрасывались на своих спасителей. Общими усилиями их, наконец, сумели образумить и силой, и уговорами. Наконец всё утихомирилось, и один из геологов быстро обошёл строение с пылающим факелом.
Сухое дерево загорелось моментально, и вот уже вся избушка была в клубах дыма и огня. Но вдруг одна из собак злобно оскалилась в лицо геолога, державшего её за шею. А когда он, отшатнувшись от неожиданности, упал на спину, она стремглав бросилась к горящей уже входной двери и прыжком скрылась внутри. Остальные собаки, воспользовавшись невольной растерянностью окружающих, моментально последовали её примеру.
Изба догорала, крыша обрушилась, горели только тщедушные стены. Ни одна из собак наружу не выскочила. В воздухе явно пахло палёной шерстью и жареным мясом.
Один из геологов медленно стащил с головы шапку, его примеру последовали остальные: на севере знают цену преданности.
Пепелище тщательно уложили дёрном, а поверх поставили деревянный крест с табличкой: «Человеку и его собакам».