Каждый год с конца августа в моей жизни появляется и основательно устраивается ожидание. Оно почти никак не влияет на мое будничное существование, иногда я даже могу про него забыть на время, но оно во мне постоянно, каждую секунду. С середины сентября оно оживляется и начинает подпрыгивать внутри меня, то где-то в районе солнечного сплетения, то в пятках, то под самой макушкой. Оно становится нетерпеливым и требовательным, оно заставляет меня нервничать и строить свои маршруты по городу так, чтобы каждый день я хотя бы раз оказывалась рядом с рынком. И я послушно оказываюсь. И покладисто делаю шаг из солнечного или дождливого, ветренного или жаркого сентябрьского города в всегда пестрое, яркое, волнующее, карнавальное пространство осеннего рынка. Я делаю этот шаг даже тогда, когда дома холодильник ломится от сочных, ароматных плодов осени. Даже тогда, когда мне противно думать о съедобном. Даже тогда, когда в кошельке звенит всего несколько монеток. Меня принуждает к этому жадное, возбужденное, яростное ожидание.
Я вхожу в огромный крытый павильон, зажмуриваюсь, ослепленная бешеной полькой ярких красок, потом открываю глаза и привычно различаю в пестром буйстве алые, налитые густым соком бока помидоров, вздорные пупырышки зеленых ровных огурчиков, томные тела фиолетовых вальяжных баклажан, легкомысленные салатовые и капустные головки, золотые или пшеничные луковые купола, крепкие, накачанные солнцем телеса яблок, пушок краснеющих персиковых щечек... Мне хватает минуты, чтобы увидеть все это. А потом мне нужна еще одна минута, та минута, ради которой мое взбесившееся ожидание пинками заставило войти меня сюда. Минута для того, чтобы сделать глубокий вдох особенного рыночного воздуха, задержать этот воздух внутри себя и найти в нем самый главный, самый нужный компонент. Как правило, он не находится. Тогда я разворачиваюсь и, освобожденная, выхожу в город и продолжаю свой бег по всяким важным делам. Ожидание во мне разочарованно и немного сердито бурчит, но смиряется. До следующего дня, в который все повторяется.
А потом наступает день, который меняет все. Я переступаю порог рынка, зажмуриваюсь, открываю глаза, делаю вдох и... И ожидание во мне подскакивает последний раз и тает без следа, исчезает до следующего августа. Потому что ждать больше не надо, потому что дождалась, потому что в симфонии рыночных ароматов появилась жгучая, терпкая, солнечная, мистическа мелодия, без которой для меня симфония - не симфония, рынок - не рынок, осень - не осень. Эту мелодию в музыкальную ткань аромата спелых плодов может вплести только она - фиолетовая кисть аккуратных круглых ягодок. Виноград Изабелла.
Я не помню, когда я влюбилась в этот сильный, яркий, особенный запах. Наверное, я уже родилась с этой любовью. Виноград начал существовать для меня тогда, когда я впервые ощутила между губ черную изабелльную ягодку. Кишмиш, хусайне, мускат, шасла, которыми баловали меня любящие родители, не вызывали во мне никаких особых симпатий: сладкие или кисловатые ягоды с твердыми косточками внутри, ничего особенного, та же вишня куда вкуснее. Но Изабелла... Изабелла оказалась не просто ягодой, не просто виноградом, не просто лакомством... Ее запах, ее вкус заставляли меня забывать ообо всем, уносили меня в какие-то то ли сны, то ли воспоминания, то ли другие миры, в которых было много палящего солнца, много выженной этим солнцем медной травы, много сухой рыжей земли, много воздуха, в котором были разлиты цвет, запах, вкус.
Еще тогда, в детстве, я даже не поняла, не почувствовала, а сразу приняла упавшее на меня откуда-то знание, что Изабелла - ревнива. Она не терпит ничего и никого лишнего, не терпит спешки, пошлости, обыденности. С тех пор для меня наслаждение Изабеллой - это таинство, церемония. Аккуратно и нежно, стараясь не раздавить, я отрываю ягодку от кисти. Двумя пальцами подношу к губам, делаю глубокий вдох, впуская в себя непостижимый аромат. Некоторое время удерживаю ягоду между губ, а потом мягко нажимаю на нее пальцами и шелковый шарик ягодной мякоти падает на язык. Катать этот шарик во рту - это уже наслаждение. Я надавливаю на него языком и во рту разливается терпкая прохлада, упоительная сладость. Потом приходит очередь шкурки, ее надо тщательно растереть зубами, только тогда проявится ее острый, пряный вкус, от которого иногда кружится голова.
Когда от виноградной кисти остается только остов, мои губы и пальцы еще долго сохраняют темно-фиолетовый благородный цвет и изабелльный запах. В поцелуе подарить этот запах чужим губам - это достойное и самое правильное завершение соития с Изабеллой.
Наш с ней роман тянется уже много лет. И только конец сентября - начало октября дарят нам возможность быть вместе, награждают меня за преданность и верность моей Изабелле наслаждением, которое имеет мало общего с питанием, даже с угощением, зато в этом наслаждении очень много от любви, от страсти, от оргазмического экстаза. Этот тот род любви, который не требует слов, признаний, родства душ. В нашем романе есть только долгое ожидание, эйфория от встречи, огонь вожделения и упоение обладания.
Спустя много лет после первого поцелуя с Изабеллой, я узнала, что ее Родина - Южная Каролина. "Пока я дышу, я надеюсь" - девиз Южной Каролины. Девиз Изабеллы. Мой девиз. Пока я могу вдыхать воздух, я надеюсь уловить в нем любимый, волшебный аромат, обещающий мне несколько сумасшедших дней любви и наслаждения в зените осени.