Мне было 14 лет. В школу я ходил с удовольствием - мне было там интересно. Моими друзьями были, в основном, мои одноклассники. Один из них – Серёга - был мне близок своим увлечением всякой техникой. Мы с ним вечно чего-нибудь паяли, клеили и всё такое прочее. Едва сделав дома какую-нибудь фиговину, мы тут же тащили её в школу и хвастались друг перед другом. Однажды на уроке алгебры Серёга знаками привлек моё внимание. Он с хитрым видом рылся в своём портфеле, и я понял, что сейчас он меня чем-то удивит. И точно – жестом фокусника он вытащил свою руку из портфеля: на его пальце, как некий чудной перстень блестела большущая гайка! Серёга был парень рослый, практически самый высокий в классе, а я – наоборот – самый маленький. Руки у него были крупные, а гайку он отполировал до неимоверного блеска. Она сверкала, переливалась блестящими своими гранями – в общем, сразил он меня наповал! Это , конечно, было восхищение гайкой, как великим творением человеческого гения, её красотой, подчёркнутой долгой шлифовкой и полировкой, и завистью к тому, что это не ты догадался сотворить такое чудо с гайкой и поразить товарища своей выдумкой! Долго Серёга измывался надо мной – дразнил меня своей чудо-гайкой и ни за что не соглашался сменять её на что угодно из моей коллекции.
В те времена школьников часто водили в музеи. Мы ходили туда с удовольствием – всё-таки эти культпоходы проводились, как правило, вместо уроков. И вот пошли мы в наш краеведческий музей. Город у нас большой, много заводов и фабрик, и часть экспозиции, посвящённая всяким производствам, была достаточно обширна. Экскурсия шла своим чередом, я тащился где-то сзади, надолго задерживаясь у стендов с военными экспонатами. Так, переходя от витрины к витрине, я вдруг очень больно треснулся спиной о какую-то штуковину! Чертыхаясь, я обернулся. Это была гарпунная пушка для китобойного судна, их выпускал один из наших оборонных заводов. Пушка была не новая, снятая с какого-то корабля, выкрашенная в жуткий желтый цвет и видел я её в музее уже тысячу раз. Но сейчас моё внимание вдруг привлекла одна деталь – пушка крепилась к турели ОГРОМНОЙ ГАЙКОЙ! О, это была непростая гайка! Размером она была почти с мою голову, а в её отверстие свободно прошла бы моя рука! Все окружающие меня звуки и предметы словно пропали куда-то! Только одна мысль пульсировала в моём сознании - эта гайка должна быть моей!!!
И я отвинтил её! Чего мне это стоило! Я ходил несколько раз в этот зал, задавал дурацкие вопросы смотрительнице, создавал ажиотаж у стендов других заводов, чтобы занять её пространными объяснениями посетителям и отвлечь внимание от пушки! Я сдвигал прикипевшую гайку по миллиметрам, краснея от натуги и, нарезая круги по залу, вновь и вновь делал своё чёрное дело. Наконец, кое-как приладив её под пиджак, я, затаив дыхание, проскользнул мимо тётки, которая проверяла билеты на входе и полетел домой!
Целую неделю я сдирал с гайки десятки слоёв краски, которой она была покрыта за время службы. Потом шкурил её и полировал! И ещё несколько дней она тяжёлым безмолвным грузом лежала на дне моего портфеля, дожидаясь подходящего момента для выхода на сцену.
О, это был триумфальный выход! Когда в очередной раз Серёга , для того, чтобы подразнить меня вытащил на уроке из своего портфеля не какую-то машинку , а свою знаменитую блестящую гайку я, с выражением полнейшего безразличия, на какое только был способен, выложил на парту свой трофей… Ах, что это была за сцена! Куда там гоголевскому «Ревизору»! В эти безмолвные секунды моя гайка стала средоточием всех сокровищ мира, от пещеры Али-Бабы до Эрмитажа… Она лежала… Нет! Она покоилась на обшарпанной парте и маслянисто поблёскивала полированными гранями как невиданный Кох-и-Нур или Юкункун! Такие мгновения запоминаются на всю жизнь! Это был зенит славы! Всё вокруг померкло! А потом мы начали ржать… До слёз, до икоты, зажимая рты ладонями и сползая под парты до тех пор, пока нас не выперли с урока!
А гайка долго ещё ржавела у меня на балконе и след её затерялся во мгле веков…