Школьная дискотека проходила по обычному сценарию - сначала все долго и скучно собирались, потом скромно топтались возле стеночек, потом осмелев, раскрепостившись, уже зажигали по полной, с подпеванием, взвизгиванием и выделыванием таких "па" в центре зала, что у наблюдавших со стороны учителей дух захватывало.
Тина не танцевала. Она сидела на скамеечке, почти в самом углу зала, и только слегка покачивала головой в такт музыке. Она обожала музыку, и обожала танцевать, и если дома никого не было, она, напевая что-нибудь про себя, закрыв глаза, кружилась по комнате, или постукивала кончиками пальцев по столу, воображая, что играет на пианино.
В первом классе учитель пения советовал ей пойти в музыкальную школу:
- У тебя прекрасный слух и голос, а пальцы, смотри, настоящие музыкальные!
Сейчас она сидела в углу и слушала музыку, стараясь не вслушиваться в слова поп-песенок. Ей очень хотелось танцевать, но было не с кем. Никто из танцующих не обращал на нее внимания, не звал в свой кружок, не интересовался, почему она здесь в одиночестве. Тина и не ждала ничего подобного, наперед зная, что так оно и будет, и все-равно приходила на школьные дискотеки - посидеть в углу.
В классе с ней не дружили. Может быть, из-за матери, которая любила по ее словам "принять". Может быть, из-за одежды, купленной бабушкой в секонд-хенде. А может быть, из-за неулыбчивости и молчаливости самой Тины.
Нет, мать ее не была конченой алкоголичкой. Она вполне могла бы еще "завязать", прийти в себя и зажить нормальной жизнью. Но она этого не знала или не понимала, и не нашлось никого, кто бы мог донести это до нее. Выпив, она становилась доброй и веселой, ласково материлась, пела песни и рассказывала бесконечные истории из своей жизни, под которые сама же и засыпала. С работы ее не выгоняли за безобидность и нескандальность, но платили мало, а иногда и совсем не платили...
Бабушка жила в доме напротив, в гости к дочери и внучке заходила редко, и то только за тем, чтобы отчитать их за неправильную жизнь. Дальше нотаций дело не шло, мама благополучно засыпала, а Тина уходила на кухню - помечтать. Правда, иногда бабушка брала Тину с собой в местный секонд-хенд "посмотреть обноски", как она выражалась, и покупала то теплый бесформенный свитер, то юбку - такую же бесформенную, но из "ноской ткани"... Тина не любила эти походы с бабушкой за обносками. И кто только додумался открыть секон-хенд прямо напротив школы? Каждый раз, выходя оттуда с бабушкой, она встречалась с кем-то из одноклассников, которые тут же бросали им вслед злые, обидные шуточки.
"Обноски" в секонд-хенде, расположенном в полуподвальном грязном помещении, были свалены кучей на полу или набиты в рваные полиэтиленовые мешки, и продавались на вес. Заведовала этим добром молодая мрачная женщина, зимой и летом укутанная в ватный бушлат - в сырой подвал не проникала даже тридцатиградусная жара с улицы. Она устало поднимала глаза на каждого вошедшего, болезненно хмурилась и неизвестно зачем предупреждала:
- Вещи смотреть аккуратно, не разбрасывать мне тут!
Затем укутывалась поплотнее в свой бушлат и снова опускала глаза, будто дремала. Посетителей в ее убогом заведении было совсем мало, так что ее забытье нарушалось лишь изредка.
Тину и бабушку она уже знала в лицо, и как старым знакомым, вместо приветствия, кивала им на очередную груду пакетов:
- Там новое.
Пока бабушка перебирала "новое", Тина шла к вешалке в дальнем углу комнатушки. Там, развешенные на плечиках, висели яркие, когда-то праздничные, платья, расшитые бисером, бахромой и кружевами. Местами отделка была уже попорчена, блестки оторваны, кое-где виднелись грязные пятна... Зато эти платья продавались не на вес, а поштучно, и одно это привлекало к ним внимание Тины. Она думала, как можно было бы отстирать и отгладить вот это красное платье, поправить кружевной воротник, перешить пуговицы... Но бабушка никогда его не купит, потому что оно "не ноское". Тина гладила переливающуюся в тусклом свете единственной лампочки ткань платья, и отходила.
Дискотека заканчивалась. Чтобы утишить развеселившихся под разудалые песни подростков, учителя велели поставить спокойную музыку и объявить медленный танец.
Тина закрыла глаза и представила себя на сцене. Огромный темный зал, залитая цветными огнями сцена, и она - за роялем, в том самом красном платье... Тишина, и вот она медленно поднимает руки к клавишам, пальцы легко пробегают по ним... и музыка, прекрасная, струящаяся звонким безудержным потоком, светлая и немного печальная, льется из-под ее рук в благоговейную тишину зала...
- Смотри, обносочница совсем рехнулась! Эй, рванина, дирижируешь, да?
От взрыва злорадного смеха Тина очнулась. Она и в самом деле грезила наяву, и не заметила, что пальцы ее плавают по воздуху, будто перебирают клавиши...
Дома Тина застала бабушку. Мать спала.
Бабушка вынула из пакета пару сапог, ободранных, но крепких, и черно-серую шапку с примятым свалявшимся мехом.
- На вот, мать проснется, отдашь ей. Ходит ведь разутая-раздетая, ох-те, Господи... А кофта, кофта-то у меня где?.. Забыла! Там и забыла!.. Ох-те, Господи, надежды-то на меня уже нет совсем, как жить будете-то?.. Беги в подвал, скажи, мол, кофту старая забыла, а уж за нее заплачено!..
Тина спустилась по грязной затхлой лестнице, и толкнула скрипучую дверь. Хозяйка секонд-хенда сидела все в той же позе, что и всегда - будто неведомая сила скрючила ее под старым бушлатом.
- А, ты за кофтой? Забыла бабка-то твоя... - как сквозь сон проговорила она, и нехотя высвободив из-под теплого бушлата руку, протянула Тине сверток. Тина молча взяла его, и в нерешительности осталась стоять на пороге. Молодая женщина снова опустила голову и задремала.
Тина тихонько прошла к заветной вешалке. Ей хотелось еще раз взглянуть на платье, погладить его блестящую ткань...
- Нравится, что ли? - спросила хозяйка, не поднимая головы и не высвобождая рук из своего укрытия.
- Да... - выдохнула Тина.
- Ну так и бери себе... Все-равно, никто эту дрянь не купит, так и сваляется...
Несколько секунд Тина стояла, повторяя про себя услышанное... Потом осторожно сняла с плечиков платье, бережно свернула его и прижав к себе, пошла к выходу.
- Эй! - услышала она глухой голос в спину. - Скажи бабке, в среду будет новое!
Тина вышла из секонд-хенда, впервые не оглянувшись по сторонам, и впервые не боясь услышать вслед насмешки.