- Господин Диктатор, к Вам можно?
- Пожалуйста. Это ведь Вы хотели взять у меня интервью?
- Да. Вы будете разговаривать со мной без переводчика?
- Без. Я достаточно хорошо знаю ваш язык. К тому же все переводчики в нашей стране давно перевелись. На тот свет.
- (смеется) Вы, конечно, шутите?
- Не совсем. Итак, о чём Вы хотели побеседовать?
- Господин Диктатор, что кричит эта толпа людей за окном?
- Они кричат: «Распни их всех!»
- ??? Но ведь мы живём в XXI веке!
- Ну да. Это что-то меняет?
- А как же демократические нормы?
- Ваша демократия – смирительная рубашка для стада, сотканная из лжи. Хотя, если принять во внимание размер наказания, наши нормы можно считать не менее демократичными, чем ваши. Ваша европейская инквизиция сжигала людей живьём; мы же сжигаем лишь распятых, уже испустивших дух, сжигаем прямо на кресте, символе, который даст им новую жизнь. Этих преступников могли посадить на кол, как любили делать арабы. Поверьте, это гораздо болезненнее, чем простое распятие. Хотите, можете проверить сами.
- (улыбается) Вы, конечно, снова шутите?
- И да, и нет. Продолжайте.
- Но разве нельзя помиловать хотя бы одного из преступников? Сколько же их? (смотрит в окно) Четыре, восемь, двенадцать…постойте, там ещё… Неужели Вы прикажете казнить всех этих несчастных?
- Кто Вам сказал, что они несчастны? Спросите их самих, и они ответят Вам, что были бы несчастны, если бы остались в живых. У избранного народа не может быть Вараввы.
- Чем же отличается ваш «избранный народ»?
- Силой убеждений.
- Относительно чего?
- Относительно себя и других. И потом, посудите сами: если я прикажу освободить хотя бы одного из преступников, с каким чувством будут умирать остальные? Они явятся на бал к Люциферу с сознанием того, что они полные неудачники, которым отказали в последней милости. К чему преисподней такие гости? Многие падают в обморок от радости помилования, другие – от злости, что спасли не их. Зачем терять голову, не дождавшись смерти?
- Да, с Вами сложно поспорить. За что же они осуждены на такую страшную смерть?
- Их главная вина – незнание. Они слишком много верили и слишком мало знали. Этим они вводили в заблуждение прочих. Распятыми окажутся и те, и другие. Поэтому смертников так много: избранный народ пресекает заразу на корню. Жизнь знающих стоит уничтожения тысячи сомневающихся.
- Но господин Диктатор, это неправильно! Ведь уничтожая их, Вы не даёте им шанса исправиться.
- Послушайте меня внимательно. Во-первых, никогда не критикуйте порядки в чужой стране, особенно если Вы хотите беспрепятственно вернуться на родину. Во-вторых, если дать им шанс, никто не гарантирует мне стопроцентного результата, а смерть исправит всех. В-третьих, отсутствие «закона Вараввы» намного облегчает процедуру казни, поскольку смертник не почувствует себя ущемлённым и не заикнётся о несправедливости. Осуди кто-нибудь Вас на смерть, Вы бы долго возмущались, почему у Вас на глазах освободили такого же как Вы преступника. Вы с этим не согласны?
- Напротив, мне нечего возразить.
- Более того, избранный народ не терпит избежавших гибели. Такой счастливец стал бы здесь несчастнейшим из граждан, живущим в полной изоляции изгоем, и скоро он подох бы с голоду словно собака. Не лучше ли умереть на кресте, уподобившись Сыну Божьему?
- Не лучше ли вообще не умирать? Осуждённые могли бы, скажем, выполнять какую-нибудь грязную рабскую работу.
- Среди моих граждан нет рабов. Даже среди приговорённых к смерти. Пройдите по улицам моего города – и Вы увидите одних господ. ;
- У меня есть к вам ещё несколько вопросов. Не собираетесь ли Вы сотрудничать с другими мировыми державами?
- Смотря в каких областях. Избранный народ не очень нуждается в сотрудничестве. Хотя, в последнее время я не прочь договориться о поставках некоторого сырья: у нас изрядно истощились лесные ресурсы. Кресты для казней – дорогое удовольствие, и обилие преступников приводит к резкому сокращению запасов древесины. Недавно палачи ввели новую практику: мы срываем самые большие кресты с могил, чтобы распинать на них самых маленьких людей.
- А Вы не считаете это кощунством?
- Избранный народ думает о живых. Нам некогда общаться с мертвецами.
- Господин Диктатор, у меня остался последний вопрос. Говорят, ваша страна закрыта для внешних контактов. И тем не менее Вы согласились дать интервью нашей газете. У Вас есть какие-то предпочтения на мировой арене?
- У меня всегда было особое отношение к Туманному Альбиону. Правда, это не значит, что толпы английских журналистов могут беспрепятственно пересекать нашу границу и учить меня, какую политику я должен вести в своей стране. Доброжелательный настрой к Англии объясняется тем, что именно с неё я хочу начать.
- Начать что?
- Боюсь, об этом вы узнаете только на том свете. (звонит в колокольчик. Входит Безликий в судейской мантии)
- (обращаясь к вошедшему) Господин журналист хочет стать нашим гражданином.
- Но господин Диктатор…
(Безликий затыкает журналисту рот и уводит его из комнаты. Толпа на улице громко скандирует: «Распни их всех!».)