XVIII
Поезд прибыл в Крымск ранним утром. Спешащего на работу Бориса мы встретили у калитки.
- Что ж вы телеграмму-то не дали? Я бы к вашему приезду хоть посуду бы помыл, - забавно скорчив виноватую рожу, бросил он на ходу.
- Куда ни приедешь, везде упрекают, что не дали телеграмму, уже домой вернулись, а всё одно и то же... Толку-то от его помытой посуды... Знаю я, как он моет – перемывать всё равно придётся. Ладно, постой тут, пойду ключ принесу, - ворчала Маня, как будто была не рада, что вернулась домой.
Мне же, спустя час, казалось, что мы никуда не уезжали, а вся поездка виделась каким-то сном. Конечно не кошмарным, но и не таким уж приятным.
За время нашего отсутствия произошли некоторые изменения.
- Сашку мы похоронили, уже и девять дней отметили, - сообщила соседка, и Маня от этих слов прослезилась. – Врачи говорили, что если б он не пил и не курил, ещё лет десять прожить мог бы, - продолжала тётя Лида, - Так нет же – и слушать ничего не хотел, всё повторял, что если не пить и не курить, значит считать себя мёртвым уже сегодня.
Но ждала нас и хорошая новость: вернулся из армии Гришка. Он был почему-то уже не таким рыжим, и даже веснушек на лице стало меньше.
- Доброе утро, Светланка-Ланка, - поприветствовал он меня.
Голос соседа до неузнаваемости изменился, и только заглянув ему в глаза, я поняла – он всё тот же. Права была бабушка: есть во взгляде каждого человека то, что дано ему при рождении. Обменявшись с Гришкой парой, ничего не значащих фраз, я забежала в дом и ринулась к зеркалу. Интересно, что же произошло с моим взглядом, и почему он изменился? Уставившись на отражение и стараясь представить себе, какой была раньше, я смотрела на себя то сердито в упор, то кокетливо исподлобья. Вдруг заметила, что в моих волосах что-то блеснуло – седая волосинка явно вырисовывалась на фоне, сильно потемневших за последние пару лет, волос. Вот это да! Откуда у меня седые волосы? Я ж не бабка какая-нибудь. Удалив «заблудившуюся» волосинку и показав язык, я со своим отражением рассталась.
Делиться впечатлениями о поездке Маня начала ещё за ужином, потом они с Борисом перешли в зал, на диван. Мне тоже интересно было послушать, как всё выглядело, если смотреть на вещи Маниными глазами.
- Клара-то хороша, нечего сказать, - обиженно рассказывала она. – Встретила её в Виннице и попросила маме передать, что мы немного задержимся. Ей же, можешь себе представить, лень было лишний раз задницу поднять. Мама там уже с ума сходила...
- Но у неё зуб болел, - не удержалась и вставила я.
- Да, конечно, зуб болел. Такие сказки я тоже могу рассказывать. А даже, если и болел, можно было кого-нибудь из детей послать, предупредить старушку. Ведь в двух шагах друг от друга живут. А ты, - обратилась она ко мне, - вместо того чтобы меня корректировать, пошла бы, своими делами занялась.
Своих дел у меня не было, но родителям глаза я больше не мозолила. Вслед мне доносилось продолжение Маниного рассказа:
- Я, знаешь ли, тоже не из тех, кто позволяет себе на голову какать. Всех родственников посетила, а у них и не показывалась. Сама не показывалась и Светлану не пускала. Если бы девчонки случайно на улице не встретились, да Клара к нам не прибежала, меня б они и не увидели.
Борис что-то нерешительно возразил, но я их уже не слушала. Стало вдруг до глубины души досадно и за впустую потраченное время, и за натянутые отношения с Анютой. Возможно, у тёти Клары зуб не болел, а она просто забыла зайти к бабушке - всё равно решение Мани, не встречаться с родственниками, виделось мне крайне не справедливым. В конце-концов причём здесь Анютин папа, а тем более сама Анюта или Мирра? Кроме того, с моей точки зрения, если бы визита нашего не было вообще, все они не сильно бы пострадали, потому что не видят нас годами, и, судя по всему, на их жизни это никак не отражается. Даже Анюта могла себе позволить дуться - ей и без меня есть с кем общаться. Но за что мать наказала меня? И если с Анютой ситуация хоть как-то прояснилась, то почему нельзя было откровенничать с бабушкой - по-прежнему оставалось загадкой, от которой на глаза наворачивались слёзы обиды.
На следующий день снова скрутила боль внизу живота, отключив от жизни на целые сутки.
- Радуйся, что это произошло дома, а не где-нибудь там в гостях или, чего доброго, в дороге, - посоветовала Маня, судя по всему, искренне довольная ситуацией.
Однако мне, всё это большой радости не внушало.
- Ты бабушке обещала, что покажешь меня хорошему врачу в Краснодаре. Когда поедем?
- Бабушке вообще померещилось, что ты психически не нормальная. Так что ж теперь, в дурдом тебя сдать?
Мать насмешливо смотрела в упор, а мне вдруг вспомнился пионерский лагерь в Геленджике, где однажды очень высокая девчонка забрала у меня пилотку и повесила её на ветку дерева так, что бы с моим маленьким ростом дотянуться туда было невозможно. У той девицы тогда точно такой же взгляд был.
- Но ты же сама рассказывала, что бабушка, когда у тебя такие же боли были, у аптекаря какие-то капли выпросила, - моляще пропела я, чувствуя себя, как и тогда в лагере, абсолютно беспомощной.
- То один раз в жизни было. И не просто капли он ей дал, а наркотик. У тебя же всё это уже третий раз повторяется. Если каждый раз опиум принимать, так и наркоманкой заделаться не долго. И потом, бабушка с тем аптекарем хорошо знакома была, там в селе все друг друга знают. А здесь без рецепта мне его никто не даст.
- Но должен, ведь, быть какой-то врач, который знает, почему у меня месячные не каждый месяц бывают, - опять вспомнились рекомендации врача скорой помощи, - Может он что-нибудь выпишет.
- Ты довольна должна быть, что у тебя всё это так редко происходит. Любая девчонка позавидовать может. А тебе непременно хочется, вот так вот, по кровати каждый месяц кататься.
- Да, нет, я же о другом...
- О чём, о другом? – Маня злилась, словно я просила её о чём-то не приличном, - сказала, ведь, к гинекологу обратиться можно, только когда замуж выйдешь.
- Но это же не правильно! Почему с насморком к врачу можно обращаться в любом возрасте, хотя нафтизин в аптеке и без рецепта продают, а тут...
- Полностью с тобой согласна. Может и не правильно, - она окинула меня сочувствующим взглядом, который в одно мгновение превратился в насмешливый, - ну, так напиши письмо в Министерство здравоохранения, - Маня засмеялась, очевидно, довольная своей шуткой, а у меня снова стал ныть живот.
У брата каникулы начались, когда у всех школьников они уже закончились. Целыми днями он где-то пропадал, а на выходные Маня, и без того уделяющая кухне много внимания, взволнованно засуетилась, даже книжку «О вкусной и здоровой пище» достала. Эдька покинул дом сравнительно рано, но к обеду вернулся, правда, не один, а с подругой. Оля была примерно такого же роста, как и он. Прямые тёмно-каштановые волосы спадали до плеч, обрамляя круглое лицо с большими карими глазами, которые несли на себе заметный избыток косметики. Из разговоров за столом стало понятно, что Эдькина подружка – дочь учительницы начальных классов и фельдшера скорой помощи. У неё есть старший брат, Олег, ровесник Эдика. Такая родословная вполне родителей устроила, и на другой день они не уставали повторять, какая Оля красивая, а я подумала, что ели бы была на месте брата, то выбрала бы Марину Сомову – бывшую его одноклассницу. После того, как они с Эдькой ходили вместе на олимпиады, дружба усилилась, и девушка даже несколько раз к нам не надолго заходила. Худощавая и длинноногая, на фоне Оли, с явно вырисовывающимися округлостями фигуры, Марина смотрелась бы, пожалуй, слишком хрупкой, небольшие миндалевидные глаза не сильно выделялись на скуластом личике. Однако очаровательная улыбка и весь облик Марины говорили о какой-то внутренней красоте и высоком интеллекте, которые встречается у людей не так уж часто.
- Оля на следующий год школу оканчивает. Она будет куда-нибудь поступать? – поинтересовалась у Эдьки Маня.
- Разумеется, - уверено пробасил брат, - не торчать же ей всю жизнь в Крымске.
- Она уже выбрала институт?
- Мы вместе выбрали. Это будет строительный институт.
- Строительный факультет есть в Краснодаре, в политехническом, - задумчиво произнесла Маня.
- Оля не будет поступать в Краснодаре, потому что в Краснодаре нет меня, - тоном большого начальника возразил Эдька.
- Так Вы уже и это обсудили, - засмеялась Маня.
Зелёная листва постепенно меняла свою окраску обрамляя улицы в золотисто-багровые рамки. Эта природная красота в моей душе вызывала тоску, напоминая о приближении холодных серых дождей и длинных вечеров, наполненных изнурительным бездельем. Однако прошедшее лето вспоминать тоже не хотелось. В окружении подруг и друзей я становилась молчаливой, не находя нужных слов для поддержания того или иного разговора. Как и обычно, в начале учебного года, нас в кабинете врача взвесили, замеряли рост. Я, единственная из всех, не поправилась, а похудела и не выросла ни на один сантиметр, снова заняв место на уроках физкультуры в конце ряда. Почти все учителя, кроме Лидии Васильевны у нас поменялись. Алла Александровна, судя по слухам и сплетням, поссорившись с мужем, уехала с восьмилетним сынишкой к себе на родину, в Магадан. Ирина Ивановна, заменившая её, высоких требований не выставляла и моим уровнем знаний была вполне довольна. Дома над уроками я, как правило, сидела не долго, находя это занятие скучным. Запоминание прочитанного текста давалось с трудом. Каждый раз желание Мани взять меня с собой в город, воспринималось мною с радостью – какое ни есть, а всё-таки разнообразие. Во время этих наших совместных походов она часто повторяла, что нам вдвоём хорошо, и что она не любит ходить куда-либо с Борисом, который постоянно треплет ей нервы. Иногда она на него жаловалась, но чаще делилась своими философскими рассуждениями о том, что такое счастье, и каким должен быть настоящий мужчина. Я внимательно слушала, задавала вопросы, порой высказывала свою точку зрения. Мне было с ней интересно.
Осень плавно перешла в зиму, а та, не особо-то щедро одарив нас двумя снежными неделями, без сожаления уступила место весне. Только во мне всё оставалось неизменным, и я порой казалась себе какой-то замороженной. Лишь с приближением лета где-то в глубине души маленьким зародышем закопошилась и время от времени напоминала о себе потребность в каких-то новшествах, но, к моему сожалению, они не предвиделись. Никакие поездки на период отпуска родители не запланировали, так как у Эдика каникулы выпадали на июль и, по утверждению Мани, соскучившись по дому, он собирался провести их в Крымске. Гардероб тоже оставался прежним, поскольку на протяжении почти двух лет мой рост и вес сохранялись неизменными. Кроме того, каждый раз, когда я заикалась о желании отрастить волосы, натыкалась на Манино утверждение, что лицо, похожее на фигу, может скрасить только короткая стрижка. Но однажды её взгляд задержался на моей причёске, и волосы сзади она взяла в руки, словно собиралась заплести косичку. Косичка не получилась, вместо этого, мать заявила, что хочет пойти со мной в парикмахерскую.
- Прослежу, чтобы сзади красиво подрезали, а то изуродуют, ты и не увидишь, - объяснила она такое своё решение.
- Может всё-таки лучше не подстригать? Мне хвостики носить хочется, - попробовала я очередной раз возразить.
- Ни в коем случае! - категорично заявила Маня. - Тебе нужна короткая стрижка. И чем короче, тем лучше, - грустно усмехнувшись, добавила она.
Колдуя над моей головой, уже не молодая парикмахерша, хорошая Манина знакомая, вдруг замерла.
- Ваша девочка седая, - удивлённо произнесла она, повернувшись к Мане. – Я сначала глазам своим не поверила, думала, может, она где-нибудь в краску влезла. Но нет... Седина самая настоящая.
- Я знаю, - глубоко вздохнув, ответила Маня. – Это у неё неполадки с обменом веществ.
- Странно, - продолжала удивляться женщина, - двадцать лет на этом месте работаю, а такое вижу впервые.
- Организм у людей разный, - учительским тоном пустилась в рассуждения Маня. – Света у нас с детства болезненная. То у неё уши болели, то ноги крутило. Нужно было, наверное, к хорошим врачам обратиться, да где их в Крымске возьмёшь?
- И не говорите, - вздохнула парикмахерша, ловко орудуя ножницами над моей головой.
Последовал рассказ о какой-то её знакомой, которую никак не могли вылечить в Крымске, и она укатила в Москву, откуда через месяц приехала абсолютно здоровой.
Вернувшись домой, я при помощи двух зеркал осмотрела свои волосы сзади. Моя голова напоминала новогоднюю ёлку, на которой тонкими полосками серебрился «дождик».
(продолжение следует)