Из жизни леса (зарисовка с натуры).
(сценка в 2-х картинках).
Действующие лица:
Деда Боря - старый мудрый гриб-боровик (одет в изрядно поношенный комбинезон некогда белого цвета, того же неопределенного оттенка тяжелые сапоги; на голове - серовато-коричневая, потрепанная, с кое-где загнувшимися кверху полями, старая шляпа. Старик предрасположен ко здоровому мирному сну, так что, никому не мешая и не привлекая к себе внимания, он умудрился простоять на одном месте весь свой долгий (для грибов его достоинства) век, часто размышляя о смысле жизни, о судьбе своего народа, о друзьях - лесных жителях, о врагах своих - вредных червях-грибоедах, улитках, прочей грызущей (грибы) мелочи, и, конечно же, о...людях - грибниках и не очень...);
Муря - юный, бестолковый еще, но уже мнящий себя “пупом земли” мухомор (на нем высокие, мягкие сапожки белой кожи, светло-серые кружевные панталоны с небольшим напуском поверх сапог, того же цвета курточка, удачно подчеркивающая стройность фигуры, под ней сверкающе-белая шелковая рубашечка с пышным кружевным воротничком; ярко-красная с огромными белыми аппликациями в форме правильного круга широкополая шляпа дополняет праздничный наряд героя. Молод, горяч, порой наивен, иногда вреден до безобразия (что, в общем-то, свойственно его породе); склонен к скоропалительным выводам, нечасто залезая в глубь вещей. Никогда не упустит случая поддеть, правда, не имея в виду ничего личного, старого деда-боровика. Считает жизнь сплошным праздником...);
Грибник - житель ближайшей деревни, старый, больной, и по характеру своему ужасно вредный (одет по-походному: полинявшие от времени офицерские галифе и френч времен войны, поверх них того же образца и вида плащ-палатка; обут в стоптанные, но еще крепкие кирзовые сапоги с коваными носами; голова покрыта широкой, некогда в коричневую клетку шерстяной кепкой с большим козырьком, в чьей тени скрывается угрюмое лицо с невозможно строгим выражением, которое выглядит несколько комично благодаря старым очкам с толстыми (из-за своей толщины кажущимися мутными, особенно, если смотреть со стороны) стеклами в коричневой же роговой оправе; в руках - огромная суковатая палка, служащая одновременно посохом и орудием поиска грибов).
Занавес поднимается...
Картинка первая.
Голос за сценой: Теплое сентябрьское утро. Опушка леса, в центре - древняя могучая ель свесила великолепные нижние ветви-лапы чуть-чуть не до земли. Под елью, у самого серо-зеленого шершавого ствола, закопавшись до подбородка в россыпь сухих иголок, - свидетельство давней еловой юности, многолетней зрелости и вообще почтенного возраста великанши, спрятавшись в вечном спокойствии полумрака, "сидит" в своем обычном полусонном состоянии Деда Боря. Чуть поодаль, на границе хвойной тени и первого утреннего света, почти касаясь куполом своей шляпы нависающей над ним мягкой пушистой ветви, стоит в полный рост Муря. Сладко потягиваясь, смотрит на медленно поднимающееся из-за далекого горизонта нестерпимо-желтое, жаркое Солнце. Размышляет... не долго, но с улыбкой на физиономии, которая в процессе этого недолгого размышления постепенно приобретает вид несколько лукавый. Затем, легка повернувшись в сторону соседа-боровика, орет, что есть силы, к Деду Боре обращаясь:
Муря: Деда Боря! Деда Боря-а-а!
Д.Б.(просыпаясь): Ну, чего тебе, Муря? Что ты так кричишь, спать мешаешь?
Муря (ни много не смутившись): Деда Боря, смотри, Солнце встает! Огромное, рыжее - день сегодня будет жаркий! Слышь, везде вокруг пыльно да душно, а у нас в лесу - тихо, тепло, и прохладно. Вот, кррасота-то! Правда, Дед, а?
Д.Б.(окончательно проснувшись, мечтательно): И то правда, внучек. Хорошо здесь у нас... Привольно... Еще бы дождичка грибного, так совсем бы раздолье стало для народа нашего многочисленного, древолюбивого... Да и не только для нас...
Муря (беспардонно перебивая философствования Деда): Вот-вот, и я про то же... А что до народа, так это вы, душистые да в пищу людям годные все в тень под елки, березы да осины прячетесь. Боитесь, как бы в суп иль на сковородку не угодить. Оттого и рядитесь во что попроще, да понезаметней, оттого и в листву да хвою старую закапываетесь. Нет, не умеете вы жизни радоваться... А нам вот, мухоморам, наоборот, простор нужен, солнышко теплое, свет дневной. Опять же внимание требуется: чтобы, проходя мимо, зверь какой или человек оглядел со всех сторон, удивился красоте нашей, стройности, подтянутости, похвалил бы за модный наряд, да и сам бы порадовался тому, что таких красавцев в лесу увидел. Как же радость им всем не доставить? Как тут не наряжаться, не прихорашиваться?.. Самому, опять же, приятно... Нет, Дед, нам, мухоморам, негоже под деревом хорониться. Ведь нас никто не тронет, никто с собой не заберет... Эх, здорово быть мухомором, а, Деда Боря? Уж лучше, чем грибом съедобным. Вот я, например, и обличьем хорош, и фигурой статен, и не съест никто, потому как вреден, особенно в больших количествах... Вот так-то. Ну, что скажешь, Дед?
Д.Б.(задумчиво):Н-да, Муря, может в чем-то ты и прав... Да не во всем, милок. У всякого гриба есть свое предназначение, от всякого - своя польза. Мы, съедобные, гораздо больше вашего этой пользы приносим. Красавцев и среди нас немало. Хоть и не такие нарядные, а все нас больше любят-привечают, добрым словом величают... Это, конечно, хорошо пожить подольше, как ты говоришь, порадоваться ей, жизни-то... Вот и прячемся. Однако, коли найдет кто - зверь ли, человек ли, что ж, знать судьба такая... А то, может, и не заметят - мимо пройдут, на таких как ты заглядевшись. К тому же и к твоей породе иной зверь неравнодушен, лось, скажем...
Муря (обиженно, с вызовом): Да что мне все эти лоси, кабаны-свиньи лесные, волки-елки, лисы-крысы!!! Нашел тоже угрозу, я их всех... я их ... да я так пугну их веткой от березы - живо удерут... А вот челове-е-ек! Человек - дело другое... (и продолжает, лукаво, даже несколько ехидно): А что, Деда Боря, как придет сейчас молодой да глазастый грибник с огромной корзиной, порыщет вокруг, найдет тебя, сочного да вкусного, под самые пяточки острым ножиком срежет, в корзину положит, да с собой и унесет. И станешь ты, такой полезный, супом... или еще чем. И непременно отыщет, потому, как я ему в этом помогу, - на тебя, старого, укажу. А то ты что-то засиделся тут без толку... Вот тогда и поглядим, у кого какая судьба... А тот грибник мне за указ да в ноженьки поклонится, за мелкую мою проказу спасибо скажет. А, Дед?..
Д.Б.(негодуя, гневаясь): Ах ты, проказник этакой, пакостник мелкий!!! Не успел на свет белый вылезти, а все туда же... Ишь, ты, - стариков учить вздумал! Вот уж действительно мухоморья вредная душа... Навыползало же вас, таких! ...
Муря (примирительно): Да ладно, ладно, Дед, не кипятись. Шучу я, шучу-у... Сиди себе здесь, сколько влезет. Мне-то что?.. (и далее мягко и вкрадчиво): А все-таки мухомором быть лучше, веселее...
Д.Б.(несколько недовольно): Ну, вот ... опять ты о своем... (какое-то время сидит молча, задумавшись; затем, словно придя к какому-то важному решению, спокойно и уверенно): А знаешь, Муря, все совсем не так может получиться... Ты, вот, молод да еще неразумен. Потому и о людях по-своему судишь, хотя их еще и в глаза-то не видел. Послушай-ка, что я тебе скажу: люди, Муря, они тоже разные есть... Есть такие, как ты сейчас назвал - молодые, красивые, жизнерадостные. Но ведь такие-то редко по грибы в лес приходят; им все больше побегать-попрыгать, костерок развести, да вокруг того костерка посидеть-побалагурить с товарищами. Они в лес со своим приходят, и редко когда что из леса с собой уносят... А есть совсем другие - старые, в очках с толстыми стеклами, в огромных кирзовых сапогах, да со здоровенной палкой в руках, чтобы на нее опираться, иль траву ворошить да нижние ветви у елок приподымать, нас, грибов, разыскивая. Вот эти - вредные, хуже некуда. Так если такой к нам сегодня заглянет... Меня-то он точно не углядит, да и твоих указов не услышит, потому, как глух, словно тетерев... А вот тебе, Муря, точно по головушке твоей бестолковой сапогом, иль дубиной той достанется...
Картинка вторая.
Голос за сценой: Двумя часами позже. Солнце уже взошло. Место действия - то же. Герои, каждый на своих местах, но теперь несколько на заднем плане, продолжают неспешно и незлобно переругиваться. На переднем плане - Грибник, медленно, опираясь на крепкую суковатую палку, подбредающий к известной нам по Картинке первой опушке...
Занавес опускается...