Людвиг Фон Задниц, по наставлению дяди Гемберга, стал быть приученным к пище нетрадиционной и культовой - того требовало время.
Являвшаяся проявляться предрасположенность, по наследственному фактору, была не чем иным, как смесью дикой неуправляемой ненависти, хранящейся в благих постулатах, и очень выразительных манерах поведения самого Людвига Фон Задница.
Вечерняя встреча с дядей Гембергом, была сплошным антиподом - эмоции тонкой безжизненной слюной валили из Людвига Фон Задница: хранящаяся зависимость глаз от бессоницы и дрожащие длиннопалые художественные руки, мятая не по роду салфетка за вортником и не ровно бритое серое лицо. Гембергу это чем-то напоминало свернувшегося наркомана, не более...
Порог приготовлений, как обычно был вознаменован минутами молчания в память о погибших солдатах Великого Рейха - дань воспитания и гордость за свой народ превыше всего. Потом, подавали, к примеру, сказать лопатку афроамериканского служащего, под карамельным одеялом и конечно его сердце, с кровью, посыпанное крупного помола корицей, подгоревшим кунжутом и чем-то еще. Идиоматические маски гостей растворялись от предвкушения - головы кружились и шипели. Людвиг Фон Задниц встал. Молчание испекло вмиг сосуды вырезками набухших вен, напряжение стало одиозным и горьким. Дядя Гемберг ликовал...
- В день, когда голод бесчинствует по земле, и нет оправдания чьим-то доводам, мы имеем намерение помогать и править, любить и ненавидеть, думать и являться... Этот человек, - Людвиг Фон Задниц, оголил желтый бриллиант указкой, преправляя стол, подчеркивая и сотрясаясь, как Гамбургский лев, облокатился на высокую готическую спинку кресла и поправил велюровый галстук, - этот афроамериканец,.. Не ради славы согласился,.. Но ради идеи наследия! Его семья! Ни в чем не станет нуждаться! До десятого колена! Его дети начнут учиться в лучших заведениях мира! Он будет известен и возведен в сан! Он уже стал святым! Приступим!..
Безукоризненный блеск сервизных приборов, опалое освещение одной свечи в гротеск, глубокие венские рюмки напалами вина, скрытые белые чеширские улыбки чучел по светофорам стен, треск пережеванного спазма в лишних звуках, внутренний бесконтрольный хохот десниц и правильные черты горделивых гостей. Людвиг Фон Задниц терпеть не мог этих уродских гостей, этих слащавых сиксотищ и обрюзгщих гадин. «Конечно, дядя Гемберг решит,.. Ведь правила гласят, что следующим обязан быть непременно родственник, непременно, конечно решит». Дядя Гемберг читал мысли...
Дым слукавил, скрытым извивом, стелясь по мраморному аркотовому полу, и Людвиг Фон Задниц, глубоко утопая в железном "тумане" встретил горизонт изчезновением, покидая мир своей мечты - мир власти; навсегда, непримиримым и твердым человеколюбом.