А он все равно ее ждал. Прислушивался, высматривал, осторожно втягивал носом воздух, пытаясь уловить знакомые нотки. Ждал, хотя и знал, что до ее прихода осталось 132 года. И еще десять дней. 132 года - это, в сущности, ерунда, пустячок, а вот десять дней - это даже больше недели.
Из груди его тяжело выкарабкался вздох, опыленный одиночеством и оттого не привлекательный даже для соринок, медленно круживших в световом ромбе солнечных лучей.
Он встал и побрел за тряпкой, чтобы вытереть, наконец, с подоконника засохшее клубничное варенье, которое когда-то пролила она.
Он хорошо помнил их последнюю встречу: это было всего-навсего 128 лет назад. Она появилась совершенно неожиданно. В назначенный день, в назначенный час. Варенье уже начинало закипать, и первые пузыри томно лопались в старой голубой кастрюле с дурацкими розочками на выпуклых боках. И кто это придумал рисовать живые цветы на кухонной утвари? Их тонкий горьковатый аромат давно смешался с запахом пригоревших котлет и наваристого борща. Хотя что за чушь? Он ведь никогда не ел ни того, ни другого. Потому что все это не любила она. Она любила его. Он любил ее. И точка. И ничего ни добавить, ни убавить. Разве что клубничное варенье, которое лопалось в кастрюле сладкими пузырьками. И всегда будет лопаться к ее приходу. Он это точно знал. И она тоже была в этом уверена. А потому он спокойно и невозмутимо слизывал с поварешки нежно-розовую пенку. Спокойно и невозмутимо? Ха! А если..? А вдруг...? Избавиться от этих треклятых вопросов, настырным роем вившихся в голове, было совершенно невозможно, он поморщился, и даже аромат клубничного варенья на миг показался ему запахом прокисшего молока. Он уже было собрался вылить вон мерзкое варево, но тут появилась она.
Что это? Дуновение жизни, ворвавшейся, наконец, в его наглухо забитое существо, или всего лишь ее приветственный легкий поцелуй? Она - это все. Или же все - это она? Он стоял, не в силах даже сказать "здравствуй", а она уже аккуратно и нежно слизывала капельки варенья с его губ. Любовь стала ощущаемой, осязаемой, и ему показалось, что уж теперь-то он знает секрет и не отпустит ее больше...
Когда он вновь открыл глаза, от нее остался всего лишь аромат клубники и маленькая лужица пролитого варенья, уже начавшего застывать на подоконнике.
Все это было совсем недавно, всего 128 лет назад. И все это повторится снова. Скоро. Совсем скоро. Всего лишь через 132 года и десять дней. У него как раз хватит времени, чтобы оттереть, наконец, с подоконника засохшее пятно и довести до кипения новую порцию клубничного варенья в старой голубой кастрюле с дурацкими розочками на выпуклых боках.