В вагоне метро было душно. Холодный апрель заставил горожан завернуться в теплую одежку, а она так некстати в подземке, согретой дыханием тысяч людей.
По вагону, словно вязнущая в приторно сладком киселе ложка, медленно продвигался парень.
- П-п-п-п… П-п-п-плас-с-стыри. Х-х-хоро-ш-ш-шие п-п-п-плас-с-стыри.
Он был белобрыс, с несколько отросшими волосами, небрежно причесанными. Глаза его – бледно-серые, блуждали и выражали бессмыслие. Каждый шаг ему давался с трудом. Похоже, добрая матушка природа, помимо заикания наградила его еще и болезнью Литтла.
Перемещающиеся по подземке стоя, расстегнувшие пальто и куртки, утомленные пассажиры пропускали убогого, вдавливаясь коленями в счастливцев, которым удалось отвоевать «сидячее» местечко.
- П-п-п-плас-с-стыри. Б-б-бактери-ц-ц-ц-ц-идные. Д-д-дес-с-сять р-р-рублей ш-ш-тука.
Парень, похоже, сам не отдавал себе отчета, как душераздирающе жалко выглядит. Он делал свою работу. Чтобы потом, набрав нужную сумму, расплатиться с милицией, крышей и кем-то там еще, кто подобрал его для «х-х-хорошей работы».
- Б-б-бактери-ц-ц-ц-ц-идные п-п-плас-с-стыри.. Д-д-дес-с-сять р-р-рублей ш-ш-тука.
Пластыри у него покупали, давали деньги. Чаще всего – с неловкими задержками. Парень проходил мимо, а чьи-то глаза, здоровые, молодые, буравили ему кривую спину. Потом его окликали. Он не сразу оборачивался. Обернувшись же, идиотично улыбался и шел обратно, по туннелю из тел, конвульсивно изгибавшемуся при его приближении.
- Х-х-хоро-ш-ш-ший п-п-п-плас-с-стырь. Б-б-бактери-ц-ц-ц-ц-идный, - радостно говорил убогий, забирая деньги.
На глаза наблюдавшей за этим дамы навернулись слезы, и она опустила ресницы, чтобы скрыть признаки слабости… И многие еще отворачивались, еще тщательнее, чем когда в вагон входила взмокшая пенсионерка, уставшая от беготни по супермаркетам и недобрым взглядом выискивающая себе вакантное место. Сидячее. Добытое практически в драке.
- П-п-п-плас-с-стыри. Б-б-бактери-ц.-ц-ц-ц-идные. Д-д-дес-с-сять р-р-рублей ш-ш-тука.
Двери открылись, парень с девушкой перестали целоваться и вспомнили, что они еще не в постели. Пропустили выходившего дебила.
Парень, прихрамывая шел по перрону. Его блеклые глаза суетливо и как-то чрезмерно осмысленно зыркали по сторонам.
- Мишка…
Из-за мраморной колонны вышел темноволосый и сухощавый, симпатичный молодой человек, одетый вполне прилично: в рыночную, но приятную курточку, черные джинсы фирмы монтана.
Дебил вздрогнул.
- Как дела, Мишка? – зачем-то шепотом спросил парень, хотя никого, кроме их двоих в обозримом пространстве не было.
- Ну… Собрал я нам до Москвы. На хавку ты собирать будешь, - последнее было произнесено мстительно-иронически.
- Ты… Ты целый день… Мишка! Ты же гений. Я тя люблю. Дай поцелую! - восторженно произнес брюнет и потянул к блондину, вдруг ставшему выше ростом и оказавшемуся вполне привлекательным молодым человеком, руки.
- Да пошел ты, - отмахнулся тот, но позволил себя обнять, немного скованно, но от души.
- Тогда… Поехали на вокзал?
- Неа. Перекусим сначала. Больше вышло.
Его напарник восхищенно захихикал и два образчика «перекати поле» быстрым шагом направились к только прибывшей полупустой электричке.