Глава 1

ОБЩИЕ ПОДХОДЫ К КОРРУПЦИИ И ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКЕ. ПО МАТЕРИАЛАМ ИССЛЕДОВАНИЙ
1.1. К проблеме теневой экономики и коррупции. Национальный и мировой аспекты

 В настоящее время мир существует и функционирует в условиях глобальной экономики, движущей силой которой является интеграция. С одной стороны, процесс глобализации принес увеличение благосостояния населения развитым государствам, а с другой, позволил развивающимся рынкам, странам с переходной экономикой начать восхождение к процветанию. Но на пути этому стоит коррупция – социально-экономическое и политическое явление, подрывающее позитивное развитие, усиливающее конфликтные начала, порождая терроризм, организованную преступность, наркотрафик, работорговлю, мошенничество, а также ослабляя экономику стран, приводя население к безверию в возможность достижения демократии и справедливости.

Сейчас трудно оценить объемы и масштабы коррупции в Узбекистане, поскольку возросли объемы нелегальной деятельности, а официальная экономика находится в стагнации (как бы ни пытались официальные лица представить все иначе). Есть мнения международных организаций, в частности, Европейского банка реконструкции и развития, Всемирного банка, Международного валютного фонда, Transparency International и других, и все данные порой противоречивы. Возможно, это связано с тем, что для оценки коррупции используются различные методы, подходы. Каждая страна по-своему, исходя из исторических и нравственных предпосылок, экономической и политической основы, оценивает ситуацию, связанную с теневыми отношениями в государстве и обществе.

Несомненно, затраты, направленные на преодоление коррупции, должны быть значительными, но они по объему ниже, чем те потери, которые испытывает государство от самой коррупции. Программы, связанные с уменьшением административных барьеров и давления на частный сектор со стороны государственных структур, вывод из «тени» экономики и легализация бизнеса, вынужденно ушедшей в подполье из-за неэффективной экономической политики, обеспечат быструю отдачу, которая превысит вложения. Достаточно сказать, что только придание официального статуса предпринимателям, находящимся вне государственного контроля, по оценкам экспертов, может вернуть в легальный сектор до 20% теневого оборота торговли и сферы услуг.

Когда на правительственном уровне говорят, мол, мы разработали эффективную программу борьбы с коррупцией, то не следует относиться к таким заявлениям серьезно. Никакое государство не способно обеспечить абсолютную победу над этим злостным явлением. Некоторые специалисты даже утверждают, что небольшая доля коррупции необходима в гражданском обществе, выступая в качестве сигнализатора о наличии проблем в системе власти или «смазки» сложного государственного механизма при взаимодействии с обществом. Тут уместно заявление эксперта Марка Левина о том, что необходимо знать точный уровень коррупции, поскольку неопределенность значительно пагубнее для иностранных инвестиций, чем высокий, но стабильный уровень коррупции[1].

«Явление коррупции (от лат. "corruption" – подкуп, порча) – прямое использование должностным лицом прав, связанных с его должностью, в целях личного обогащения, а также – подкупность, продажность должностных лиц и общественных деятелей»[2]. По сути – это мощный финансовый капитал, принимающий все более разнообразные, видоизменяющиеся формы, втягивающий в себя всю хозяйственную сферу. В глобализирующейся мировой среде его масштабы фактически переросли теневую экономику. Не вызывают сомнения высокие риски, сопровождающие коррумпирование мирового хозяйства, что создает реальные угрозы национальной безопасности, подрывает конкуренцию на внешнем и внутреннем рынках, нарушает сбалансированность экономик, искажает их целевые функции. Это особенно негативно отражается на уровне жизни населения, увеличивая социальное неравенство, масштабы глобальной бедности.

Тюркские корни слова corrupt означают – «искажение, порча». В английских переводах Корана «порча», «нечестие» переводятся как corruption. Например: «Поминайте же милости Аллаха и не ходите по земле, распространяя нечестие (коррупцию)!», или «Вот жилье последнее, Мы даем его тем, кто не желает величаться на земле или распространять нечестие (коррупцию)». Таких и подобных аятов, где упоминается «нечестие», «порча», в Коране десятки, и везде это порицается самым суровым, бескомпромиссным образом. Получается, что коррупционные преступления – частный случай «порчи на земле» – сурово порицаются Аллахом. В чем опасность? И почему «порча» очень часто, почти постоянно, упоминается в сочетании с фразой «распространяться на земле»? Все просто. Этот вид преступлений разлагает общество, насаждает пороки, распространяет атмосферу недоверия, раскалывает нацию, создавая группу «неприкасаемых» и остальную часть, которая их ненавидит и частью завидует, «оправдывает» совершение новых преступлений. Высокий уровень коррумпированности, мифологически возведенный чуть ли не в степень национальной традиции, попирает всю и всяческую справедливость, девальвируя это понятие. А ведь в исламе справедливость – краеугольный камень в фундаменте отношений между Аллахом и людьми: «Я запретил несправедливость для Себя и сделал ее запретной для вас»[3].

Аналитики отмечают, что транснациональная преступность не знает границ. Противостояние ей на территории отдельных стран перемещает ее многообразные виды в соседние и в более отдаленные регионы. Нарастает разнообразие конкретных форм проявления, их изощренность, получивших в Конвенции Совета Европы «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» более 15 лет назад термин «отмывание доходов», хотя в современных условиях оно существенно расширило свои пределы. Опубликованы данные об объеме подобных средств, заработанных противоправным путем, с целью сокрытия источников их получения, в общепланетарном обороте в пределах от 2 до 5%. Если в 2002 году валовой объем (масштаб) коррупции в РФ независимыми экспертами оценивался в $33,5 млрд., то в 2005 году – приблизительно в $319 млрд. По другим расчетам, россияне ежегодно расходуют только на взятки более $30 млрд., т. е. почти половину госбюджета своей страны[4].

Коррупция возможна тогда, когда у чиновника много власти, нет четких правил управления и туманен его статус. Это позволяет ему вмешиваться во все процессы от имени государства и не нести никакой ответственности за негативные результаты. Классическая схема политической пирамиды отражает эту тенденцию. Верховный бюрократ контролирует только нижестоящих, те – еще ниже, и так до самых мелких чиновников. Огромная армия клерков не поддается контролю сверху, а снизу у населения нет серьезных инструментов контроля, и здесь существует потенциальная (точнее, реальная) опасность проявления коррупции. А если демократические институты вообще заморожены, то коррупция не может не стать всемасштабной.

В результате государство теряет авторитет, население уверено, что если нарушать законы позволяет себе верховный бюрократ (президент, глава правительства, министры, судьи), то такими же «правами» могут обладать и они, рядовые граждане. Тогда власть становится мишурой, декоративным атрибутом государства, реальной же силой обладает коррупция и контролируемая ею теневая экономика. Если правительство не способно решать ежедневные проблемы людей, то они ищут их разрешения в деструктивных сферах, чаще всего, в криминальном мире. Одно время «законы чайханы»[5] были сильнее официальных судов, бандитские понятия ставились выше нормативных актов государства. И в этом случае коррупция просто идеальный мост между теневыми и официальными проявлениями.

Но тогда криминальный мир становится реальным и опасным конкурентом гражданского общества. Идя в политику, экономически окрепшие мафиози сращиваются с государственными властными структурами и лоббируют свои корыстные интересы. Безусловно, государство ориентируется не на человека и общество, а на организованную преступность, все ресурсы направляет на обеспечение криминальных, клановых задач. В этом случае коррупция стремится узурпировать все вертикали власти, подчинить или задавить демократические институты. К сожалению, в Узбекистане такая тенденция имеет место: карточные псевдопартии, карманный парламент, подцензурная пресса, неправительственные общественные организации, создаваемые указами и постановлениями государственного аппарата (парадокс!), карательно-репрессивная система с неограниченными полномочиями, зависимые суды, декларируемые права человека, и как результат – абсолютная власть главы государства, скрытых за его спиной кланов и криминальных структур.

Как известно, принятое в ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) соглашение о борьбе с коррупцией вступило в силу 15 февраля 1999 года в 12 ратифицировавших его странах. Еще 22 страны, в том числе Франция, Бельгия, Нидерланды и Италия готовы ратифицировать данный документ, предусматривающий уголовную ответственность для бизнесменов, подкупающих должностных лиц. Необходимость реализации соглашения объясняется и тем, что, по официальным данным, с 1997 по 1998 гг. удалось установить факты подкупа в более чем 60 случаях заключения крупных международных контрактов на общую сумму $30 млрд. По мнению министра торговли США У. Дейли, «коррупция – это большой бизнес»[6].

Теневая экономика и коррупция (далее – ТЭК) поражает как богатые, так и бедные страны. Более того, ни одна компания – большая или малая – не имеет иммунитета к этой болезни. Со слов Дейли, «если и существуют какие-то положительные моменты в коррупции, то они имеют нематериальную цену. За них заплачено политической ценой: замешанным в коррупции людям пришлось уйти со своих постов». По мнению некоторых экспертов, коррупция – это злоупотребление властью ради собственной выгоды, или же выгоды группы, от которой зависишь. Попытки измерить экономическую стоимость коррупции показывают, что коррупция прибавляет к цене сделки 3-10%, обеспечивая себе быстрое предоставление государственных услуг. Из-за коррупции цены на товары повышаются на 15-20%, а невыплаченные налоги достигают 50% налоговых поступлений. Поэтому эффективная стратегия борьбы с коррупцией должна быть многоаспектной, объединять экономические реформы и укрепление институтов национальной добропорядочности. Политическая воля является основой для поддержания этой стратегии[7]. Как отмечают эксперты, коррупция превращается в опасный антистимул для инвестиций. Она представляет собой своего рода налог на бизнес. А в некоторых государствах, где освобождаются от налогов средства, предназначенные для подкупа иностранных должностных лиц, идет поощрение коррупции.

Однако стоит отметить, что наиболее коррумпированными являются те страны, где существует авторитарный или тоталитарный режим правления. Далеко за примером ходить не нужно: согласно данным международной консультативной группы «Контрол рискс групп», такие государства как Индонезия, Узбекистан, Азербайджан, Казахстан, Иран и Югославия имеют самые высокие показатели теневой экономики и коррупции. Согласно исследованиям организации «Контрол рискс групп», каждые два из трех зарубежных проектов не реализуются в этих странах из-за того, что западные фирмы отказываются давать взятки[8]. «Организованная преступность и коррупция среди чиновников – серьезные и растущие проблемы в среднеазиатских республиках – Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане», – заявил представитель Госдепартамента США Роб Бун в Бюро по вопросам международной борьбы с наркотиками и правоприменению, выступая в Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе. По его мнению, преступные группы в регионе, как правило, построены по клановому принципу и конкурируют на нелегальном рынке, сфера которого простирается от наркотиков и краденых автомобилей до коммерческих махинаций. Представитель госдепартамента добавил, что в этих странах «коррупция на высоком уровне стимулирует организованную преступность», а сила преступных организаций, выражающаяся в их численности, ресурсах и политической поддержке, подавила в большинстве своем недостаточно финансируемые, плохо оснащенные и мало заинтересованные в эффективной работе правоохранительные органы[9].

С другой стороны, вирусом ТЭК заражены и развивающиеся страны, в частности, Латинской Америки, Африки, Азии, которые, как известно, входят в число беднейших. Наркобизнес, проституция, нелегальная торговля оружием, донорскими органами, крадеными вещами, контрабанда – вот сопутствующие товары ТЭК этих регионов.

Теневая деятельность – это наследие не только социалистической системы, она имеет место и в развитых капиталистических странах, и в государствах с эффективной рыночной экономикой. Другое дело, что доля теневого сектора там незначительна – от 2 до 12% ВВП, тогда как в постсоциалистических странах она достигает 50% валового внутреннего продукта. Особенно ярко теневая экономика и коррупция проявляют себя в период трансформации всего народнохозяйственного комплекса, когда идет ломка старой системы и зарождение новой. Именно в этот период обостряются все социальные отношения, а быстрый оборот капитала наблюдается в тех отраслях, которые контролируются преступными группировками и коррумпированными бюрократами.

В Узбекистане это негативное явление имеет место. Значительный объем производства не отражается в отчетах предпринимательской деятельности, а также не контролируется официальными государственными органами. Эксперты утверждают, что теневая экономика, то есть неофициальная деятельность, препятствует экономическому росту страны. По некоторым оценкам, она ежегодно на 30-50% сдерживает поступательное развитие экономики. Во-первых, фирмы, функционирующие в сфере ТЭК, не могут воспользоваться официальными институтами, поддерживающими рынок, например, судом, и могут инвестировать лишь небольшие суммы (не более 5% от годового дохода). Во-вторых, ТЭК искривляет внутреннюю деятельность компаний, которым приходится тратить много сил, чтобы спрятать свою деятельность и избежать разоблачения и наказания (затраты достигают 25-30% годового дохода). Если предприниматель скрывает свои ресурсы, то он вряд ли может их использовать с максимальной эффективностью (на внутреннее самоинвестирование уходит не более 20% годового дохода). В-третьих, правительство недополучает значительные налоговые поступления (оценки колеблются по различным параметрам расчетов: в среднем от 20 до 40% общих поступлений в бюджет налогов).

Международная организация по борьбе с коррупцией Transparency International провела оценку уровня коррупции в различных странах мира. Разработанный ею процентный индекс коррумпированности (ПИК) классифицирует государства, где расположены компании, предоставляющие взятки иностранным чиновникам (см. таблицу № 1.1). Чем выше балл, тем меньше признаков коррупции (уже в течение многих лет 10 баллов числится за Данией). По мнению Питера Эйгена, председателя совета директоров Transparency International, «на самом низу рейтинга находятся очень бедные государства».

Таблица № 1.1. Оценочный индекс коррумпированности государств Центральной Азии и Кавказа за 1999 год (Transparency International)[10]

Место в мире
 Страна
 ПИК
 Max[11]
 Min[12]
 
80
 Армения
 2,5
 3,2
 2,4
 
85
 Грузия
 2,3
 3,4
 1,8
 
86
 Казахстан
 2,3
 4,3
 0,9
 
87
 Кыргызстан
 2,2
 2,8
 1,8
 
89
 Узбекистан
 1,8
 2,4
 1,1
 
96
 Азербайджан
 1,7
 2,4
 1,1
 
ПИК 1999 года зависит от оценки «честности» государственных чиновников, представленной бизнесменами, специалистами по оценке рисков, а также общественностью в целом и варьируется от 10 (совершенная честность) до 0 (полная коррумпированность). Как видно из таблицы, из 99 государств, взятых в качестве расчета уровня коррупции, четвертое место в мире занимает Азербайджан, пятое – Узбекистан, шестое – Кыргызстан и т.д.

По данным за 2007 год, Узбекистан занял верхнюю строчку по коррумпированности среди центральноазиатских стран, заняв 175-е место из 180 стран и территорий, вошедших в рейтинг «Индекс восприятия коррупции» (Corruption Perception Index) организации Transparency International. Туркменистан закрепился на 162-й позиции, а Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан разделили 150-е место. Самый резкий скачок уровня коррумпированности зафиксирован в Казахстане – стране, где благодаря разработке природных ресурсов рост экономики выражается в двузначных числах. В этом году Астана получила оценку в 2.1 балла, что почти на полбалла хуже аналогичного показателя 2006 года. Второй крупнейший скачок зафиксирован в Узбекистане, где в 2007 году ИВК составил 1.7 балла, тогда как еще год назад этот показатель равнялся 2.1 балла[13].

Эксперты группы «Пирамида+»[14] провели собственный опрос предпринимателей, специалистов, руководителей предприятий и органов власти по уровню коррупции и развития теневой экономики (см. таблицу № 1.2).

Таблица № 1.2. Какая страна наиболее сильно подвержена ТЭК? (по мнению частных экспертов, в %)[15]

Национальные эксперты
 Казахстан
 Кыргызстан
 Таджикистан
 Туркменистан
 Узбекистан
 
Казахстанские
 30
 10
 23
 12
 25
 
Кыргызстанские
 20
 27
 8
 6
 39
 
Таджикистанские
 11
 12
 27
 21
 25
 
Туркменистанские
 10
 9
 10
 44
 23
 
Узбекистанские
 16
 20
 20
 2
 42
 
Как видно из таблицы № 1.2, эксперты, проживающие в собственной республике, считают, что теневая экономика и коррупция в большей степени развита у них, чем у соседей. Это объясняется тем, что жителям приходится чаще бороться с негативными проявлениями непосредственно в своей обыденной жизни, чем в республиках, которые они изредка посещают. Однако в подавляющей части все указывают, что доля ТЭК в Узбекистане выше всех.

Несомненно, коррупция будет приносить дестабилизацию во многих обществах, особенно в тех, что переживают экономический или политический кризис, где отмечается высокий уровень нищеты, а демократические преобразования находятся на нулевой отметке. Такие общества представляют явную угрозу не только самой стране, но и близлежащим государствам. Коррупция приобретает транснациональные масштабы, и с этим фактором необходимо считаться. В этом контексте следует привести слова Джона Теннанта, высокого чиновника Агентства США по международному развитию, сказанные им 23 марта 2000 года: «Коррупция имеет место не только в Европе и Евразии. Она неизбежная спутница процесса развития и зарождается в основном из-за неадекватности и слабости демократических институтов. С учетом этого обстоятельства мы не можем относиться к коррупции как симптому, не занимаясь лечением самой болезни, которая, помимо прочего, состоит в чрезмерной централизации, бюрократизации и неэффективности системы государственного управления»[16].

Коррупция и теневая экономика возникли не вчера и не сегодня. Эти явления, взаимосвязанные и взаимоподпитываемые, имеют глубокие исторические корни, берущие начало с периода распада первобытнообщинного строя и появления первых цивилизаций. С улучшением способа производства и появлением излишков труда стали формироваться частная собственность и социальный класс управленцев, которые перераспределяли жизненно необходимые продукты по своему усмотрению. Естественно, именно в этот период стали появляться потенциальные возможности для злоупотребления, когда человек (вождь, старейшина, мудрец или шаман), имея моральное или физическое превосходство над остальными членами общества, брал на себя функции управления коллективом (вполне возможно, что остальные члены делегировали ему такие полномочия вполне единодушно или «законно») и распределение ресурсов осуществлял, исходя из собственных предпочтений, причем в расчет брал не только то, сколько человек вложил труда и принес пользы всему обществу, а еще насколько он предан ему и его семье. Так возникла коррупция.

С развитием производящей экономики и формированием государственных институтов такое положение стало тенденциозным и вполне объективным. Стремление к личному обогащению и укреплению своих позиций вынуждало часть правящего класса закреплять свой статус-кво вполне «законным» способом или путем подкупа чиновников (бюрократов), представлявших интересы государства в обществе. О наличии коррупции говорят многие исторические памятники того времени. Взять хотя бы древнеиндийский трактат «Артхашастра», в котором советник Каутилье призывал царя обеспечить строгий учет государственных доходов и расходов, не допускать казнокрадства со стороны чиновников. В памятнике экономической мысли «Поучение гераклеопольского царя своему сыну» (Древний Египет, 12 в. до н. э.) автор обращает внимание на необходимость избавляться от бюрократов и тех, кто использует власть для личного обогащения. Для беспристрастного контроля над деятельностью чиновников необходима высокая материальная заинтересованность контролера, чтобы он не брал взятки, и поэтому властителю настоятельно рекомендуется поощрять этих государственных мужей.

Не случайно в тот период многие стремились стать государственными чиновниками, ведь получение должности открывало перед его обладателем возможность получения не только законных, но и многочисленных незаконных доходов, в том числе присвоения государственного имущества, взяток и т. д. Это наглядно отразило популярное в среде чиновников древнеегипетское «Поучение Ахтоя, сына Дуауфа, своему сыну Пиопи». Суть его в следующем: наставляя сына на путь истины, отец раскрывает перед ним значение достижения власти для личных (корыстных) интересов, а это есть ни что иное, как коррупция.

Еще в Древнем Китае сторонники легизма утверждали, что гибель государства начинается с порочности чиновников. «Когда законы не проводятся в жизнь, начинается это с того, что их нарушают сверху», – писал Шан Ян в IV в. до н. э. Эти слова как нельзя яснее отражают нынешнее состояние центральноазиатских государств. Как известно, в Узбекистане Конституция нарушалась по многим статьям самим государством и гарантом, в частности, в свободе слова, неприкосновенности частной собственности, независимости судебной власти, идеологизации, многопартийности и плюрализма мнений. Все это вело к тому, что слабыми были и законы, принимаемые парламентом. Более того, постановления правительства, указы президента порой были выше законов и кодексов. Не стоит после этого удивляться, что в республике хромают экономические реформы, в обществе зреет недовольство, а коррупция приобретает всеобщие масштабы, проникает во все институты власти.

Некоторые эксперты утверждают, что если коррупция несет позитивный момент, к примеру, политическую и экономическую стабильность, то ее не осуждают[17]. Они ссылаются на то, что в Узбекистане и других частях СНГ экономическая «система не работала до тех пор, пока массовое распространение не получили мошенничество и обман»[18]. Здесь уже в мировоззрение вкраплена мысль: «взяточничество является неотъемлемой частью жизни. Оно смягчает крайности авторитарного общественного строя и дает гражданам возможность обойти препятствия, создаваемые громоздким государственным бюрократическим аппаратом»[19]. «Борцы за мораль»[20] осуждают использование связей, получение взяток, так как это противоречит морали, называют грехом, тогда как юристы рассматривают это явление согласно букве закона[21].

Как бы там ни было, любое государство всегда ведет серьезный анализ ситуации с коррупцией внутри и за пределами страны. Приведем данные международных институтов относительно существования коррупции в странах мира (см. таблицу № 1.3). Как видно из нее, чем больше предприятий и учреждений вовлечено в теневую экономику, тем больше «дани» им приходится отдавать коррумпированным структурам.

 Таблица № 1.3. Коррупция в бывших социалистических странах[22]

Страны
 Доля национальных компаний, вовлеченных в коррупцию, в %
 Доля прибыли, которую национальные компании расходуют на взятки, в %
 
Азербайджан
 59
 7
 
Узбекистан
 47
 6
 
Армения
 40
 7
 
Грузия
 36
 8
 
Украина
 35
 7
 
Польша
 33
 2,5
 
Молдова
 33
 6
 
Россия
 30
 4
 
Венгрия
 30
 3,5
 
Болгария
 24
 3,5
 
Казахстан
 23
 5
 
Хорватия
 18
 2
 
Эстония
 13
 3
 
Словения
 8
 3,4
 
Уровень коррупции необходимо определять, прежде всего, для инвесторов – они должны рассчитать размеры средств, которые следует предоставлять на взятки для продвижения своих проектов. С другой стороны, эксперты определяют по уровню коррупции, насколько криминализировано общество, сама экономика, как решаются проблемы легализации денег преступных синдикатов. Стоит привести слова министра финансов США Лоуренса Саммерса: 2 марта 2000 года он заявил, что «отмывание денег плодит коррупцию в других странах. Оно подрывает усилия США по созданию демократических институтов и здоровых экономических систем в зарубежных государствах и ослабляет процесс экономического развития»[23].

Многие ученые пытаются определить влияние коррупции на развитие официальной экономики. Применяют различные способы – математические модели, социологические опросы, эмпирический подход, исторический анализ, и естественно, они отражают лишь небольшой срез, который удается выявить в ходе таких исследований. По мере расширения инструментария увеличиваются объемы знаний о коррупции.

Уже известно, что чем демократичнее страна, прозрачнее финансовые механизмы государства, свободнее пресса, тем слабее и ничтожнее коррупция и меньше теневая экономика. Взаимоконтрольность всех ветвей власти, возможность доступа к информации о деятельности правительства не позволяет развиваться этому негативному явлению. Поэтому многие западные страны сумели добиться серьезных изменений в борьбе с коррупцией, осуществив политическое реформирование государства в сторону демократии и гражданского общества. Согласно некоторым расчетам, по шкале коррупции (от 0 до 10 баллов) скандинавские страны имеют самый низкий индикатор – в пределах 0,3-0,6, тогда как подавляющее большинство стран Африки приближено к цифре 9-10. Содружество Независимых Государств недалеко ушло от «братьев» с африканского континента, имея индекс коррупции на уровне 5,5-7,6[24].

Как пишут эксперты Т. Кайчуманов и А. Кайчуманова, «между политическими правами, к которым относятся проведение демократических выборов, наличие законодательной власти и оппозиционных партий, и гражданскими свободами, включающими право на существование свободных и независимых СМИ, свободу слова и собраний, с одной стороны, и коррупцией, с другой, существует отрицательная корреляция. Ее значение довольно высокое – 0,67». Авторы добавляют, что гражданское общество получает соответствующие возможности для эффективной борьбы с коррупцией[25].

Авторитаризм часто обосновывает свою борьбу с демократией как противодействие экономическому и политическому кризисам, которые, якобы, вызывается соблюдением свобод и прав человека, т.н. «анархией вседозволенности» и угрозой стабильности (когда интересы личности выше интересов государства). И под предлогом выполнения общегосударственных задач власть концентрирует ресурсы, ужесточает правовой режим хозяйствования и политической деятельности, урезает права граждан, усиливает репрессии. Отсутствие прозрачности в решениях правительства и нечеткие ориентиры развития страны, дефицит информации в действительности ведут к злоупотреблениям со стороны чиновников всех рангов и кланов, которые формируют «костяк» управленческого персонала. Потому что авторитаризм сам ведет к коррупции и зиждется на нем. Вспомним, что при таком режиме вся власть подстраивается под одну личность (пирамида), весь политический механизм направлен на решение установок этой личности. При этом судебная система слаба или неэффективна, оппозиция невозможна, парламентская власть представляет собой бесхребетное существо, безропотно принимающее законы, усиливающие авторитаризм.

По данным Фонда Heritage Foundation и газеты Wall Street Journal, с точки зрения экономической свободы Узбекистан находится на 149-м месте из 156 стран: положение хуже, чем в Бирме, хотя и несколько лучше, чем на Кубе. По шкале политических свобод и гражданских прав страна названа «несвободной», набрав 6,5 из 7 баллов (Ирак при Саддаме Хусейне получил 7 баллов, как и Туркменистан)[26]. Об этом же свидетельствует Европейский банк реконструкции и развития, изложивший в своей стратегии в отношении Узбекистана: «Показатели притока в Узбекистан прямых инвестиций на душу населения по-прежнему самые низкие среди стран с переходной экономикой, а из-за широких масштабов прямого участия и контроля государства сама экономика, в общем, остается закрытой для конкуренции... Исполнительная власть в достаточной мере не уравновешена законодательной и судебной властями. Судебная система слаба и не может бороться с повсеместной коррупцией. Правозащитными организациями документально фиксируются систематические нарушения свободы вероисповедания, слова, объединений и собраний».

Как видно из этого, сама политическая и экономическая система провоцирует проявление теневой экономики и коррупции, и это замечено многими международными экспертами. В то же время узбекские специалисты, пусть не всегда открыто и охотно, однако, признают факт существования в государстве серьезной проблемы – коррупции, которая оказывает сильное влияние на хозяйственное и социальное развитие Узбекистана. Приведем оценки этого влияния.

Несомненно, коррупция определяет тенденцию и специфику развития частного предпринимательства, малого, среднего и даже крупного бизнеса. Эксперты утверждают: чем больше административных барьеров стоит перед коммерческим сектором, тем больше проявляется тенденция обойти их, и в этом коррупция играет ведущую роль. Следует учесть, что административные факторы искусственно создаются государством под различными предлогами, чаще всего, под предлогом борьбы с теневой экономикой и коррупцией, между тем, оно само стимулирует развитие неформальных отношений в официальной экономике. По некоторым расчетам, упрощение отчетности и хозяйственной деятельности, в том числе по порядку начисления налогов, либерализация (в частности, в тех направлениях, где требуется лицензирование и проводится чрезмерная сертификация) могут вернуть из «тени» не менее трети находящихся там предприятий.

Коррупция стимулирует и порождает теневую экономику. Чем больше уровень коррупции, беднее страны и слабее демократические институты, тем выше доля теневого сектора в экономике страны (см. таблицу № 1.4). Принято считать, что авторитарные режимы способны взять под контроль теневые отношения, подавить коррупцию. Однако история убедительно показывает, что при Гитлере, Муссолини, Франко, Сталине, Пиночете коррупция была самым распространенным явлением. Руководители различного уровня продавали посты, занимались протекционизмом, лоббировали частные интересы, перераспределяли государственные ресурсы в корыстных целях. Диктаторы не способны были контролировать государство, поэтому значительная часть аппарата, обслуживавшего его, была вовлечена в коррупцию.

В настоящее время эта тенденция ярко проявляется в Центральной Азии. В таких авторитарных странах, как Туркменистан и Узбекистан, демократические процессы заморожены, зато коррупция развивается быстрыми темпами. Теневая экономика занимает ведущие позиции, и значительная часть населения ищет нелегальные пути для выживания.

 Таблица № 1.4. Взаимосвязь бедности, демократии, коррупции, теневой экономики в странах Центральной Азии и СНГ, мнение экспертов[27]

Государства
 Уровень бедности
 Уровень демократических процессов
 Уровень коррупции
 Уровень теневой экономики
 
Казахстан 5,3
 6,4
 5,2
 6,6
 
Туркменистан
 8,2
 1,6
 7,9
 8,3
 
Узбекистан
 8,0
 3,3
 7,6
 7,1
 
Кыргызстан
 8,2
 5,7
 6,0
 7,1
 
Таджикистан
 9,1
 5,5
 7,9
 8,7
 
Россия
 5,3
 7,1
 6,4
 5,7
 
Украина
 5,9
 6,8
 7,3
 7,0
 
Азербайджан
 8,4
 6,9
 8,9
 8,5
 Примечание: 0 – низкий уровень явления, 10 – высокий уровень. Выставлялся среднеарифметический балл.

 Далее, коррупция ослабляет позитивный инвестиционный климат для зарубежья, которым Узбекистан хвастается перед всем миром. Между тем, республика имеет самые низкие показатели привлечения зарубежных инвестиций на душу населения по сравнению с другими странами Центральной Азии и СНГ. Несомненно, огромное значение в этом играет коррупция. Ни для кого не секрет, что тендер на какой-либо проект объявляется после того, когда победитель уже известен, просто необходимо соблюсти формальности, создать вид «справедливой конкуренции». Иностранные предприниматели признаются, что факты мягкого вымогательства они ощущали с первых же минут своей коммерческой деятельности в Узбекистане.

Кроме того, коррупция снижает уровень привлечения в экономику внутренних инвестиций. Подавляющая часть денежных средств вращается вне государственного контроля. Министерство финансов не может даже определить объем иностранной валюты, которая используется в частном секторе, но он огромен, и в этом мало кто сомневается. Достаточно вспомнить, что на свободно-конвертируемую валюту (СКВ) приобретаются и продаются квартиры, автомобили, осуществляются зарубежные поездки, покупаются должности и ученые звания, дипломы и места в вузе, совершаются медицинские операции и откупаются от карательно-репрессивных структур. Перечень сфер, где иностранная валюта не используется, можно пересчитать по пальцам.

Население предпочитает официально работать с национальной валютой и проводит все расчеты на легальном рынке в сумах[28], тогда как реальной экономической силой располагает нелегально используемая СКВ. Известно, что поныне существуют несколько курсов валют, с конца 1990-го по начало 2000 года существовала дифференциация для предприятий в оплате за товары и услуги (например, для автосалонов «ДЭУ”»официально действует четыре вида оплаты и в связи с этим – четыре курса на продажу узбекских автомашин), а также для населения (нерезиденты Узбекистана обязаны платить за некоторые услуги исключительно в иностранной валюте). Такая валютная чехарда будет продолжаться вечно и большая часть средств – уплывать мимо бюджета республики. На этом сумеют нажиться только коррумпированные структуры, но государство выгоды не получит.

Граждане Узбекистана, особенно те, кто имеет такую возможность, не стремятся осуществлять инвестиции не только в реальный сектор, но и вообще в экономику, даже на обеспечение предпринимательской деятельности. Не все, естественно, могут официально переводить свои средства на зарубежные банковские счета (существует масса ограничений, да и налоговая служба с прокуратурой не дремлют), однако это осуществляется через неофициальные каналы, например, хавалу. Деньги вывозятся – и немалые суммы – и будут вывозиться, пока государство не перестанет третировать внутреннего инвестора, сужать поле его нормального функционирования. Частный сектор не уверен в справедливости государства, видит, как оно ежедневно меняет законодательную базу в отношении коммерческой деятельности, ухудшает реальный (а не на бумаге – там все в порядке!) инвестиционный климат и поэтому предпочитает не рисковать своими капиталами. Подавляющая часть средств – около 2/3, по частным оценкам, идет на тезаврирование – приобретение недвижимости, ювелирных изделий, ценностей, в том числе культурных, перевода денег в СКВ.

При авторитаризме идет «захват» государства, когда коррумпированные чиновники лоббируют частные интересы, идущие вразрез с интересами самого государства и общества. На этом фоне явно проступает такое явление, как скупка правительственных указов, постановлений, судебных решений, парламентских законов и прочее. Наивно думать, что летнее 2002 года решение Кабинета Министров Узбекистана о закрытии оптовых рынков и введении 90%-го таможенного налога на ввозимые товары было продумано с целью упорядочивания экономической системы и прекращения нелегальной деятельности. Безусловно, эти решения были «куплены»[29]. Итог такой скупки известен – дефицит, высокие цены на ввозимую продукцию и услуги, потеря рабочих мест и – как результат – высокая безработица (которая официально не учитывается статистикой) и ухудшение социально-экономического положения населения. Посмотрим на данные статистики: доля малого и среднего предпринимательства в общем объеме товарооборота снизилась с 46,1% в 2001 году до 43,8% в 2002 году. Специалисты считают, что причиной этого стало закрытие оптовых рынков и увеличение таможенных пошлин на челночный бизнес. Узбекский челночный бизнес на тот момент практически вымер, и лишь появление контрабандных путей на границе позволило в какой-то степени возродить эту форму предпринимательства.

Кто выиграл? Гадать особенно не стоит – те, кто владеет сетью оптовых магазинов, контролирует товарно-денежные потоки и ресурсы в стране. Это устраивает кланы, имеющие доступ к национальным ресурсам, этим довольны коррумпированные чиновники, получившие свои дивиденды. Зато возросла контрабанда на границе. Стоит привести такой факт: таможенными органами в первом квартале 2003 года было взыскано в бюджет 63 млрд. сумов за счет выявленных нарушений таможенного законодательства, что на 23 млрд. больше, чем за аналогичный период предыдущего года[30]. Президент Узбекистана Ислам Каримов был вынужден признать, что «на наших границах и пограничных территориях, по сути дела, сложилась мощная, хорошо организованная, коррумпированная, преступная система по завозу контрабандным путем товаров в республику, нанося огромный ущерб экономике страны»[31].

Следует привести мнение профессора Марка Левина: «Чем меньше формализованы отношения в иерархической системе и чем больше власть ее отдельных членов, тем выше коррупция. Например, распространение государственных денег при нечетких условиях. Во многих странах коррумпированными являются мэрии городов, потому что они распределяют средства бюджета. Губернаторы в США и Италии систематически бывают замешаны в коррупции, потому что обладают правом распределения ресурсов»[32]. Можно сказать, что Узбекистан не избежал подобной проблемы. Так, только благодаря коррумпированной схеме реализация автомобилей Асакинского завода «УзДЭУавто» происходит по спекулятивным ценам. Правительство пыталось отрегулировать эту проблему, в частности, в марте 2008 года им было принято постановление «О внесении дополнений в ставки государственной пошлины»[33], вступившее в силу 1 апреля. Согласно документу, человек, вознамерившийся продать машину, собранную в Узбекистане, ранее, чем через год после покупки, должен заплатить госпошлину в размере от трех до пяти минимальных зарплат за каждую лошадиную силу. То есть, в случае оперативной перепродажи Nexia Dohc с мощностью двигателя 85 лошадиных сил, продавец обязан отдать государству в виде пошлины 8,755 млн. сумов ($6,6 тыс. по курсу «черного рынка» на момент публикации). Если же он решил реализовать ее прямому родственнику, то госпошлина будет составлять 5,253 млн. сумов ($3,98 тыс. по курсу «черного рынка» на момент публикации). Декларированная цель – свести к минимуму спекулятивные сделки по реализации автомобилей отечественного производства. Однако на практике спекулянты просто переложили дополнительные расходы на покупателя.

Как отмечает журналист Очил Косимов, «...с лета 1996 года – времени, когда был пущен в эксплуатацию автосборочный завод в городе Асака, в Узбекистане были введены грабительские пошлины и акцизные сборы на ввозимые в страну машины иностранного производства. Сохраняются они и сегодня, что фактически лишает большую часть населения возможности адекватного выбора. Да, эта ситуация мало волнует очень богатых граждан, но больно бьет по тем, кто пытается позиционировать себя со средним классом»[34]. Естественно, новый нормативный акт способствовал дополнительному повышению цен на автомобили местной сборки. Более всего возросла цена на Nexia Dohc, к примеру, ее стоимость на ташкентском базаре, специализирующемся на продаже автомобилей, составила $21 тыс., тогда как до этого она достигала $19 тыс., хотя объявленная стоимость в России – до $11 тыс.

То есть коррупция проявила гибкость[35]. В этом отношении обратимся к данным Всемирного банка и Европейского банка реконструкции и развития, отмеченных в статье Джерейн Джонс, Даниеля Кауфманна и Джоэла Хеллмана (см. таблицу № 1.5), где указываются страны, распределенные по двум группам: с высокой степенью скупки и низкой (средней) степенью скупки. В группу с низкой/средней скупкой вошли, казалось бы, совершенно разные по экономическому уровню и степени реформ государства, например, Литва, Польша, Венгрия, Узбекистан, Беларусь, Чехия, Эстония. Между тем, в Узбекистане функционирует старая административная система, помноженная на клановую коррупцию, в Беларуси приватизации практически не было, частный сектор узок и поэтому, как утверждают эксперты, частные компании здесь не имеют возможности «скупить государство». В Польше, Венгрии демократизация общества и либерализация экономики создали барьеры для попыток «захвата государства» частными могущественными компаниями.

 Таблица № 1.5. Скупка государства и административная коррупция, по странам[36]

Страна
 Парламентские законы
 Президентские указы
 Центральный банк
 Уголовные дела
 Гражданские дела
 Финансирование партий
 Индекс скупки (средний)
 Индекс скупки (классический)
 Административная коррупция, уровень взяток как процент от прибылей компаний
 
Азербайджан
 41
 48
 39
 44
 40
 35
 41
 высокий
 5,7
 
Армения
 10
 7
 14
 5
 6
 1
 7
 низкий
 4,6
 
Грузия
 29
 24
 32
 18
 20
 21
 24
 высокий
 4,3
 
Казахстан
 13
 10
 19
 14
 14
 6
 12
 низкий
 3,1
 
Кыргызстан
 18
 16
 59
 26
 30
 27
 29
 высокий
 5,3
 
Узбекистан
 5
 4
 8
 5
 4
 6
 5
 низкий
 4,4
 
Россия
 35
 32
 47
 24
 27
 24
 32
 высокий
 2,8
 
Общий по 22 странам
 24
 21
 25
 18
 20
 20
 21
       
 3,0
 
В контексте этого уместно мнение социолога Баходира Мусаева: «В свете сказанного становятся понятными многие постановления, решения правительства, которые якобы направлены на поддержку предпринимательства, развитие рыночных отношений в стране. В действительности же, на наш взгляд, например, Закон Республики Узбекистан "О защите прав потребителей" и постановление Кабинета Министров "О мерах по расширению участия общественности в защите прав потребителей" под ширмой защиты национального производителя и, соответственно, интересов потребителей закрепляют монополию номенклатурно-торговых, номенклатурно-промышленных групп (то бишь и клановых сообществ), продукция которых не выдерживает ни по качеству, ни по цене сравнения с импортными товарами, поставляемыми средними и мелкими коммерсантами. Безусловно, и здесь есть издержки, но от лукавого обобщения и суждения типа того, что рынок Узбекистана грозит превратиться в сточную канаву экономических отбросов. Продолжая развивать эту вздорную мысль, газета “Народное слово” утверждает: “Наши предприниматели пытаются протащить всякую халтуру любыми нелегальными путями через нашу границу, минуя таможенный контроль, а дальше – налоговый, искусственно нагнетая при этом нездоровую обстановку вокруг этой проблемы”.

Не секрет, что немалое число чиновников из высших эшелонов власти имеют свои магазины, оптово-розничную сеть, фирмы, производства, оформленные на родственников, друзей. Для процветания последних (и своих семей) собственно и производится настоящее действо по удушению среднего и мелкого предпринимательства»[37].

В последнее время в Узбекистане, как утверждают некоторые эксперты и чиновники, происходит трансформация политической системы. Однако, несмотря на децентрализацию власти, в частности, передачи части функций от президента – парламенту, от головных ведомств – территориальных, центральных органов – местной администрации, сам процесс концентрации власти будет продолжаться. Коррумпированные чиновники, не ощущая и не испытывая «верхнего» контроля, постараются, и уже это делают, поставить весь процесс управления и распределения национальных ресурсов под свои корыстные интересы. Их действия по влиянию на экономические процессы чаще всего малоэффективны, вымогательство более избирательно, ситуация во взаимоотношениях «власть-гражданин» носит острый характер.

Другой способ уменьшения влияния централизованной власти – торможение правительственных решений на местах, искажение их сути и содержания при проходе через бюрократические фильтры. В связи с этим у предпринимателей, работников бюджетной сферы возникает острая неприязнь к государству и его центральным органам. Начинается процесс «естественного» противодействия, в частности, уход в «тень», создание антиправительственных сообществ, продвижение реакционных и экстремистских идей. На фоне этого коррупция привлекает дополнительные источники существования, пользуясь «благородным гневом» населения.

Можно с уверенностью сказать: коррупция ведет к уменьшению уровня доходов государства, утаивая от налогов значительную часть прибыли. Подкупая чиновников, представители теневой экономики приобретают льготы, благодаря которым уводят от налогообложения значительные средства. Эти же коррумпированные структуры предоставляют им особые скидки при приобретении ресурсов, выделяют им остродефицитные средства, в том числе и валютные, через лимиты и фонды, «тормозят» конкурентов, административным решением обеспечивают режим наибольшего благоприятствования. Как заявили 34% опрошенных предпринимателей г. Ташкента и Сурхандарьинской области, их конкуренты зачастую используют связи «наверху», позволяющие иметь твердые договора с госучреждениями, скидки и льготы. Как пишет профессор Уильям Миллер, «государственные контракты на не имеющие высокой важности проекты достаются неэффективным и неконкурентоспособным компаниям, а государственные выплаты и услуги получают граждане, которые не являются либо их первостепенными адресатами, либо самыми нуждающимися. Государство недополучает свои доходы от тех, кто подкупает чиновников, а поэтому ему приходится повышать (фактически до невыносимого уровня) налоговое бремя для тех, кто не может избежать выплат путем подкупа чиновников и/или позволить обрушиться системе государственных услуг (от которых жизнь бедных особенно зависит)»[38].

С другой стороны, при недостаточном финансировании государства возникает коррупция в низовых структурах. Официальная система порождает низкие доходы у работников бюджетной сферы, тем самым позволяя им «добывать» средства на жизнь нелегальным способом. Ни для кого не секрет, что учителя берут взятки за оценки, врачи требуют денег за операцию или просто уход за больным, клерк из статистического ведомства или местной администрации может выдать необходимую справку за небольшую плату, грешат мздоимством сотрудники прокуратуры, судов. Таким образом, низкие доходы – это один из факторов коррупции, и чем беднее население, тем сильнее нелегальные отношения в таком государстве.

И еще, коррупция ведет к сверхзаконному изъятию прибылей у частного сектора. Обычный путь – это когда министерства, ведомства, территориальные органы власти прибегают к различным ухищрениям, чтобы выбить у предпринимателей средства, якобы необходимые для решения общегосударственных задач. Чаще всего, это намек на необходимость «добровольного» перечисления денег на расчетные счета благотворительных фондов, на различные мероприятия социального характера и прочее. Такие растраты сложно проконтролировать. Тех, кто не понимает намеков, ждут налоговые и прокурорские проверки, чреватые последствиями. Согласно социологическим опросам, каждый третий предприниматель с объемом валового оборота в 3 млн. сумов и более в месяц сталкивался с такой проблемой[39].

1.2. Национальные черты коррупции

 Давно уже коррупцию не считают банальным взяточничеством или злоупотреблением властью, однако эта мысль иногда проскальзывает у узбекских экспертов, утверждающих, что нет никакой необходимости в принятии специальных законов на сей счет, потому что есть уголовный кодекс. Впрочем, такое положение частично отражало ситуацию в советский период. Между тем, коррупция превратилась в мощнейший механизм влияния узкого слоя людей на государственную систему, позволяющей им изымать из национальных ресурсов выгоды и направлять их в корыстные русла.

В Узбекистане коррупция выросла из советской партсоволигархсистемы, в течение 70 лет доминировавшей как в СССР, так и в республике. Она трансформировалась под текущие политические изменения середины 80-х годов и стала приобретать всеугрожающие масштабы в последующие периоды. В первые годы независимости Узбекистана коррупция отражала стремления чиновников легализовать теневой капитал. Благо, либерализация в экономике и введение института частной собственности это позволяли. Тогда происходило сращивание бюрократии с криминальным миром, который также хотел проявить свою силу. Эта тенденция была весьма опасной для самого государства – оно могло разрушиться под влиянием политико-криминального хаоса в стране. В этом случае было правильным для власти провести жесткие реформы, снизившие уровень влияния уголовного мира.

С середины 90-х годов произошло другое проявление коррупции – стремление кланов обосноваться в сфере управления и начать скупку законов и государственной политики. Эта особенность проявилась в корпоративном подходе – компании (в частности, крупные, с участием иностранного капитала) приобретают у государства льготы, которых не имеют другие предприятия, в частности, национальные. В особенности это стало заметным при доступе некоторых (меньших по числу) компаний к конвертации (тогда как другие – их подавляющая часть – такого доступа не могли получить) или при закрытии оптовых рынков и введении 90%-ой таможенной пошлины на ввоз в республику товаров массового спроса. Несомненно, подобные решения принимались при лоббировании частных интересов.

Существенным моментом в изучении коррупции является ее идентификация. Что это такое? Простое злоупотребление властью или мздоимство? Связь государства с мафией? Существует множество точек зрения, что не позволяет определить в полной мере это явление. В свою очередь, подобная ситуация затрудняет проведение исследования, ибо нет статистической или фактологической базы, то есть нет почвы, от которой стоит оттолкнуться. Основывать мнение на эмпирических подходах – это всего лишь незначительное очерчивание проблемы. Сама по себе коррупция – это субъективная оценка общественного явления, позволяющая интерпретировать действия государства или должностного лица в пользу того или иного решения. Есть предположение, что коррупция – это ни что иное как «загнивание государства». Согласитесь, такое определение – явное растяжение ее восприятия.

Если частнопрактикующий врач за выполнение своей работы берет сумму сверх установленной тарифом, причем она не отражается в бухгалтерских счетах (а значит, не выплачиваются с нее налоги), то является ли это коррупцией? Безусловно, это теневой доход. Но называть это коррупцией несерьезно.

Если же врач берет деньги за то, чтобы выдать рекруту справку о его непригодности для несения воинской службы, это явно взяточничество. Если же он устраивает на ответственную работу человека, не имеющего соответствующей квалификации, то это злоупотребление служебным положением, но тоже не коррупция. Хотя в обоих случаях ее черты в той или иной степени проскальзывают. Но когда врач берет деньги и их часть перераспределяет «наверх», то есть вышестоящему начальству, и это уже стало системой, которая работает отлажено и определенно долгое время, то налицо признаки коррупции.

Если генерал привлекает для работы на своей даче новобранцев, то это соответствует определенной статье уголовного кодекса. В случае, когда идет хищение в воинской части, между участниками распределяются средства от продажи украденного на «черном рынке», то это групповое преступление. Но если государственные органы, призванные не допускать хищений, закрывают глаза на подобные факты, более того, получают часть средств от прибыли, то коррупция здесь имеет самые большие объемы.

То есть коррупция происходит в системе власти и при участии государственных служащих. Потому что власть имеет все полномочия для принятия законов, регулирования экономических и социальных отношений и запуска механизмов контроля и управления, распоряжается национальными ресурсами – материальными, природными и политическими. Власть, являясь выразителем и инструментом народных интересов, обязана им служить, придерживаясь принципов социальной справедливости. И если решения власти скупаются частными лицами или компаниями, безусловно, в корыстных целях, то это тоже одна из форм проявления коррупции. Таким образом, коррупция – это иерархически стройная система взаимоотношения людей, наделенных властью или влиянием, использующих несовершенство законов или, наоборот, правительственный аппарат для реализации частных интересов наперекор государственным.

В Узбекистане отсутствует закон о государственной службе, что превращает чиновника в этакого феодала, который по своему усмотрению (или по корыстным соображениям) регулирует все политико-правовые и экономические отношения в подотчетной ему сфере. Чем расплывчатее его функции, тем меньше ответственности. Тем больше основ для подкупа. И тем сильнее проявляется тяга к злоупотреблению.

Например, чиновник отраслевого ведомства или местной администрации может самолично принимать решение о регистрации субъекта или выдаче ему лицензии на хозяйственную деятельность. Он может поставить десятки и сотни барьеров, чтобы усложнить получение такого разрешения, и при этом его ответственность будет низка – он может сослаться на свою высокую ответственность, наличие каких-то секретных документов и личной заботы не допустить преступной деятельности в экономике. Но все вопросы будут решены, если дать ему «на лапу».

В восточных обществах чиновники работают в интересах не населения, а кланов, которые, в свою очередь, продвигают их по службе, расширяют сферу влияния. Конечная цель – получить все больший доступ к государственным ресурсам, использовать их в частных интересах. Поэтому трудно говорить о беззаконии, если правительство принимает директиву о предоставлении частной компании каких-то льгот, а эта компания, по сути, может так же эффективно функционировать и без них. По закону могут конвертироваться суммы, полученные от продажи в стране импортного сахара, тогда как простаивают собственные сахароперерабатывающие заводы.

Также вполне легально принимается решение о введении высоких ставок на таможне, чтобы «убить» челночный бизнес, представляющий «угрозу» частным розничным компаниям. Все это вызывает определенную реакцию у граждан, считающих, что их государство насквозь коррумпировано.

Ежедневно принимаются сотни документов, регулирующих хозяйственную деятельность, и зачастую они противоречат друг другу. Предпринимателю приходится «крутиться» в бумажно-документальном потоке и при этом успевать заниматься своим бизнесом. Каждый чиновник от налоговой инспекции, банка, контролирующего ведомства по-своему трактует ту или иную строку документа. Судебное разбирательство по этому поводу зачастую затягивается, что делает неэффективным само существование бизнеса. Коррупция стремится усложнить работу предпринимателя, ибо возникает основа для взяточничества. Человек вынужден нарушать закон, ибо он противоречив во всем, он не отражает реальной ситуации и снижает результаты труда.

Коррупция создает условия для того, чтобы экономика уходила в «тень». Потому что издержки от официальной деятельности слишком велики, а доходов – кот наплакал. Зато в нелегальной сфере раскрываются «горизонты» для предпринимательства. Несомненно, люди, работающие в «тени», сами по себе талантливы. Они знают законы рынка и действуют по ним. Они понимают, какие барьеры ставит государство перед ними, и принимают коррумпированные правила игры. Это их устраивает. Потому что коррупция уничтожает конкурентов и снижает конкуренцию на рынке. Она вовлекает огромные ресурсы, в том числе человеческие, но результат их использования находит отражение на частных банковских счетах и в ущерб государственным интересам.

Поэтому коррупция – это признак слабости государственных институтов, не способных обеспечить экономический рост и общественное благосостояние. Власть в этом случае работает только на обслуживание узкого круга людей.

Понятно, что в официальных статистических отчетах не отражается вся экономическая деятельность страны. Ибо статистика строит свои расчеты на данных, полученных официально. Теневая экономика оказывается за гранью ее возможностей. Между тем, неформальная занятость или скрываемая от государственной власти производственная деятельность в Узбекистане всегда являлась существенным источником дополнительного дохода семей. Но если в период плановой экономики она занимала не более 10-20% общего дохода, то в трансформационное время, когда произошло ослабление государственного контроля, неформальная экономическая деятельность стала расширяться и приобретать динамичное развитие, особенно в сфере сельского хозяйства и предоставления мелких услуг. Следует отметить, что этот путь был типичен для многих латиноамериканских государств 60-80-х годов.

Безусловно, неформальный характер подобной деятельности весьма сложно измерить в числовом значении, в частности, по количеству занятых в ней и объему получаемых доходов. Часто бывает, что «теневой» доход может осуществляться в форме обмена товарами или услугами (бартер), а не посредством сделок за наличный расчет. Более того, нередко семьи сами потребляют то, что произвели (натуральное хозяйство), особенно часто это проявляется в сельской местности. По некоторым расчетам, сельчане потребляют для собственных нужд от 25% до 50% (а в некоторых случаях, например, в горных селениях этот показатель приближается к 100%) произведенной продукции в приусадебных хозяйствах.

Как отмечают эксперты, «официальные статистические данные, получаемые из налоговых деклараций, административная информация, предоставляемая работодателями и производителями, и проводимые время от времени обследования домашних хозяйств не в состоянии охватить весь диапазон неформальной экономической деятельности или вклад такой деятельности в материальное благополучие семей»[40].

Тем не менее, обследования доходов домашних хозяйств и занятости их членов свидетельствуют о том, что объем неформальной деятельности весьма велик. За 12 лет независимости Узбекистана теневая деятельность, по расчетам отдельных экспертов, была высокой в 1992-93, в 1997-99, 2002 годах, составляя от 25 до 40% и более среднего дохода домашнего хозяйства. Своих максимальных значений этот доход достигал в период экономических кризисов, в частности, в начале трансформационного периода (распад Союза и связей между предприятиями огромного постсоветского пространства), прекращения либерализационных процессов (закрытия конвертации и ужесточения налоговых и репрессивных механизмов для хозяйствующих субъектов), закрытия границ и повышения таможенных ставок (что привело к уменьшению объемов приграничной торговли и вымиранию челночного бизнеса).

Вполне вероятно, что для домашних хозяйств с низкими доходами наиболее выгодным оказывалось потребление продукции, произведенной собственными силами. Во всяком случае, социологические опросы в Кашкадарьинской, Хорезмской и Джизакской областях, Каракалпакстане демонстрируют подобные тенденции – около 2/3 сельских домашних хозяйств удовлетворяют свои потребности за счет собственного производства. Косвенно это можно проследить через статистические данные: так, в Каракалпакстане объем товарооборота на душу населения за первое полугодие 2003 года составил 37700 сумов (среднее значение по республике – 79255 сумов), тогда как в Ташкенте этот объем достиг 202837 сумов, Андижанской области – 105153 сумов, Ферганской – 90395 сумов, Ташкентской – 84633 сумов. Кроме того, если в среднем по Узбекистану объем платных услуг на душу населения составил 16363,1 сума, то в Каракалпакстане этот индикатор равнялся 6114,7 сума, Сырдарьинской – 6521,1 сума, Кашкадарьинской области – 6983,3 сума. Как видно из этого, население бедных регионов меньше приобретало продукции в сетях торговли или пользовалось услугами объектов сервиса.

Между тем, среди более состоятельных семей все большую роль играет денежный доход, позволяющий им получать различные материальные блага и услуги, в которых ограничены люди с низкими заработками и ведущие натуральное хозяйство. Наметилась еще одна тенденция: неформальная деятельность стала проявляться в домашних хозяйствах с высокими доходами. Чаще всего, это кланы – регионально-родственные группировки, стоящие у властных иерархий и имеющие доступ к национальным ресурсам страны.

В советские годы кланы нивелировались социалистической стратификацией общества, они как бы выпадали из трехступенчатой структуры: рабочий класс – крестьянство – интеллигенция. Между тем, они существовали в Центральной Азии, и часто руководители советских или партийных структур были выдвиженцами из кланов. Коммунисты знали силу и степень влияния родственно-земляческих традиций восточного общества, в которых азиатская община с соответствующей экономикой продолжала функционировать даже несмотря на большевистские репрессии. Если в первые годы независимости Узбекистана власть раздирали демократы, в том числе националистического толка, и коммунисты, которые затем, как по волшебству, трансформировались в рыночников, то в последующие годы во все сферы управления стали проникать кланы (в конце 80-х годов Москва провела чистку республики по так называемому «Узбекскому делу», в результате ее клановая расстановка сил была нарушена, группировки оттолкнули от власти).

Можно сказать, что в новых условиях, когда прекратился союзный «пресс» на суверенные республики, кланы стали управлять всеми экономическими и политическими процессами в Узбекистане. Более того, они помогли главе государства Исламу Каримову подавить демократические силы, которые ставили вопрос его прямой подотчетности народу, а также криминальные структуры, приобретшие к середине 90-х годов угрожающие масштабы. Ведь и криминал, и демократия ставили кланы в сложное положение. С одной стороны, в демократическом и правовом обществе не было бы возможности для хищений и перераспределения ресурсов в корыстных интересах, с другой стороны, криминальные группировки мешали собственному бизнесу кланов, усложняли безопасность их экономической деятельности.

Между тем, сам президент стал осознавать, какую опасность для страны представляет усиливающаяся поляризация населения по доходам, и какую роль в этом играют кланы. Экономического роста не происходило[41], внешний долг увеличивался[42], население бедствовало в крайней нищете[43], а представители кланов имели доступы к конвертации, финансовым средствам, производственным мощностям. Они могли осуществить приватизацию стратегических объектов, тем самым укрепляя свои позиции. Некоторые эксперты предполагают, что в ответ на действия президента Ислама Каримова, начавшему борьбу с коррупцией (это проявилось снятием с должностей хокимов и руководителей ведомств), кланы ответили серией террористических актов в феврале 1999 года в Ташкенте. Возможно, последующие прорывы боевиков Исламского движения Узбекистана (лето 1999 и 2000 годов) – это союз кланов с исламскими силами с целью демонстрации того, кто есть хозяин в стране. Цель была достигнута. И глава государства, несмотря на кажущуюся силу его политической власти (авторитаризм), балансирует между клановыми интересами, при этом не забывая о собственном будущем.

Таким образом, несмотря на то, что неформальная деятельность была способом выживания людей с низкими доходами, теневая экономика стала основой жизнедеятельности для семей с высокими доходами, представляющих кланы. При этом отметим, что серьезных и глубоких исследований в Узбекистане в этой области не проводилось. Хотя, конечно, есть отдельные разработки частных экспертов или институтов – чаще всего, по закрытым тематикам, но они узки и результаты не публикуются для всеобщего обсуждения. И это обстоятельство – на руку коррупции, ведь эти документы попадают на стол тех, о ком и проводятся такие исследования. Между тем, потери от коррупции в Узбекистане велики. Главе государства приходится ежегодно менять руководителей областных, городских и районных администраций (хокимов), исполнительный аппарат также при этом обновляется. В коррупции обвиняются сотрудники таможни, налоговой службы, карательно-репрессивных органов, которые сами, по сути, должны вести непримиримую борьбу с коррупцией. По мнению некоторых исследователей[44], практически каждый четвертый сотрудник превышал свои служебные полномочия с корыстными целями, имел коммерческие доходы от своей государственной службы, иначе говоря, был замешан в коррупции.

Несмотря на схожесть общих проблем в отношении развитии теневой экономики, однако, необходимо признать, что в отдельных странах Содружества это явление имеет существенные различия. Так, если говорить о ТЭК России, то она фактически представляет собой бандитизированное в национальных масштабах хозяйство, которое строится на внеэкономических способах изъятия из легального оборота значительных материальных средств. Организованная преступность путем насилия вынуждает частные предприятия передавать ей часть своей прибыли. С другой стороны, сами же преступники производят продукцию и по неофициальным каналам распределяют ее в сфере потребления. Российские эксперты по-разному оценивают долю теневой экономики в народном хозяйстве страны. По мнению экспертов Министерства экономики РФ, объем нелегальной сферы, не платящей налоги, составляет 40-50% от общего объема оборота товаров и услуг в стране. Имеются расчеты, что доходы российской мафии перевалили за 60% произведенного национального дохода. Независимые же специалисты небезосновательно считают, что теневая экономика уже давно трансформировалась в самостоятельную отрасль народного хозяйства и ее доля достигает не менее 5% ВВП, это значительно превосходит по объему оборота такие официальные важнейшие отрасли как целлюлозно-бумажная, легкая промышленность.

Стоит упомянуть, что только в 1995 году в России из 4 млн. зарегистрированных преступлений около 40% было совершено в экономической сфере. Собственно по преступлениям доля экономических еще выше – она составляет более 72%. По данным МВД РФ, в 1990-1991 годах в теневой экономике России производилось 10-11% ВВП. В 1993 году эта доля составила 27%, в 1994-м – 39%, в 1995-м – 45%, а в 1996 году – 46%. В 1998 году с теневой экономикой так или иначе были связаны примерно 58-60 млн. человек[45].

Какие же отличительные черты у ТЭК стран Центральной Азии по сравнению с Европой и между самими центрально-азиатскими государствами? В Таджикистане ТЭК, несомненно, – это экономика, базирующаяся на распределительно-клановых отношениях. С момента провозглашения независимости в конце 1991 года в этой республике кланы (регионы) стали бороться за возможность управления ограниченными материальными ресурсами (промышленность, энергетика, сфера услуг, сельское хозяйство, создающие основную часть валового национального продукта - ВНП) и достаточно богатыми природными ресурсами (уран, алюминий, золото, нефть, полиметаллы, гидроресурсы и др.). Ставленники кланов в органах власти приступили к перераспределению бюджетных и финансовых средств, естественно, не в целях интересов всего общества, а тех социальных (родоплеменных) образований, откуда они сами вышли и которые они сами представляют. Можно считать, что в этом отношении ТЭК стала детонатором вспыхнувшего в 1992 году острого гражданского конфликта. По мнению экспертов, около 2/3 всех бюджетных средств республики перераспределяется в интересах кланов. Не менее 30% материальных ресурсов, направленных на восстановление региональной экономики, оседают в частных карманах. Таким образом, религиозный, этнический факторы стали лишь подспорьем ТЭК, а не главной причиной во внутритаджикской войне. Кстати, большую часть неофициального оборота составляют доходы от наркобизнеса, неофициально поддерживаемого многими региональными кланами и вооруженной оппозицией.

Между тем, в Узбекистане ТЭК, в отличие от российской, строится не на криминально-бандитской основе, а функционирует в сфере государственного регулирования, то есть там, где происходит искажение функции контроля над экономикой. В этом смысле государство само выступает в роли рэкетира. Изъятие материальных ресурсов, в основном, осуществляется органами власти (налоговая инспекция, прокуратура, милиция, служба безопасности, хокимият) и в большей части из негосударственного сектора экономики. Согласно социологическим опросам, проведенным летом 1999 года в Ташкенте среди 250 частных предприятий, 87% признались, что постоянно дают взятки любому проверяющему, поскольку иначе им создаются самые неблагоприятные условия для хозяйствования (замораживание финансовых средств в банке, опечатывание офиса, морально-психологическое давление). 34% заявили, что взятка происходит путем перечисления на какие-то расчетные счета подставных фирм за неосуществленные услуги. 12% бизнесменов вынуждены оплачивать учебу или поездки официальных лиц из местной администрации.

Специфика узбекской ТЭК проявляется и в том, что в этой стране действует сила неофициального права. То есть даже если существуют нормативно-правовые акты, имеющие государственное признание, в обществе и в экономике, в частности, деятельность людей регламентируют неофициальные отношения. Так, например, 57% частных предпринимателей при опросе признались, что при выполнении хозяйственных операций с другими лицами они в меньшей степени ориентируются на подписанные между ними соглашения и договора, поскольку документы играют незначительную роль. В большей степени бизнесмены опираются на неофициальные связи, позволяющие осуществлять поставку необходимых материалов, переводить средства на другие счета, скрывать доходы от налогов, выбивать долги и прижимать конкурентов. Так же неофициальными путями органы власти оказывают влияние на частный сектор. Например, сотрудник хокимията может наслать налоговую инспекцию, прокуратуру или пожарных, негативно повлиять на осуществление финансовых операций тех фирм, которые отказались выполнить какую-либо его «просьбу».

Ссылка на законы или поиск правды в судебных разбирательствах, как считают многие эксперты, в большей степени могут осложнить хозяйственную деятельность самих «правдолюбцев», куда проще дать взятку. Поучительна история немецкого бизнесмена, открывшего в Узбекистане совместное предприятие по производству лекарств[46]. Его оборудование было задержано таможенными службами и до выплаты таможенных пошлин помещено на склад. В течение полутора месяцев бизнесмен бегал по инстанциям и доказывал, что согласно законам и другим нормативным актам данное оборудование не подлежит растаможиванию. В конце концов, оборудование было передано СП, однако бизнесмену пришлось оплатить расходы за «хранение» на складе, сумма которого равнялась таможенной пошлине. По свидетельству экспертов, здесь от иностранного предпринимателя ожидали взятки.

Другой способ теневых доходов – это хищение бюджетных средств. Механизм в этом случае очень прост: сотрудник в Министерстве финансов, согласно предварительной договоренности, обеспечивает распределение в «нужную» область значительных финансовых средств. В областной структуре идет дальнейшее распределение этих денег по районам и отраслям. Например, на строительство какого-либо здания выделяется какая-то сумма. Строительная фирма по завышенным расценкам приобретает у учреждений материально-технического снабжения материалы и строит объект, который в 5-7 раз по стоимости выше утвержденных нормативов. Таким образом, полученный незаконный доход распределяется между всеми участниками вышеуказанного процесса. При этом обеспечивается защита от любой проверки.

В этом смысле слова президента И. Каримова вполне уместны: «Криминальная, или, как ее часто называют, “теневая” экономика, как явление выросла и развивалась в условиях нарушения законодательства в сфере производства и собственного монопольного существования, когда деятельность ближайшего конкурента – государственных экономических структур – ограничивалась догматическими предписаниями и запретами. В советский период это явление приняло гипертрофированные и уродливые формы, которые достались в наследство и Узбекистану"[47]. Еще одна специфика ТЭК Узбекистана в том, что в ней все больше заинтересованы региональные элиты – кланы. Именно они через властные полномочия занимаются перераспределением ресурсов и хищениями.

Туркменская ТЭК – это специфическая полулегальная сфера, которая может существовать благодаря формирующемуся чиновничьему капитализму. До настоящего времени частный сектор в этой стране мал, его роль в национальной экономике незначительна, подавляющаяся часть ВНП создается государственными предприятиями. Между тем, руководители органов власти имеют возможность открывать частные фирмы и через них перекачивать государственные средства. Организованная преступность как самостоятельная сила не имеет почвы для развития: вся экономическая жизнь находится под контролем государства, а его, в свою очередь, представляют чиновники. Таким образом, теневая экономика функционирует благодаря поддержке чиновниками своих личных предприятий и подавления любой конкуренции на официальном рынке. То есть, если на одной улице действует торговая точка, то она принадлежит какому-то чиновнику, и рядом никто, тем более простой гражданин не может открыть свое заведение. Поэтому уголовный рэкет в отношении предприятия чиновника невозможен.

ТЭК Кыргызстана, в основном, функционирует в сфере обращения – торговле, банковско-кредитных операциях. Клановые отношения в неофициальных связях играют незначительную роль. Национальная экономика поддерживается за счет внешних заимствований, сферы производства имеют тенденцию к снижению своего объема. Поэтому теневые отношения выступают в перераспределении денежных потоков, экспортно-импортных операциях.

Казахстан также не сумел избежать наличия теневого сектора. ТЭК сформировалась в процессе разгосударствления и приватизации, когда многие экономически эффективные предприятия доводились до состояния искусственного банкротства и по низким ценам «сбывались» в частно-криминальные руки. Значительные хищения шли в распределении природных богатств. Скрипка клановых отношений (жузы) играла в оркестре ТЭК хотя и важную, но не первую роль. Поэтому здесь налицо переходная форма теневой экономики между российской и центрально-азиатской спецификой. Дело Рахата Алиева, экс-зятя президента Казахстана Н. Назарбаева, показало, насколько глубоко погрязли высшие чиновники в коррупции и как ими охватывались прибыльные сектора экономики.

Если говорить об Афганистане, как Центрально-азиатском государстве, то официальной экономики здесь как таковой нет с конца 1970-х годов. Единственное доминирующее производство – это наркобизнес. На полях этой страны ежегодно производится до 4,5 тыс. тонн опиума-сырца, из которого производится не менее 450 тонн героина. Доход от наркотиков превышает все возможные статьи дохода от экспорта, например, Узбекистаном хлопка и золота вместе взятыми. Вторая статья доходов – это продажа оружия и наемничество (не секрет, что афганские наемники за деньги воюют в Чечне, Таджикистане, Боснии и Герцеговине).

Вернемся к Узбекистану. Чиновничий «беспредел» вызван системой, позволяющей изымать нелегальные доходы через официальную деятельность, то есть применяются те или иные нормативные акты для конфискации ресурсов. Согласно данным Генеральной прокуратуры Узбекистана, в 2002 году было внесено 8,0 тыс. исковых заявлений в защиту законных интересов предпринимателей. Около сотни чиновников выплатили им 300 млн. сумов за причиненный ущерб своими административными действиями. Более того, к дисциплинарной ответственности привлечено более 2 тыс. должностных лиц, нарушивших права предпринимателей, из них 290 освобождены от занимаемой должности, а 31 человек привлечен к уголовной ответственности[48]. Как видно из этого, коррупция повсеместна, и бизнесменам приходится прибегать к юридической защите.

Чтобы оказать давление на частный сектор, чиновники используют различные ухищрения, в том числе создавая новые инструкции и распоряжения, ограничивающие или усложняющие деятельность бизнесменов. Между тем, хозяйственными судами и органами юстиции в 2002 году в результате рассмотрения экономических споров, связанных с фактами незаконного вмешательства хокимиятов, государственных органов управления и контролирующих учреждений в деятельность предприятий, были признаны недействительными 170 их нормативных документов[49].

Следует указать зависимость «тени» и коррупции. Существует множество данных, свидетельствующих, что коррупция ведет к расширению теневой экономики, увеличению ее объемов, вовлечению в нее все новых и новых трудовых ресурсов, капитала и схем увода денежных средств от государственного контроля. Формы проявления здесь различны и многообразны. Чаще всего, официальные структуры передают часть подрядных работ незарегистрированным организациям, которые выполняют их в более короткие сроки и за более дешевые расценки. Также на рынке действуют подпольные предприятия, производящие продукцию и оказывающие услуги, не имея над собой государственного контроля (поскольку их официально как бы и не существует). Сфера приложения этих хозяйств широка: это может быть производство фальшивых спиртных и табачных изделий, лекарств, наркотиков, это может быть уголовная «коммерция» – продажа оружия, проституция, азартные игры. По мнению экспертов, доля теневой экономики в Узбекистане достигает более 40% ВВП. Порой государство само загоняет вполне легальную деятельность в «тень», например, в 2002 году был запрещен бильярд – спортивная игра, пользовавшаяся популярностью у населения. Теперь эти «услуги» предоставляют в «закрытых» учреждениях, безусловно, нелегальные доходы от них нигде не отражаются.

Но самое опасное – теневой сектор ведет к экономической преступности, расширению уголовного промысла, в частности, скупки и продажи краденого, мошенничества, грабежей, наркопроизводства. За 2002 год органами МВД было изъято 340 кг наркотических веществ, из них 30% – героин; в ходе двухдневной операции «Черный мак» было выявлено 1310 фактов незаконного посева наркосодержащих растений, уничтожено 2 гектара посевов[50]. Можно представить, какие объемы денег могли бы попасть в криминальные структуры, если бы наркотические вещества были реализованы на «черном рынке».

Коррупция заинтересована в дефиците товаров и услуг. Она этим самым вынуждает значительную часть населения обращаться к теневому рынку, приобретать там по завышенным ценам продукты промышленного и непродовольственного характера, еще больше укрепляя желания коррупции гипертрофировать экономические законы. Она также проявляет активность в подавлении конкурентов, которые могут предложить более качественные товары и услуги по более низким ценам. Методов противодействия таким структурам у коррупции множество, среди них обычные налоговые и прокурорские проверки, создание административных барьеров, таможенных и банковских помех, даже обычный уголовный рэкет. Используется элементарный шантаж, в том числе подбрасывание наркотиков, антиправительственных листовок, оружия, после чего появляется легальная возможность изъятия имущества и собственности конкурентов.

Стремясь сформировать рыночную среду в Узбекистане, правительство, между тем, совершает ряд экономических ошибок и просчетов, в частности, в приватизации и разгосударствлении, расширении частного сектора. Как коррупция влияет на развитие форм собственности и хозяйствования? Вернемся к статистике: число зарегистрированных юридических лиц всех отраслей экономики на 1 января 2003 года составило 260,5 тыс. единиц, из них действующих – 236,4 тыс.[51] То есть 9,3% предприятий так и не смогли начать свою деятельность по разным причинам, хотя вполне возможно, что этот показатель близок к общемировому «стандарту». Другое дело, как функционируют уже действующие? Статистика не раскрывает этого процесса, но по некоторым социологическим данным, около 43% опрошенных предпринимателей говорили о серьезных экономических сложностях своего бизнеса, одним из факторов которых был административный рэкет, неэффективная правовая и экономическая база.

Ярче всего эту проблему высвечивает положение совместных предприятий: в 2002 году из 3322 зарегистрированных бездействующими были 26,4%, или 878, причем из них из-за отсутствия сырья и оборудования – 4,3%, средств и договоров – 73,9%, банкротами считались 0,9%, из-за прекращения связей с учредителями и находящимися в процессе ликвидации – 20,9%. Кроме того, прекратили свою деятельность в течение года 166 предприятий с иностранными инвестициями[52]. Это свидетельствует о том, что зарубежные инвесторы не смогли начать деятельность из-за сложностей в экономической системе Узбекистана и, что не менее важно, коррупции.

Коррупция уменьшает профессионализм в системе государственной власти, поскольку подавляет инициативу чиновников, их самостоятельное и творческое решение. Коррупции не нужны эрудированные и квалифицированные сотрудники, потому что они могут противостоять незаконным и корыстным интересам бюрократии и представителей теневой экономики, наносящим вред стране. Она заинтересована в том, чтобы ключевые и даже рядовые места в системе управления занимали близкие по духу и крови люди. В Узбекистане это проявляется в форме кланово-земляческого подбора и расстановки кадров. Сильно влияние бывших соцпартократов, которые в свое время сумели сколотить капитал и укрепить «полезные» связи и до сих пор имеют влияние на политику гласно и негласно. Здесь учитывается личная и родственная преданность чиновников, в то же время их образование, квалификация и профессионализм не играет никакой роли, ибо решение, принятое коррупцией, не подлежит расчетам и обсуждению. По мнению экспертов, это является одной из основных причин низкого уровня государственных решений по экономическому и политическому реформированию страны, гипертрофированного и однобокого подхода к решению острых социальных проблем.

Безусловно, коррупция не может развиваться без квалифицированных специалистов: они нужны лишь для того, чтобы умело уводить из-под контроля преступные деньги, легализовать их, создать такие условия, когда возможно эффективно работать на официальном рынке, но при этом находясь в «тени». Круг таких специалистов широк: юристы, обеспечивающие правовую защиту коррупции, экономисты, проводящие финансовые махинации, карательно-репрессивные органы, налоговая, «не замечающие» эти правонарушения, политики, лоббирующие частные интересы в правительстве.

Ухудшающиеся условия жизни и профессионального роста, трудозанятости, доходов населения из-за влияния коррупции усиливают негативные демографические тенденции. Так, в 2002 году сложилось отрицательное сальдо в размере 83,3 тыс. человек, причем наибольшими показателями характеризовались город Ташкент (-10,5 тыс. человек) и Каракалпакия (-13,1 тыс. человек). Число нелегально выехавших за пределы страны не поддается учету, но их не менее 500 тыс. человек. Увеличилось на 3,5% число смертей, детская смертность составила 16,8 на 1,0 тыс. родившихся. На 3,1% возросли разводы, или 0,7 развода на 1,0 тыс. населения[53]. Следует добавить к этому, что денежные доходы на душу населения составили 204,1 тыс. сумов в год (что составляет около 90 долларов). По статистике ООН, человек, живущий в день на 1 доллар, пребывает за гранью бедности. Это свидетельствует о том, что доходы узбекистанца никак не свидетельствуют о том, что материальное благополучие его коснулось в полной мере. При таких условиях коррупция просто не может не проявляться. Как пишет Уильям Миллер, «она является причиной бедности. Но, что еще хуже, она повышает уровень неравенства и ударяет по самым бедным»[54]. Со слов одного из экспертов, «коррупция вызывает исключительность. Неравенство в богатстве дает возможности платить взятки, тогда как неравенство во власти дает возможности вымогать это богатство».

Безусловно, «государство с хронической коррупцией может быть особенно жестоким по отношению к бедным, у которых нет ресурсов противостоять тем, кто намерен платить взятки»[55]. Поэтому «взяточничество является распродажей для богатых»[56] и «делает политические системы менее демократическими»[57].

Несомненно также и то, что коррупция оказывает сильнейшее влияние на инфляционные процессы, перераспределяя финансовые потоки в интересах не всего народного хозяйства, а только отдельных отраслей и предприятий, которые контролируются кланами и коррумпированными чиновниками, теневыми элементами. Обратимся к статистическим данным, подтверждающим эту позицию: в 2002 году на потребительском рынке Узбекистана инфляция составила 21,6%, в то время как инфляционные ожидания по бюджетным параметрам не должны были превысить 14,4%. Эксперты заявили, что уже к лету пришлось произвести корректировку показателя до 18-20%. Причинами такой ситуации является падение объема внешней торговли, сужение внутреннего рынка за счет уменьшения импорта, наличие проблем в производстве товаров народного потребления и налоговых поступлениях.

Начиная с апреля 2002 года, рост цен и тарифов на платные услуги населению опережал удорожание потребительских товаров. Если в первом квартале среднемесячное повышение стоимости платных услуг составляло 1,3%, то во втором– 3,9%, третьем – 3,3%, четвертом квартале – 2,1%. Более всего выросла стоимость жилищно-коммунальных услуг – на 61%, услуг связи - на 59%, образования – на 40%, здравоохранения – на 31,5%, транспорта – на 19,8%.

По утверждениям экспертов, под влиянием коррупции и теневой экономики происходит изменение структуры на потребительском рынке. Все меньше людей приобретают товары длительного пользования, направляя свои денежные ресурсы на покупку продуктов питания с целью поддержания жизни. Судите сами: в 2002 году продажа непродовольственных товаров в сопоставимых ценах сократилась на 1,7% по сравнению с 2001 годом, а продовольственных увеличилась на 6,4%. Это привело к изменению товарных запасов в 2002 году, сократившихся в сопоставимых ценах на 26,9% к уровню предыдущего периода. Безусловно, такая тенденция оказывает негативное влияние на предприятия, выпускающие промышленные товары для населения. Коррупция стимулирует ту торговлю, которая обеспечивает быстрый и значительный в объеме оборот капитала.

Изменения коснулись и области внешней торговли, причем, далеко не в позитивную сторону. Согласно официальным данным, узбекский внешнеторговый оборот в 2002 году упал на 9,6% и составил 5,7 млрд. долл., в том числе объем экспорта упал на 5,7% (до 2,988 млрд. долл.), а импорта – на 13,5% (до 2,712 млрд. долл.). Государство экспортировало сырьевые товары, подверженные резким ценовым изменениям, в то время как готовые изделия сложнее пробивать на зарубежные рынки. Сырьевая продукция отличается меньшей трудоемкостью и долей прибыли, и в то же время для нее характерны высокие издержки. Коррупция не стремится создавать высокотехнологичные производства, поскольку это требует значительной капитализации, инвестиций, а отдача получается по истечению многих лет.

По мнению экспертов, ситуация в торговле оказала сдерживающее влияние на прирост ВВП в 2002 году до 4,2% против запланированного роста в 5,3%. По данным Госкомстата, общее снижение торговой отрасли Узбекистана в 2002 году по сравнению с 2001 годом составило 0,5%. По оценке Международного валютного фонда (МВФ), темпы роста ВВП в Узбекистане в среднесрочной перспективе могут снизиться до 2,5% в результате существующих валютных и торговых ограничений. В результате ужесточения торговой политики, главным образом, в отношении физических лиц – «челноков», реальный рост ВВП в Узбекистане по оценке МВФ составил в 2002 году менее 3,0%. Как видно из этого, коррупция внесла свой «вклад» в ухудшение торговых операций и в реальный рост валового внутреннего продукта.

Еще одно негативное влияние – коррупция поддерживает дефицит валютных ресурсов, ведь имея доступ к ним по официальному курсу, она затем направляет их на «черный» валютный рынок. Несмотря на заверения правительства, «черный» курс продолжает доминировать во взаиморасчетах бизнесменов, населения, подкупах. Искусственно-репрессивные методы не способны сравнять параллельный курс с официальным, хотя эта разница уменьшилась. Если в 1998 году эта разница составляла 1:5, то к маю 2003 года она сократилась до 5-7%, но и то благодаря некоторому упрощению допуска населения к иностранной валюте и снятия ряда ограничений. Сама же проблема осталась нерешенной. Как признался президент ЕБРР Жак Лемерр, конвертация в Узбекистане – это политическая проблема, технически к ней узбекское правительство давно готово. «Но почему оно не проводит ее в жизнь, этого я не знаю», – заявил он на пресс-конференции 5 мая 2003 года в Ташкенте. Скорее всего, это связано с тем, что коррупции, которая имеет доступ к валютным ресурсам, невыгодна конвертация.

Нарушая финансово-денежное обращение, коррупция стимулирует проблему взаиморасчетов между субъектами хозяйствования, что приводит к уменьшению реальных поступлений в бюджет, ухудшает микроэкономическую ситуацию (в рамках предприятий/отраслей) и макроэкономическую стабильность. Обратимся к официальной статистике. Так, на 1 января 2003 года в целом по Узбекистану дебиторская задолженность составила 384,3 млрд. сумов, причем просроченная из нее – 5,2 млрд. сумов. В свою очередь кредиторская задолженность достигла 652,3 млрд. сумов, из нее просроченная – 22 млрд. сумов. Как видим из этого, ресурсы немалые, и они влияют на текущие экономические процессы, тормозя реформы в базовых отраслях и искажая результаты приватизации.

Между тем, общая дебиторская задолженность в декабре 2002 года возросла до 23,8 млрд. сумов, или на 6,6%, просроченная – до 1,7 млрд. сумов, или на 48,3%. Общая кредиторская задолженность за тот же период увеличилась до 45,8 млрд. сумов, или на 7,6%, просроченная – до 3,4 млрд. сумов, или на 18,1%. По состоянию на 1 января 2003 года доля просроченной дебиторской задолженности в общей сумме составила 1,4%, а просроченной кредиторской – 3,4%.

Правительству пришлось принять ряд серьезных мер, направленных на оздоровление финансовой системы и эффективное регулирование кредитно-денежных отношений между отраслями и предприятиями. В частности, усилиями государства удалось добиться ликвидации просроченной дебиторской задолженности министерств и ведомств, где велся мониторинг за состоянием взаимных расчетов. В то же время у предприятий и организаций, входящих в состав этих министерств и ведомств, сохранилась в значительной мере просроченная кредиторская задолженность. Ее сумма – 8,8 млрд. сумов, или 40,2% от общей просроченной кредиторской задолженности. Безусловно, немалое влияние на эту ситуацию оказала коррупция, создававшая определенные сложности для отдельных отраслей/предприятий, чтобы за счет них вытянуть другие сферы, контролируемые ею же.

Не меньшее влияние коррупция оказывает на появление убыточных предприятий – это результат неэффективного распределения капитала, создания сложностей в функционировании, хищении средств, принятия «неправильных» управленческих решений, имевших отрицательное последствие для хозяйствующих субъектов. Возьмем факт: в 2002 году в Узбекистане 160 предприятий работали с убытками, размер которых достиг 7,74 млрд. сумов, что на 7% выше предыдущего периода. Из общего количества убыточных предприятий 45,6% являлись промышленными, 12,5% – торговли и общественного питания, 11,3% – строительными, 3,1% – транспортными, 1,9% – коммунального хозяйства, 8,1% – социальной сферы (здравоохранение, физическая культура, социальное обеспечение).

Как утверждают эксперты, коррупция формирует механизмы, приводящие к снижению прибыли не только отраслей/предприятий, но и целых регионов: в Джизакской области был отрицательный прирост прибыли на 44,5% (это 1,1 млрд. сумов), Самаркандской – на 15,1% (1,6млрд. сумов), Республике Каракалпакстан – на 18,5% (1,2 млрд. сумов).

Бюджетный дефицит, составивший в 2002 году 08% к ВВП, также создается при активном участии коррупции. Сужая бюджетное поступление за счет увода своего сектора от налогообложения теневого производства, чиновники в то же время увеличивают затратные статьи государственного бюджета. Суммы, направляемые на строительство, реконструкцию объектов производственного и социального назначения, поддержку социальных отраслей, зачастую разворовываются, сметная стоимость затрат увеличивается искусственным путем, что тяжким бременем ложится на плечи государства. Незаконченное производство вытягивает денежные потоки в течение сверхлимитного времени. Об этом говорил президент Ислам Каримов на заседании Кабинета Министров республики в феврале 2003 года: «Имеются факты завышения сметных цен, объемов строительно-монтажных работ. Сложилась, по сути дела, коррумпированная система, когда отдельные строительные организации приобретают строительные материалы не напрямую от производителей, а через третьих лиц – посредников, зачастую находящихся в родственных или приятельских отношениях с руководителями подрядных организаций»[58].

Такой квазирынок представляет растущие возможности для открытой коррупции – люди предпочитают давать чиновникам взятки, чтобы обойти правила, связывающие предпринимателей по рукам и ногам. Если в советские времена партийные связи имели значение, то сейчас бизнесмен уверен, что доллары и евро могут сделать больше, чем партийный билет. По данным июньского опроса 2001 года, проведенного автором, 75% опрошенных граждан заявляли, что нет необходимости платить налоги, если об этом государство не узнает. 47% предпринимателей уверены, что можно избежать налогов, если давать взятки налоговым инспекторам. 83% бизнесменов говорили, что без «административной» крыши работать сложно или практически невозможно. С другой стороны, отмечается возможность уклонения от налогообложения самими предпринимателями, об этом свидетельствуют факты: в 2002 году из 6 тыс. проверок, проведенных налоговыми службами в отношении торговых организаций, в 90% случаях выявлены факты нарушения установленных правил розничной торговли – отсутствие или не использование контрольно-кассовых аппаратов, отпуск товаров осуществлялся без квитанций, вовремя не инкассировалась выручка[59].

Создавая льготы для отдельных отраслей и предприятий, государство, между тем, не всегда получает обратный эффект. Льготы порой искусственно пробиваются чиновниками и политиками, связанными с клановостью. И коррупцией. На научном семинаре руководитель управления по налогообложению Министерства финансов Ирина Голышева зявила, что пора прекратить практику постоянного предоставления налоговых каникул для многих предприятий, способных функционировать и без этих льгот. С ее слов, она часто видит правительственные документы, в которых некоторым сторонам удается пробивать предоставления льгот по НДС и другим налогам[60]. Все это создает нездоровую обстановку в системе стимулирования производства, порождает уверенность, что льготы можно купить.

Коррупция заинтересована в существовании организованной преступности. Ведь это одно из эффективных средств перераспределения ресурсов, это бизнес, поставленный на широкую ногу. Нужно заметить, что преступность существует во всех странах. Однако одни государства экспортируют ее в большем объеме, чем другие. Это связано с тем, что страны, где законы инертны, судебная власть зависима, коррупция сильна, представляют собой слишком большую угрозу благополучию государств со стабильной экономикой и обществом. Именно они являются основными источниками трансграничного поступления «грязных» денег.

Что составляет основу коррупции, в частности, в Узбекистане? Прежде всего, это:

- доступ чиновников к закрытой экономической информации, например, о планах приватизации, тендерах, аукционах. Можно продавать эту информацию, а можно содействовать теневым структурам, готовыми за такое лоббирование отблагодарить немалыми суммами;

- чиновники принимают решения по распределению и переводу расходов бюджета. В интересах кланов, теневых структур коррумпированные бюрократы могут изменять финансовые потоки и систему распределения государственных ресурсов на специальные проекты;

- не только чиновники, но порой и политики назначаются на должности членов наблюдательных советов полуприватизированных и полностью приватизированных предприятий. Как отмечают эксперты, прямые доходы от этого невелики, но они могут возрасти, когда затем чиновники и политики направляют на предприятия по линии госзаказов большие средства, инвестиции. Несомненно, эти доходы служат дополнением к низкой заработной плате чиновников. Подобная практика свидетельствует о коррумпированности государственных служащих и руководства компаний. Как заявил сам президент Ислам Каримов, «по сути дела в республике приватизация носила формальный характер»[61], и она перераспределила функции директора в сторону его неконтролируемости. Глава государства привел пример, когда после трансформации в 1994 году Ташкентского компрессорного завода в акционерное общество директор получил огромные полномочия и разбазарил все имущество, но наблюдательный совет акционеров, куда входили люди, находящиеся в прямом подчинении у директора, смотрел на все это сквозь пальцы.

Через 17 лет после провозглашения независимости в Узбекистане права собственности как были слабо развиты еще в советские времена, таковыми остаются и поныне. Собственности можно лишиться в одно мгновение соответствующим указом. Чиновники, как никогда, используют власть для своей собственной выгоды. Административная преступность контролирует регионы страны и сегменты экономики. Коррупция приводит к резкой дифференциации доходов между полами: в частности, женщины получают заработную плату ниже, чем мужчины, при этом им сложнее открыть свой бизнес, получить доступ к ресурсам, потому что они не обладают «нужными» связями. В свою очередь, государство не способно предоставить самые необходимые услуги населению и собрать налоги для нормального функционирования. Политическая система остается авторитарной и репрессивной, а народ – бесправным перед произволом, как и в советские времена.

 

1.3. Специфика ухода экономики в «тень»

 

По мнению отдельных специалистов, расцвет теневой экономики определяется чрезмерным вмешательством государства в экономику, что создает благоприятную среду для преступных элементов, наживающихся за счет народа. Здесь получается, что государство выступает в роли нанимателя, потребителя, регулятора и производителя, а в этом случае коррупция неизбежна. Чиновники высокого ранга используют госказну в личных целях, а непосредственные подчиненные ищут побочный доход, вымогая взятки за любую даже самую мелкую работу, входящую в их служебные обязанности.

В 1960-1970-х годах иностранные инвесторы считали ТЭК полезным инструментом продвижения рыночных реформ и либерализации торговых режимов в развивающихся странах. Дело в том, что с помощью коррупции можно было обойти протекционистские барьеры, которые устанавливали правительства государств третьего мира. Однако в настоящее время, когда происходит глобализация финансовой системы и товарных потоков, протекционизм превратился для большинства стран в непозволительную роскошь. В странах Центральной Азии, однако, протекционизм имеет место, несмотря на проводимый ими курс на либерализацию внешней торговли и формирования открытой экономики. Ведь отечественная промышленность оказалась неконкурентоспособной на мировых рынках. Если рассмотреть индекс коррумпированности, разработанный экспертами Всемирного банка, то видно, что страны с наименее конкурентоспособной индустрией имели наихудшие показатели по коррумпированности. Одни эксперты считают, что ТЭК снижает конкурентоспособность, а другие, что коррупция – это реакция на неконкурентоспособность. Ведь правительства центрально-азиатских республик разрываются на части, с одной стороны, стремясь выполнять принятые обязательства по поддержанию режима свободной торговли и открытости экономики, а с другой, создать более менее благоприятные условия для неконкурентоспособных отраслей.

По сравнению с обычными рынками товаров и услуг, коррумпированные рынки характеризуются очень высокой ценностью местной информации. Для подкупа чиновников не всегда достаточно предложить наибольшую сумму денег, его услуги также являются закрытыми, теневыми. Работая в коррумпированной среде, человек должен хорошо знать, кому, сколько и когда нужно давать взятку, как осуществлять передачу денег. Местные фирмы изначально имеют преимущества на коррумпированных рынках, так как они владеют подобной информацией. Иными словами, эти рынки создают для местных фирм более благоприятные условия, чем прозрачная экономика. Поэтому понятно, почему коррупция всегда сопутствует протекционизму.

Президент Узбекистана Ислам Каримов даже в своей книге «Узбекистан на пороге XXI века. Угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса», вышедшей в свет в 1997 году, признал, что коррупция и теневая экономика существует в стране и оказывает реальное воздействие на общество. «Наличие в обществе криминальной «теневой экономики» порождает организованную преступность, в разлагающую сферу влияния которой попадают и представители властных государственных структур различных звеньев и различного уровня. Возникает коррупция, которая сопряжена, прежде всего, с использованием возможностей государственной службы для содействия или прямого оказания помощи организованным криминальным структурам. А это уже прямая угроза безопасности и стабильности в обществе в силу тех негативных последствий, которые несут обществу преступность и коррупция», – таково мнение главы узбекского государства[62].

Может ли ТЭК быть позитивной? У некоторых экспертов имеется твердое убеждение, что теневая экономика приносит больше пользы, чем негатива. И основа «тени» заключается в том, что официальная экономика не всегда способна эластично реагировать на изменения рыночной ситуации, а государство – воздействовать на реальный сектор. В связи с этим ТЭК имеет три функции, которые позволяют ей не только удерживаться на плаву, но и привлекать в свои ряды значительные материальные и человеческие ресурсы.

Первая функция – это стабилизирующий механизм. Если в легальной экономической системе по тем или иным причинам происходит процесс дестабилизации, то автоматически включаются подпольные рычаги, стремящиеся удержать существующий статус-кво. Например, в период стагнаций и спадов часть населения, имеющая скрытый доход, предоставляет дополнительный спрос, этим самым стимулируя рост производства. Когда же возникает период дефицита, то рынок заполняют нелегальные продукты, что не только расширяет предложение, но и существенно сдерживает инфляцию.

Так, по данным официальной статистики, в 1997 году по сравнению с предыдущим произошли позитивные изменения в части сокращения числа лиц, занимающихся оказанием услуг и не зарегистрированных в налоговых органах. В результате, Министерством макроэкономики республики были более корректно определены границы неформального сектора[63]. Объем услуг, оказанный им за 1997 год, составил 15 млрд. сумов (или 1,51% ВВП) и возрос, по оценкам экспертов, в 2 раза[64]. Объем услуг, оказанных предпринимателями, которые, в свою очередь, не зарегистрированы в налоговых органах, оценивается в пределах 9,5% всех услуг, оказанных индивидуальными продавцами только в декабре 1997 года, и составляет около 61 млн. сумов, а всего за данный год эта цифра достигла 3,9 млрд. сумов, или 0,39% ВВП страны.

Наиболее высока доля незарегистрированных в общей численности физических лиц, предоставляющих платные услуги населению в воспитании детей дошкольного возраста (53,8%), строительстве индивидуальных жилых домов (43,7%), обучении населения посредством репетиторства (43,1%), сдаче жилья на проживание (43,1%), ремонте жилищ (36%). В соответствии с постановлением Кабинета Министров от 23 октября 1997 года государственными органами были предприняты меры по упорядочению взимания налогов и сборов с физических лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью. В результате, как отмечает официальная статистика, в целом по республике в декабре того же года сократился удельный вес незарегистрированных физических лиц, занимающихся торговлей, с 25% до 9,9%, а также снизилась доля товарооборота незарегистрированных физических лиц в общем объеме продажи товаров с 15,8% до 5,5%.

Одновременно отмечается, что по-прежнему высока доля неофициальных лиц в обороте продовольственных товаров – 6,7% (в 1996 году этот показатель достигал 18,2%), а внутри этой группы – в реализации овощей и фруктов – 22,9% (46,9%), алкогольных напитков – 12,5% (14,4%), хлеба и хлебобулочных изделий – 11% (23,2%). В товарообороте непродовольственных товаров этот показатель составил 4,1%, тогда как в 1996 году он равнялся 12,4%. По экспертным оценкам, потенциальный размер недопоступивших в бюджет страны налогов от физических лиц, занимающихся оказанием услуг населению без официального разрешения, составил около 220 млн. сумов, а от торговли – 1 млрд. сумов.

Вторая функция – компенсатор. Стоит в экономической системе произойти сбою и появляется избыточное «трение», как тотчас вступают в действие компенсирующие механизмы. Скажем, если между предприятиями сорван договор о поставках, то ТЭК без проблем обеспечит их «левым» товаром. Когда обанкротились заводы и фабрики – не беда! – рабочие места можно получить в подпольных цехах. Нет зарплаты? Тоже не повод для расстройства – деньги появятся при продаже наркотиков или оружия. Правительство ввело ограничения на импорт – можно на «черном рынке» достать требуемую продукцию, доставленную по неофициальным каналам. Нет возможности получить валюту – она есть на негласной валютной бирже. Таким образом, на каждый негативный процесс всегда найдется компенсатор.

Третья функция – социальный буфер. В самые тяжелые времена, начиная войнами и кончая «шоковой терапией», пережить невзгоды и удары судьбы позволит «смягчитель жизни» – буфер. Он сумеет обеспечить население по скрытым каналам необходимыми средствами к существованию, даже если действует режим нормирования и лимита или заморожены источники доходов. В итоге, социально-политического взрыва можно и не ожидать, а реальный сектор экономики получит какое-то время для «передышки».

В итоге теневая экономика приносит больше пользы, чем вреда, как это ни странно звучит. Конечно, здесь необходимо уточнить, что польза эта весьма специфична, поскольку несет с собой массу хлопот налоговым службам, правоохранительным органам и наносит соответствующий моральный ущерб. Но тут уж многое зависит от качества официальных структур: чем они жестче, чем больше дают сбоев, тем сильнее нужда в тайных механизмах. В развитых рыночных хозяйствах подпольная деятельность воздействует на общественную систему, как правило, в пассивных формах и имеет небольшие масштабы. В Англии, Германии, Скандинавских государствах ее доля не превышает 5-8% от ВНП, и только в романо-язычных странах из-за особенностей культурной традиции она достигает десяти процентной отметки. А вот в афро-азиатском мире и в Латинской Америке этот показатель часто колеблется между 40 и 70%.

Подобное позитивное отношение проявляется у некоторых западных экспертов, например, Ведран Сосич и Майкл Фауленд утверждают, что «в процессе трансформации теневая экономика оказала положительное влияние, которое не следует отвергать априори или рассматривать как последствие социальных потрясений. Положительное влияние теневой экономики, включая стимулирование экономического роста и повышение производительности, играет большую роль в тех случаях, когда общество регулируется таким образом, что внедрение рыночного регулирования может привести к снижению общего благосостояния общества»[65].

Между тем, не все так же оценивают роль ТЭК, большинство исследований оспаривают такое утверждение. Скажем, Даниель Кауфман и Шань-Йин Веи рассматривают вопрос, может ли коррупция улучшить экономическую эффективность, а взяточничество быть продуктивным. И авторы приходят к выводу, что здесь имеется отрицательный результат. В соответствии с гипотезой «эффективного подмазывания», коррупция может повышать эффективность экономики, а борьба с взяточничеством понижает производительность. Однако это не всегда происходит так. Эксперты рассматривают взаимосвязь между взятками, временем, потраченным директорами предприятий на общение с государственными чиновниками, и стоимостью капитала. В результате они пришли к выводу, что если компании предоставляют больше взяток, то их руководители тратят больше времени в кабинетах чиновников, что отражается на стоимости капитала[66].

По каким причинам компании решают функционировать в ТЭК? В мировой практике существуют различные причины этого, но для Узбекистана характерно следующее:

Во-первых, предприниматели уходят в теневой сектор, когда установленные ставки налогов очень высоки, а официальное регулирование обременительно. Следовательно, компании будут осуществлять свою деятельность в официальной экономике, если будут уменьшены налоги и ослаблены бюрократические барьеры.

Во-вторых, нечистоплотность чиновников, вымогающих у официально зарегистрированных фирм оплаты своих услуг, вынуждает предпринимателей заниматься теневой деятельностью. Следовательно, ликвидация чиновнической коррупции предотвратит уход некоторых компаний в теневую экономику.

В-третьих, компаниям приходится прятать часть своего объема производства, чтобы избежать рэкета со стороны криминальных структур. В этом случае средством борьбы с ТЭК должно быть наведение правового порядка и применение криминального кодекса в отношении организованной преступности.

В-четвертых, к теневой экономике может привести несостоятельность институциональной среды. Зная, что не существует действующего правового механизма для решения проблемы невыполнения контракта, фирма не видит никакого стимула для регистрации своей деятельности. Итак, чтобы препятствовать развитию теневой деятельности, государство должно вкладывать средства в развитие коммерческой судебной системы.

В-пятых, неотрегулированность хозяйственной системы, которая порождает стремление предпринимателей вести нелегальные расчеты с поставщиками и потребителями. Так, согласно проведенным в апреле 2000 года социологическим опросам среди частных бизнесменов г. Ташкента и Ташкентской области, 45% респондентов подтвердили такое желание. 78% из них сообщили, что такая тенденция предопределена действующим налоговым законодательством, которое недифференцированно подходит к наказанию за нарушения налоговых норм. 90% также заметили, что принимаемые против них меры со стороны следственных (налоговых, правоохранительных) органов социально неоправданны.

Согласно этим же опросам, 34% респондентов хотели работать исключительно в нелегальной сфере, так как официальная, открытая деятельность не предоставляет им надежной защиты. Более того, они имеют такие же риски, как и фирма, работающая нелегально. Ведь за ошибки, совершаемые официальными и нелегальными предпринимателями, налоговые и другие службы наказывают одинаково.

По мнению многих экспертов, ТЭК можно также определять по косвенным признакам: наличию прав и свобод граждан, развитию социальных отраслей. В таблице № 1.6 дается обзор состояния трех важных индикаторов человеческого развития. По нему можно заметить, что Узбекистан занимает одно из самых последних мест, а значит, ТЭК здесь является существенной частью общественной жизни. И это объясняется историческими и политическими предпосылками.

Таблица № 1.6. Состояние прессы, экономики и здравоохранения в авторитарных государствах СНГ[67]

Страна
 Пресса, баллы
 Экономика, место
 Здравоохранение
 
Узбекистан
 86
 149
 117
 
Казахстан
 73
 131
 64
 
Кыргызстан
 71
 103
 151
 
Таджикистан
 76
 146
 154
 
Туркменистан
 92
 151
 153
 
Беларусь
 82
 145
 72
 
Для сравнения:
       
       
       
 
Россия
 66
 114
 130
 
Индия
 45
       
 112
 
Таким образом, чем меньше политических свобод, тем хуже защита экономических интересов, и тем плачевнее дела в таком важном секторе, как здравоохранение. ТЭК изъедает все народное хозяйство, потому что невозможно проконтролировать бюджетное финансирование, население не имеет доступ к необходимым ресурсам, а пресса не способна информировать избирателей о преступной деятельности чиновников.

Размеры нелегальной сферы, как показывает анализ, были велики и в бывшем СССР: если в 70-х годах трудящиеся платили в виде дани теневой экономике седьмую часть своих доходов, к началу 80-х – более 18%, в 1985 году – 21%, в 1988-89 гг. – 25%, то на начальном этапе вхождения в рыночные отношения этот показатель возрос до 33%[68]. В Центральной Азии, как считают специалисты, расходы населения на оплату услуг данной сферы на начало 90-х годов были одними из самых высоких в Союзе. В сравнении с громоздким, маломобильным и консервативным государственным сектором теневая экономика в сфере производства и услуг быстрее реагировала на конъюнктуру товарно-потребительского спроса, вытягивая из семейного бюджета колхозников до 60%, рабочих и служащих – до 70% совокупного дохода, и втягивала в свою орбиту примерно 10% экономически активной части населения[69]. По мнению Л. Леветина и Д.С.Карлайла, «в этот период в Узбекистане были очень прочны позиции теневой экономики – главарей торговой мафии, акул в сфере распределения материальных и финансовых ресурсов, вожаков подпольных криминальных групп. Вкупе они представляли очень грозную силу, готовую в любой момент вмешаться в любые политические акции, в любые процессы, осуществляемые в высших эшелонах власти»[70].

Практика показывает, что пик активности теневой экономики приходится на периоды экономических, политических и социальных стагнаций, усиления кризисных явлений и общего падения производства, стихийного развития денежного рынка и т. д. В это время доходы нелегалов увеличиваются многократно в значительной мере за счет осуществления валютных махинаций, стоимостной переоценки товаров, роста объемов взяток и поборов, спекуляции дефицитной продукцией и других противоправных операций. В условиях неэффективности законов и механизмов защиты государственных экономических интересов и внутреннего рынка, бесконтрольности и бездействия соответствующих органов власти, их попытки уйти от официальной регистрации и налогообложения увенчиваются, как правило, успехом, а в ряде сфер производства и услуг четко обозначается их монополизм. Накопленный подпольным сектором капитал позволяет ему легализоваться в приватизированных предприятиях, открыто участвовать в формировании рыночной инфраструктуры и диктовать свои условия, устанавливая соответствующие моральные принципы рыночного кодекса, собственную идеологию рыночных отношений, противоположную цивилизованной и демократической.

После распада Союза теневая экономика осталась ощутимой силой на всем постсоветском пространстве, невзирая на межгосударственные границы. Произошел резкий процесс криминализации всех сторон общественной жизни, вовлечения населения в теневую деятельность. Так, по оценкам специалистов России и Казахстана, в этих странах в середине 90-х годов каждый четвертый бизнесмен поддерживал связь с криминальной экономикой, более 20% предпринимателей в свое время привлекались к уголовной ответственности. Более 40% бизнесменов сколотили свой первоначальный капитал в криминальной сфере. Статистика показывает, что только в России более 30% процентов главарей бандформирований числятся генеральными директорами обществ с ограниченной ответственностью и т.д. Более 60% капитала в экономике и более 80% акций уже перешли в руки криминальных групп и иностранцев. Примечательный факт: 51% акций «Уралмаша» скуплены одним лицом[71]. Все это говорит об усилении позиций теневой экономики в постсоветском обществе, особенно в новых хозяйственных структурах.

Большое внимание проблемам функционирования и развития теневой экономики и коррупции уделяется во многих странах СНГ. Так, Президент И. Каримов в марте 1994 года сказал: «самой большой угрозой в наш переходный период я считаю коррупцию, то есть работники государственных, властных и правоохранительных структур, из-за своих непомерных аппетитов, злоупотребляют служебным положением, вступают в заговор с преступниками... Поэтому против корыстолюбия, алчности, взяточничества, коррупции мы предпримем самые решительные меры»[72]. Президент России Борис Ельцин воскликнул в 1993 году, когда получил данные об организованной преступности: «Коррупция пожирает государство снизу доверху!»[73]. По мнению специалистов, только в России общая сумма криминальных доходов, нажитых преступными формированиями в 1993 году, оценивалась ориентировочно в 2 трлн. рублей. От 30 до 50% доходов преступных сообществ идет на подкуп государственных должностных лиц.

Между тем, существует возможность изучить определяющие факторы неофициальной деятельности в Центрально-азиатских странах, потому что изначально они имели одинаковый уровень теневой экономики с советского времени, но последующие изменения их регуляторной среды привели к существенным отличиям. Так, по некоторым исследованиям, доля ТЭК в Таджикистане составляет 40% от ВВП, тогда как в Казахстане и Кыргызстане – около 35%, Туркменистане – 50% от валового внутреннего продукта, а в Узбекистане этот показатель колеблется от 30 до 45% ВВП. Согласно данным Межгосударственного экономического комитета Экономического союза СНГ, в 1997 году доля ТЭК и другой не учитываемой хозяйственной деятельности оценивалась в Армении и Грузии примерно в треть ВВП, Азербайджане, Казахстане и России – почти в четверть, Молдове и Кыргызстане – около 1/6, Беларуси, Узбекистане и Украине – в 1/10 ВВП[74]. Таким образом, в абсолютном выражении объем ТЭК в Узбекистане в 1996 году составлял 56 млрд. сумов.

В таблице № 1.7 дается список некоррумпированных и коррумпированных государств. Как видно из него, коррупция существует и в промышленно-развитых странах, таких, как США, Италия, Франция, но теневая экономика там не превышает 7-15% ВВП. В Скандинавии отмечен самый низкий уровень коррупции и теневого сектора, тогда как на Кавказе и в Центральной Азии эти явления приобрели всеобщий масштаб и несут в себе разрушительный заряд. Как отмечает А. Балгимбаев, «особая опасность коррупции в том, что она подтачивает основы государственности; достигая определенного уровня, коррупция становится угрозой национальной безопасности»[75]. Здесь также вполне уместно определение Петера Лупша: «Вчерашняя «добывающая» коррупция сегодня превратилась в «паразитирующую»[76].

Таблица № 1.7. Рейтинг коррупции по странам мира[77]

Самые некоррумпированные страны
 Самые коррумпированные страны
 Рейтинг коррупции в странах «большой восьмерки»
 
Дания
 Камерун
 Россия
 
Финляндия
 Нигерия
 Италия
 
Новая Зеландия
 Индонезия
 Япония
 
Швеция
 Азербайджан
 Франция
 
Канада
 Узбекистан
 США
 
Исландия
 Гондурас
 Германия
 
Сингапур
 Танзания
 Великобритания
 
Нидерланды
 Югославия
 Канада
 
Норвегия
 Парагвай
       
 
Швейцария
 Кения
       
 Нелегальная экономика в странах с рыночными отношениями занимает заметное место в производстве ВНП. По данным эксперта Э. Уолтерса, ее доля в ВНП США колеблется в пределах 8-12%, в Канаде и Франции – 5-8%, в Норвегии и Швеции – 6-7%. Рост нелегальной экономики в развитых капиталистических странах стал особенно заметен с 70-х годов прошлого столетия, когда темп роста нелегальной сферы во многих индустриальных странах был гораздо выше, чем легальной. Например, в ФРГ в 1975-80 гг. прирост производства в легальном секторе был 3,5%, в нелегальном – 14,5%[78].

Анализ развития теневой экономики в других странах показывает, что удельный вес данного сектора весьма значителен: только по объему дохода он в США составляет 15% национального дохода, в Италии – 30%, в ряде латиноамериканских стран – 40%. Для СНГ, по оценкам российских экспертов, сумма равноценна приблизительно пятой части совокупного национального дохода. В Африке, Азии и Латинской Америке несанкционированный и нерегулируемый бизнес представляет разнообразие товаров и услуг, состязаясь с «нормальной» экономикой как по экономической стоимости продукции, так и по числу занятых в нем трудящихся. Международная организация труда (МОТ) считает, что теневая экономика дает от 5 до 35% ВВП в развивающихся странах, о которых она собрала сведения[79].

По заявлению британского специалиста по борьбе с незаконными денежными операциями Дэвида Бикфорда, в 1996 году валовой криминальный продукт составил $1 трлн. Около половины этой суммы преступники заработали на территории США. Организованные преступные группировки, действующие в Соединенных Штатах, по богатству опережают 150 стран мира. На следующем месте колумбийский картель «Кали», заработавший на кокаине $320 млрд. Более «скромных» результатов добилась японская якудза, на счету которой около $10 млрд. «заработка». Что касается российской организованной преступности, то точных оценок ее доходов нет, но, предположительно, более половины финансового капитала России и треть ее оборота товаров и услуг контролируется преступниками. Известно также, что в среднем российские преступники вывезли из страны в середине-конце 1990-х годов $12 млрд.[80]

Так что же вынуждает компании уходить в «тень»? С целью определения причин группа экспертов «Пирамиды+» провела опрос частных коммерческих фирм Узбекистана, Казахстана, Таджикистана, Кыргызстана и Туркменистана. В соответствии с результатами были получены две группы: к первой группе отнесли Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан, а ко второй – Казахстан и Кыргызстан. По всем показателям в первой группе регуляторный климат намного менее благоприятный, чем во второй группе. По мнению 67% узбекских, 70% туркменских и 50% таджикских менеджеров, предоставление взяток чиновникам является обычным делом. Около 59% респондентов отметили, что имеют «крыши» в официальных органах власти, которые обеспечивают им защиту. Между тем, лишь 15% туркменских и 12% узбекских и в то же время 45% кыргызских, 51% таджикских и 54% казахских бизнесменов подтвердили факты вынужденной платы криминальным структурам.

Согласно данным Международной Финансовой корпорации, в Узбекистане субъекты малого бизнеса не отражают в отчетности 60-70% своего оборота. Основными причинами 55% опрошенных респондентов указали «уход от налогообложения», 36% - «невозможность своевременно снять наличность с депозитных счетов банка», 15% - «нежелание привлекать внимание органов власти», а также высокая доля контрабандного испорта товаров, приобретенных за наличный расчет без соответствующих подтверждающих документов[81].

Коррупция всегда существовала в странах Центральной Азии. Более того, вся экономика строилась под теневые отношения, хотя формально она носила «социалистический характер». Корни подобного явления лежат в азиатском способе производства, который характеризуют специфику отношений между членами общества, собственниками и производителями материальных благ и их потребителей. Существующая мафия не носит такого откровенного бандитского характера как, например, в России или Украине, однако по масштабу и силе Центрально-азиатские организованные сообщества имеют больше возможности получать нелегальные доходы, используя в своих целях государственный бюджет и коррумпированные связи в органах власти. Если в западных странах ТЭК не столь повсеместна, как в СНГ, то в азиатских странах ее доля еще выше. Дело в том, что существующие экономические отношения, помноженные на специфику психологии населения, позволяют функционировать теневой деятельности без особого труда и опасности быть вытиснутой из экономической системы. Более того, сама система не сможет существовать без ТЭК. Дело в том, что компании стран Центральной Азии платят большие налоги, чем в Западной или Центральной Европе, а это порождает и большее желание уйти из-под пристального государственного контроля. При наличии коррупции это часто удается.

Одной из издержек деятельности компаний, действующих в ТЭК, является то, что эти предприятия не имеют возможности прибегнуть к защите судов, когда торговые партнеры не выполняют контракты. На вопрос «Можете ли Вы прибегнуть к помощи официального суда, чтобы заставить торговых партнеров выполнить контракт?» только 37% узбекских, 45% казахских, 56% кыргызских, 11% туркменских и 23% таджикских респондентов дали утвердительный ответ, тогда как, например, в Польше, Румынии и Словакии «да» сказали 2/3, на Украине и в России – около 1/2 части опрошенных.

Все компании, принимавшие участие в опросе, были зарегистрированы и функционировали в официальной экономике, но многие из них скрывали определенную часть продукции. Первое место по объему продаж, не попадающих в отчетности, поделили Узбекистан и Кыргызстан (в среднем около 50% от всего объема продаж), тогда как в Казахстан – 34%, Таджикистане – 30%, Туркменистане – 25% (для сравнения: на Украине – 41%, в России – 29%, Польше, Румынии и Словакии – 5-7%)[82].

Частные фирмы Центральной Азии сталкиваются с большими проблемами, связанными с продажностью чиновников, мафией, высокими налогами и малоэффективной судебной системой. Они также скрывают больший объем своего производства. Следовательно, сравнение средних показателей по этим государствам дает подтверждение всем объяснениям, почему предприниматели уходят в «тень».

С другой стороны, теневая экономика становится хорошим поглотителем избыточной рабочей силы. Как известно, с 90-х годов массовая безработица стала основным источником проблем для стран Центральной Азии. Так, в Узбекистане уровень официальной безработицы на конец 1999 года составил 0,5% к экономически активному населению. За этот год в официальные органы за содействием в трудоустройстве обратилось 387,9 тыс. граждан, из них было трудоустроено 246,4 тыс. В итоге, на конец 1999 года численность людей, состоящих на учете в органах по труду как ищущие работу, составила 45,2 тыс. человек. К официально безработным присоединяются тысячи людей, переставших искать работу, а также те, кто классифицируется как работники в административных отпусках или продолжают работать, не получая зарплаты много месяцев, как это происходит в Казахстане, Узбекистане и Кыргызстане.

По причине роста безработицы и неполной занятости набирает силу теневой рынок. Именно на неофициальных биржах труда происходит перераспределение рабочей силы и наличный оборот денег. С доходов не платятся никакие налоги, но в то же время занятые неофициальным трудом при опасных условиях не имеют страховки, знаний по безопасности, порою места жительства (прописки), права на официальную защиту (особенно это касается участников межреспубликанской миграции). Это особенно важной проблемой стало для растущего количества женщин, выдворенных из официального рабочего сектора. По оценкам ООН, около 1 млн. человек в мире ежегодно продаются, принося криминальным элементам около $7 млрд.[83] Проституция приобретает и значимый социальный оттенок. Например, социальный опрос учащихся старших классов школ и студентов вузов Казахстана, который провели женские неправительственные организации, показал: занятие проституцией наряду с другими представляет значительный интерес в плане экономической выгоды. Торговля телом по заманчивости занимает 10-е место среди 20 наиболее предпочтительных видов деятельности[84].

На постсоветском пространстве экономика проституции приобретает широкие масштабы. По сведениям Международной организации по миграции (МОМ), торговля женщинами из стран СНГ увеличилась в 3 раза после распада коммунистической системы. Расцвел в этих странах и преступный бизнес в виде сутенерства. За свои услуги сводники берут 60% гонорара путан. Особенно сильно эта тенденция проявляется в Казахстане и Кыргызстане, чуть меньше в Узбекистане и Туркменистане.

Несомненно и другое – коррупция усиливает криминальные проявления в обществе. По данным МВД Узбекистана, в 2002 году число зарегистрированных преступлений возросло на 3,9%, а в расчете на 10 тыс. человек – увеличилось до 30,4 преступления против 29,7 в 2001 году (см. таблицу № 1.8). Наиболее выросло число умышленных тяжких телесных повреждений – на 24,6%, менее тяжких преступлений – на 15,5%, краж автотранспортных средств – на 11,7%, мошенничеств – на 8%, грабежей и разбоев – на 6,7%, хулиганств – на 4,5%, взяточничеств – на 4%. Увеличилось число преступлений в Каракалпакстане – на 13,3%, Ташкентской – на 12,4%, Сырдарьинской – на 7,8%,Самаркандской – на 3,3%, Андижанской областях – на 2,2%, а также в г. Ташкенте – на 4,7%.

 Таблица № 1.8. Криминальные проявления в Узбекистане в 2002 году[85]
 
 2002 год
 2002 к 2001, в %
 2001 к 2000, в %
 
Зарегистрировано преступлений

из них:
 77199
 103,9
 100,6
 
Умышленное убийство и покушение на убийство
 1058
 97,9
 101,2
 
Умышленное тяжкое телесное повреждение
 1176
 124,6
 129,5
 
Изнасилование и покушение на изнасилование
 527
 95,5
 106,2
 
Разбой
 766
 106,7
 107,7
 
Грабеж
 1675
 106,7
 105,8
 
Кража
 22125
 96,5
 102,8
 
в том числе:

- квартир

- магазинов и других торговых точек
       

6772

817
       

90,8

91,3
       

104,3

114,3
 
Мошенничество
 3087
 92,0
 114,9
 
Хулиганство
 3961
 104,5
 109,3
 
Связанных с незаконным оборотом наркотиков
 6973
 91,1
 92,5
 
Выявлено лиц, совершивших преступления

из них:
 69708
 107,0
 98,7
 
Женщин
 8010
 104,7
 100,1
 
Несовершеннолетних
 3034
 102,6
 94,7
 
Нетрудоспособных, неработающих и не учащихся
 32075
 109,3
 98,1
 
В группе
 21656
 109,7
 96,6
 
В состоянии алкогольного опьянения
 6701
 112,0
 112,2
 
Ранее совершавших преступления
 12308
 122,6
 100,1
 
По мнению экспертов, на преступление людей часто толкает безвыходное экономическое положение, негативная социальная среда, создаваемая коррупцией. В связи с этим становится вполне понятным, что одним из негативных последствий коррупции следует считать растущее недоверие и неуважение населения к закону. Дело в том, что проблемы частного предпринимательства зачастую возникают из-за несостоятельности и слишком большого числа регуляторных правил. Это нисколько не способствует эффективному развитию и создает условия для государственных инстанций, осуществляющих контрольно-регуляторские функции. В результате этой организационно-правовой неэффективности люди тратят уйму времени на упрашивание или оказание давления на чиновников. Если чиновники готовы отклониться от инструкций за определенную плату, то услуга предоставляется. Однако в результате люди приходят к выводу, что «если нельзя, но хочется, то можно», а значит, любой закон следует обходить. Свидетельством этого является постоянная пролонгация своего правления главой государства Исламом Каримовым, искажая суть Конституции и создавая правовой нигилизм. По частному опросу, около 1/2 респондентов уверены, что их правительство не является правовым и функционирует в неправовом государстве. 58% считают, что законы запутаны, сложны для понимания и тем более исполнения.

В советский период количество раскрытых преступлений, связанных со злоупотреблением служебным положением, взяточничеством, было незначительным, поскольку сама политическая система противодействовала законному расследованию. С другой стороны, коррупция была латентной, чиновники старались не афишировать свои доходы. В переходный период процесс приобрел несколько иные очертания. Количество раскрытых преступлений, связанных с коррупцией, не увеличилось, зато сама коррупция перестала быть закрытой: все больше чиновников стали приобретать земельные участки, строить роскошные особняки, через подставных лиц приватизировать промышленные и торговые объекты, становиться собственниками крупных хозяйств. При заработной плате сотрудников прокуратуры, милиции, налоговой и таможенной служб, судебных и административных инстанций не более 50 долларов в месяц разве такое возможно? Безусловно, речь может идти только о скрытых доходах, полученных путем коррупции.

Одним из примеров современной коррупции может служить история с зерноуборочными комбайнами. По информации сайта «Узметроном», «9 февраля 2007 года по команде кого-то из очень влиятельных чиновников правительства Узбекистана работники прокуратуры за одну ночь арестовали все руководство совместного российско-узбекского предприятия «УзДонМаш». Причина столь активной работы правоприменительного ведомства с репрессивными функциями виделась в том, что на проходившей накануне сельскохозяйственной выставке фермеры заключили с представителями СП контракты на закупку 350 зерноуборочных комбайнов. И это тогда, когда ввезенные ранее «Пахтабанком» немецкие комбайны фермеры отказывались покупать. Уголовное дело в отношении руководства «УзДонМаш», по имеющимся у нас сведениям, не прекращено и по сей день. Не исключено, что это совместное российско-узбекское предприятие необходимо было парализовать вплоть до заключения контрактов с немецкими промышленниками…»[86]

Следует отметить, что в это время было сделано заявление министра экономики и технологий ФРГ Михоэлса Глоса, находящегося с официальным визитом в Ташкенте в конце февраля 2008 года, что Узбекистан выразил намерение закупить у немецкого производителя 400 зерноуборочных комбайнов типа «Claas Dominator». Как считают эксперты сайта «УзМетроном.Ком», это стало возможным при наличии «весьма влиятельного правительственного лобби, инициировавшее закупку зерноуборочной техники именно немецкого производства. Причем, лоббирование ведется вопреки интересам фермеров, которых устраивает стоимость «Дона», относительная простота и дешевизна его обслуживания, а также более высокие технические характеристики. Немецкие комбайны существенно дороже, требуют особого ухода, особого состава технических масел и топлива, их продуктивность ниже. Фермеры не желают их покупать, однако им не оставляют выбора».[87]

В условиях авторитарного управления экономикой такие процедуры имеют шансы на успех, ибо они устраивают частные интересы кланов, а не национальной экономики и самого производителя.

 
1.4. Специфика захвата власти коррумпированными структурами

 Некоторые эксперты раньше утверждали, что очень сложно определить уровень коррупции в государственных учреждениях, а также определять размер ее негативного воздействия на экономику и социальную сферу. Данные о ТЭК, как правило, включали только мнения граждан, полученные в ходе опросов, и экспертные оценки общего уровня коррумпированности в органах власти. Между тем, эксперты «Пирамиды+» попытались увязать мнения о коррупции и теневой экономике с институциональными и иными показателями. Данная проблема пролила на свет причины и последствия ТЭК, например, продемонстрировав, что уровень коррупции выше в тех государствах, где ущемляются гражданские права.

Следует отметить, что существуют два компонента коррупции: так называемый захват государства и административная коррупция. Захват, или приватизация государства, – это действия отдельных лиц, групп и фирм (и из государственного, и из частного сектора) с целью повлиять на законы, правила, указы и прочие элементы государственной политики и обеспечить узкому кругу лиц, фирм или отраслей определенные льготы и преимущества, а чиновникам – благосостояние. «Захват» – потому что государство перестает действовать в общих интересах и руководствуется частными. Понятно, что острее всего эта беда ощущается в странах с высокой концентрацией экономической власти и отсутствием формально цивилизованных каналов лоббизма. В странах Центральной Азии предприниматели сталкиваются с захватом (или организуют его) на каждом шагу: в судах, при распределении бюджетных средств, во время проверки конкурента (или своего бизнеса) силовым/контролирующим ведомством[88] и так далее.

Административная коррупция – это намеренное внесение искажений в процессе исполнения законов и правил с теми же целями и теми же способами, что и в первом случае (сами по себе эти законы могут быть вполне антикоррупционными). К примеру, это владелец магазина, откупающийся от бесконечных проверок, в ходе которых обязательно найдут нарушения, это выборочное предоставление льгот, дружеское освобождение груза от таможенного досмотра и т. д. То есть сам закон или правило никак не меняются, но действуют они весьма специфически. Административную коррупцию измеряют в доле средств дохода, которые компании тратят на взятки.

Главным подходом к оценке уровня коррупции является опрос непосредственных участников актов коррупции, включая членов домохозяйств, управляющих предприятий и государственных чиновников, на предмет расходов и доходов взяток для получения услуг в негосударственном секторе экономики, особых льгот и государственных постов (см. таблицу № 1.9).

 Таблица № 1.9. Налоговое бремя и коррупция (мнения частных респондентов)[89]
 
 Казахстан
 Кыргызстан
 Таджикистан
 Туркменистан
 Узбекистан
 
Предприятия, готовые платить более высокие налоги в случае ликвидации коррупции (в %)
 64
 51
 26
 12
 66
 
Дополнительное налого-вое бремя, которое такие предприятия готовы нес-ти в случае ликвидации коррупции (% от теку-щего размера налоговых поступлений, средняя оценка)
 15
 20
 10
 3
 18
 
Коррупция дестабилизи-рует работу предприятия (доля ответов в %)
 81
 56
 29
 20
 74
 
Коррупция способствует развитию бизнеса (доля ответов в %)
 12
 9
 31
 2
 16
 
Из-за налогового и про-чего давления желают неофициально работать (в %)
 35
 31
 39
 41
 29
 
Как утверждают эксперты, предварительные результаты свидетельствуют о системной и глубоко институционализированной коррупции, которая уменьшает национальное богатство и выступает дополнительным налогом на частный сектор. Отметим, что коррупция неоднородна в разных странах Центральной Азии. Например, в Узбекистане и Туркменистане наиболее распространенным видом коррупции является присвоение и растрата государственных средств, тогда как в Кыргызстане и Казахстане – разворовывание государственной собственности. Получение взяток чиновниками при размещении государственных заказов является частым явлением во всех пяти Центрально-азиатских государствах.

Стоит уточнить, что институциональные причины ТЭК в этих странах также различны, что в свою очередь требует по-разному расставлять акценты в национальных программах по борьбе с этим негативным явлением. Одной из главных причин размаха ТЭК, например, в Казахстане и Таджикистане является слабость судебной системы, регуляторная политика государства представляет собой меньшую проблему. Но регуляторный механизм является одной из основных причин расцвета теневой экономики и коррупции в Узбекистане и Туркменистане, так как общее количество нормативных требований к частным предприятиям очень велико, а чиновники могут применять эти требования так, как им заблагорассудится.

В ходе опроса эксперты получили подробную информацию о размерах взяток, которые предприниматели платят чиновникам различных регулирующих инстанций. Эта информация позволила судить о том, какое государственное учреждение получает наибольший процент взяток (таблица № 1.10). Так, более 2/3 взяток приходится на налоговые и таможенные службы.

Таблица № 1.10. В каких учреждениях чаще встречается взяточничество? (Опрос частных экспертов, в %)

 Казахстан
 Кыргызстан
 Таджикистан
 Туркменистан
 Узбекистан
 
Налоговая служба
 84
 71
 56
 43
 74
 
Таможенная служба
 51
 47
 37
 48
 69
 
Прокуратура, милиция
 59
 45
 58
 52
 67
 
Региональная администрация
 68
 43
 24
 33
 56
 
Судебная инстанция
 39
 20
 42
 61
 48
 
Министерства и ведомства
 66
 31
 45
 55
 70
 
Прочие организации
 22
 41
 13
 37
 35
 
Собранная в итоге информация позволяет сделать несколько важных выводов. Во-первых, ТЭК отнимает значительную часть средств предприятий, и предприниматели готовы платить более высокие налоги, если коррупции будет положен конец. В Таджикистане и Туркменистане взятки составляли 7-10% доходов фирм, которые признавались в подкупе чиновников. В Узбекистане и Кыргызстане этот показатель равнялся 12-14%, тогда как в Казахстане – свыше 15%. Размер недополученных налоговых поступлений очень велик во всех странах Центрально-азиатского региона. Нужно к этому еще добавить и то, что руководители тратят значительную часть рабочего времени на общение с государственными чиновниками. Малые предприятия особенно болезненно переносят сочетание налога в виде взяток и налога в виде времени, что отрицательно сказывается на возможности появления новых частных фирм. А ведь именно малые предприятия составляют самый динамичный сектор экономики.

Несомненно, коррупция оказывает очень негативное воздействие на государственные финансы. Значительное количество небольших по размеру взяток уплачивается чиновникам за возможность не платить налоги и другие обязательные государственные сборы, что ведет к уменьшению доходной части государственного бюджета. Более того, иные формы взяток (к примеру, подношения государственным чиновникам за особое отношение при вынесении судебного решения, что напрямую не связаны с налоговыми платежами) также могут в конечном счете привести к уменьшению доходов госбюджета.

Во-вторых, ТЭК особенно сильно бьет по беднейшим социальным группам. В Таджикистане члены 34% домохозяйств признались в том, что они давали взятки как чиновникам из государственной администрации, так и различным службам (санэпидемстанции, ЖЭКи, больницы и пр.), в Узбекистане аналогичный показатель составил 26%, в Казахстане – 29%, Туркменистане – 30%, Кыргызстане – 31%. Хотя домохозяйства с большими доходами являются более вероятными источниками взяток, основная тяжесть коррупции (как процент взяток в общих доходах) ложится на домохозяйства с низкими доходами.

В-третьих, сами государственные чиновники дают взятки за получение «доходных» должностей. Во всех странах Центральной Азии цены на получение должности, звания, ранга, которые позволяют рассчитывать на крупные подношения, хорошо известны и чиновникам, и гражданам, что является еще одним свидетельством глубокой институционализации теневой экономики и коррупции. Более высокие взятки платятся за должности в государственных учреждениях – они, по опросам частных лиц и предпринимателей, являются наиболее коррумпированными, а это подтверждение того, что чиновники рационально подходят к инвестированию своих средств на приобретение должностей.

Если в Восточной Европе отмечается больше всего приобретение министерских портфелей, то в Центральной Азии чаще всего покупаются должности среднего звена и ниже, позволяющие получать пусть невысокие, но постоянные неофициальные доходы. Это свидетельство того, что коррупция в высших эшелонах власти представляет угрозу стабильности в Европе, в то время как в Узбекистане, Казахстане, Кыргызстане наибольший размах приобрела коррупция на низовых уровнях государственной власти (таблица № 1.11).

 Таблица № 1.11. Приобретение государственных постов (мнения экспертов, в %)
 
 Казахстан
 Кыргызстан
 Таджикистан
 Туркменистан
 Узбекистан
Таможенники
 60
 61
 72
 65
 66
 
Налоговые инспектора
 52
 34
 57
 34
 71
 
Сотрудники органов лицензирования
 41
 47
 30
 52
 44
 
Судьи
 45
 32
 33
 57
 31
 
Милиция
 76
 58
 69
 80
 79
 
Сотрудники органов прокуратуры
 46
 44
 57
 61
 50
 
Чиновники местных органов власти
 72
 61
 46
 55
 57
 
Министры и руководители ведомств
 5
 7
 10
 15
 6
 
Как говорилось выше, одна из главных причин, вынуждающая предпринимателей в странах Центральной Азии скрываться в тени, – выходящее за всякие допустимые пределы налоговое бремя. Изъятия из прибыли здесь достигают 65%, а согласно некоторым оценкам, и 80-90%, тогда как в западных странах оптимальной долей изъятий из прибыли считается 33-35%. В этих случаях происходит следующее: во-первых, предприниматель сворачивает производство и переводит капитал за границу; во-вторых, пытается получить квоты и льготы, прежде всего, налогового характера, подкупая чиновников; в-третьих, уклоняется от налогов, переходя на наличные расчеты.

Существует мнение, что современная экономическая жизнь возможна только при наличии теневых отношений, а права предпринимателя имеют неправовую природу (феномен так называемого «нелегального права»). Совершая официально запрещаемые, но всеми признаваемые как единственно верные действия, бизнесмен постоянно ощущает страх: ведь он нарушает закон или какие-то другие официальные нормы. Но парадокс заключается в том, что обезопасить он себя может не выходом из «игры» (это вызовет осуждение «повязанных» с ним людей, и тогда уж его точно на чем-нибудь «поймают»), а наоборот, еще глубже утопая в «теневых» отношениях.

Каковы же объемы коррупции были в Узбекистане? Рассмотрим на примере разгосударствления, процесса, который имел место в начале 1990-х годов и являлся главным для зарождающейся рыночной экономики. Вот что пишет политолог Тошпулат Юлдашев: «Как проходил процесс приватизации? Предприятия, которые вносились в список приватизируемых, часто объявлялись нерентабельными. В некоторых случаях запускалась процедура банкротства с введением внешнего управления. Банкротства стали служить инструментом противозаконного передела госсобственности. Предприятия, объекты, их акции часто поступали на распродажу по результатам доверительного управления, создающего условия для злоупотреблений, нарушения принципа равенства и открытости.

Отсутствие гласности, общественного контроля и привычно закрытые процедуры перехода госсобственности в частные руки открыли широкие возможности перед властной элитой для беспрецедентных злоупотреблений своими должностными полномочиями. Через подставные фирмы или прямого выкупа акций, внесения приобретенного имущества в качестве вклада в Уставный капитал, вчерашние директора заводов, фабрик, хозяйств приобретали предприятия целиком или значительную часть их акций, госсобственность по бросовым ценам и преимущественно на деньги, заимствованные у самого государства. Они сказочно разбогатели за счет государства, народа. Так сформировалась новая узбекская коррумпировано-олигархическая прослойка, тесно переплетенная с властной элитой»[90].

 
1.6. Экономика преступности как специфика теневого сектора

Некоторые специалисты не относят такие преступления, как убийства, изнасилования, хулиганство к криминальной экономике. Частично с этим можно согласиться, поскольку это покушение на личность, а не на имущество, собственность, то есть экономические категории. В то же время их можно считать теневыми, ведь здесь измеряются общественные потери от подобного правонарушения. Так, американские экономисты подсчитали экономическую стоимость такого неуловимого ущерба от насильственных преступлений, как изнасилование, убийство, воспользовавшись техникой, ранее применявшейся для анализа правил безопасности с точки зрения затрат и полезного результата. По данным экономиста Т. Миллера, ценность человеческой жизни, оборванной убийством, составляет примерно 2,4 млн. долл. Экономический ущерб от изнасилования им определен в 60 тыс. долл., а типичного ограбления или нападения – более 20 тыс. долл. Поскольку каждый год совершается 20 тыс. убийств, плюс 2 млн. других насильственных преступлений, то так называемый неуловимый ущерб достигает цифры в 170 млрд. долларов[91].

В Узбекистане же, согласно официальным данным, в 1997 году было зарегистрировано 1,0 тыс. умышленных убийств и покушений на убийство, 0,8 тыс. умышленных тяжких телесных повреждений, 0,6 тыс. изнасилований и покушений на изнасилование, 3,6 тыс. фактов хулиганства. Если использовать американскую методику расчетов (несмотря на некорректность подходов к социально-экономическим условиям стран), то только от убийств узбекская экономика теряет 2,5 млрд. долларов, изнасилований – 41,2 млн. долл., а от ограблений – 32,5 млн. долларов.

Естественно, вышеперечисленные цифры не отражают полностью реальную действительность. Сюда не относится уголовный промысел (разбой, грабеж, хищения), а также доход от продажи без разрешения чужой интеллектуальной собственности (видеопиратство) и преступной «беловоротничковой»[92] деятельности. С другой стороны, официальная статистика свидетельствует о снижении количества зарегистрированных преступлений: так, если в 1992 году было зафиксировано 93,62 тыс. преступлений, то в 1993-м – 90,04 тыс., 1994-м – 73,56 тыс., 1995-м – 67,02 тыс. Можно найти зависимость между этими показателями и развитием национальной экономики. Так, в Узбекистане в течение нескольких лет происходил рост ВВП, например, в 1993 году его объем составлял 5,095 млрд. сумов, 1994-м – 56,82 млрд., а в 1996-м – 560 млрд. сумов. Если провести расчет параметров уравнения прямой по индивидуальным данным (определенных путем решения системы нормальных уравнений по методу наименьших квадратов), то окажется, что результативный признак (объем ВВП) с убыванием факторного признака (количество совершенных преступлений) равномерно имеет тенденцию к увеличению. То есть с уменьшением преступлений на одну единицу объем ВВП возрастал в среднем на 25,6 млн. сумов.

По данным Министерства макроэкономики и статистики Республики Узбекистан, в 1997 году по сравнению с предыдущим периодом снизилось число преступлений, связанных с собственностью: кража транспортных средств – на 26,8%, угон автомобильного транспорта – на 22,5%, разбой – на 8,3%. В то же время наблюдался рост таких преступлений, относящихся к имущественным отношениям, как мошенничество – на 8,1%, грабеж – на 1,2%, кражи – на 0,7%[93]. Но снижение уровня преступности не свидетельствует об изменении в позитивную сторону уровня криминогенности. Стоит сказать, что неофициальные экономические отношения имеют высокую степень латентности и поэтому трудно поддаются регистрации. В Узбекистане произошло изменение ТЭК – переход из уголовной экономики к легализации предприятий.

Но и здесь существуют разные параметры подсчетов. Каждое министерство и ведомство производит собственные исследования по объему ТЭК. Например, одни эксперты рассматривают долю теневой экономики в создании ВВП страны, другие – по доле нелегально выпускаемой продукции и оказываемых услуг, третьи – по доле неофициальной сети на потребительском рынке, четвертые – по объему «черного нала» в денежном обороте. Казалось бы, что эти показатели неравнозначны и противоречат друг другу. Между тем, это не совсем так.

Например, предприятие укрыло от налогообложения продукцию на 200 млн. у. е. (узбекских сумов, казахских тенге, кыргызских сомов, туркменских манатов, таджикских рублов). Из этой суммы около 40 млн. у. е. ушло на подкуп чиновников. Еще 50 млн. у. е. работники предприятия получили «черным налом», минуя бухгалтерию. Если все эти цифры сложить, то получим «черную кассу» в 290 млн. у. е. Но необходимо заметить, что фактически «теневой продукции» было произведено лишь на 200 млн. у. е.

Еще один пример: производители нелегальной водки укрыли от налогообложения производство спирта на 100 млн. у. е. Затем из этого же спирта другое предприятие также нелегально произвело неучтенной водки на 195 млн. у. е. Казалось бы, что произведено нелегальной продукции на 295 млн. у. е., однако фактически население приобрело на рынке водки лишь на 195 млн. у. е., поскольку весь спирт был потреблен в процессе производства.

Некоторые эксперты считают, что долю ТЭК необходимо учитывать не по объему производства, а по объему добавленной стоимости (то есть за вычетом всех затрат на производство). Этим самым станет возможным избегать показателя, когда доля теневой экономики определяется как отношение добавленной стоимости к ВВП, то есть все теневые продукты и услуги, потребленные в процессе производства, вычитаются. Если менеджер предприятия получил «черным налом» зарплату в 5 тыс. у. е., из которых 250 у. е. потратил на взятку налоговику, то как нелегальная добавленная стоимость будут учитываться 5 тыс. у. е., а не 5250 у. е. Некоторые специалисты могут подсчитать и ту, и другую сумму, произведя двойной счет.

Таким образом, принципиальные отличия между различными способами расчета доли ТЭК определяются в подавляющем большинстве просто двойным счетом.

Эксперты Европейского банка реконструкции и развития и Всемирного банка, проведя широкомасштабные исследования 3 тыс. компаний в 20 странах с переходной экономикой, пришли к выводу о взаимосвязи качества государственного управления с ТЭК[94]. По мнению респондентов, те или иные правительственные акты лоббируются частными компаниями, от этого усиливается степень «пленения государства», то есть влияние компаний на государство путем предоставления частных услуг политикам. Например, в России подобное заметно в деятельности олигархов, вынуждающих правительства предоставлять им особые льготы и освобождать от налогов. Естественно, это подрывает рыночные институты и дорого обходится национальной экономике.

В таблице № 1.12 дается оценка государственного управления в зависимости от состояния ТЭК. В Молдове, России и Украине более 40% опрошенных компаний ощущают значительное воздействие от продажи правительственных законодательных актов. В Азербайджане об этом сказали около 60%. В Узбекистане менее 10% респондентов отметили наличие такого влияния.

Эксперты выявили, что в странах, правительство которых зависит от ведущих компаний, основным препятствиями для развития предпринимательства является режим налогообложения и государственное регулирование. Кроме того, государственные чиновники требуют предоставления взяток, макроэкономическая среда плохо управляется, правопорядок находится на очень низком уровне. Исследования выявили такую закономерность: чем больше степень «пленения государства», тем менее эффективно государственное управление в странах с переходной экономикой.

 Таблица № 1.12. Качество государственного управления[95]

Страна
 Управление
 Наличие
 Индекс управления
 
Микроэкономическое
 Макроэкономическое
 Инфраструктуры
 Правопорядка
 
Центрально-азиатские государства
 
Узбекистан 1,4
 1,44
 2,11
 2,16
 1,83
 
Казахстан
 0,75
 0,72
 1,85
 1,68
 1,27
 
Кыргызстан
 0,46
 0,48
 1,85
 0,98
 0,85
 
Кавказские государства
Армения
 0,55
 1,15
 2,21
 2,32
 1,72
 
Азербайджан
 1,02
 1,59
 1,73
 1,56
 1,53
 
Грузия
 0,67
 0,93
 1,78
 1,47
 1,24
 
Прибалтийские страны
Эстония
 1,25
 1,74
 2,38
 2,17
 1,95
 
Литва
 0,69
 31,7
 2,19
 1,48
 1,54
 
Европейские государства СНГ
Беларусь
 0,67
 0,77
 2,18
 2,25
 1,57
 
Украина
 0,34
 0,77
 1,76
 1,68
 1,24
 
Россия
 0,47
 0,65
 1,91
 1,54
 1,16
 
Молдова
 0,52
 0,35
 1,42
 1,1
 0,82
 
Между тем, успешные экономические реформы в некоторых странах СНГ не являются пока что синонимом отмены государственного вмешательства в деятельность предприятий. Государство и компании существенно зависят друг от друга: государство предоставляет всевозможные прямые и косвенные дотации для компаний, которые гарантируют чиновникам определенный контроль над деятельностью предприятия в сочетании со взятками.

Эксперты ЕБРР и ВБ определили, что чаще всего государство вмешивается в процесс ценообразования, о чем сообщили 36% респондентов. В некоторых странах она особенно высока: в Беларуси об этом сказали 88% компаний, Молдове – 54% и Украине – 44%. 25% всех опрошенных говорили о вмешательстве государства в инвестиционную деятельность, сбыт продукции и вопросы оплаты труда.

 Таблица № 1.13. Частота предоставления и размер налога в виде взяток

Страна
 Компании, часто предоставляющие взятки, %[96]
 Средний размер налога в виде взятки как процент от годового дохода компании[97]
 
Центрально-азиатские государства
Узбекистан
 46,6
 5,7
 
Кыргызстан
 26,9
 5,5
 
Казахстан
 23,7
 4,7
 
Кавказские государства
Азербайджан
 59,3
 6,6
 
Армения
 40,3
 6,8
 
Грузия
 36,8
 8,1
 
Прибалтийские государства
Литва
 23,2
 4,2
 
Эстония
 12,9
 2,8
 
Европейские государства СНГ
Украина
 35,3
 6,5
 
Молдова
 33,3
 6,1
 
Россия
 29,2
 4,1
 
Беларусь
 14,2
 3,1
 
Как видно из таблицы № 1.13, средний размер взяток в странах СНГ составляет 5,7% прибылей компаний, что в 2 раза выше подобного показателя по Центральной и Восточной Европе. Внутри Содружества самый высокий уровень приходится на кавказские страны, за которыми следуют Молдова и Украина. В Центральной Азии уровень «взяточного налога» ниже, однако количество компаний, сказавших, что они часто предоставляют чиновникам взятки, значительно больше в Узбекистане по сравнению с остальными странами.

ТЭК не могла бы существовать в Центральной Азии, если для этого не было бы условий. А закономерностями ее функционирования могут быть три фактора.

Первый: теневая экономика возникла в результате деформации объективных экономических законов, при этом главным «виновником» выступило государство, которое пытается изменить по своему усмотрению общественные отношения. Если это удается в сфере официальной экономики, то действие объективных законов автоматически переносится в область, неподвластную прямому воздействию государственного регулирования. Таким образом, существующие теневой и официальный секторы – это единство противоположностей в пределах любой национальной экономики.

Второй: само внутреннее состояние официальной экономики определяет масштабы, структуру, формы и темпы развития ТЭК, но при этом определяют их до тех пор, пока размеры теневого сектора не придадут ей нового качества, когда хозяином положения станет сама теневая экономика. Таким образом, не ТЭК является причиной ухудшения общественного состояния, но она, появившись, как зеркало отображает искажения экономических законов и усугубляет процесс тем больше, чем больше величина ее оборота.

Третий: ТЭК в процессе своего исторического развития стала относительно самостоятельной системой, где действуют определенного рода отношения (экономические, социально-нравственные, правовые и т. д.), прямо противоположные общепринятым в обществе и выступающие социальными антиподами.

В настоящее время на территории Центральной Азии, в том числе Узбекистана, сформировалась новая социально-экономическая реальность, которая определяется не столько переходом от централизованной к рыночной системе хозяйствования, сколько формированием устойчиво воспроизводящейся системы высоко криминализированных экономических отношений, характеризующихся рядом признаков.

Это, прежде всего, огромный вес теневой экономики в структуре национального хозяйства (от 25 до 50% ВВП), огромная роль неформальных и неправовых отношений. Второе, образование в экономической сфере кланов – устойчивых властно-хозяйственных структур. Третье, как следствие этого, деградация бюджетной системы, на которой эти клановые системы паразитируют, используя такой главный источник сверхдоходов, как манипулирование с бюджетными ресурсами и государственной собственностью. Четвертое следствие – перераспределение национального дохода в пользу паразитического потребления. Пятое, утечка за пределы стран Центральной Азии капиталов, столь необходимых для возрождения национальной экономики.

Особенно способствует ТЭК клановая система республики. Именно кланы, являясь основными центрами экономической политики, перераспределяют ресурсы страны. Как отмечает эксперт Рустам Мирзаев: «В процессе проведения «конкурсных торгов», «тендеров», страхующие себя от неприятностей со стороны властных структур руководители бюджетных организаций, госпредприятий обращают внимание не на содержание представленных предложений, а главным образом на состав их участников. Торги «выигрывает» не тот бизнесмен, который предлагает наиболее приемлемые условия, низкие цены, а приближенные к власть имущим дельцы согласно их иерархическому положению в структуре власти в следующей последовательности: родственники диктатора И. Каримова и его ближайшей свиты, высокопоставленных должностных лиц СНБ, прокуратуры, милиции, министров, хокимов областей, городов, районов, даже в том случае, если их цены и условия на 50-60% выше, чем у рядовых конкурентов. Когда такие «тяжеловесы» ввязываются в борьбу за получение заказа, маломощные безмолвно уступают им арену.

Часто новые фирмы родственников должностных лиц образуются под уже «выигранные» заказы и после завершения сомнительной сделки тут же ликвидируются. Кстати, с целью замести следы коммерческих махинаций, присланные на «конкурс» документы после «торгов» заказчиками фальсифицируются, компрометирующая их часть уничтожается[98].

Так что же делать? «Хочешь, чтобы сосед избежал соблазна тебя ограбить, крепче на ночь закрывай двери» – такова восточная мудрость. Чтобы уменьшить влияние ТЭК, необходимо ликвидировать все предпосылки, создающие благоприятную почву для развития теневой экономики и коррупции. Правительства Центрально-азиатских государств уже в течение десяти лет демонстрируют, что неспособны справиться с проблемой коррупции и теневой экономики. По результатам опросов, лишь 6% таджикских, 12% узбекских, 7% кыргызских, 1% туркменских и 10% казахских экспертов считают, что органы власти проявляют эффективность в борьбе с этими негативными явлениями. Многие руководители стран признаются, что до сих пор не выработали серьезных механизмов по уменьшению влияния ТЭК и созданию условий, благоприятствующих честному предпринимательству.

Это, с одной стороны, понятно, поскольку после приобретения независимости страны Центральной Азии не имели никакого опыта борьбы с коррупцией. Возможности правительств по радикальному улучшению работы милиции и прокуратуры хотя и были большими, однако эффективность их была весьма ограничена. Конечно, многие государства ввели уголовную ответственность за различные экономические преступления, в частности, отмывание «грязных» денег, наркобизнес, лже-предпринимательство, нарушения в сфере налогового законодательства. Однако, механизмы их исполнения еще малопродуктивны. Более того, не изменена общая экономическая ситуация, порождающая у бизнесменов желание работать в «тени».

Таблица № 1.14. Какие механизмы необходимо запустить, чтобы уменьшить влияние ТЭК? (Мнение экспертов, в %)

Механизмы и рычаги
 Казахстан
 Кыргызстан
 Таджикистан
 Туркменистан
 Узбекистан
 
Экономические
 66
 50
 47
 39
 54
 
Политические
 26
 31
 40
 54
 20
 
Морально-этические
 3
 7
 1
 1
 7
 
Судебно-правовые
 2
 10
 12
 2
 16
 
Репрессивные
 3
 2
 -
 4
 3
 
Как видно из таблицы № 1.14, большинство экспертов склоняются к тому, что единственной возможностью уменьшить сферу влияния ТЭК в Центральной Азии является создание благоприятной экономической среды, устранение всех имеющихся барьеров для развития предпринимательства и всех секторов экономики. Политический фактор также следует учитывать, поскольку без демократизации общества, построения институтов народовластия и системы контроля над деятельностью чиновников невозможно говорить о том, что коррупция прекратит свое существование. Совершенствование правовой основы государства, судебная поддержка текущих экономических и политических тенденций – вот основа серьезных демократических преобразований. Четвертым по значимости стало, по мнению экспертов, изменение психологии человека, возрождение традиций предпринимательства и инициативы также необходимо в качестве рычага подавления ТЭК. Меньше всего были поддержаны те средства, которые запускают в жизнь репрессивные органы: опыт последних десятилетий показал, что ими никогда невозможно добиться желаемого результата.

Протекционистский характер коррупции усложняет и разработку правительствами Центральной Азии своих мер по борьбе с ТЭК. Например, начав кампанию по ограничению контрабандного импорта товаров, некоторые страны малоэффективно борются с нелегальным экспортом. Связь между коррупцией и протекционизмом является важным фактором для понимания противоречивости, непоследовательности и избирательности политики правительств региона в отношении борьбы с ТЭК.

Существует также мнение, что коррупцию можно ограничить, развернув кампанию борьбы с ней. Обычно такие мероприятия носят разовый или ограниченный во времени характер и решают вопросы на локальном уровне. Вспомним, осенью 1998 года президент Каримов снял с должности первого заместителя председателя Государственной налоговой службы Узбекистана И. Куралова, ставленника кланов. После этого были проведены чистки в Навоийской и Самаркандской областях, где в коррупции были обвинены их хокимы Хает Гаффаров и Алишер Мардиев, ряд руководителей госструктур, частных компаний. Еще ранее в злоупотреблениях обвинялся госсоветник Юлдаш Умурзаков, в розыске находится заместитель председателя Госкомимущества Мирпаез Мирсаатов. Сколько сейчас находится за стенами следственных изоляторов, тюрем или в бегах – знает только статистика прокуратуры, однако до населения доходит лишь та информация, которая озвучивается президентом.

К 2005 году стали выявляться коррупционные тенденции в банковском секторе, обслуживающем внешнюю торговлю. Дело в том, что после валютно-финансового кризиса, охватившего Узбекистан к 1996 году, была сужена конвертация национальной валюты, ограничен доступ предприятий и физических лиц к иностранной валюте. Это породило определенную коррупцию, особенно в банковской сфере. С другой стороны, потерпевшие огромные убытки западные компании отказывались осуществлять инвестиции или предоставлять кредиты без соответствующих гарантий. Законодательные аспекты их мало интересовали, ибо они осознали, что нормативно-правовая база в республике слаба, а суды подчиняются правительству, а значит, добиться справедливого решения весьма сложно. Бизнесменам пришлось принимать «правила игры», что теневые/неофициальные отношения имеют большую перспективу, чем законные.

Поэтому одни кредиторы вступали в сговор с некоторыми высшими должностными лицами в правительстве Узбекистана, чтобы получить определенные льготы, а другие стали настаивать на правительственных гарантиях, и они были предоставлены некоторым крупным компаниям/финансовым институтам. На тот момент республика не могла развиваться без внешних заимствований и поэтому была вынуждена пойти на такой шаг. Однако это усилило коррупционные процессы, как в самом Кабинете Министров, так и в Национальном банке внешнеэкономической деятельности Узбекистана (НБУ), которые были основным «поглотителем» и распределителем иностранных технических кредитов. Как заявил представитель Генеральной прокуратуры, 14 сотрудников НБУ в 2006 году были обвинены и осуждены за тяжкие преступления, такие, как хищение государственного имущества, взяточничество. Среди находящихся в международном розыске – первый заместитель председателя правления С.Тищенко, руководитель Центра проектного финансирования П.Зинин, сотрудники Ш.Аблямитов и Р. Батыршин. В ходе расследования с виновных было взыскано 7,8 млрд. сумов (около $7,8 млн.)[99].

Еще в конце 90-х годов некоторые чиновники НБУ обнаружили огромные возможности для махинаций с валютными ресурсами. В частности, со слов некоторых участников событий[100], первый заместитель НБУ С.Тян отказался подписывать документы, связанные с принятием кредитных обязательств. На заседании Кабинета Министров премьер-министр Уткир Султанов поинтересовался причинами такого поступка, на что Тян заявил: документы «сырые», в них много недочетов, мы не можем брать на себя такие обязательства. У.Султанов гневно сказал: разве гарантий правительства вам недостаточно?! В любом случае, договора были заключены.

Обычный срок кредитов – 5 лет, и к 2004-2005 году настали сроки выплаты процентов и сумм, и тут выяснилось, что их общая сумма превышает возможности правительства, имеющего определенный резервный фонд. Кабинетом Министров было поручено НБУ оплатить часть долга за счет собственных ресурсов, что привело к отрицательному балансу самого банка. То есть, по всем статьям (региональным отделениям) НБУ имел положительное сальдо, но по линии Управления Проектного финансирования сложился огромный долг, и приведший к ухудшению экономического состояния этой организации.

Соответственно, правительство провело расследование. Оказалось, что некоторые проекты имели низкий КПД, то есть были убыточными и нерентабельными в связи с их непроработанностью, а также из-за коррупции – средства просто расхищались ответственными работниками через подставные фирмы. Через НБУ происходила закупка устаревшего и ранее использовавшегося оборудования, завышалась сметная стоимость строительства и реконструкции предприятий, значительная часть денег уходила на ненужные консультации сторонних специалистов. Безусловно, речь идет о значительных денежных средствах, хотя представитель прокуратуры дает лишь отдельные эпизоды (на общую сумму в $8-10 млн.) всей масштабной банковской аферы. По источникам из НБУ, сумма похищенного и нанесенного ущерба исчисляется не менее чем в $70-100 млн.[101]

Предположить, что в то время высшие руководящие лица, какими являлись Рустам Азимов (председатель правления НБУ), Эльяр Ганиев (министр МВЭСИТ), Уткир Султанов (премьер-министр), Файзулла Муминов (Центральный банк) и другие, были введены в заблуждение своими подчиненными – это маловероятно. Такие суммы невозможно прокрутить без коррумпированной верхушки, и весьма возможно, что высокопоставленные чиновники получали свои «откатные». Вероятно и то, что Ислам Каримов подозревал или имел соответствующие докладные из спецслужб об этих махинациях, но закрывал глаза (в тот момент в условиях ухудшения экономической ситуации и усиления недовольства граждан он нуждался в доверенных людях, помогающих ему стабилизировать положение). Другое дело, что через несколько лет скрывать хищения стало невозможным. Более того, такие масштабы напугали самого президента, ибо после андижанских событий стало ясно: Запад начнет оказывать политическое и экономическое давление, и без того небольшие инвестиции/кредиты/гранты перестанут идти в страну. Была проведена кадровая рокировка, начато расследование по коррупции, но сама экономическая система, порождающая теневые процессы, осталась без изменения.

Но как показала практика, эти хирургические меры не вылечивают организм, злокачественные опухоли коррупции вновь пышным букетом расцветают в регионах и ведомствах, и перед этим асоциальным явлением бессильна вся могущественная машина президента Ислама Каримова. Как отмечают некоторые эксперты, за окончанием любой компании всегда может последовать новый, более страшный виток коррупции. Видимо, необходимы другие меры противодействия ей. Например, НБУ продолжает проводить махинации также с рядовыми вкладчиками, не заботясь о кредите доверия и судебном преследовании. Так, сайт «Узньюс.Ком» информировал читателей о случае с гражданкой Узбекистана Ниной Набизаде, которая в 2007 году положила на расчетный счет Ташкентского филиала данного банка сумму, которая к 2008 году с процентами достигла $33632. Между тем, по ее сведению на счету вдруг оказалась иная сумма– $16 631,90. «Со счета исчезло 17000 долларов!» - говорит Набизаде. Позже через руководство банка выяснилось, что часть денег каким-то образом оказалась переведена на счет под названием «Мадад - 2», который был закрыт еще за год до этого происшествия. При этом, как рассказывает Набизаде, некая кассир по имени Кумри предложила ей отдать на перепроверку сберегательную книжку, куда записывается история всех денежных вкладов и переводов, и назад ее так и не вернула. «На мои устные и письменные обращения руководители Национального и Центробанка ответа не дали и вообще сделали вид, что ни о какой махинации не слышали. По-видимому, для местных банкиров такие происшествия являются мелочью, не стоящей внимания», - говорит Набизаде»[102]. Этот случай – яркий факт коррупции и хищения.

Следует также сказать, что коррупцию невозможно и нельзя ограничить только законодательными методами. Принятие жестких мер в Уголовном кодексе, антикоррупционных нормативно-правовых актах, указах главы государства и постановлениях правительства никогда не приведут к эффективной борьбе, если за основу берутся проявления, а не причины коррупции. Вспомним, что в ноябре 1998 года президент Узбекистана издал два указа, направленные на упорядочивание проверок хозяйствующих субъектов со стороны карательно-репрессивных органов (СНБ, милиция, прокуратура, налоговая и таможенная службы) и повышения ответственности сотрудников автоинспекции. То, что ГАИ – это организация, где мздоимство не является редкостью, знает практически любой водитель. Силовые методы регулирования предпринимателей, к которым прибегали карательные органы, порождали ситуацию, когда частный сектор уходил в «тень» или переносил место деятельности в другую республику.

Что можно сказать об эффективности этих указов с высоты пяти прошедших лет? Практически за это время ничего не изменилось, коррупция достигла больших масштабов в вышеуказанных структурах власти, она также давит на малый и средний бизнес, и поэтому разовые государственные акты – это инъекция против прыща на теле, (разговорный стиль – намеренно?) но не раковой опухли. По данным некоторых частных исследований, более 90% опрошенных респондентов считают карательно-репрессивные органы коррумпированными, более 2/3 не намерены искать защиты у судебных инстанций при нарушении их прав со стороны властей и предпочитают договариваться. 78% опрошенных вообще уверены, что суды – это тоже мафиозные структуры под крышей государства[103].

В связи с этим следует предпринять меры, когда действия государства и общества направлены на ликвидацию условий, порождающих коррупцию, а не на проведение «красногвардейских кавалерийских атак» на ее проявления. И борьба с коррупцией будет эффективнее, если к ней будут привлечены не только люди, занимающиеся этим по долгу службы (чаще всего, они сами же первыми становятся коррупционерами – и от этого факта не уйти), но и все население, которое каждый день сталкивается с проблемой взяточничества во всех сферах жизни – в торговле, здравоохранении, образовании, государственном управлении. Безусловно, это должно быть и комплексным, и всеохватывающим действием, постоянным во времени. Не стоит ждать результатов через пять минут после начала. Борьба с коррупцией – это долговременный процесс, требующий значительных усилий и порой ресурсов. Но коррупция может быть ослаблена, если государство пойдет на демократизацию политической системы, а общество отвергнет коррупцию как традицию народа и сделает ее аморальной.

В этой связи следует особо выделить то, что высшее политическое руководство страны обязано активно подключать гражданский сектор, неправительственные организации и особенно средства массовой информации. Независимые и свободные СМИ – первые враги коррупции, и чем более открыто население сможет высказывать свое мнение о проблемах общества, тем быстрее оно излечится от социальных болезней. Но вот что отмечает политолог Т.Юлдашев: «Подобно ворам и разбойникам, взяточники и казнокрады больше всего боятся гласности, сенсационных разоблачений. Они совершенствуют свои методы и тактические приемы главным образом в условиях общественного безмолвия, принижения роли СМИ, общества, их игнорирования самой властью. Экономические интересы государства, народа защищать в реальности некому. Некому приструнить крупных взяточников, казнокрадов. Правящий режим, принудительно устранив гражданский контроль над госаппаратом, не допуская функционирования независимых СМИ, гласности, не только потворствовал, но и по существу взял под защиту коррумпированное чиновничество, воспрепятствовал усилению действенности борьбы с коррупцией, утверждению верховенства закона. В результате коррупция пустила в стране глубокие корни. Но что крайне тревожно, ею поражены и сами правоохранительные органы, судебная система, которые призваны бороться с этим злом. В такой обстановке следует ожидать разворовывания бюджетных средств, богатства страны и впредь, при попустительстве самой власти»[104].

Антикоррупционная доктрина не должна напоминать талмуд. Это должен быть простой, но в то же время ясный и четкий инструмент, легко применимый на практике. Причина, почему коррупцию невозможно было устранить в правительстве, видится на поверхности – несовершенные и запутанные законы, в которых никто не мог разобраться, чем и пользовались чиновники. В то же время, главная причина проявления коррупции – это несоответствие между теми условиями, в которых должен функционировать государственный механизм, и наличием старой административной машины, всячески тормозящей и замораживающей все попытки реально изменить в лучшую сторону политико-экономические и социальные процессы. Видимо, вся антикоррупционная доктрина должна быть направлена на отлаживание государственной системы, но не в сторону усиления авторитаризма, как это имело место в Узбекистане, а к демократическим методам. Вполне возможно, что создание двухпалатного парламента, уменьшение части обязанностей и прав президента и усиление роли главы правительства – первые шаги в этом направлении. Однако все это будет тормозиться, если не сменить старую идеологию (пусть утверждают, что она выработана в условиях независимости Узбекистана), направленную на укрепление личностной власти и поддерживающую бюрократическую систему. Следует также менять стереотипы мышления, вытравливать из сознания людей мнимые ценности, согласно которым взяточничество и кумовство, клановое раболепие считаются нормой жизни общества.

По мнению Б.Мусаева, «реформы, в частности, несут альтернативные клановым механизмам способы подбора и расстановки кадров с вытекающими отсюда нежелательными для кланов последствиями. Поясняю. Источник силы кланов – существующие должности госструктур, на которые они назначают своих людей не по профессиональным качествам, а исходя из критерия лично преданных им людей. Естественно, что эти "кадры" кланов, назначенные на государственные должности, не смогут заниматься профессионально управлением, быть функционально грамотными и пригодными для управленческой деятельности. Прямая обязанность таковых назначенцев – состояться в качестве субъектов коррупции. Ведь коррупция является одним из главных источников финансовой подпитки кланов и условий укрепления экономической базы их существования»[105].

Как пишет Д. Сатпаев, «закон бессилен там, где существует правовой нигилизм и безграмотность, где нет традиций уважения к закону не только со стороны рядовых граждан, но и самих носителей власти, где ощущается беспомощность судебной системы и слабость правоохранительных органов и, самое главное, где отсутствует механизм реализации принятого закона и системы социального контроля за его исполнением»[106].

Что для этого нужно? В рамках антикоррупционной доктрины необходимо решать такие задачи, как:

- привлечение всех слоев общества к противодействию коррупции, усиление роли СМИ и третьего сектора – неправительственных организаций;

- создание прозрачности во всех ветвях власти, грифы «ДСП», «Секретно» должны фигурировать только в тех структурах, где это необходимо; особо прозрачными должны быть государственный и региональные бюджеты, финансовые потоки, процесс приватизации;

- снижение числа органов, специализирующихся на проверке хозяйствующих субъектов, например, милиции и спецслужбам следует заниматься уголовными и военными задачами, а хозяйственные преступления полностью передать налоговым службам;

- формирование таких условий, когда коррупционные сделки невыгодны для всех участвующих сторон;

- выявление и предание огласке всех фактов коррупции и наказание за причиненный вред;

- внедрение механизмов контроля над доходами и расходами чиновников;

- пресечение легализации теневых доходов через официальные структуры, противодействие криминализации экономики;

- усиление банковского контроля над движением капитала и противодействие легализации ресурсов, добытых преступными способами и криминальными организациями.

Вот мнение Т. Юлдашева, что нужно сделать для борьбы с коррупцией: «Власть в Узбекистане должна быть справедливой и обязательно честной. Для этого необходимо:

- провести эффективную административную реформу и привести ее в соответствие с требованиями рыночной экономики;

- поставить деятельность госаппарата под контроль парламента, общества;

- резко повысить зарплату сотрудникам госаппарата за счет сокращения его персонала;

- принять закон «О противодействии коррупции». Отменить статью УК, предусматривающую привлечение к ответственности и взяткодателей;

- предусмотреть более действенные наказания уличенным в коррупции лицам с конфискацией их имущества, а также чиновникам, злоупотребляющим служебным положением;

- сократить функциональные обязанности чиновников, список лицензируемых (сертифицируемых) товаров, услуг, видов деятельности, разрешительных документов, свести до минимума контакты чиновников с гражданами;

- упростить систему налогообложения, оформления импорта и экспорта, а также бухгалтерскую отчетность;

- шире вовлекать гражданские институты, СМИ в борьбу с теневой экономикой, коррупцией, наносящих огромный ущерб экономике, социальной сфере.

Только открытое гражданское общество способно заставить должностные лица подавать пример законопослушания, не входить в противоречие с совестью и нравственными ценностями народа, честно трудиться на благо развития страны. Дальнейшее ограничение свободы слова и печати, откладывание становления гражданского общества, независимых СМИ еще более усилит недоверие народа к власти, государственным институтам»[107].

Безусловно, все вышесказанное – это маленькая часть той проблемы, которая угрожает государству, обществу и каждому человеку. И она должна быть постоянно на виду и решаться ежедневно, ежечасно, ежеминутно.

Необходимо воплотить в жизнь стратегию по борьбе с ТЭК, в основу которой рекомендуется положить несколько принципов:

Первый: административная и правовая реформа. Упрощение и усовершенствование существующих правил ограничит широкие полномочия чиновников и, следовательно, уменьшит масштабы поиска ренты. Должен быть усилен внутренний контроль, в частности необходимо увеличить контроль над государственными чиновниками.

Второй: разоблачение и наказание коррумпированных чиновников. Основная цель подхода формулирования морали заключается в формировании негативного общественного мнения о коррупции и обнаружении слабых мест, где может процветать коррупция.

Третий: реформация системы. Под этим понимаются макроэкономические и структурные реформы в целом. Основные цели – это уменьшение роли государства путем дерегуляции, либерализации и приватизации, а также стимулирование деятельности на рынках путем создания конкурентного климата и четкого определения правил игры.

Стоит еще раз вернуться к выступлению сотрудника Госдепартамента США Роба Буна, заявившему, что «преступность и коррупция стары как мир, мы никогда не искореним их полностью. Но мы можем и должны приложить все усилия, чтобы как можно сильнее сократить их, ограничить степень наносимого ими вреда экономическому прогрессу и преодолеть тот вызов, который они бросают демократии».

Безусловно, необходимо проводить постоянный мониторинг по оценке коррупции в стране. Может случиться так, что страна, считавшаяся авторитарной и коррумпированной, через некоторое время сузит поле проявления коррупции, уменьшит ее долю до незначительной. Вполне возможно и обратное явление, когда демократическая страна ощутит всплеск криминальных ситуаций, и причиной их станет коррупция. И в то же время следует знать, что нет государств, которым суждено быть всегда коррумпированными, или, как выражаются эксперты, обреченными на хроническую и масштабную коррупцию.

Здесь неуместны заявления, что взяточничество, злоупотребление служебным положением, казнокрадство, подношение подарков – это атрибуты народных традиций, испокон веков ходивших в обществе, принявших обязательный характер и не отторгавшихся моралью. Часто коррупцию увязывают с азиатским способом производства, имеющим особый характер развития и предопределяющим возможность появления коррупции. Подразумевается, что при этой формации частная собственность имеет ограниченный характер и влияние на национальную экономику, государственная собственность довлеет в обществе и устанавливает специфику распределения ресурсов. В этом случае распределителем выступает особый класс – бюрократия, и она непосредственно или через коллектив – общину направляет трудовые и материальные потоки, управляет этой собственностью. Отчасти, это так.

Однако коррупция существовала и в странах, где азиатская экономика и восточная деспотия не проявились. Несмотря на разные проявления, коррупция имеет одну предпосылку – гипертрофированное развитие экономики и усиление государственного влияния на общество, когда административные элементы преобладают над демократическими, гражданскими функциями.

Как отмечает политолог Т.Юлдашев, «у любого следствия есть свои причины. Коррупция закрепилась, пустила глубокие корни по вине самой власти. Определяющую роль в этом сыграли: подбор и расстановка кадров не по деловым качествам, честности, а с учетом их политической лояльности правящему режиму; личной преданности вышестоящему начальству; потворство купле-продаже высокодоходных, “хлебных” должностей; независимость должностных лиц от избирателей, общественного мнения.

По служебной лестнице быстрее продвигался свой человек и тот, кто давал взятки больше других. Взятки вымогались и за возможность встречи с высокопоставленными должностными лицами, положительное решение личного вопроса. В результате, на важные должности пробралось немало нечестных карьеристов, подхалимов, обладающих уникальными способностями втереться в доверие вышестоящего начальства, Президента, умеющих мастерски извиваться, изгибаться перед ними, чтобы под личиной политической лояльности, лести, покорности безнаказанно злоупотреблять служебным положением, заниматься мздоимством, разворовыванием бюджетных средств. Как метко заметил известный журналист Карим Бахриев, “Бандит грабит людей, запугивая их и наводя страх. Подхалим тоже грабит народ, но делает это, восхваляя правителей”.

Чиновник, получивший по блату или купивший, по сути, должность, рассматривает ее в качестве источника своего обогащения и изыскивает тысячи способов, чтобы поживиться за счет государства, народа, не рискуя при этом ничем. Награбленное различными махинациями имущество по законам Узбекистана конфискации не подлежит. Отмена имущественного наказания дала импульс растаскиванию богатств страны, побудила лихоимцев проявлять большую изобретательность в злоупотреблении должностью»[108].

В контексте вышесказанного можно коррупцию разделить на несколько моделей – упрощенных схем восприятия действующих неформальных связей, подчиняющих под свое влияние государственную систему управления, ресурсы и экономику. Выше уже было сказано об азиатской модели, в которой, по утверждению экспертов, коррупция является составной частью культуры – морали, управления и государственной монополии в экономике, восточной деспотии. Она, по сути, близка к социализму. Азиатской (восточной) коррупции подвержены практически все страны Центральной, Южной и Восточной Азии, Ближнего Востока. Европейским странам она не грозит, поскольку восточная экономика подразумевает коллективизм, корпоративизм, демократия здесь играет второстепенную роль. Гражданские свободы в Европе являются движущим фактором социально-экономической и политической системы, поэтому основ для развития азиатской модели, скажем, на Украине, в Венгрии или России мало.

Однако очень близка к азиатской модели так называемая африканская схема коррупции, где власть распределяется между основными этническими или клановыми группировками путем достижения консенсуса. При этом практически не существует как такового централизованного государства, единых органов управления. Кланы военно-политическими методами поддерживают «порядок», распределяя национальные ресурсы по степени влияния и силы каждого клана. Для такой коррупции характерно то, что политические силы в стране разобщены, не существует консолидированной силы, способной кардинально изменить ситуацию в государстве. Кроме того, финансово-бюрократические группы с целью сохранения прекращают противостояние и ведут переговоры между собой. В этих условиях формируются особые отношения между кланами, политической элитой и финансово-бюрократическими группами по сохранению такой «устойчивости». В качестве примера такой модели можно привести Центрально-Африканскую Республику, Сомали, Руанду, Ботсвану. В более мягкой форме она проявляется в Южно-Африканской Республике, Конго, Нигерии, Камеруне.

В странах с африканской схемой коррупции демократические процедуры носят форму камуфляжа, скрывающей кланово-этнические и бюрократические интересы. Экономика в этих странах носит натуральный характер, рынок развит слабо, отрасли используют примитивные с технической точки зрения производства, удовлетворяя самые основные потребности населения, чтобы избежать острых политико-социальных конфликтов. Все ресурсы удовлетворяют узкий слой олигархической группы. Таким образом, низкий уровень жизни, отсутствие реальных демократических свобод, натуральная экономика, помноженная на частные интересы кланов – вот общая картина этой модели.

Еще одна модель коррупции ярко проявилась в Центральной и Южной Америке и носит поэтому название латиноамериканской. Ее специфика в том, что теневая экономика, основанная на контрабанде ресурсов, наркотиков, имеет огромное значение и влияние на общество. Не секрет, что подавляющая часть населения ищет доходы в нелегальных секторах, мафиозные группировки, в том числе в форме партизанских движений, которые по силе тягаются с правительством, играют важную роль в политических процессах. Криминальная экономика по объему не уступает официальной, власть вынуждена десятилетиями бороться с наркосиндикатами и террористическими группами, отвлекая на это большие государственные ресурсы. Коррупция при этом усиливает нестабильность на всех уровнях, вынуждая государство переходить на авторитарные формы управления. Диктатуры, начиная с 50-х годов ХХ века и по сей день, не сумели подавить коррупционные явления и криминальные сообщества, а наоборот, придали им новую жизнь и новый этап развития. За примером далеко ходить не надо – Перу, Чили, Парагвай, Уругвай.

Вполне вероятно, что латиноамериканская модель плавно может перейти к африканской модели, в меньшей степени – к азиатской, поскольку для этого пришлось бы отказаться от доминирования частной собственности. По сути дела, и африканская, и азиатская, и латиноамериканская модели – это схемы теневых отношений стран третьего мира, экономически слаборазвитых, являющихся сырьевыми придатками более развитых стран.

Европейская модель коррупции за несколько столетий трансформировалась и теперь проявляется там, где ресурсы страны мало или вообще не контролируются правительством. Чаще всего коррупция занята подкупом политических лидеров и лиц, которые бы лоббировали интересы частных компаний, например, на государственный заказ или покупку товаров и услуг. Демократические институты, свободная пресса, прозрачность бюджетных потоков, сила закона не позволяют коррупции проявиться в полной мере. Поэтому в этих странах и коррупция не столь могущественна, и доля теневой экономики не превышает 15%.

В тех странах, где демократия отсутствует или является ширмой для кланов и бюрократии, коррупция заменяет многие хозяйственные механизмы, которые, по сути, должны быть прерогативой государства. Например, защита собственности, права бизнесменов, соблюдение контрактов – это сфера деятельности власти, однако эти функции «приватизируются» криминальным миром. Как пишет Уиллем Буитер, «это может показаться несколько циничным, но рэкет можно рассматривать как довольно эффективный способ адаптации к неблагоприятной среде. На самом деле такие нелегальные механизмы соблюдения контрактов не только аморальны, но и приводят к огромным расходам на заключение сделок и связаны с постоянной неопределенностью. Общество, которое вынуждено полагаться на такие механизмы, обречено на неэффективное функционирование»[109].

Исследователь Досым Сатпаев замечает по этому поводу: некоторыми экспертами «делаются предположения о том, что структуры организованной преступности и полукриминального бизнеса составят ядро гражданского общества, так как имеют значительную степень самостоятельности, мощь и потенциал, равный по силе государству. Хотя при этом не уточняется, какие механизмы взаимодействия будут созданы между данным вариантом гражданского общества и государственными структурами. Но такой подход в изучении этого асоциального явления не дает ответа на вопрос, как бороться с коррупцией, которая уже сейчас стала угрозой социального развития»[110].

1.6. Некоторые исследования ТЭК в Узбекистане и за рубежом

Развитые капиталистические страны давно сталкиваются с проблемами нелегального хозяйствования. Специалисты обозначают нелегальную экономику различными терминами «shadow economy» (теневая экономика), «hidden economy» (скрытая экономика), «black economy» (черная экономика), «informal economy» (неофициальная экономика), «parallel economy» (параллельная экономика), «underground economy» (подпольная экономика), «irregular economy» (беспорядочная экономика), «subterranear economy» (тайная экономика), «secondary economy» (вторичная экономика). Определение их экономических и юридических отличий – это тема отдельного исследования, важно лишь указать на то, что специалисты в этих формах выделяют, по крайней мере, один общий признак: они не отражаются в официальной статистике.

Масштабы нелегальной экономики на Западе изучаются с помощью анализа движения денег, находящихся в обороте. Предпосылкой применения данного метода является то обстоятельство, что чем выше размеры налогов, тем больше желание увильнуть от их уплаты, что, в свою очередь, увеличивает спрос на наличные деньги. В сделках, совершаемых в рамках нелегальной экономики, приходится чаще всего платить наличными, чтобы не попасть в сферу контроля сборщика налогов (банки, сберкассы и т. д.). Так, анализ П.Гутмана, реализовавшего данный метод, позволил установить связь между деньгами, находящимися в обороте и хранении, с одной стороны, и масштабами нелегальной экономики, с другой. Чем относительно больше денег оборачивается и чем меньше хранится в сбербанке, тем большее распространение получает неофициальная экономика, и наоборот[111].

Сравнительному анализу развития легальной и нелегальной экономики в разных странах посвящены труды профессоров Цюрихского университета Б.Фрея и Х.Века. Их исследования основываются на комплексном анализе многих показателей: величина налогов, уровень безработицы, продолжительность рабочей недели, численность управляющих. Эти показатели косвенно характеризуют уровень развития легальной экономики, однако, позволяют сделать определенные выводы и о развитии неофициальных форм хозяйствования[112]

Известный западный теоретик нелегальной экономики Э.Фейге утверждает, что имеется кризис не столько экономики, сколько концепции экономистов, не умеющих правильно измерять нелегальную экономику. В результате макроэкономические модели, основанные на сложных математических уравнениях и рафинированном эконометрическом анализе, предлагающие прогнозы инфляции экономического роста, перемен занятости и т.п., невозможно использовать для решения управленческих задач. Макроэкономические исследования зашли в тупик: нет согласования между научными исследованиями, построенными на абстрактных теориях и официальной статистике, с одной стороны, и каждодневной экономической жизнью – с другой[113].

Среди западных экономистов можно отметить таких специалистов по теневой экономике, как Э.Уолтерс, Д.Кассел, Б.Стивенсон, Д.Кловланд, А.Исачсен, С.Стром, И.Ханссон, Е.Чичу. Они изложили свои позиции и мнение во многих научных трудах[114]. По данным Б.Фрея и Х.Века в середине 70-х годов наибольший вес неофициальная экономика имела в Голландии и Бельгии. Велика ее доля в Австрии, Италии и Франции, относительно мала – в Англии, США, Финляндии, Японии и Швейцарии[115].

Как показывают западные исследования, существует взаимосвязь между развитием легальной и неофициальной экономики. Так, в начале 80-х годов в странах, где наблюдался относительно незначительный рост легальной экономики (например, в Швеции, Норвегии и Голландии), нелегальная экономика быстро росла. Там же, где быстро росла официальная экономика, наблюдался умеренный рост неофициальных форм хозяйствования (Англия, Испания, Швейцария, ФРГ) или даже их сокращение (США, Канада и Франция). Таким образом, неофициальная экономика стала своеобразным стабилизатором экономики западных стран, а именно: чем меньше прирост производства в официальном секторе, тем выше подъем в нелегальном, и наоборот. Многие западные экономисты пытаются даже объяснить быстрое развитие нелегальной экономики в 70-е годы снижением темпов роста экономики ведущих стран, предполагая, что суммарный рост не был таким низким, как считалось ранее. По мнению П.Гутмана, дело только в ошибках измерения роста экономики.

По данным исследований Б.Свенсона, проведенных в развитых капиталистических странах в 80-х годах, можно утверждать, что доходы от нелегальной экономики приняли массовый характер. Так, исследование, проведенное в Норвегии в 1980 году, установило, что нелегальные доходы имели 18% жителей (старше 15 лет), а 26% утверждали, что они пользуются услугами лиц, работающих в нелегальной сфере экономики. В итоге 37,5% населения Норвегии было связано с нелегальной экономикой либо в роли продавцов, либо покупателей.[116]

По данным шведского экономиста И.Ханссона, в неофициальных сделках велика доля молодежи и иммигрантов. Это вполне логично, потому что их доля велика и среди официально безработных. Встречаются случаи, когда они предпочитают деятельность в нелегальной экономике работе на легальном предприятии, ибо на последнем налоги могут достигать 30-50% и даже более. В нелегальной экономике цены на услуги по большей части ниже обычных цен, причем разница составляет до 40%[117]. Это в свою очередь делает нелегальную экономику притягательной и для определенного контингента потребителей.

Первые научные исследования о нелегальном хозяйствовании в СССР появились в 1920-е годы. Например, в книге Р.Вайсберга отмечалось, что «черный рынок» образовался в результате ликвидации в стране свободного рынка и единых цен, установления высокой продразверстки и появления в обращении денежных суррогатов[118]. По мнению В.Селиверстова, замначальника ВНИИ МВД РФ, в понятие криминальной экономики входит «незаконное предпринимательство и торговля, обман потребителей. Определенную часть криминальной экономики образуют структуры, в которые вкладываются добытые преступным путем средства (рэкет, участие в прибылях). Конечно, криминальная экономика тесно связана с теневой. Однако теневая экономика не всегда криминальна. К примеру, теневая экономика может использовать недостаточное правовое регулирование некоторых сфер экономики»[119].

Заслуживает внимания мнение узбекского экономиста Г.Саидовой, считающей, что «теневую экономику можно определить, как сферу экономической деятельности людей, возникающую как противоположность официальной экономической деятельности при искажении в ней действия экономических законов или пресечении деструктивных и асоциальных потребностей людей, и функционирующую в целях получения стабильных доходов лиц, действующих вне рамок существующего в обществе законодательства»[120].

Приведем в качестве примера исследования некоторых организаций и экспертов, которые в той или иной мере рассматривают коррупцию через деловую среду и законодательство, проводимую правительством Узбекистана экономическую политику. Так, степень коррупции можно условно рассматривать через показатель Джинни. Он указывает концентрацию национальных ресурсов (в частности, доходы) в собственности узкого или, наоборот, широкого слоев населения. Чем ближе цифра к «нулю», тем равномернее распределяются ресурсы (тем в более одинаковом экономическом положении находятся семьи или домашние хозяйства), а чем ближе к «единице», то тем больше доходов сосредотачивается у одного домашнего хозяйства (клана, корпорации, соцпартолигархии и т.д.). В частности, согласно отчету ЮНИСЕФ «Инноченти» под названием «Социальный мониторинг, 2003», коэффициент Джинни в 1989 году составлял: в распределении заработков – 0,257 (стр.103), а распределении доходов – 0,280 (стр.104). Кстати, в отчете представительства ООН в Узбекистане за 2003 год «Общая оценка страны» указывается несколько иной показатель Джинни за 1989 год – 0,304, а число бедных – 43,6% населения (стр. 64).

Как пишут авторы исследования, «ориентиром служат значения коэффициента Джинни на уровне 0,25-0,35: уровни неравенства в большинстве промышленно развитых стран находятся в этом диапазоне». Далее указывалось, что «в Грузии и России, начиная с середины 1990-х годов, коэффициент Джинни достиг значения 0,50, аналогично некоторым латиноамериканским странам. В остальных странах СНГ этот коэффициент возрос до более чем 0,40, значительно превысив показатели Польши и Венгрии, где он оставался близким по значению к среднему показателю промышленно развитых стран».

Однако в строках «Мониторинга», касающихся Узбекистана, последующие после 1989 годы не указаны – стоят сплошные прочерки. Нельзя сказать, что это сделано так потому, что никто не проводил дальнейших расчетов. Скорее всего, здесь умышленно скрывают реальное положение дел, демонстрирующее резкую поляризацию населения по доходам. И усиление социального неравенства, которое отзывается всплеском выступлений и протестов и недоверием к правительственным реформам, ведущим к обогащению только знати и стоящих у власти. Лишь в «Докладе о человеческом развитии. Узбекистан, 1996 год», подготовленном Программой развития ООН (ПРООН), на странице 96-й упоминается коэффициент Джинни за 1995 год – 0,341, то есть за несколько лет он возрос на 20%. Можно сказать, что мы приближаемся к отметке развитых стран, но ведь в Европе функционирует социально-рыночная система, действуют защитные механизмы и демократические институты. В Узбекистане в условиях переходной экономики, отсутствия демократии и соответствующего народного контроля над деятельностью правительства, авторитарном управлении государством цифровые значения такого показателя свидетельствуют о том, что в обществе преобладают негативные социально-экономические тенденции. В «Докладе о человеческом развитии» отмечается, что соотношение между наивысшими доходами 10% и самыми низкими 10% населения составили в 1993 году 6,18, в 1994 – 5,83 (стр. 115), а неравномерность безработицы по регионам (25% худших по сравнению с 25% лучшими), соответственно, 1,7 и 1,8 (стр. 116).

Особенности взаимодействия государственных органов и частного бизнеса в Узбекистане выявили эксперты Международной финансовой корпорации, проведя в 2001 и 2002 годах исследование при финансовой поддержке Государственного секретариата Швейцарии по экономике. В нем утверждается, что «общее отношение предпринимателей – субъектов малого и среднего бизнеса к органам власти довольно нейтрально»[121]. С другой стороны, график опроса показывает, что отношение колеблется от уровня «препятствует» (2,0 балла) до «нейтрально» (3,0 балла), и касается таких структур, как таможенные органы (2,8 балла), государственная налоговая инспекция (2,9 балла), прокуратура (3,0 балла), министерство внутренних дел и судебные органы (по 3,1 балла), министерство внешних экономических связей и министерство финансов (по 3,3 балла), министерство юстиции и министерство макроэкономики и статистики (по 3,4 балла), Центральный банк, министерство водного и сельского хозяйства и хокимияты (по 3,5 балла), Олий Мажлис – парламент (3,6 балла), правительство (3,8 балла), администрация президента (3,9 балла). До уровня «способствует» (4 балла) едва «дотягивают» парламент и правительство, однако они создают стратегические решения для деятельности малого и среднего бизнеса, и непосредственно с предпринимателями не контактируют. Негативное отношение заслужили те госорганы, с которыми ежедневно «работают» бизнесмены.

Отмечается, что в 2002 году отношение субъектов МСБ к деятельности местных органов немного улучшилось по сравнению с 2001 годом. «Тем не менее, только половина опрошенных согласилась с высказыванием, что местные органы власти четко выполняют все законы и нормативные предписания, и только 36% опрошенных согласились с тем, что государственные служащие в их регионах честные и не требуют взяток». Ответы бизнесменов разнятся по областям: так, лишь 33% респондентов Самаркандской области заявили, что решения местных властей не препятствует развитию бизнеса, 41% – в Хорезмской, 47% – в Ферганской, тогда как в Сурхандарьинской области этот показатель равнялся 69%, Навоийской – 97%.

Это связано с тем, что предприниматели «не имеют постоянного открытого доступа к местным органам власти или к механизмам, которые позволили бы им свободно обсуждать и решать свои деловые проблемы. Отсутствие доступа к властям у большинства субъектов МСБ, с одной стороны, и привилегированный доступ остальных, с другой стороны, ведут к неравным условиям конкуренции для частного сектора».

Деловая среда зачастую связана с ослаблением или усилением коррупции и теневой экономики, стремлением правительства создавать благоприятные условия или, наоборот, искажать их. Однако ответы на вопрос «Как, по вашему мнению, изменится предпринимательская среда в ближайшие 12 месяцев в вашем регионе?» показали, что по итогам 2001 года 64% респондентов ожидали улучшений, а по итогам 2002 года их количество сократилось почти на треть – до 42%. Такие сильные негативные изменения произошли в промышленности: если в 2001 году улучшения ожидали 61%, то в 2002 году – только 35%. Следует отметить и другую сторону вопроса:18% опрошенных субъектов МСБ заявили, что если бы у них была возможность начать все сначала, они не стали бы заниматься бизнесом.

Платежи и расчеты. Интересны данные, показывающие наличие теневых платежей различным структурам. Например, 23% из числа тех, кому было отказано в получении кредитов в банках из-за нежелания производить неофициальные платежи, просили кредиты на пополнение оборотных средств, 17% – кредиты на финансирование торговых операций, 16% – инвестиционные кредиты. Поэтому вполне понятно, почему предприниматели не всегда охотно идут в банки для финансирования своей деятельности. 80% средних и 56% малых предприятий, 45% микрофирм предпочитают использовать внутренние источники, 12%, 16% и 18%, соответственно, – небанковские кредиты (друзья, родственники), 16%, 32% и 32% – личные сбережения.

Регистрация. В качестве серьезного «тормоза» респонденты отметили: большое количество затребованных документов, бюрократизм, долгий срок получения, необходимость в официальных платежах, неоднозначность/неясность предъявленных требований, недоступность информации. В законах нет различий таких понятий, как «разрешение», «постановка на учет», «согласование», что порождает коррупцию. Каждый пятый добавил, что процедура получения разрешения и согласования усложнена. 34% указали, что платежи для получения разрешения являются обременительными, 6% –что неоправданно высокими. Как сказал один из предпринимателей: «Нет прозрачности процедур в процессе получения разрешений и согласований: государственные органы просят одни документы, а потом требуют их замены, ссылаясь на какие-то свои внутренние порядки».

Предприниматели, кроме неофициальных платежей, также уплачивают и «скрытые налоги», в частности, устанавливаемые местными чиновниками на благоустройство города, в благотворительные фонды и на проведение различного рода праздников. Безусловно, это форма «давления» государственных органов, и немалую роль в этом играет коррупция. Ведь использование этих сумм трудно проконтролировать.

Законодательный хаос. Коррупция стремится создать определенный «хаос» в экономике, затруднить работу МСБ. Только в 2002 году был принят ряд нормативно-правовых актов, которые внесли более 30 изменений в налоговое законодательство, включая пересмотр ставок, введение новых налогов и льгот. В сфере налогообложения предприятий торговли и общественного питания за год произошло свыше 6 системных изменений. Как отметил один из респондентов, «иногда едешь на работу и не знаешь, какой сюрприз государство тебе подкинуло на этот раз – по каким законам ты работаешь сегодня». Другой добавил: «Законодательство часто меняется, и мы порой не поспеваем за изменениями в системе налогообложения. А сами налоговые органы не стремятся разъяснять нам тонкости. Когда мы официально обращаемся за разъяснениями, нас часто отсылают от одной инстанции к другой».

Предприниматели считают, что существующая система налогообложения не отвечает их интересам и в совокупности с другими факторами (чрезмерные проверки, проблемы с расчетными операциями в банках) вынуждает не отражать в финансовой документации часть своего оборота, соответственно, и не платить по нему налоги. Отмечается, что большое налоговое бремя, непостоянство и громоздкость налогового законодательства способствуют переходу бизнеса в теневую экономику. В свою очередь, это стимулирует ненадлежащее поведение представителей контролирующих инстанций.

На вопрос: «Оцените, пожалуйста, при данных условиях ведения бизнеса какую часть дохода в процентном отношении предприятия, подобные вашему, скрывают от налогообложения?», 35% респондентов указали на то, что в их сфере этого не происходит. 48% из тех, кто указал на наличие таких сокрытий, отметили, что в размере 11-30% от оборота, а 6% заявили, что скрывается больше 50%.

Проверки. Тормозом также могут служить и те проверки, которые порой превращаются во «временной налог», то есть когда проверяющая государственная инстанция изымает из оборота субъекта МСБ время, технические и материальные ресурсы, а иногда вообще останавливает хозяйственную деятельность до момента окончания проверки. Это, безусловно, сказывается на работе предприятий, на моральном и психологическом климате бизнеса. С другой стороны, негативно сказывается и то, что правительство не всегда четко дает критерии и порядок проверки, что превращает ее в источник неофициального заработка для работников контролирующих органов.

Как отмечается в «Отчете»: «Проверки проводятся не в соответствии с законами, а посредством принятых государственными органами подзаконных актов, которые порой противоречат действующим законодательным актам. Иногда проверки также используются в качестве нерыночных методов борьбы с конкурентами».

Если в 2001 году лишь 69% опрошенных утверждали, что не столкнулись с негативными последствиями проверок, то в 2002 году – уже 79%. 15% сообщили, что подверглись штрафам, а на других предприятиях были инициированы повторные проверки и приостановлена деятельность или конфискована продукция.

Штрафы. Отмечается, что на хозяйствующие субъекты налагаются штрафы, несоизмеримые с тяжестью совершенного проступка или текущими оборотами. Например, за искажение фискальной памяти контрольно-кассовых машин или их использования с техническими несоответствиями налагается штраф в 200-кратном размере минимальной заработной платы[122], при повторном нарушении – 500-кратном. Уплатив такую сумму денег, предприниматель может полностью приостановить свою деятельность. Как отметили предприниматели: «Когда перед тобой стоит выбор – официально заплатить такой огромный штраф или попытаться “полюбовно” договориться с инспектором, дав ему 10-20% от такой суммы – естественно многие выбирают второе. Инспектора это тоже понимают и пользуются этим».

Безусловно, такая ситуация способствует тому, что фирмы предпочитают откупаться от проверок: в 2002 году 25% опрошенных открыто сообщили о том, что предоставляли неофициальные платежи в процессе проверки, хотя в 2001 году в этом признавались лишь 5%. Причем только 0,2% респондентов указали, что не потратили средств в процессе проверки, в то время как 60% уплатили до 50 тыс. сумов, 6% – от 100 тыс. и выше. Меньше всего признавались в подобных фактах предприниматели Навоийской области (5% от общего числа) и Каракалпакстана (16%), больше всего – в Самаркандской (41%) и Джизакской (44%) областях. Эксперты МФК отмечают: «Сравнив средний уровень заработной платы работников контролирующих органов с прожиточным минимумом, можно понять, почему некоторые из них вынуждены прибегать к подобного рода злоупотреблениям».

Следует отметить, что низкий уровень правовой грамотности бизнесменов и их опасение возможности негативных последствий объясняет причину того, почему коррупция не изживается и не преследуется. Несмотря на ряд существующих механизмов обжалования действий проверяющих органов, лишь 4,6% всех опрошенных ими воспользовались. «Безграмотность предпринимателей выгодна проверяющим органам, –признался один из респондентов. – Приходя на проверку, они могут потребовать к досмотру любые документы, находить несуществующие ошибки, и предприниматели не могут доказать свою правоту, а некоторые искренне верят, что нарушили закон, а добрый инспектор их прощает».

Банковская система. Предприниматели отмечают, что существующая банковская система способствует тому, что приходится часть средств утаивать или пускать в теневой оборот. «Сдав честно заработную наличность в банк, невозможно получить ее обратно... Невозможно все расходные материалы приобрести по перечислению – часть необходимо покупать с рук на рынках. А получить в наличной форме для этого деньги из банка я не могу... Этим государство само буквально запихивает нас в теневую экономику», – таково мнение опрашиваемых. По их оценкам, около 50% оборотов субъектов МСБ не проходит по стандартным банковским каналам. Кроме того, появился новый вид бизнеса, связанный с обналичиванием средств за 15-20% комиссионных. Использование таких схем переводит бизнесменов на нелегальное положение и ставит в зависимость от проверяющих лиц.

Такие же проблемы существуют с получением льготных кредитов, о существовании которых мало кто из субъектов МСБ информирован. Есть такие признания: «В Министерстве труда предложили взять кредит за счет средств Фонда содействия занятости. Однако в банке управляющий отделением недвусмысленно дал понять, что необходимо произвести определенные платежи, в противном случае мой вопрос будет рассматриваться неопределенное время». «Банки не хотят возиться с выдачей микрокредитов МСБ, так как там большой риск, а доходы от них зачастую даже не покрывают операционных расходов банка», – сообщил один из предпринимателей.

Кроме того, на банки возложены полномочия, в большей степени присущие карательно-репрессивным органам. Из-за противоречий в законодательстве банки не могут хранить коммерческие тайны своих клиентов, чем часто злоупотребляют коррумпированные структуры, занимаясь вымогательством. Это порождает вполне обоснованное недоверие к этим финансово-кредитным учреждениям со стороны предпринимателей.

На международной конференции «Роль судебно-правовой реформы в обеспечении прав человека и взаимодействие со СМИ»[123], состоявшейся 2-3 февраля 2004 года в Ташкенте, были озвучены интересные цифры социологического опроса. Заместитель руководителя Центра «Ижтимоий фикр» («Общественное мнение») Марат Хаджимухаммедов сообщил, что более 50% опрошенных из числа граждан Узбекистана считают, что за правоохранительными органами необходим общественный контроль. 22% респондентов заявили, что могут защитить свои права и свободы, 36% не знают своих прав и не верят, что правоохранительная система сможет их защитить, 37% знают свои права, но не верят в возможность их защиты в Узбекистане. 19% чувствуют абсолютную правовую защиту в Узбекистане, 53,9% – частично ее ощущают, 14,2% – не чувствуют ее, остальные затруднились ответить.

«По нашим данным, лишь 39% опрошенных не читали Конституции, а 61% с ней ознакомился, – сказал М.Хаджимухаммедов. – Однако из последних лишь 21,5% внимательно ее изучали, 39,4% – поверхностно, не вникая в суть. Интересно другое: если права человека нарушаются, то 38,2% опрошенных готовы обратиться за помощью в махаллю (общину), 15,5% – милицию, 15% – судебные инстанции, 10,3% – хокимият, 7,6% – прокуратуру, 3,6% – адвокатуру. По мнению экспертов, это связано с тем, что в Узбекистане общество в большей степени традиционалистское».

Лишь 22,6% респондентов считают, что в Узбекистане обеспечена независимость судебных органов, 37% так не считают. Обеспеченность процесса состязательности обвинения и защиты во время судебного разбирательства выполняется, по мнению 20,8% опрошенных, а с этим не согласны 27,5%.

Еще один вопрос был связан со степенью доверия к тем или иным государственным структурам власти. Так, правоохранительной системе высокое доверие оказывают 13,9%, средний уровень доверия – 56,7%, низкий – 17,4%. Что вызывает недоверие к правоохранительным структурам? М.Хаджимухаммедов привел следующие цифры: 31,1% – желание работников обогатиться за счет подследственных, 12% – низкий уровень образования следователей, дознавателей, оперативников, 10,3% – их стремление побыстрее закрыть дело и отчитаться перед вышестоящим начальством о выполнении задания, 9,7% – коррупция, 9,6% – кумовство.

А вот мнение журналиста Сергея Ежкова: «Чтобы понять причины, стимулирующие коррупцию в Узбекистане, необходимо обратиться к книге президента страны Ислама Каримова “От сильного государства – к сильному обществу”. Вдумайтесь, сначала государство – потом общество, личность, гражданин. Этот принцип не подлежит обсуждению в официальных кругах, тем более не ставится под сомнение и в прессе. А ведь именно в этой плоскости, плоскости неудержимого усиления влияния государственных структур и, естественно, чиновников, в них работающих, и следует искать истоки коррупции. Проще говоря, данная позиция главы государства является правовым и идеологическим фундаментом коррупции в Узбекистане»[124]. Он же добавлял о мотивации коррупции в чиновничьей среде: «Для чего идут в чиновники в Узбекистане? Для того чтобы получить власть над людьми, право разрешать или запрещать, карать или миловать. Выполнение всех этих функций неразрывно связано с вымогательством, шантажом и тому подобными малопривлекательными, но очень привлекательными для чиновника благами».

В первой половине 1990-х годов некоторыми социологами был проведен опрос ряда экспертов по проблемам развития ТЭК в республике, в частности, криминальной экономики[125]. Их ответы могут стать отправной точкой в формировании общей картины теневых отношений в республике на тот период. Конечно, за 10 лет произошли качественные изменения, но все же это были одни из первых серьезных исследований в этой сфере.

Так, определяя, какую проблему в Узбекистане нужно решать в первую очередь среди прочих (безработица, межнациональные отношения, экология, жилищная проблема), 19% опрошенных указали на такое явление как преступность, 16% – взяточничество и коррупция. Что это вторичная проблема, указали 24% и 22% респондентов соответственно. И лишь 9 и 11% посчитали, что эти аспекты должны решаться в третью очередь. Как видно из этого, значительная доля экспертов относит преступность к рангу серьезной государственной проблемы. Мы же добавим, что вышесказанное составляет одно из основных черт ТЭК.

В то же время у экспертов имеются разночтения в понятии организованной преступности. На «срастание государственных структур с преступным миром» указали 27% респондентов, на «иерархическую организованную группу» – 18%, «срастание преступного мира с правоохранительными органами» – 8%. От 1 до 7% посчитали организованной преступностью сочетание власти и денег, объединение людей ради преступной цели, раздел сфер влияния в преступной среде, клан, срастание преступного мира с экономическими структурами, коррупцию, круговую поруку, «спрутом», контролирующим все сферы жизнедеятельности, и пр. В то же время по 1% экспертов указали на деятелей теневой экономики, мафию, экономические преступления, наркобизнес и 1% решил, что в Узбекистане нет организованной преступности.

Как видно из этого, данное понятие больше сводится к конкретным действиям преступников. И большинство экспертов ассоциирует деятельность правонарушителей с негативными проявлениями в сфере экономики. Хотя в Уголовном кодексе Узбекистана определены области экономических преступлений, у экспертов криминальная экономика трактуется несколько шире. 36% респондентов считает, что к хозяйственным преступлениям следует отнести хищение сырья и других ценностей в крупных размерах, 23% – незаконный вывоз за границу и спекуляцию, 15% – коррупцию, взяточничество, протекционизм, 12% –создание искусственного дефицита товаров для повышения цен, 11% – сокрытие доходов от налогообложения. В пределах 1-9% опрошенных или затруднились ответить, или указали на использование служебного положения, подделку финансовых документов, срыв поставок и нарушение договора, создание препятствий для предпринимательства, валютные и биржевые операции, отмывание незаконных денег, кражи, экономический саботаж. 3% отметили, что деятельность всех новых коммерческих структур и все, что наносит ущерб республике – это ТЭК.

Организованная преступность у многих людей ассоциируется с понятием мафии. Хотя этимология этого слова неизвестна до сих пор, однако, у экспертов сложилось представление о тех видах деятельности, которые специфичны для мафиозных образований. Так, по их мнению, это рэкет (24% опрошенных), наркобизнес (35%), перепродажа товаров, спекуляция (15%), взяточничество, коррупция (11%), подрыв экономики и контроль над ценами и различными видами деятельности (по 9%), использование служебного положения в личных целях (7%), торговля оружием (6%), теневая экономика (8%), валютные операции, похищения людей, политика и борьба за власть, грабежи (по 3%), хищения цветных металлов и стройматериалов, разбой (по 2%) и др.

Казалось бы, мафия не может существовать, если большинство населения негативно относится к организованной преступности. Однако, как показали исследования, некоторые эксперты считают, что от мафии есть польза. В чем она заключается? 64% считают, что мафия одалживает деньги в трудную минуту, 24% – обеспечивает защиту от произвола властей, 18% – занимается благотворительностью, 14% – обеспечивает более выгодный обмен валюты, 12% – помогает достать оружие и средства самообороны, 7% – обеспечивает защиту от других преступников, а 9% – от иностранцев, 6% – содержит хорошие рестораны, места отдыха. Менее 1% ответили, что мафия возвращает краденые автомобили, оказывает помощь при поступлении в вуз, обеспечивает защиту от лиц других национальностей.

Насколько же обширна мафия в Узбекистане? Опять же, официальных данных нет. Однако, по мнению респондентов, в ее структуру входит значительная доля граждан, представляющих самые разные социальные группы и слои.

Таблица № 1.15. Мнение респондентов по вопросу вовлечения в деятельность мафии групп населения, в %
 
 Они сами являются членами мафии
 Они связаны с мафией
 Они не связаны с мафией
 Они не имеют никакого отношения к мафии
 
Воры
 15
 44
 22
 15
 
Рэкетиры
 31
 54
 9
 4
 
Граждане других республик бывшего СССР
 2
 24
 25
 10
 
Чиновники местных государственных органов
 8
 53
 16
 12
 
Высокопоставленные госслужащие
 28
 35
 18
 7
 
Миллионеры
 36
 37
 13
 4
 
Спортсмены
 12
 22
 31
 22
 
Иностранцы из Европы и США
 1
 10
 25
 27
 
Работники милиции
 3
 48
 24
 8
 
Работники прокуратуры
 5
 39
 30
 8
 
Работники суда
 1
 35
 30
 11
 
Работники госторговли
 11
 53
 18
 9
 
Владельцы коммерческих магазинов
 6
 63
 11
 11
 
Бизнесмены и коммерсанты
 6
 55
 20
 8
 
Владельцы баров и ресторанов
 14
 63
 10
 4
 
Директора предприятий
 5
 22
 35
 23
 
Работники таможни, налоговых служб
 20
 34
 12
 6
 Примечание: из 100% опрошенных, небольшая часть затруднилась ответить или не ответила.

Как видно из таблицы № 1.15, большинство респондентов склоняется к мысли, что в новых экономических условиях идет сращивание государственных и частных хозяйствующих структур с преступными группировками. Становление рыночных отношений начинается с первоначального накопления капитала, а его у простого населения просто нет. Достаточными средствами обладают только мафиозные элементы, которые в свой «бизнес» втягивают и другие социальные слои. По мнению экспертов, в деятельность мафии также вовлечены проститутки (14% высказали эту мысль), медицинские работники (5%), торговцы наркотиками (4%), предприниматели (4%), молодежь (5%), наркоманы (5%), торговцы оружием (2%), ранее судимые (3%), разбойники (2%), спекулянты (2%), расхитители (1%), безработные (2%), работники сферы бытового обслуживания (3%), банковской системы (2%), госаппарата (4%), военнослужащие (2%) и др. Особо отмечены лица, стремящиеся к власти или связанные с большими деньгами.

Таблица № 1.16. Мнение респондентов по национальному составу вовлеченных в деятельность организованной преступности в Узбекистане, в %

Нации
 Очень часто
 Часто
 Редко
 Очень редко
 
Русские
 8
 36
 44
 5
 
Армяне
 22
 47
 16
 8
 
Представители кавказских национальностей
 36
 36
 7
 12
 
Узбеки
 28
 58
 8
 2
 
Каракалпаки
 2
 2
 26
 26
 
Казахи
 1
 8
 33
 20
 
Евреи
 2
 23
 26
 25
 
Татары
 4
 30
 38
 7
 
Таджики
 5
 27
 34
 10
 
Корейцы
 11
 39
 31
 11
 
Иностранцы
 -
 10
 21
 25
 Примечание: из 100% опрошенных, небольшая часть затруднилась ответить или не ответила.

Преступность, по своей сути, интернациональна, и поэтому о ней нельзя судить по национальному признаку. Другое дело, что в нее могут быть втянуты те или иные представители национальных групп или основой их жизнедеятельности является незаконный промысел, что в итоге формирует у населения негативное восприятие этнических групп (например, цыган).

Одним из нелегальных доходов представителей ТЭК является взятка. Насколько она часто встречается в жизни узбекистанцев, дает представление таблица № 1.17.

Таблица № 1.17. Как часто встречается взяточничество в учреждениях и организациях, в %
 Часто
 Иногда
 Редко
 Никогда
 
В школах
 11
 24
 46
 10
 
В вузах и техникумах
 76
 16
 5
 -
 
В больницах
 65
 26
 8
 -
 
В торговле
 83
 11
 3
 1
 
В милиции, ГАИ
 71
 22
 6
 -
 
В прокуратуре
 46
 30
 15
 -
 
В суде
 47
 26
 16
 -
 
В правительстве
 30
 21
 11
 2
 
В хокимиятах
 55
 18
 10
 1
 
В ЖЭКах
 53
 27
 9
 1
 Примечание: из 100% опрошенных, небольшая часть затруднилась ответить или не ответила.

Коррупция также является основой существования и полнокровного функционирования ТЭК в любой стране. Именно связи с высшими эшелонами власти обеспечивают мафии получение сверхприбылей, контроль над экономикой и управление обществом. Примером может служить Сицилия или Колумбия.

В Узбекистане же коррупцию можно определить по ответам экспертов на вопрос, отмеченный в таблице № 1.18.

Таблица № 1.18.Что обычно является главным при назначении человека на должность? (Распределение ответов в %)
 Директора универмага
 Директора промышленного предприятия
 Хокима района (главы администрации)
 
Откуда он родом
 10
 6
 30
 
Его знания, образование
 15
 39
 19
 
Из какого он рода
 14
 5
 16
 
Его деловые качества
 29
 52
 22
 
Его национальность
 38
 30
 48
 
Содействие влиятельных родственников и друзей
 62
 45
 42
 
Размер взятки
 62
 28
 31
 
Высшие интересы государства
 1
 7
 7
 
Преданность вышестоящему руководству
 22
 40
 42
 
Его моральные качества
 7
 7
 14
 
Услужливость перед руководством
 3
 3
 3
 
Затруднились или не ответили
 2
 3
 5
 
Между тем, были попытки рассчитать ТЭК через налоговое бремя (НБ), представляющее собой отношение реальных (дефлированных) налоговых поступлений к реальному (дефлированному) ВВП. Если быть точнее, этот показатель выражает долю валового внутреннего продукта страны, которая переходит к государству в форме налогов. При этом, как указывают данные эксперты, отклонение фактического НБ от «нормального» (называемого налоговым потенциалом – НП) характеризует степень близости экономики к чисто рыночной, а также позволяет оценить некоторые побочные экономические эффекты, в частности, долю ТЭК в стране.

Таблица № 1.19. Годовые значения реального ВВП и налоговых поступлений в Узбекистане (по базе 4-го квартала 1997 г.)[126]

Показатели\Год
 1994
 1995
 1996
 1997
 
Реальный годовой ВВП, млн. сумов
 1027431
 1027431
 1027431
 1027431
 
Реальные годовые налоговые поступления, млн. сумов
 295960
 259175
 302224
 279612
 
Налоговое бремя, в процентах
 29
 25
 29
 27
 
Годовая инфляция ВВП, в процентах
 2461
 137
 64
 55
 
Как видно из таблицы № 1.19, показатель НБ в республике в среднем колебался в середине 1990-х годов около значения 28,5% (заметим, что НБ в США составляет порядка 20% от ВВП). В свою очередь, НП страны зависит от особенностей экономики, в частности, такие факторов, как доход на душу населения, объемы экспорта, минеральных ресурсов, промышленного и сельскохозяйственного производства. Налоговый потенциал по экономической модели Р.Бахла и Б.Челлиха, которая была использована для Узбекистана, оказался равным 18,52%. Таким образом, НБ в республике в 1,5 раза превышает НП узбекской экономики. Впрочем, это присуще всем странам экс-СССР, в настоящее время формирующим рыночные отношения.

По мнению эксперта М.Абдухакимова, НП определяет наиболее естественный для данной страны уровень НБ, причем с экономической, а не социальной точки зрения. При этом теневой рынок должен компенсировать чрезмерное стремление правительства забирать как можно большую часть прибыли налогоплательщиков, тем самым сводя результирующее налоговое бремя до уровня налогового потенциала. Таким образом, доля налогов во всей экономике, включая теневую (не учтенную в ВВП), должна равняться налоговому потенциалу. Учитывая, что НП и НБ равны соответственно 18,52% и 28,5%, доля теневой экономики Узбекистана равна:

Доля теневой экономики = 100 – (Налоговый потенциал / Налоговое бремя) х 100% = 35,02%

Как видно из этого, теневая экономика Узбекистана выше, чем в европейских странах (см. таблицу № 1.20). С другой стороны, несколько ниже, чем в других республиках СНГ, в частности, России, Украине, странах Закавказья, где этот показатель, согласно расчетам некоторых экспертов, колеблется в пределах 35-65% ВВП.

Таблица № 1.20. Расчет налогового бремени и потенциала стран мира и масштабов

их теневой экономики

Страны
 В процентах к ВВП
 
Налоговое (-ый) Доля теневой экономики
 
бремя
 потенциал
 
Швеция
 53,0
 60,0
 13,2
 
Бельгия
 42,6
 47,8
 12,1
 
Нидерланды
 47,0
 44,4
 5,6
 
Дания
 42,0
 37,0
 11,8
 
Италия
 32,9
 29,1
 11,4
 
Германия
 39,8
 35,8
 10,0
 
США
 31,1
 29,1
 6,4
 
Великобритания
 34,7
 31,8
 8,5
 
Канада
 30,2
 27,6
 8,5
 
Швейцария
 31,0
 30,5
 1,5
 
Япония
 22,9
 22,6
 1,5
 
Республика Узбекистан
 
1993 год
 26,5[127]
 18,0
 32,0
 
1994 год
 22,4
 17,6
 21,4
 
1995 год
 27,9
 17,0
 39,0
 
1996 год
 28,0
 16,8
 39,9
 
1997 год
 26,3
 17,1
 35,0
 
1998 год
 28,8
 18,1
 37,1
 
2000 год
 28,5
 18,6
 34,7
 
2001 год
 26,0
 17,9
 23,4
 
2002 год
 25,2
 17,1
 32,1
 
2003 год
 24,2
 16,6
 31,4
 
2004 год
 22,5
 16,7
 25,7
 
2005 год
 22,6
 17,1
 24,3
 
Согласно этим расчетам, если рост налогового бремени в Узбекистане за семь лет (1993-1998 гг.) составил 108,6%, а налогового потенциала – 100,5%, то ТЭ за этот период увеличилась на 115,9%. Иными словами, теневая экономика опережала НП в 1,11 раза, а НБ – в 1,06 раза.

Однако следует заметить, что в налоговой политике Узбекистана уже заложена коррупционная составляющая. Так, согласно данным публикации Мирового Банка Doing Business 2008, различные налоги, кроме налога на прибыль и налога на рабочую силу и отчислений, в республике составляют 66,9% прибыли. В итоге общая ставка налога составляет 96,3% прибыли, что делает малорентабельным любой бизнес. Для сравнения, данный показатель в странах региона Восточной Европы и Центральной Азии составляет 50,8% и в регионе ОЭСР – 46,2%. В итоге, предприниматели скорее соглашаются на оплату коррупционной ренты чем на выплату налогов. И этим пользуются контролирующие структуры. Кстати, они в большей степени заинтересованы в наличии таких барьеров, которые позволяют им иметь в итоге постоянный ресурс личного благополучия.

Интересно мнение политолога Т.Юлдашева относительно развития частного бизнеса в Узбекистане: «Несмотря на провозглашенную свободу предпринимательства, система защиты этой свободы не действует. Честные предприниматели практически беззащитны перед чиновничьим произволом. За любую подпись, решение вопроса приходится давать взятки или в добровольно-принудительном порядке покупать билеты на концерты, футбол, лотерейные билеты. Власть не доверяет бизнесменам. Давая поблажки своим приближенным, она установила чрезмерно жесткий, многоступенчатый надзор за деятельностью рядовых предпринимателей. Частые проверки многочисленных контрольных органов, требования чуть ли не ежеквартально делать "добровольные" отчисления в пользу разного рода внебюджетных фондов, сложный бухгалтерский учет, обязательность ежемесячной, ежеквартальной сдачи отчетов, мздоимство и протекционизм при распределении госзаказов осложняют задачи честных предпринимателей, препятствуют развертыванию деловой активности.

Строптивые бизнесмены наказываются вдвойне. Им устраивают дотошные, предвзятые проверки, используя и методы запугивания. Поэтому, из-за чрезмерного давления чиновничьего аппарата, ежегодно огромное количество фирм, предприятий малого и среднего бизнеса терпит банкротство, ликвидируется. Предприниматели отвечают власти взаимностью. По мере возможности уходят от назойливого госконтроля, налогов в теневую экономику, нередко по договоренности с представителями контролирующих органов. Возможности для законопослушания ограничены. Бизнесмены не располагают действенными механизмами конституционной защиты своих прав, лоббирования интересов. Они лишены возможности влиять на принятие важных государственных решений, касающихся частного сектора и экономики в целом.

Ввиду указанных причин вклад малого и среднего бизнеса в экономическое развитие остается недостаточным. Его доля в общественном производстве в два-три раза ниже, чем в других странах»[128].




[1] Коммерсантъ-Власть, 2000, 21 марта, стр.29
[2] В международном праве определение коррупции или коррупционных преступлений содержится в таких актах, как Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г., Конвенция Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию 1999 г., Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности 2000 г. и Конвенция ООН против коррупции 2003 г. Так, согласно ст. 2-й Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию 1999 г. коррупция означает просьбу, предложение, дачу или принятие, прямо или косвенно, взятки или любого другого ненадлежащего преимущества или обещания такового, которые искажают нормальное выполнение любой обязанности или поведение, требуемое от получателя взятки, ненадлежащего преимущества или обещания такового. В Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (ч. 1 ст. 8) под коррупцией понимается: a) обещание, предложение или предоставление публичному должностному лицу, лично или через посредников, какого-либо неправомерного преимущества для самого должностного лица или иного физического или юридического лица, с тем чтобы это должностное лицо совершило какое-либо действие или бездействие при выполнении своих должностных обязанностей; б) вымогательство или принятие публичным должностным лицом, лично или через посредников, какого-либо неправомерного преимущества для самого должностного лица или иного физического или юридического лица, с тем чтобы это должностное лицо совершило какое-либо действие или бездействие при выполнении своих должностных обязанностей.
[3] Борьба с коррупцией набирает обороты. 6.08.2007.
[4] Ашимбаева А. Коррупция - «черные дыры» в экономике Казахстана. 4.10.2007. http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1191483180
[5] Узбекская специфика улаживания проблем между сторонами через уголовную иерархию. «Чайхана» - это не место общественного питания, как принято считать, а разбирательство через «воров в законе» - уголовных авторитетов. При этом за такой суд нужно отстегивать, как признались некоторые предприниматели, от 1/2 до 2/3 полученного дохода или требуемой с должника части долга.

[6] По материалам пресс-релиза Посольства США в Узбекистане, март 1999.
7] Борьба с коррупцией: на пути к модели построения национальной добропорядочности. Под редакцией Рика Стапенхурста и Сары Кпунде. Исследования Всемирного банка. Февраль, 1999, с.264
[8] Экономические новости России и Содружества, 1998, № 2, январь, стр.12.
[9] Информационный бюллетень Посольства США в Узбекистане от 28 марта 2000 года.
[10] Трансформация, 1999, № 5, стр.1-2.
[11] Показывает максимальную оценку, поставленную респодентом данной стране, в некоторых случаях может превышать 10.
[12] Показывает минимальную оценку.
[13] Коррупция в Центральной Азии углубляется. http://www.uzngo.info/?p=981
14] Незарегистрированная Ташкентская неправительственная организация из 14 исследователей, которая проводила работы в сфере социального развития. Министерство юстиции Узбекистана отказывалось ее регистрировать лишь на основании того, что в списках учредителей были оппозиционно настроенные к власти лица. Документы НПО вообще не были приняты к рассмотрению в январе 2000 года.

[15] В каждой стране опрашивалось 100 экспертов, опрос проводился в ноябре 2000 года.
[16] Информационный бюллетень Посольства США в Узбекистане. Текст можно найти на www.usinfo.state.gov
[17] Huntington, Samuel P., «Modernization and Corruption» in Heidenheimer, Arnold J. Ed. «Political Corruption», New Brunswick, N.J.: Transaction Books, 1970, 492-500 at p. 495; см. также Left, Nathaniel, «Economic Development Through Bureaucratic Corruption», American Behavioral Scientist, 8 (1964): 8-14.
[18] Service, Robert, «Russia’s Putrefying Corpse», The Guardian, 25 October 1997, p. 23.
[19] Paddock, Richard, «Greasy Palms are Rampant in Russia», Los Angeles Times, 20 October, 1999.
[20] Sajo, Andras, «Corruption, Clientalism and the Future of the Constitutional State in Eastern Europe», East European Constitutional Review, 7 no.2 (Winter 1998): 37-46 at p.37
[21] Scott, James C., «Comparative Pilitical Corruption», Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1972, p. 4.
[22] По данным Европейского банка реконструкции и развития, 1999.

[23] Информационный бюллетень Посольства США в Узбекистане, 2000, март.
[24] По расчетам экспертов Центра «Азия-Монитор», 2003, январь.
[25]Комплексный подход в борьбе с коррупцией и совершенствование государственного управления. Аналитический бюллетень «Ориентир», Бишкек, 2003, № 1, стр. 12.
[26] http://news.ferghana.ru/main.php
[27] Опрос экспертов и анализ полученных результатов проводился Исследовательским центром «Азия-Монитор» в 2003 году, январе-феврале. Опрошено 53 эксперта.
[28] А иначе нельзя – уголовная ответственность за попытку легально продать-купить за иностранную валюту.
[29] Как пишет Уиллем Буитер, «скупкой государства» можно считать попытки компаний повлиять на законодательную и судебную системы, на законы, нормы и положения путем предоставления частными лицами взяток правительственным чиновникам. Трансформация, 2000, август-октябрь, стр. 23.
[30] Правда Востока, 2003, 18 апреля
[31] Правда Востока, 2003, 18 февраля.
[32] Коррупция есть везде. Коммерсантъ-Власть, 2000, 21 марта, стр. 28.
[33] По мнению некоторых экспертов, это было решение Ташкентского клана, недовольного высокими спекуляционными ценами, установленными благодаря влиянию Андижанского клана.

[34] Грабеж узаконен.
[35] Как оказалось, с 1 апреля 2008 года перепродаваемые автомобили местного производства оформляются не договором купли-продажи или дарения, а договором аренды. Госпошлина за предоставление автомобиля в аренду составляет в Узбекистане одну минимальную зарплату, то есть 20,8 тысячи сумов, или $15,4.
[36] Трансформация, 2000, апрель, стр. 9.
[37] Мусаев Б. Несколько критических замечаний в связи с вопросом о кланах Узбекистана. 10.02.2003. http://www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1044879000
[38] Коррупция и бедность в странах ЦВЕ. Государственное управление в переходных экономиках. Бюллетень LGI, 2002, лето, стр. 21.
[39] Опрос проводился экспертами Исследовательского центра «Азия-Монитор» в 2002 году, было опрошено 43 предприятия в сфере торговли и производства.
[40] Социальный мониторинг, 2003, Исследовательский центр «Инночети», ЮНИСЕФ, 2003, стр. 4
[41] Реальный рост ВВП в 1992 году составил 89,9% от уровня 1989 года, в 1995-м - 83,4%, в 1999-м - 94,3%.
[42] По оценкам Международного валютного фонда к 2001 году он составил более 4 млрд. долларов.

[43] Реальная заработная плата в 1993 году составляла 17,8% от уровня 1989 года, в 1995-м - 9,9%, в 1998-м - 16,2%, в 2001 году - 24,9%.
[44] Проводился опрос экспертов в 2003 году в рамках проекта «Коррупция и теневая экономика» Центра «Азия-Монитор». Проект был заморожен в конце 2003 года из-за проблем с властными органами.
57Что такое теневая экономика. http://www.gazeta.ru/2005/10/04/oa_173045.shtml
[46] История была сообщена на семинаре для журналистов, организованном в 2000 году в Ташкенте Международным центром переподготовки журналистов.
[47] Ислам Каримов. Узбекистан на пороге ХХ века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса. Ташкент, Узбекистан, 1997, стр. 84.
[48] Правда Востока, 2003, 4 марта.
[49] Правда Востока, 2003, 4 марта.
[50] Правда Востока, 2003, 5 марта.
[51] Социально-экономическое положение Республики Узбекистан за 2002 год. Госкомстат РУ, Ташкент, 2003, стр. 10.
[52] Там же, стр. 29.
[53] Социально-экономическое положение Республики Узбекистан за 2002 год. Госкомстат РУ, Ташкент, 2003, стр. 80.
[54] Коррупция и бедность в странах ЦВЕ. Государственное управление в переходных экономиках. Бюллетень LGI, 2002, лето, стр. 21.
[55] UNDP, «Corruption and Good Governance», Discussion Paper no. 3. New York: United Nations Development Programme, 1997, pp/45-47.

[56] Noonan, John T. «Bribes: the intellectual History of Moral Idea», Berkeley: University of California Press, 1987, p. 703.
[57] Johnston, Michael, «Public Officials, Private Interests, and Sustainable Democraty», in Kimberly Ann Eliot, ed., «Corruption and the Global Economy», Washington, D.C.: Institute for International Economics, 1997, 61-81 at p.74.
[58] Правда Востока, 2003, 18 февраля.
[59] Правда Востока, 2003, 18 февраля.
[60] Семинар «Особенности налогообложения малого и среднего бизнеса в человеческом измерении» от 5 мая 2003 года, Ташкент, организован бизнес-инкубатором «Фурсат Маскани» и ООО «MOST».
[61] Правда Востока, 2003, 18 февраля.
[62] Ислам Каримов. Узбекистан на пороге XXI века. Угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса. Ташкент. Узбекистан, 1997, стр.84.
[63] Неформальный сектор может рассматриваться как часть ТЭК.
[64] Итоги социально-экономического развития Республики Узбекистан и оценка хода экономических реформ за 1997 год. Социальная сфера. Ташкент. 1998, стр. 5.
[65] Vedran Sosic and Michael Faulend, Is Unofficial Economy a Source of Corruption? Occasional Paper 9, November 1999, p. 19.
[66] Daniel Kaufmann and Shang-Jin Wei, Does «Grease Money» Speed Up the Wheels of Commerce? WPS2254, Desember 1999, p. 17.
[67] Таблица составлена из различных источников, которые публиковались в пресс-релизах Всемирного банка, организации «Репортеры без границ» и веб-сайта «Вашингтон профайл».
[68] Теневая экономика. Москва. Экономика. 1991, стр. 80.

[69] Материалы социологических исследований Института философии и права АН РУз за 1985-93 гг.
[70] Экономика и статистика, 2000, № 4, стр. 12.
[71] Бизнес с большой дороги/ Деловой мир, 1995, N 14, стр. 7.
[72] Каримов И. А. Экономическая реформа: ответственный этап/ Правда Востока. 1994, 22 марта.
[73] «Нью рипаблик» о мафии в республиках бывшего СССР/АТЛАС, 1994, N 30, стр. 4.
[74] О социально-экономическом положении государств-участников СНГ. Москва, 1998, выпуск 3, стр. 6.
[75] Институты гражданского общества и правового государства как механизмы борьбы с коррупцией. САЯСАТ, Алматы, 1999, апрель, стр. 23.
[76] Peter A.Lupscha. Transnational Organized Crime versus the Nation State, in: Transnational Organized Crime, Jg. No.1, Fruehjahr 1996, p. 21-48.
[77] По данным Transparency International, 1999.
[78] Эксперт, 1996, февраль, стр. 7.
[79] КоммерсантЪ, 1996, 10 марта.
[80] Эксперт, 1999, ноябрь, стр. 16.
[81] Использованы данные Международного экономического консультативного совета, Ташкент, 2006, 14 декабря.
[82] Трансформация, 2000, № 3, стр.8.

[83] А. Бердинеева. И снова все о ней. Первой древнейшей. Слово Кыргызстана, 1998, 8 июля.
[84] Мир, свободный от насилия. Бишкек, WIMCA, 1999, стр. 113.
[85] Социально-экономическое положение Республики Узбекистан за 2002 год. Госкомстат РУ, Ташкент, 2003, стр. 84-85.
[86] Ни «Дона», ни «Енисея»... [87] Ни «Дона», ни «Енисея»… 26.02.2008. [88] Следует уточнить понятие «силового», «контролирующего», «надзорного» ведомства. Под силовым понимается военнизированное министерство или организация – вооруженные силы, милиция, спецслужбы, таможня. Под правоохранительными – органы, уполномоченные осуществлять законность, порядок и безопасность, - прокуратура, милиция, спецслужбы, таможенный комитет, юстиция и суды. Под контролирующими – милиция, спецслужбы, прокуратура, налоговая инспекция, таможня, а также ведомства, имеющими права контроля над определенными секторами экономики (лицензирование, сертификация, безопасность работ и условий труда и т.д.). Надзорные ведомства – органы, осуществляющие контроль за исполнением законов, - прокуратура, суды, юстиция, милиция, спецслужбы.
[89] В каждой республике было опрошено 100 бизнесменов и предпринимателей, руководителей частных предприятий; опрос проводился в ноябре 2000 года группой «Пирамида+».
[90] Материал был опубликован на сайте «TRIBUNE-uz» 10.12.2004, однако сайт был закрыт. И статья была любезно представлена Т. Юлдашевым А.Таксанову в 2006 году.
[91] Компас, 1995, № 12, стр. 32-33.
[92] Термин, под которым понимается преступления, совершенные при помощи современных информационных систем, ноу-хау, а также менеджерами и клерками в корпоративном управлении (на фирмах, в банках).

[93] Социально-экономическое положение Республики Узбекистан за 1997 год. Госдепстат. Ташкент. 1998, стр. 115.
[94] Трансформация, 1999, декабрь, № 6, стр. 6-9.
[95] В ходе исследования каждому руководителю предприятия предлагалось оценить, в какой степени каждый из 9-ти различных параметров инвестиционного климата мешает деятельности и развитию его предприятия. «0» очков давалось за ответ «вообще не мешает» и «3» очка – «очень мешает». Все факторы были сгруппированы в четыре большие подкатегории: микроэкономическое управление (налоги и регулирование), макроэкономическое управление (политическая стабильность, инфляция, обменный курс), материальная инфраструктура и правопорядок (судебная система, коррупция, неорганизованная и организованная преступность). Индекс управления подсчитывается как средний балл страны по всем девяти факторам.
[96] Руководителей компаний просили оценить, насколько отвечает действительности заявление «Для компаний моего сектора периодическое предоставление неофициальных платежей является обычным делом». Ответы были разбиты на группы: «да», «в большинстве случаев», «часто», «иногда», «редко» и «нет».
[97] Руководителей компаний попросили назвать, какой процент годовых доходов «компании подобной вашей» уходит на предоставление нерегулярных неофициальных платежей государственным чиновником.
[98] Мирзаев Р. Узбекские кланы наживаются на казнокрадстве. 2004, 25 июня. http://www.iamik.ru/?op=full&what=content&ident=16294
[99] Народное слово, 2005, 23 июля.
[100] Имена сотрудников не приводим в целях из безопасности.
[101] Из неофициальной беседы с сотрудником Национального банка внешнеэкономической деятельности 1 августа 2005 года.
[102] НБУ – вор в законе? 30.-7.2008.
[103] Опрос проводился Центром «Азия-Монитор» в январе 2003 года, опрошено 53 эксперта в г. Ташкенте.
[104] Юлдашев Т. Проблемы развития Узбекистана и пути их преодоления. Часть 29. Коррупция. «TRIBUNE-uz». 08.02.2005.
[105] Мусаев Б. Указ. Соч.
[106] САЯСАТ, 1999, апрель, стр. 10.
[107] Юлдашев Т. Указ. Соч.
[108] Проблемы развития Узбекистана и пути их преодоления. Часть 29. Коррупция. TRIBUNE-uz, 08.02.2005.
[109] Трансформация, 2000, август-октябрь, стр. 23.

[110] САЯСАТ, 1999, апрель, стр. 10.
[111] Gutman P.M. Statistical Illusions. Mistaken Polices. -Challange, 1979, November/December р. 64-69; The Subterranean Economy. - Financial Analysis Journal, 1977, November/Desember, р. 5-13.
[112] Frey B.S., Wesk H. Estimating the Shadow Economy: a "naive" approach - Oxford Economy Papers, 1983, N 1, p. 23-24; What Prodused a Hidden Economy? An International Cross-section Analysis. - Southern Economy Journal, January, 1983, N 49, p. 822-832.
[113] Feige E.L.How Big is the Irregular Economy. -Challange, 1979, November/December, р. 5-13.
[114] Николаева М.И., Шевяков А.Ю. Теневая экономика: методы анализа и оценки (обзор работ западных экономистов). Москва. ЦЭМИ АН СССР. 1987.
[115] Frey B. What Prodused a Hidden Economy? An International Cross-section Analysis. - Southern Economy Journal, January, 1983, N 49, p. 822-832.
[116] Klovland J.T., Isachsen A.J., Strom S. The Hidden Economy in Norway. The Underground Economy in the United States and Abroad. Ed. by Tanzi. N.Y., Lexington Books, 1982, p. 210
[117] Hansson I. Sveriges svarta sektor. -Economisk Debatt, 1980, vol. 8; р. 599.
[118] Вайсберг Р.Е. Деньги и цены (подпольный рынок в период “военного коммунизма"). Из-во Госплана СССР. Москва. 1925.
[119] Экономическая преступность гораздо шире, чем мы думаем/ Московские новости. 1995, N 17, стр. 20.

[120] Саидова Г.К. Потребительский рынок и тенденции его развития в условиях перехода к рыночным отношениям (региональный аспект). Автореферат на соискание доктора эконом.наук. Ташкент. 1992, стр. 192.
[121] Деловая среда в Узбекистане глазами представителей малого и среднего бизнеса, 2002. Международная финансовая корпорация, 2003, стр. 24-25.
[122] Минимальный размер на день публикации исследования – 5440 сумов, $1 = 976,45 сума.
[123] Ее организаторами выступили Ассоциация американских юристов (ABA CEELI), Верховный суд Узбекистана, Фонд имени Конрада Аденауэра, Германское общество по техническому сотрудничеству и Международный центр переподготовки журналистов. Автор А.Таксанов присутствовал на данном мероприятии.
[124] Коррупция как вызов свободным СМИ. http://www.library.cjes.ru/online/?a=con&b_id=342&c_id=3142
[125] Материалы Ташкентского центра «Эксперт» за 1992-93 гг.
[126] Расчеты Мурада Абдухакимова, экономиста USAID/ Fiscal Reform Project/ Barents group LLC.
127] Без учета социальных отчислений во внебюджетные фонды.
[128] Юлдашев Т. Проблемы развития Узбекистана и пути их преодоления. Часть 20. Рыночные отношения. Предпринимательство. TRIBUNE-uz. 27.12.2004.
.............................................

P.S. Автор просит извинения за технические проблемы с таблицами.