- 22 -
Мужик за баранкой "круизера" ловил кайф и даже не пытался этого скрыть. Ему дали порулить, причем, порулить без соблюдения правил, и он этим вовсю пользовался. Может, это была голубая мечта его юности, может, он каждую ночь видел это во сне и теперь, когда грезы стали явью, его чувства поддавались расшифровке даже без участия психоаналитика. Лицо пылало, словно капот пожарной машины, когда она с воем проносится по городу, пальцы с такой силой вцепились в рулевое колесо, что костяшки побелели. Глаза горели диким восторгом, а из горла вырывалось нечто, напоминающее предоргазмический концерт изнывающего от страсти носорога. Было немножко страшно.
Но машину он вел, надо признать, классно, так что страхи были напрасными. Милицейская тень, в самом начале указавшая ему на объект преследования, теперь затихла и только цеплялась руками за все подряд, когда автомобиль кидало на слишком уж крутых ухабах и виражах.
Я исподволь разглядывал эту тень. Молодой парнишка - чуть больше двадцати - с большими серыми глазами и серьезным лицом. Впрочем, глаза могли быть и не серыми - в темноте легко можно было ошибиться относительно их цвета, но вот то, что лицо было серьезным - факт.
Недавно работать начал, решил я. Может, сразу после армии, может, из института. Романтизм профессии из него так и пер. Он еще не успел запачкаться в грязи, с которой ментам ежедневно приходится соприкасаться и которая очень скоро многих из них превращает в мусоров. Возможно, он даже верил в справедливость и в конечную победу добра над злом, хотя это, конечно, вряд ли - современная молодежь перестает верить в такие глупости классе в шестом, когда начинает изучать физику. Но этот парень с одержимым лицом явно во что-то верил.
- Это ты меня с ног сбил? - спросил я.
Он молча кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Он очень хотел контролировать ситуацию "от" и "до", но владелец "круизера" не пожелал поступиться своим местом за штурвалом, и юному ментику оставалось компенсировать неудачу, внимательно отслеживая развитие событий.
- Спасибо, - сказал я. - Ты мне, кроме шуток, жизнь спас. Сам бы я с места ни за что не смог сойти - что за херомантия приключилась – ума не приложу. Словно столбняк напал.
Он снова кивнул, но на этот раз решился заговорить.
- Это бывает довольно часто, так что вы не расстраивайтесь.
Можно было подумать, что на молодого гаишника трижды в день - утром, в обед и вечером - пытаются совершить наезды, и он досконально изучил ощущения, испытываемые при этом человеком.
- Вы не слишком ушиблись? - спросил он после минутного молчания.
- Да не очень, - сказал я. - На ляжке с неделю, наверное, синяк будет, а в остальном - нормально.
- Что это за тип?
- Тот, за кем мы гонимся? Ортодокс, фанатик и потенциальный террорист. Майор Генрих Засульский, член секты "Белые дети Христа".
- А что он против вас лично имеет?
- А что против тебя имеют убийцы, которых ты пытаешься посадить за решетку? - вопросом ответил я, и юный мент замолчал. Может быть, обиделся, а может, просто исчерпал темы для разговоров. Но я решил задать еще один вопрос.
- Тебя как зовут?
- Зачем это? - он скосил на меня глаз и сразу стал похож на коня, которому вместо вкусного овса предлагают мышиное дерьмо.
- Должен же я знать имя человека, который спас мне жизнь, - пояснил я. - Чтобы знать, кого благодарить и кому шампанское на Новый год посылать.
- Это не обязательно, - отрезал он. Слова прозвучали настолько холодно и грубо, что я удивленно посмотрел на него. Странная реакция для человека, только что спасшего жизнь другому. Словно я ему вместо благодарности перепихнуться предложил.
Он заметил мой взгляд и, чтобы не встречаться глазами, отвернулся, даже прекратив отслеживать ситуацию. Это было еще более странно. Я понимаю, конечно, что существует такое понятие, как скромность, но когда это чувство заставляют человека вести себя так, словно у него совесть нечиста, вот этого я уже, откровенно говоря, не понимаю.
Но всяк по своему с ума сходит, и я решил оставить молодого мента в покое. Может быть, он готовится к первому в своей жизни подвигу и хочет совершить его под именем неизвестного солдата. Человеку, решившемуся на такое, мешать неразумно - можно и по зубам заработать. Поэтому я откинулся на сиденье и принялся во всю переживать за успех нашей погони.
Была, правда, одна незадача, исправить которую я, переживай-не переживай, не мог. Я забыл прихватить с собой пистолет - да и как я, скажите на милость, мог подумать, что мне понадобится оружие в цитадели правопорядка, пусть и специализирующегося на дорогах. Зато теперь я с полным основанием мог рвать волосы на заднице и писаться кипятком - исправить все равно ничего нельзя было.
Между тем "круизер" медленно, но верно подбирался к "субару" Засульского. Наш водитель пояснил сквозь зубы, стиснутые от напряжения:
- За город держит, сволочь! Ну ничего, там мы его и достанем!
Я был весьма благодарен ему за эти сведения. Если мент, скорее всего, не хуже водителя понимал, куда намылился Засульский, то у меня в этом вопросе ясности и близко быть не могло - я и так не знал города, а быстрая гонка по его улицам окончательно запутала меня, так что я даже примерно не мог сейчас сказать, в какой его части мы находимся.
- Почему не сообщишь? - я кивнул на рацию, висевшую у ментика на поясе. - Пусть на каком-нибудь КПП его перехватить попытаются. Думаю, у вас тут имеются такие штуки, как КПП?
- Имеются, - сквозь зубы процедил он. - Я его сам взять хочу, так что никуда сообщать не буду.
Я снова удивился, но настаивать не стал. И правда - героический юный милиционер, который вообразил себя бульдозером. Ну что ж. Вот когда ему отвал пообламают, тогда с ним можно будет вести более конструктивный разговор.
- Ты стрелять-то умеешь? - на всякий случай поинтересовался я.
Тень смерила меня таким взглядом, что я и без слов понял - да, умеет. Во всяком случае, на курок нажимать. Но в этот вопрос стоило внести ясность, и я задал еще один наводящий вопрос:
- А попадаешь часто?
- Восемьдесят восемь очков, - сказал он.
- Ну! - удивился я. - Солидно. Тогда я тебе один совет дам: как только окажемся за городом, высовывайся из окна и бей по скатам. Как в кино. Главное, дождись, когда рядом других машин не будет. Иначе ты его не остановишь. Он фанатик, и если ему перегородить дорогу, он пойдет на таран и предпочтет отдать концы в дыму и в огне. А зачем нам гробить машину этого доброго человека, который согласился нам помочь? Это совершенно ни к чему. Выгоднее сделать так, как я сказал.
Не думаю, чтобы его убедили мои слова. Скорее, это сделал мой непроверенный, но нерушимый, как пирамида Хеопса, авторитет сотрудника органов государственной безопасности. Как бы там ни было, а ментик согласно кивнул и сказал:
- Так я и сделаю.
За город мы вырвались, однако, не так скоро, как я ожидал. Произошло сие знаменательное событие только минут через десять. И все это время "круизер" медленно, но верно настигал "субару", которая на своих шести цилиндрах тоже умела показать класс.
Когда же за окном окончательно утвердился пригородный пейзаж, - лесопарковые зоны и частный сектор, - я пихнул неизвестного юного героя в бок и сказал ему в самое ухо, чтобы он, с волосами ушедший в погоню, услышал каждое мое слово:
- Ну, парень, давай. Вынимай ствол и лови момент.
Он вынул ствол и я потер руки в предвкушении удачного исхода, который просто не мог быть другим. Все благоприятствовало - и место, и время. Дорога, выбранная Засульским, особой популярностью у местных автолюбителей, по всей видимости, не пользовалась, так что машин на ней было мало. Попадались они примерно раз в минуту, что, при средней скорости сто двадцать-сто тридцать километров в час, составляло одну на два километра. Чего еще желать? Тем более, что к этому времени расстояние, отделявшее нас от машины Генриха Засульского, сократилось метров до пятнадцати-двадцати. Он пытался оторваться, о чем свидетельствовал густой клуб синего дыма, вырывавшийся из-под багажника "субару", из ее сдвоенной выхлопной трубы, но все усилия были напрасны: "круизер", стрелка спидометров которого уже качалась в районе отметки ста пятидесяти километров в час, неумолимо настигал беглеца.
В общем, стреляй - не хочу. И мент не захотел. Вместо того, чтобы открыть канонаду в направлении удирающей "Субару", он сунул пушку мне в бок.
- Это ты зачем, а? - растерянно спросил я, почкой ощупывая стальной пистолетный ствол. Вопрос был чисто риторический. Я, похожий на рвущегося к финишу спринтера, быстро стал приближаться к разгадке смысла происходящего. И мент, скорее всего, понимал это.
Но прежде, чем он успел предпринять что-то действительно ненужное и для моего здоровья небезопасное, прежде даже, чем догадка о побудительных мотивах его действий успела окончательно окуклиться в моей голове, я, неожиданно даже для самого себя, взбунтовался. Возможно, причина была в почке, которой не понравилось соседство с пистолетным дулом, может быть, за все следует благодарить мой мозг, решивший реабилитироваться за собственную нерасторопность у городского управления ГАИ. Гадать можно сколько угодно, но факт остается фактом: моя рука, до этого мирно покоившаяся на моем же колене, упала поверх руки ментика и сбила ему прицел. Он успел выстрелить, но только один раз, да и то пуля ушла в сиденье, не задев меня.
Ментик повернулся ко мне всем телом, лелея на языке вопрос, отчего я стал таким наглым, но я, вместо ответа, обрушил свой лоб на его зубы, и он откинулся назад, ощерив окровавленный рот. В глазах его уже не было вопроса - один всепоглощающий страх, готовый перерасти в панический ужас. Наверное, я показался ему совершенным дьяволом - человек, не испугавшийся пистолета! Ай-яй-яй. Он даже думать забыл о своем стволе, который так и остался лежать между нами. Вместо рукоятки оружия его пальцы ощупывали теперь окровавленный подбородок.
Чтобы избавить его от этого бесперспективного занятия, я коротким рубленым ударом перекрыл ему воздуховод. Ментик впечатался спиной и затылком в дверь, но та выдержала, и он, потеряв сознание, сполз на сиденье.
Водитель наблюдал за происходящим в зеркало заднего вида. Выглядел он при этом весьма испуганно. Глядя на него, я даже затруднялся определить, на чей он стороне. Но то, что вырвалось из его глотки в момент моего маленького триумфа, убедило меня, что этому парню можно доверять.
- О, черт! - сказал он. Фраза явно не из лексикона фанатика-богомольца.
- Рули, - сказал я. - Небольшая накладка. Сеанс продолжается.
- Ага, - кивнул тот и снова нажал на педаль газа.
Я подобрал пистолет, открыл окно и, высунувшись, попытался прицелиться. Водитель "крузака" увлеченный захватывающим фильмом, что демонстрировало его зеркало заднего вида, автоматически сбавил скорость и дал Засульскому возможность оторваться еще метров на тридцать, так что стрелять из такой плевательницы, как "Пистолет
Макарова", было бессмысленно. Во-первых, вряд ли с такого расстояния можно пробить мощную субаровскую покрышку, да и, собственно говоря, проблемой было самое попадание в нее.
- Поднажми! - на секунду занырнув обратно, бросил я водиле.
Тот стиснул зубы и еще больше притопил газа. Я снова вынырнул. Воздух, разрываемый моей головой на чудовищной скорости, мечтал вытащить меня из салона и отшвырнуть назад - чем дальше, тем лучше. Но для этого я недостаточно далеко высунулся из окна, поэтому ветру пришлось довольствоваться тем, что он изрядно затруднял дыхание, мощным потоком забивая мне нос, рот, а через них - и легкие. Но я терпел, сощурив глаза, чтобы из них не с такой неумолимостью выжимало слезы, и только молил бога, чтобы какому-нибудь слепню не пришло в голову пролететься тем же маршрутом, каким сейчас двигалась моя голова. На такой скорости столкновение с оводом показалось бы мне не намного приятнее столкновения с паровозом.
По рывкам "круизера", который сперва сбавил скорость, а потом набрал прежние обороты, Засульский сообразил, что в машине-преследователе случилось что-то незапланированное. А когда моя голова и рука с пистолетом высунулась из окна, его догадка переросла в уверенность и он стал бросать свою машину из стороны в сторону по всей дороге, изрядно при этом рискуя - скорость для таких маневров была совершенно неподходящая.
Но каков сам план, а?! Я прихожу в управление за своими документами, не ожидая при этом никакого подвоха. Кто-то из компании сектантов (меня вдруг осенило: а не тот ли это создатель зайцев, которые больше смахивали на мулов?!) сообщает о моем прибытии. И, когда я появляюсь на выходе, Засульский делает вид, что пытается сбить меня. Но ментик спасает. Он же останавливает первую проезжающую мимо машину и пускается в погоню. Я увязываюсь за ним. Возможно, они рассчитывали, что при моем характере это будет наиболее логичный для меня поступок. Не подозревать же своего спасителя, в самом деле? И я еду – по собственной воле, заметьте. они вывозят меня за город, откуда я уже не возвращаюсь по причине того, что очень мертвый. Безупречный план. Или почти безупречный. Пожалуй, в нем есть лишь одно слабое место. Это где я сажусь в машину вслед за ментиком. А ведь я мог и не сесть. И не потому, что они плохо просчитали мой характер - от меня это могло и не зависеть. К примеру, если бы после толчка ментика я упал бы не так удачно, как это произошло на самом деле. Но заткнуть эту брешь было легче легкого. Достаточно было поставить неподалеку одного из сектантов, скажем, того же Сотникова, который за двести метров белку в глаз бьет, чтобы исправить досадную оплошность. Это, конечно, довольно рискованно, но Сотников - снайпер, он мог пристрелить меня с очень приличного расстояния и убраться оттуда прежде, чем будет обнаружен.
Согласитесь, хорошая схема. Все варианты отработаны, все щели заткнуты. Это их стиль, стиль "Белых детей". А родил сей план, думаю, Засульский. Если это действительно так, то майор авиации достоин звания Торквемады и салюта из всех бортовых орудий. Который я и произвел, не особенно печалясь о том, что орудие у меня было лишь одно. Зато зарядов было много.
Я стрелял метров с пятнадцати. Уж не знаю, сколько раз попал. На всякий случай, один патрон оставил - надеялся на это, исходя из того, что ментик выстрелил из пистолета лишь единожды. Что до попаданий, то разобраться в этом очень скоро стало невозможным. "Субару" пошла для начала юзом, потом ее стекла - и лобовое, и заднее - пошли трещинами и посыпались, потому что на триплекс Засульский в свое время денег пожалел, а затем его машину с дороги словно невидимый великан смел, так резко ее бросило влево, через полосу встречного движения - и прямо в кювет, на росшие там деревья.
Капот "субару" смялся в гармошку при первом же ударе о толстый дуб, но это было еще не все. Не прекращая движения, машина Засульского развернулась боком и, несколько раз перевернувшись в воздухе, распяла себя на двух осинах. Одна из них, как дерево хрупкое, не выдержала и надломилась в месте удара. Толстенькое такое дерево, в мою талию толщиной.
А потом машина пустила дым и взорвалась. Нас это, правда, никоим боком не задело, потому что "круизер" пролетел уже на добрых двести метров дальше. Там водитель сумел совладать со своим внедорожным скакуном и остановил его. Перегнулся через весь салон, открыл дверцу и, высунув голову наружу, присвистнул:
- Фи-у! Вот это фейерверк! Небу тошно станет!
- На счет неба не знаю, - апатично отозвался я. - А вот товарищу Засульскому тошно уже не станет.
Я сидел, откинувшись на заднем сиденье, пистолет по-прежнему болтался у меня в руке, а руки свисали между ногами. Водитель же полулежал на сиденьях с головой на свежем воздухе, и ни он, ни я не испытывали потребности изменить диспозицию с целью улучшить обмен информацией.
- А кто такой Засульский? - поинтересовался он.
- Тот тип, что сидел за баранкой "субару".
- Н-да, - протянул водила. - Этому точно уже никогда тошно не станет. Если наскребут что-нибудь, чтобы в гроб положить - и то хорошо.
И он застыл в своей позе Александра Матросова, приготовившегося к последнему в своей жизни броску. Залюбовался пожаром. Подозреваю, что зрелище и в самом деле было презанятным, но сам я не испытывал никакого желания любоваться им. Почему-то недостаточно кровожадное настроение было. Ружин бы меня точно не понял.
Владельцу "круизера" наконец надоело таращиться на роскошное пламя, он втянулся обратно и поинтересовался:
- Ну и что? Какие будут указания.
Я посмотрел на него, не отрывая затылка от подголовника и коротко бросил:
- В город.
- Все, да? - хмыкнул он, послушно разворачивая машину. - Охота закончена? Зверь уничтожен? А ментов ты дожидаться не будешь?
- Зачем? - удивился я.
- Ты же из ФСБ, да? - широко ухмыльнулся он. - Я слышал. Понятно. Вашу контору дела ментовские не очень интересуют, а?
- Не совсем так, - уклончиво ответил я. - Вот этот товарищ меня очень заинтересовал. - И я потрогал сонную артерию ментика. Дышит. Значит, порядок.
- А что с ним такое? - водитель посмотрел на меня в зеркало заднего обзора. - А то я самое начало пропустил. - Для него это было, понимаешь, кино. Интересное такое. Детектив со всеми прибабахами - погонями, стрельбой, смертоубийствами. Странно - тот факт, что он сам был действующим лицом, его абсолютно не волновал. Наверное, еще не до конца прочувствовал ситуацию. Ничего, приедет домой, нальет себе рюмочку коньяку "Белый аист", и когда коньячок расплескается в его руке - значит, прочувствовал. А пока пусть веселится.
- Он, оказывается, тоже из их компании. Сунул мне в бок пистолет и попросил, чтобы я не рыпался.
- А ты рыпнулся, - весьма довольный своей догадливостью, хмыкнул водила.
- Получается, так, - я кивнул.
- И что ты теперь с ним делать собираешься?
- Заберу с собой, поговорю по душам. У меня к нему несколько вопросов, на которые я мечтаю получить ответы, имеются.
- А мне - молчать?
- Зачем? - удивился я. - Можешь говорить. Ты никаких секретов уже не выдашь.
Он довольно осклабился и замолчал, очевидно, сочиняя рассказ, который пихнет своим собутыльникам при распитии ближайшей бутылки. Я не возражал. Тишина - это было именно то, что мне сейчас нужно. Тишина и неподвижность. И я пошевелился лишь однажды - когда ментик пришел в себя. Очень лаконично стукнув его по ушам, чтобы он снова отрубился, я принял прежнюю позу. И я лишь однажды подал голос - когда попросил остановить машину в квартале от "Сибири". Почему-то не хотелось, чтобы этот парень знал, где я проживаю.