Расскажу вам о том, единственном случае, когда я, Арман д'Санте, имел неосторожность влюбиться по-настоящему. Сей неблагоразумный поступок, до сих пор, заставляет меня печалиться, стоит лишь воспоминаниям воскресить события тех дней.
В то самое время, когда наш прославленный император Бонапарт готовил свою армию к походу против России в конце 1811 года, ваш покорный слуга был вынужден прозябать в Польше на зимних квартирах. Эскадрон, под моим командованием, сопровождал высокородного шляхтича*, который возвращался домой на службу к герцогу Варшавскому Фридриху Августу I. Я бы хотел напомнить читателю, что в то время польские земли всё ещё были разделены Тильзитским договором, и часть из них являлась протекторатом Франции, образовав Варшавское герцогство, а другая принадлежала Пруссии.
Выполнив свою миссию и доставив знатную особу в безопасное место, мы передали его в руки соотечественников, а сами расположились в небольшой деревушке. Как и было предписано, моему эскадрону надлежало дождаться прихода Мюрата с драгунскими полками, чтобы провести полное комплектование**. Отважный маршал, спешил из своего Неаполитанского королевства, на воссоединение с основными силами Наполеона. Откуда мне было знать, что Мюрат уже давно в восточной Пруссии и помогает императору в подготовке армии к переправе через Неман***.
Дороги, ныне, были опасными и, видимо, курьер, посланный к нам с новым приказом, где-то бесславно сложил свою голову.
Шла третья неделя нашего вынужденного бездействия и если командиры уже начинали проявлять беспокойство, то, что говорить о бравых гусарах. Начало зимы встретило нас суровыми морозами. В считанные дни дороги занесло таким глубоким снегом, что кони проваливались по самую грудь.
Я и Ришар, мой капитан элитной роты, расположились в двухэтажном особняке, который больше походил на охотничий домик, чем на жилую усадьбу. Хозяйка наша, уже не молодая, но еще не потерявшая былую красоту вдова, с удовольствием проводила ночи с моим доблестным капитаном. Видимо, он был настоящим рубакой не только на поле боя, во всяком случае, хорошая закуска у нас не переводилась.
В один из вечеров, когда хозяйка, с парочкой деревенских, уехала в город для закупки продуктов, мы с Ришаром коротали вечер за бутылочкой прекрасного Бордо, привезенного в Польшу нашим обозом.
- Дорогой мой Арман, - с блуждающей на губах мечтательной улыбкой говорил капитан. – Вот, представь. Не нужно было бы нам никуда отправляться и остался бы я здесь. Обзавелся бы семьей. Камила нарожает мне кучу ребятишек. Хозяйство. Охота. Красота!
Он снова пригубил из своей бутылки – к сожалению в этой глуши, бокалы были такой же редкостью, как и французская речь.
В ответ я лишь усмехнулся, вспоминая все похождения своего друга.
- Побойся бога, грешник. Помнится, мы уже вели подобный разговор всего полгода назад в Италии. Как её звали?
- Марсэлла, - губы Ришара озарила улыбка воспоминания. – Да, красотка была ещё та. Не кровь, а лава. Черноокая. Как глянет, так мурашки по коже. Вот, только с папашей ей не повезло. Чего удумал. Изловить меня пытался, да ещё пол деревни в подмогу взял.
Я не смог удержаться от смеха. Перед глазами замелькали картины из прошлого, как полуголый, в одних кальсонах, капитан, удирал от разъярённой толпы селян.
- Сдаётся мне, с отцом-то ей как раз и повезло, что не отдал её такому пройдохе как ты.
- Полно, Арман! – возмутился он. - Вспомни, как и сам, в недавнем прошлом, томился любовью к прелестной Фионе. Что ты мне тогда говорил? Мол, я жить без неё не могу, дайте мне пистолет, застрелюсь! Сколько ты тогда выпил? Ящик, если не больше!
Я с невинным видом разглядывал бутылку. Вино было отменное и будет жаль, когда придёт пора распить последнюю. Лишь, хорошо приложившись к горлышку, я удостоил друга ответом.
- Это не тот случай, Ришар. Мадемуазель д’Коллер, не дождалась меня из Италии, от куда я возвращался, чтобы просить ее руки.
- Ну, да! Предпочла, так себе артиллериста, лучшему гусару итальянской кампании. Чёрт поймёт этих женщин!
Капитан подергал усы, как делал всякий раз, когда нервничал.
- А знаешь! Не останусь я здесь! Вот, так бросишь всё ради юбки, а она возьмёт и сбежит с другим. Что, мне потом, его тоже на дуэль вызывать? Ты-то тогда почти зарубил бедолагу. Не думаю, что я смог бы пожалеть.
- Да, не его я пожалел. Её, - нахлынувшие воспоминания грозили превратить вечер в меланхоличную попойку.
- Ладно, друг. Брось печалиться. Сабля в руке, шпоры на сапогах и добрый конь под седлом – что ещё нужно бравому драгуну для счастья?
- Ты прав, Ришар! Долой печаль!
Мы снова выпили, чокнувшись горлышками винных бутылок.
В эту самую минуту за окном раздалось дикое ржание лошадей и людские крики.
- Что, чёрт возьми, там происходит?! - выругался мой капитан.
Мы бросились вниз по лестнице, на бегу натягивая доломаны**** и распахнув дверь, вывалились на крыльцо. Причем Ришар так спешил, что подскользнулся, в своих каваллерийских сапогах, и растянулся прямо передо мной на ступеньках, как ковёр перед императором. Пришлось помочь другу принять достойный вид, прежде чем мы снова смогли сосредоточить наше, плавающее от выпитого спиртного, внимание на источнике шума. Это были простые, некрытые, сани, которые влетели в деревушку, чуть не столкнувшись с повозкой Ярека, местного дровосека.
продолжение следует...
___________________________
* - особое дворянское сословие в Польше произошедшее из свободного рыцарства (здесь и далее примечания автора).
** - Французский полк драгун, в состав которого, теоретически входило от 800 до 1200 человек, делился на четыре эскадрона от 75 до 250 человек в каждом, в зависимости от укомплектованности. В состав эскадрона входили две роты по четыре взвода в каждой. Офицер в чине полковника, в невоенное время, вместо целого полка, зачастую командовал лишь первым эскадроном, а то и его половиной - элитной ротой.
*** - Несмотря на то, что Наполеон форсировал Неман лишь в июне 1812 года, войска туда начинали стягиваться ещё задолго до этого. Шла подготовка к переправе полумиллионого войска, выбирались места для наведения мостов. Сам император присоединился к "Великой Армии" лишь в конце мая 1812 года, за месяц перед началом наступления.
**** - Расшитый шнурами, гусарский мундир, чья расцветка зависела от принадлежности к полку.