В некотором царстве, в некотором государстве был себе большой-пребольшой зверинец. Все звери в том зверинце жили в одной большущей клетке, бегали, куда кому вздумается, и гадили, куда придется. Но в один пасмурный осенний день собрались Тюлень, Зубр и Кабан и решили, что негоже, мол, всем в одной клетке жить, и надо бы эту клетку поделить на клетки поменьше. Как порешили, так и сделали. И досталось по собственной отдельной клетке даже зверям поменьше. Так вот некоторые звери, как то Зубр, Архар, Горный Козел и другие, вели себя примерно, из клеток на волю не рвались и были послушными, а некоторые, так нет! Балтийские Селедки, Шпроты и Салака сразу уплыли в открытый Океан, и поминай, как звали. Кабан – тот совсем обнаглел: мало, что сала не дает и одичал совсем, так еще развернулся задом и подкоп под клетку на волю роет. И горный Сайгак копытом по клетке бьет, тоже на волю рвется, того гляди, прутья поломает и вырвется! Непорядок форменный!
А в клетке, той, что больше всех, жили Мыши и другие Мелкие Зверушки. И обнаглели они при Тюлене, прямо спасу нет! Бегали, кому куда вздумается, разучились ходить строем и петь хором. Так вот Пума, которая стала главной после Тюленя, решила показать всем, кто в клетке главный.
В самой большой клетке, высоко в горах, давным-давно свил гнездо Чибис. И этого Чибиса пробовали было вышвырнуть с насиженного места вместе с гнездом, так он, непослушный, опять прилетел и свил гнездо на прежнем месте, да еще чирикать стал так, что в ушах гудело. Так наша Пума гнездо Чибиса разорила дотла, яйца перебила, и не только взрослых Чибисов но и птенцов неоперившихся подавила. И поняли Мыши и другие Зверушки, кто в клетке царь, и стали опять ходить строем, махать флагами и распевать хвалебные песни. Но, впрочем, сказка не о них, а о Медведе.
Так вот, жил-был в клетке Медведь. Раньше ходил тот Медведь по ярмаркам на цепи и плясал «Камаринского». И плясал бы так и дальше, кормили то ведь неплохо, так вот угораздило Пуму назначить его главным. А был тот Медведь совсем ручным, но глядя на Пуму, постоянно хмурившую брови и рычавшую, решил, что и самому бы неплохо научиться рычать, как она, а то Мыши бояться не станут. И завидовал он Пуме черной завистью, что та так рычать грозно умела. Так, когда наступала ночь, и никто не видел, наш Медведь выползал на гору и учился рычать. Получалось вообще-то не ахти, и никто не боялся, но тут Медведю подвернулся удобный случай всех напугать и показать, что он, мол, ничем не хуже, чем Пума.
Дело в том, что в клетке у Сайгака совместно с ним проживали Антилопа и Осел. И паслись они не только на своих удельных пастбищах, а временами пощипывали травку также на пастбище Сайгака. Вообще-то Сайгаку бы и не жалко, травы то на всех хватит, так научила их Пума втихаря ночью гадить на чужом пастбище. Только проснется Сайгак поутру, а на его территории лежат две три чужих кучки. А при Медведе вообще сладу не стало: кучек становилось с каждым днем все больше и больше. И не стерпел Сайгак и надавал Ослу копытом. А Медведю нашему только этого и надо! Поломал он ограду Сайгаковой клетки, и мало, что пастбище Осла себе забрал, так еще и территорию Сайгака пометил, положив там большие, пахучие лепехи. Сразу убил нескольких зайцев, и своим Мышам показал, что, мол, не промах парень, и Кабана соседнего пугнул, и Пуме доказал, что тоже ведь можем рявкнуть, и Зверям на воле показал, что, мол, не лыком шит.
Только Звери те ждать не стали, пока Медведь разгуляется, а собрались вместе и решили послать в клетку к Медведю Тигра. Тигр тот, хоть совсем не грозный был и втайне от всех баловался иногда лягушками, но имел весьма представительный вид. И залез тот Тигр в клетку к Медведю. И объяснил Тигр Медведю, что если он за собой дерьмо из чужой клетки не уберет и в свою не вернется, то повесят Вольные Звери на дверь в клетку большой, тяжеленный амбарный замок, да еще и занавесочку железную вернут на место, где она и была ранее. А клетку ту при Тюлене, было, немного приоткрыли и занавесочку приподняли, но Тюлень не полез в отдушину из-за собственной лени, Пуме туда просто не хотелось, она ходила по клетке взад-вперед и только рычала. А Медведь вообще развернулся к Вольным Зверям задом и, знай, сосал себе лапу.
Но нечего делать, пришлось-таки Медведю убирать за собой, не резон ведь с вольными зверями ругаться, те и выглядят повнушительней, и шерсть имеют гладкую и вычесанную, и в прошлом по ярмаркам не плясали.
А что же Мыши и Мелкие Зверушки?
Они так и будут ходить строем, и петь хором, пока не поймут, что как в клетке ни хорошо, но на вольном воздухе дышится таки легче, чем под началом ярмарочного Медведя.
Но это пройдет не день и не месяц, не год и не два. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…