Я - кот,
Лишившийся хвоста,
А ты –
Остывшая планета…
/Б. Барский/
Позднее утро, у нас с Мариной субботний шоппинг. Мы гуляем по торговому центру, и торопиться нам некуда. Первый круг пробный - чтоб прицениться, второй и все следующие – чтобы выбрать лучшее. Раньше я думала: вот если бы мне дали большой кошелек с деньгами и пустили в такой магазин, уж я б развернулась!.. А сейчас? Поразмыслив, прихожу к выводу: я потратила б их на что-то другое. В самом деле, зачем мне целая комната шмоток, которые выйдут из моды через полгода?
- Марин, кажется, я старею, - я испуганно дергаю ее за рукав.
- Ой, - отмахивается она, - не начинай! А то куплю тебе вон те сапоги и носить заставлю.
Это у нас такая давнишняя игра – выбирать самые смешные наряды и предлагать друг другу – куплю, мол, тебе и подарю, если будешь баловаться. Я включаюсь:
- А я тебе – вон те тапки в цветочек!..
- Ой, гля-ань! – Марина тащит меня за руку.
Это сумочный магазин. Мы стоим минут пять на одном месте и тупо смотрим на сумку и ценник. У нас общий талант – с первого взгляда нам нравится самое красивое и дорогое. Сейчас… постоим еще немного и пойдем гулять дальше.
Оторвав глаза от сумочки, я поднимаю голову и никого рядом не вижу.
- Марин! – зову я, озираясь по сторонам, - Мари-ина!
- Тихо ты. Не ори, - слышится драматический шепот. – Я тут, за шторой.
В паре шагов, у окна – тяжелая малиновая портьера, голос доносится из-за нее.
- А что ты там делаешь? – спрашиваю я, равнодушно глядя в сторону. Шпионские страсти… смех давит мне на голосовые связки, голос осип.
- Там, у входа, - Славик. Ну, Славик, мой бывший, видишь? – шепчет Маринка. – Нет, не смотри на него, а то засечет. Отвернись.
- А чего прятаться? – шепчу я в ответ низким голосом. – Ну, поздоровалась бы, как взрослая женщина, - и все.
- Ты что? Я одета, как чучело! – восклицает Марина за шторой. – Я не могу в таком виде. Подождем, он щас уйдет…
Славик движется в мою (то есть, в нашу) сторону. Я чувствую - Марина за шторой в шоке. И иду ему навстречу.
- Привет.
- Привет.
- Что делаешь?
- Барахло рассматриваю, - отвечаю я.
- А Маринка чего прячется? – спрашивает он. Увидел-таки.
- Говорит, сегодня не в форме, - улыбаюсь я, - не готова к общению. А ты как?
- Да ничего. Нормально.
Дежурный ответ. Я смотрю выжидательно.
- Мм, скажи, а у нее сейчас есть кто-нибудь? – переходит к делу Славик. – Ну, Он…
- Если я тебе скажу правду, она меня убьет, - я делаю страшные глаза.
- Ладно, - благодарно кивает он головой, - понял. А давай, вы выйдете из магазина, и на входе случайно встретите меня. Пойдем, посидим где-нибудь… А?
- Да давай я просто ее позову, прям сейчас, и все. Вы чё как маленькие?!
- Нет, - Славик быстро дает задний ход и исчезает из вида.
Все-таки они чем-то похожи.
- Чего он хотел? – спрашивает Марина, выбравшись из-за шторы.
- В ресторан пригласить тебя, - резюмирую я. – Но подойти стесняется. Говорит, будет ждать нас на улице.
- Вот! – значительно замечает Марина. – И с таким вот я прожила десять лет!
- Не десять, а семь, - поправляю я.
- Ничего, считай, год за полтора, - трясет кудрями Марина.
Нет, я не буду с ней спорить…
Напоследок мы выбираем ей новое платье, из серого трикотажа, и отпадную сумочку. Славик на улице, кажется, уже замерз. Но с чего бы его жалеть? Тут, как говорит баба Сима, моя соседка, «охота пуще неволи».
- О! Славик! А ты здесь откуда?! – удивляюсь я, подскакивая к нему, с Мариной под мышкой (мы всегда ходим так зимой, когда скользко, и если падаем, то тоже вместе – так удобнее).
Они вдвоем деликатно хихикают, замыкая пространство вокруг.
Машина у Славика хорошая. Большая и черная - на такой можно и по лесу, и по пустыне, не то что по улицам и перекресткам. Цвет, конечно, скучный, некреативный, но странно было бы ждать от Славика другого. Зато уютно. Марина, по старой памяти, идет на переднее сиденье, а я – сзади, как их переросший ребенок.
- Куда поедем? – спрашиваю я, обнимая их за подголовники, вхожу в роль.
- Пока прямо, - загадочно отвечает Славик. Наверное, сам еще не придумал.
Болтая о последних событиях и погоде на улице, мы незаметно въехали в пробку. Тащились какое-то время, все медленней и медленней, и, наконец, встали – в самом красивом месте, почти посредине моста.
- Я пойду посмотрю, что там, - говорит Славик и выходит наружу. Мы выползаем следом, нам тоже интересно. Сверху открывается хороший обзор – крыши, крыши… в несколько рядов крыши, насколько хватает глаз. Какое точное название – пробка!
Мы влезаем обратно, и Славик включает музыку, но от музыки только хуже. Странно: почему-то когда просто едешь, в свой выходной день, и никуда не торопишься, то кажется, времени просто навалом, а как только встанешь, по не зависящим от тебя причинам, сразу начинаешь считать минуты и подпрыгивать на сиденье, в поисках выхода. Говорят, у некоторых совсем нервы сдают в ожидании – кто-то кого-то пристрелил в Америке, стоя в пробке… Но мы-то люди культурные, к тому же – у нас выходной.
- Может, подышим воздухом? – предлагаю я, слушая их напряженное молчание, и, не дождавшись ответа, выпрыгиваю на улицу. Славик с Мариной нехотя вылезают за мной. Воздух не очень чистый, зато с неба падает снег, мокрый снег, большими тяжелыми хлопьями.
- А здесь высоко-о, - замечает Марина, перегнувшись через перила. Славик держит ее за пояс пальто, осторожно, чтоб не подумала, что обнимает.
- Помнишь, как ты когда-то хотел прыгнуть с моста? – Марина ностальгически смотрит на Славика. – Ради меня. А я не разрешила…
Теперь жалеет, что не разрешила, - подумала я. Но не сказала вслух, зачем портить романтические воспоминания? Славик, мне кажется, вспоминает с трудом, но охотно кивает головой – да, было, было. Было примерно в то время, когда я мечтала о большом кошельке в торговом центре. По фразе Маринки, я вижу ход ее мыслей – она думает о Славике хорошее. Как будто не он… как будто не про него… Но сейчас в ней всплывает позитив, не будем ему мешать.
Мы стоим на самой середине, повернувшись спиной к застывшим машинам, перед нами – влажное кружение воздушных масс. У вас бывает такое чувство, будто жизнь остановилась и замерла, как машина в глухой пробке? Кто-то, с секундомером в руке, все время отстукивающий – темп, темп, темп – вдруг замолчал и объявил тайм-аут. Еще чуть-чуть – снежинки замедлятся и зависнут на уровне глаз. «Я буду потом вспоминать этот день» - думаю я про себя. Почему-то на мосту можно стоять и молчать, и это не создает неудобства. Еще немного – и мне станет совсем хорошо... Стало бы, если б Марина не вскрикнула:
- А!
- Что?
- Я кошелек уронила. Кошелечек, – уточняет она и смотрит грустно-прегрустно.
Мы вместе глядим вниз, согнувшись по линии талии: кошелек лежит на уступе, чуть ниже ног, только с той стороны, симпатичный лаковый кошелечек. Когда наши взгляды сомкнулись на Славке, он не удивился - секундой раньше он осознал, что ему придется лезть, и не удивился. Вот интересно: ведь раньше, в прежние времена, он был не против влезть и спрыгнуть, ради любви; потом, позднее – не то чтобы влезть, а даже… ну ладно. А сейчас вот снова, готов. Опять вспоминаю бабисимину охоту пуще неволи и мысленно перевожу: сильная мотивация – путь к успеху.
Он лезет. Наверное, взгляды скучающих автомобилистов сейчас прикованы к его движениям.
- Я не могу этого видеть! – закрывает глаза Марина.
Она жалеет свои нервы, и я могу ее понять. Сначала было жаль кошелька (все-таки там деньги), потом сильнее жаль Славку – разве тут можно сравнивать? Вдруг он свалится? Потом она почувствовала, что ей плохо, и решила отстраниться – закрыла глаза. Вовремя пожалеть себя – это полезный навык, он приходит со временем. Я поддерживаю ее под руку и внимательно смотрю вниз – Славика я поддерживаю взглядом. Но у него вроде все в порядке (так мне кажется).
- Ну-ну, голубушка, - похлопываю я по шее подругу, - полно Вам волноваться: еще мгновение – и он будет с нами!
Мгновение не обмануло, мы снова вместе – Марина, я, Славик и кошелек, и герой не останется без награды. Порадовавшись друг перед другом, мы поворачиваем назад – пробка рассасывается, и машины давно тронулись с места.
И тут случилось непредвиденное. Удивительно, но такое бывает не только с чужими и посторонними, из криминальной хроники, иногда это случается в жизни. Вот именно: машины на месте нет.
- А может, еще посмотреть? – потерянно предложила Марина. Она чувствовала, как стремительно обесценивается в Славиковых глазах, и своими вопросами только ускоряла падение. – А может, ее откатили куда-то…
- Зато кошелечек достали, - глупо хихикаю я (стукните меня по голове).
Мы идем прямо, по ходу движения, - надо ведь куда-то идти. Плана действий, как я понимаю, нет. Славик мечется, не столько внешне, сколько внутренне. Я примерно могу его понять: однажды у меня увели телефон, и целых полдня мне не хотелось жить. Но то телефон, а это – боевая подруга, любимая. Не в смысле «любимая машина», а просто любимая, безо всяких приставок. Ну, где-то так, наверное. Представляю себе, что он сейчас думает о нас и о кошельке. Нет, не представляю… Но Марину мне все-таки жаль больше, чем Славика: я знаю, что настоящая боевая подруга – это как раз она. Просто ей иногда мешает язык и темперамент.
Спустившись вниз, мы сворачиваем за угол и там вдруг натыкаемся на Славикову машину. Стоим и таращим на нее глаза, боимся комментировать – а вдруг это мираж, фатаморгана? Возьмет еще и растает у нас на глазах.
Эпизод следующий. Мы едем гулять. Теперь у нас двойной праздник и взвинченное настроение.
- Марина-а, - зову я ее сбоку шепотом, у меня есть вопрос, - а что потом, Марин?
Мы вещаем на одной частоте, и слова второстепенны.
- Потом? – отвечает она. – Суп с котом.
Славик не слышит. Я откидываюсь на своем сиденье.
Супскотом, супскотом, супскотом… котомсупс…
На улице, перед входом в ресторан, нам повстречался амур. Крепкий такой дядька, в белой хламиде, подвязанной золотыми кистями, и с маленькими розовыми крылышками на спине. Амур надувал красные сердечки и насаживал их на палочки – промо-акция известного оператора связи, на носу день влюбленных как-никак – после чего раздавал прохожим, бормоча стандартное заклинание. Проходя, я обернулась несколько раз, и мне показалось, что амур мигает мне правым глазом.
Внутри. Я смотрю в меню, и мне становится жаль Славкиных денег – мне всегда жаль чужих денег, а своих – не жаль. Наверное, поэтому, их у меня нет, а у других они есть. Логично, правда?
- Закажем суп? – подмигиваю я Марине.
- С кошатиной у них вряд ли будет, - отвечает она.
Официант в шоке, молчит, Славик – в недоумении, но улыбается, Марина, в новейшем сером платье, - неотразима.
На выходе мы снова столкнулись с амуром и решили сфотографироваться с ним на память. Славик делает несколько шагов назад, мы берем белую фигуру под руки – «Вы ведь не против?» – и тут амур шепчет мне на ухо мурлыкающим шепотком:
- При-ивет.
У меня чуть ноги не подкосились, а потом я взглянула на него в упор и наконец-то узнала. Поэтому на той фотографии у меня вытянутое лицо вполоборота, у амура – самодовольная ухмылка и закрыты глаза, и только Марина мило улыбается в объектив.
- Познакомься, Марина, - говорю я ей, как только кадр кончен, - это Олег.
- Олег?.. – постепенно соображает она, - О-лег? ОЛЕГ?!!
Я стукну тебя, Марина, если ты сейчас не замолчишь. Зачем я только тебе разболтала все…
Она быстро читает мысли и умолкает.
Олег, если б ты знал… нет, звучит как-то ненатурально. Я… я не подберу слова даже в мыслях. И поэтому ты никогда не узнаешь, что именно я думаю на самом деле, и не поймешь мои мысли – ведь ты не Маринка… Я переболела тобой в острой форме, очень давно, и поэтому решила, что больше никогда не увижу.
- Я так сильно изменился? – спрашивает он меня.
Кажется, это фраза из какого-то фильма…
- Я, наверное, тоже? – отвечаю я в тон.
Полжизни прошло после школы.
- Нет, я ведь тебя узнал, - мигает он левым глазом.
Жаль, а так хотелось… Единственным внешним достоинством в школе я считала свои ресницы. Но их было плохо видно через очки.
- Тебе идет костюмчик, - хвалю я.
(Ты был самым лучшим. А мне с первого взгляда нравится все самое лучшее и дорогое.)
- Я знаю, - соглашается он, поправляя бутафорский лавр на голове.
Марина дергает меня за руку:
- Мы едем дальше. Ты с нами?
- Да, - киваю я ей, не глядя, и прощаюсь с амуром, - Ну пока?
- Пока, - легко соглашается он, - ты только оставь адресок, на всякий случай.
Я послушно пишу свой адрес на розовом буклете, корявыми буквами, и строчки ползут вверх. А потом Марина тащит меня за собой, и я оборачиваюсь к нему, на бегу, с улыбкой, – легко расставаться, когда тебя тянут в противоположную сторону.
Олег, твое имя – Олег - испорчено навсегда. Я не могу говорить его, как другие имена, и это довольно странно. Если бы ты поцеловал меня тогда, в девятом классе, хоть раз. Обслюнявил бы мое лицо, неуклюже щупал бы грудь через школьную форму, где-нибудь под окнами спортзала, - наверное, все было б иначе. А так ты остался лучшим, у тебя нет конкурентов.
Эпизод следующий – вечер того же дня. Этот эпизод я помню фрагментами, поэтому ну его, ладно? Где-то за полночь, среди мелькания огней и грома музыки, я прокричала Марине, что все, еду спать, помахала Славику и поехала. С трудом преодолевая ступеньки, на гудящих ногах, я мечтала, что завтра не буду ходить, - отключу телефоны и буду валяться на диване. Хорошо, что завтра воскресенье.
Перед моей дверью сидит амур; конечно, тот самый, - и вы ведь его узнали. Веночек лежит рядом, на верхней ступеньке, а розовые крылья он засунул под себя – для тепла и мягкости, видимо.
- Я тут сильно замерз, поджидая тебя, - сказал он и медленно выпрямился, поднимая венок и крылья, - пусти погреться, а?
Вид у него смирный и невеселый.
- Конечно, - отвечаю я, ковыряясь ключом в замке, и никак не могу открыть дверь.
Сразу за порогом я сбросила свои копыта и, зажмурившись, распрямила подошвы. В одном рекламном ролике я видела гламурную леди, которая, дошагав до квартиры королевской походкой, жутко кривится, разувшись, и держится за стеночку. Правда жизни, она сейчас в моде.
- Заходи, – приглашаю я Олега и направляюсь в ванну, чтоб покрутить краны, - а горячей воды нет. Ну заходи же…
Он осматривается из коридора.
- В качестве альтернативы могу предложить одеяло и горячий чай, - я включаю свет на кухне, - сейчас поставлю чайник.
На антресолях у меня есть шерстяное чудо, специально для такого случая, - красное китайское одеяло с белыми цветами, отделанное по краю шелковой лентой. Это одеяло досталось маме в далекие времена, когда китайские товары еще ценили за качество и натуральность. В магазине выбросили их красные и зеленые, и красные продавались гораздо быстрее зеленых, потому что были красивее. Они закончились раньше, но мама успела взять лучшее. В углу у него пришит шелковый квадрат с иероглифами и английским «сделано в Китае», а сверху – «красавица елка». Я не знаю, при чем тут елка, в детстве меня очень интересовал этот вопрос…
Красное одеяло досталось мне по наследству, но до сих пор ни разу не пригодилось: из-за нестандартных размеров его трудно засунуть в пододеяльник, а для пледа оно слишком кусачее.
- Держи! – с гордостью протягиваю я Олегу свой раритет.
Одеяло, как пончо из шерсти альпака, торчит горой во все стороны.
- Давай я тебе ноги помассирую, - предлагает он и решительно берет меня за пятку.
- Давай, - соглашаюсь я, и мне хочется похихикать, но я говорю себе «тсс!», а на кухне свистит чайник.
- Знаешь, один мой знакомый говорит, что ему надоело жить, - все, мол, у него уже было, и нет никакого смысла.
Мы сидим на кухне и пьем чай.
- А тебе?
- А мне наоборот, хочется посмотреть, что дальше будет, только ничего нового не происходит, все время одно и то же.
Пауза.
- Что у тебя с потолком? – спрашивает Олег.
Потолок у меня голый, без обоев и плитки, одна штукатурка.
- На потолке запал строительный кончился, - отвечаю я, - очередь не дошла. Сначала мне это мешало, а потом я привыкла. Сейчас даже нравится – как родной.
- А хочешь, я тебе на нем нарисую небо, с облаками? – предложил мне Олег, и я задумалась, попытавшись представить: не будет ли меня это раздражать – небо над головой, днем и ночью. И согласилась:
- Хочу.
Красное китайское одеяло пахнет шерстью и старой елкой.
Рано утром мне позвонила Марина.
- Я сегодня проснулась, - гудит она в телефон, как в трубу, - а он рядом. И его скрученные носки под кроватью. Как будто ничего не было, все, как раньше…
- Он спит еще, да? – догадываюсь я по гудению.
- Да. Я на кухне… Знаешь, - продолжает она после паузы, - я не смогу с ним жить. Не смогу.
- Котомсупс, - бормочу я вполголоса.
- Что?
- Ничего, так... Блюдо, говорю, новое придумали.
- Блюдо?
- Берешь кота и варишь на медленном огне, пока не сбежит…
- А, - вяло отвечает Марина, – ну ясно. А ты там как? Что новенького?
- Ничего. Олег обещал нарисовать мне небо на кухне.
- И что?
- Рисует.
- А, - снова говорит она, - ну ладно. Я пойду спать.
И отключается.
Я тоже вспрыгиваю на свое ложе и заматываюсь в одеяло. Оно еще теплое.
Олег, мой вчерашний амур, осторожно шуршит на кухне и капает синей краской на пол. Я знаю, что вряд ли он его дорисует, мое небо, разве что до половины – пока не кончится запал. Но жизнь впереди еще длинная, и мы обязательно встретимся (я так думаю). Когда-нибудь потом…
Котомсупс.