КОШКИНЫ ДЕТИ
У кошек случаются периоды томной страсти, когда все кошачье существо жаждет любви. Моя Киса была дамой очень серьезной, не какая-то там мурлыка, а кошка - крысолов, но и с ней такое случалось. Даже в период любовного томления Киса никогда не устраивала по этому поводу шумных истерик с катаниями по полу и эротическими позами. Просто на некоторое время она становилась нервной и рассеянной, теряла аппетит и на день-два исчезала из дома. Возвращалась домой уставшая, растрепанная, но довольная. Долго мыла себя, чистила, приглаживала шерстку, виновато и смущенно поглядывая в мою сторону, и жизнь продолжалась своей чередой. А потом появлялись котята.
Когда Киса в первый раз принесла котят, их было трое, она в них души не чаяла, все время была в заботе о своих малышах, нежила их, вылизывала, мурлыкала им ласковые песни. Когда они немного подросли, и с любопытством стали оглядывать МИР открывшимися глазками-пуговичками, Киса настоятельно пригласила меня участвовать в их жизни, зазывала всячески в их теплый уютный уголок, носом подталкивая ко мне то одного, то другого котенка. Киса гордилась своими детьми, она была счастлива первым материнством.
Но вот пришло время, когда котят забрали от Кисы, они обрели новых хозяев. Бедная кошка, она не находила себе места от тревоги и страха за детей, она искала их повсюду, звала, призывно мяукая. Забегала в мою комнату и вопрошающе смотрела : «Где они, где мои детки?!». Я брала Кису на руки, гладила ее, объясняла, что дети в безопасности, они теперь живут в другом доме, где их любят и будут о них заботиться. Киса вырывалась, сердито дергая хвостом, и снова убегала искать потерянных котят.
Так продолжалось двое суток, за это время Киса не съела ни кусочка еды, только изредка пила воду. На третий день она притихла, свернулась в клубок и заснула. Спала она долго, больше суток, вздрагивая и постанывая во сне, тельце ее дергалось, лапки шевелились. Где она бродила в своих снах, какие ответы получила на свои вопросы – знает только она, но, проснувшись, Киса сладко потянулась всем телом, подошла к лотку с водой и долго пила, потом подошла ко мне, ткнулась горячим и сухим носом в руку и, прижавшись похудевшим тельцем, замурлыкала, завздыхала. Полежала так несколько минут, потом вскочила, посмотрела мне в глаза, словно сказать что-то хотела, тихонько мявкнула и пошла к лотку, теперь уже за едой.
Дни потекли по-прежнему, словно и не было трех пушистых котят, только вот на то место, где была ее подстилка, где она нежила своих малышей, Киса больше не ложилась. Никогда.
Потом у нее были другие котята, такие же забавные, толстенькие, милые, Киса заботилась о них, кормила, умывала, учила кошачьим мудростям, но никогда не проводила с ними времени больше, чем нужно было для исполнения родительских обязанностей. Все остальное время она проводила около меня, на детишек своих внимание не обращая, словно раз и навсегда поняла, что детей все равно заберут, что дети кошачьи – дело преходящее, не для себя рожала, не для себя выхаживала… А когда за котятами приходили, Киса равнодушно, даже с каким-то облегчением провожала их зелеными, горящими глазами.
Мне кажется, что всю свою любовь она перенесла на меня, еще более внимательно следя за мной, угадывая мои желания, заботливо согревала ноги, которые постоянно почему-то зябли, не отходила от меня в дни моих болезней, совершая какие-то странные ритуалы покусываний и вылизываний пальцев рук, после чего жар, как правило, уходил, голова переставала болеть, и я засыпала. Наверное, в ее маленькой жизни я стала большим, любимым котенком, которого никогда не заберут в другой дом…