Старые арендаторы почти все съехали. Здание, хотя и не было заперто на замок по той причине, что пара сирот всё ещё чем-то торговала в отдалённых углах, было пустынным и грустным. Залы выглядели заброшенными, на стенах кое-где остались следы рекламных потуг прежних хозяйчиков, ранее очевидно приятно оживлявшие вид прилавков уставленных товаром, а сейчас лишь сильнее подчеркивающие запустение и неприкаянность магазина. Те единицы кто не выехал, питаемые слабой надеждой продать ещё хоть что-то оставили уныло торчать у прилавков разобщённых пустыми пространствами продавцов, так же охладевших к торговле и больше приглядывающих за пыльными остатками товара чем, что-то продающих. Как я забрёл в этот магазин не знаю и сейчас даже не представлю, где он был расположен, да и мало ли их меняющих внезапно облик под руками новых собственников полных радужных надежд на удачное развитие коммерции и не раздавленных ещё равнодушием покупателей и летящей вверх арендной платой. Прислушиваясь к гулким собственным шагам, я набрёл в одном из зальчиков на явно предоставленный сам себе стеллаж, обломок предприятия по прокату книг или возможно букинистического отдела книжной лавки. На верхних припотолочных полках шкафа остались стоять книги, с надеждой продать которые, их сбежавший владелец давно распростился, и ленясь лезть под самый потолок за этим хламом, он просто бросил всё как есть на милость новых жильцов, что будут обживать это место после него.
Запах старых книг – особый запах, для тех кто не знает – это запах машины времени. Он позволяет книгам жить особой жизнью и властвуя над временем переносить нас куда их душе угодно. Ей богу так и звучит в ушах голос бессмертного Валерия Агафонова поющего романс «У меня не живут цветы…»
…Только книги в восемь рядов
Молчаливые мрачные томы,
Берегут вековые истомы
Только книги в восемь рядов…
Потрепанный переплёт, замусоленные страницы, сберегшие следы чужих взглядов пробегавших по строкам, жаждут заглянуть и в ваши глаза, чтобы отразиться в них каждой буквой и пробудить в вас неведомые страсти, потрогать ваши пальцы своими потемневшими краями, чтобы согреться и снова жить, и снова рассказывать. Спросить, чьи все эти книги, было не у кого, поэтому на свой страх и риск я взял табуретку стоявшую сбоку и полез вверх, на самых цыпочках еле-еле доставая до цели. Чем дольше я рассматривал корешки, тем больше убеждался, как удачно это я зашёл. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что процентов на пятьдесят, это был сущий клад. Трепетание моего сердца прервал голос Паши Ситникова, парня с нашей работы, видать тоже случайно забредшего в этот умерший магазин. Все мы не лишены душевной широты, особенно когда это нам ни чего не стоит, и поэтому я с чистым сердцем восторженно поведал ему о своей находке и принялся с жаром предлагать из числа находящихся здесь на полках уже знакомых мне хороших книг, те, что я раньше читал и любил. (Тем более что дома то у меня они уже имелись.) И мы принялись откладывать Пашке книги, сначала робко, но постепенно гора росла и, наконец, он ушёл домой отягощённый двумя полными спортивными сумками!
Его шаги затихли в пустых комнатах, и пришло, наконец, моё время, время уединения с добычей, уединения с честно открытым мной месторождением, на которое ни кто не претендовал. Продавщица в соседнем зале скользнула по мне равнодушным взглядом, когда я поволок к стеллажам забытую у стены и почему-то незамеченную мною ранее стремянку, и продолжила разбирать остатки ерунды на своём прилавке. Каждая ступенька преодоленная мной на пути к вершине книжного шкафа пела как струна арфы, корешки порыжевших от времени фолиантов, казалось тянули ко мне руки, ноздри щекотал тонкий аромат книжных пылинок. Не помню, что за книгу я взял в руки первой, это был какой то неведомый, но ранее побывавший у меня на слуху автор, творений которого, я не встречал в книжных развалах но, конечно же, о них слышал, и иметь которые мечтал. А следующая обложка была той самой книги, что я уже открывал в магазине, но не купил из-за её непомерной цены. А впереди ещё десятки и десятки находок, конечно же, перемежаемые пустой породой в виде ненужных учебных пособий и убогих брошюрок с материалами съездов, но в серой пыли самородки сияют ещё заметнее, ещё ярче, ещё ослепительней!
В первую секунду я даже не осознал всей глубины разочарования, ощутив что по мне кто-то идет, вонзая лапы-колышки. Идёт и садится у меня в головах на подушку, и начинает лизать лицо, уши, пытаться лижа нос засунуть язык в ноздри. Я вяло прикрываю физиономию уже зная что это Карай. Бормочу ему сквозь сон - «Сейчас! Сейчас встаю!» и вновь закрываю глаза, ловя ускользающее сновидение, - книги всё ещё на месте, они всё ещё ждут меня, я даже ещё слышу их запах, но у собаки совсем другие планы и он не бросает домогательств. Всё, конец, я окончательно проснулся. Как ни странно, но у меня не смотря на сон, прерванный на самом интересном месте, хорошее настроение, и что ещё удивительнее я знаю почему! Да потому что Пашка всё-таки успел унести свои две сумки свалившихся с неба шикарных книг!