1.
Я даже примерно не могу сказать, сколько мы были в дороге, прежде чем остановится, казалось, что время замерло.
- Ну, вот и приехали, - подытожил водитель, как бы ставя точку в конце пути. Не заглушив мотора, он ловко выпрыгнул из машины, тем самым приглашая меня последовать его примеру, и, ещё раз вдохнув осенний с горчинкой воздух, куда-то вдаль выпустил слова: - Ну вот, и приехали.
- Да-а-а... - растянул я с небольшим опозданием. В тёплый салон ворвался промозглый ветерок вперемешку с птичьим гомоном и надвигающимися сумерками.
- Да-а-а-а... - ещё больше и так короткое слово растянул я, глядя не то вперёд, не то в сторону. Как оказалось позже, я смотрел в зеркало заднего вида, но это ничего не меняло. Я было в третий раз хотел процедить своё коронное ''Да'', как в салон вернулся водитель, вернее его лицо. – Ну, что сидим, - не то с одобрением, не то с недовольством воспроизвело это лицо. Выходить, почему-то не хотелось.
- Значит, испугался? – как-то даже по-отечески, добавляя к своему лицу и остальное всё тело своё, пробасил шофёр.
- Не-е-т... - по привычке протянул я, выходя из оцепенения.
- Это тебя от дороги укачало.
- Нет, то есть да. Наверное.
- Ну, так я говорю: приехали.
- А вы, вы уверенны?
- Я-то? Я часто сюда езжу. Вернее отвожу.
- А назад?
- Что назад?
- Назад отвозите?
- Сейчас всё сам поймёшь.
- Но я живу не здесь…
- Скоро ты будешь дома.
Во время этого диалога я, как казалось, не моргая, смотрел в зеркало заднего вида, и не менялось вот что - пейзаж. В таком необыкновенном месте я был впервые. Да, пейзаж был. Пейзаж просто был. То есть нельзя сказать, что справа был лес, впереди виднелась деревенька, а слева - смутные очертания трактора "Беларусь''. Да, конечно, были два человека в машине. А вокруг просто ничего. То есть мир был. А точнее было небо и земля, и всё. Просто земля и небо. - Тебе, что-то в глаз попало? - вернул меня к разговору Михаил Гаврилович.
- Разве?
- Да ты моргаешь как заводной!
- Стоп! Стоп!!
- Так я и говорю: приехали.
2.
В то утро я вышел на работу, как обычно в... хотя какая разница во сколько, главное, как обычно. До этого я как обычно проснулся, умылся, оделся и так далее. Всё, как всегда, до тошноты. Однако, после того как я привычно, стараясь не шуметь, вышел из сонной ещё квартиры, всё пошло не как обычно. А даже совсем не обычно и весьма странно! Я вызвал лифт - живу на третьем, а езжу на лифте - мне показалось, что за моей спиной кто-то есть… Далее обычно я встречал на первом этаже почтальона, суровую женщину в годах. Так вот, в то злосчастное утро, выйдя из лифта на первом этаже, вместо женщины, привычно бросающей по ящикам нехитрую прессу, я обнаружил подозрительного мужика, не то в телогрейке, темно у нас в подъезде, не то в мешковатой куртке. Для нового почтальона ему явно не хватало большой сумки через плечо. Да и занимался он странным делом - пытался разглядеть цифры на почтовых ящика, цифры в большинстве своём полузатёртые. Может, тренируется, подумал я.
- Восемьдесят пятая в этом подъезде? - не глядя на меня, неожиданно выдавил субъект. А, ищет нужную квартиру, дошло до меня. Конечно, табличек с номерами на подъезде у нас давно нет.
- В следующем, - отбрехнулся я. Проигнорировав моё ценное замечание, странный тип двинулся не на улицу, а ко мне навстречу. В чёрной шапочке, высокого роста, он мягко прошёл мимо меня, причём лица его я не разглядел, да и цветом моих глаз этот тип не интересовался. На улице я моментально забыл эту встречу. Двор встретил меня свежим воздухом, а я ему ответил бодрым шагом. Но секундочку. Моё внимание привлекла "дама с собачкой". Ничего необычного, если не считать, что не та дама и не та собачка. Вместо тёти Шуры с третьего этажа, дымя сигареткой, стервозного вида, выхаживала дамочка из первого подъезда. Кажется, они переехали в наш дом - обыкновенная многоквартирная коробка на юго-западе Москвы - этим летом. Так вот, эта белокурая, а скорее крашеная, стервочка выгуливала своего добермана. Хотя, вернее, доберман выгуливал свою нерадивую хозяйку. С трудом удерживая поводок, она пыталась привить хоть какие-то навыки воспитания: - Генриетта, фу! Генриетта, рядом, Генриетта, фу, я кому сказала!! - явно эти команды не производили ни малейшего впечатления на дородную суку. То ли дело водолаз по кличке Гера с четвёртого этажа. Умнейший и добрейшей пёс. Лохматый, огромный, катающий зимой детишек на санках четвероногий друг. Я всегда хотел иметь собаку, но у нас не было даже кота. Животных мы любим, а держать негде - такие вот отговорки. Я остановился, предавшись размышлениям о братьях меньших, даже мечтательно поднял голову вверх. Небо было низким, серым, с прожилками синевы и мутными облачками. Осеннее небо.
3.
Небо и земля. Земля и небо. Твердь и эфир. На небе Бог, на земле люди. Между землёй и небом птицы - пернатые и стальные, облака и ангелы. Небо смотрит на землю, земля смотрит в небо. Бог в небе смотрит на людей и видит их. Люди смотрят в небо и не видят Бога. И ангелы им не видны. А вот облака и птиц видят многие люди. Бог слышит людей. Слышат ли люди Бога? Может, те, в стальных птицах? Они ближе к Богу. Да, они ближе, чем ближе, тем страшнее, чем страшнее, тем больше думаешь о Боге. Сближает ли это людей и Бога? Наверное. А птицы пернатые не думают о Боге, потому что Бог у них внутри - они твари Божьи. И человек - тварь Божья. Но нет ему рая на земле, а есть рай на небе. Там в отчётливой сини, в такой далёкой и такой близкой вышине. Земля и небо. Кстати об ангелах. Думается, что они живут в облаках и тучах. Скорбные и светлые. А когда небо чистое, ангелы разговаривают с Богом. Люди чаще пытаются говорить с Богом в стальных птицах, понимая, что они твари Божьи и страх их велик. Увы, думы эти посещают не всех. И уж совсем немногие смотрят с замиранием сердца на вольных птиц, устремляясь вместе с ними туда, в щемящую небесную даль. На мгновение, отрываясь от земли и приближаясь к небу. Но прежде чем попасть на небо, мы попадаем в землю. Вернее тело попадает в землю, а душа воспаряет на небо, мимо птиц, ангелов и облаков... Странные мысли, как будто не мои. А кто-то мне их на ухо сейчас нашёптывает.
4.
По небу, проклёвываясь из облаков, летел самолёт. Его появление вернуло меня к действительности. Опустив голову, я чуть было не вскрикнул от неожиданности. Скаля огромные клыки и чуть дрожа всем телом, передо мной как из-под земли возникла мощная и явно не дружелюбная Генриетта. Её поводок валялся на земле, хозяйки рядом не было. Мои движения головы вправо и влево были восприняты собакой как попытка к бегству. Она капельку присела на задние лапы, как бы готовясь к прыжку, и угрожающе зарычала. Я вообще-то собак не боюсь, однако вид, чувствую, у меня был растерянным. Поворотами головы я выяснил, что крашеной дамочки поблизости нет, да и вообще вокруг никого не было. Прямо мистика какая-то! Я было протянул руку, чтобы погладить эту сучку.
- Хорошая, хорошая!
- Гав! Гав! - в ответ пронеслось по двору.
- Не понял? - одёргивая руку, вопросил я.
- Гав! Гав! Гав!! – ещё более грозно ответила Генриетта.
- Я вообще-то на работу сейчас опоздаю, - стал клянчить я.
- Стой на месте! - отрезала собака.
- На помощь, - слабо простонало моё существо.
Собака говорит человеческим голосом! Уж часом не сплю ли я? Щипать себя я не стал, однако покашлял, выпучив глаза.
- Стойте на месте! Стойте на месте, молодой человек! – донеслось откуда-то из далека, - Генриетта, фу! На всех парах из-за угла дома летела хозяйка псины, растрёпанная и запыхавшаяся.
- Она у меня вообще не кусается. Хорошая, хорошая девочка! - взяв в руки поводок, приговаривала дамочка, - кто не слушает маму, а? Пойдём, пойдём, моя сладкая.
Потеряв всякий интерес ко мне, доберманша покорно пошла рядом с хозяйкой. Очевидно, на мою персону дамочке было начхать, главное собака не пострадала, а я со своей стороны совсем оторопел после встречи с говорящей собакой. Помотал головой, как бы стряхнув только что происшедшее. - Послышалось, - вслух выдохнул я. Через полминуты, окончательно придя в себя, я в воздух закричал: - Намордник одевать надо! - и уже не так бодро зашагал дальше. К автобусной остановке. Остановка была пуста. Впрочем, это не удивило. Наверное, автобус только что ушёл. Но часы показывали обратное. По их мнению, до прихода автобуса оставалось ещё несколько минут. И точно, автобус пришёл вовремя и был он совершенно пуст. Двери открылись, и единственным выходяще-входящим оказался я.
- У меня проездной, - зачем-то сказал я холодным сидениям, устроился у окна и прикрыл глаза. Подремлю. В это время место у окна - большая роскошь. Наверное, пустили дополнительный. Правильно. А то не протиснешься... это вам не говорящая собака...
Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Чувствовал я себя совершенно разбитым, как после бессонной ночи, ныл правый висок, и взгляд никак не фокусировался.
- Молодой человек, ваш билетик.
Протерев глаза, я увидел, что в салоне полно народа, а рядом со мной сидит полная женщина в сером плаще с потёртой сумкой и смотрит на меня так, как будто я, что-то у неё украл. Контролёрша же, весьма неприятного вида, всё не унималась:
- Не надо тут мне притворяться спящим! Нет билета, так платите штраф! – наверное, неприятная эта работа, быть контролёром - проверять билеты, требовать штрафы, дёргать за плечо.
- У меня проездной, - недовольно пробурчал я, пытаясь залезть во внутренний карман пиджака, не расстегнув пуговицу на куртке. Позвольте! А где это мы едем? Так, я спал минут 15-20, не больше, значит, мы почти подъехали, сейчас мы уже у метро Коньково, но улица была совершенно другой. Я даже не мог сообразить, где это мы вообще едем! Что-то знакомое, но точно не там, где нужно...
- Извините, а какой это маршрут?
- Ты мне тут зубы не заговаривай! Давай штраф плати! И вообще, вон пожилые люди стоят, - гремела контролёрша. - А этот тут расселся, понимаешь ли! - хотя вокруг пожилых людей как раз и не было.
- Извините, - я встал и протиснулся через соседку по сидению, пытаясь понять, где же мы находимся. За стёклами накрапывал дождик, а кошелёк, в котором был мой проездной, никак не хотел появляться из недр моей одежды. Автобус притормозил, я качнулся, потеряв равновесие, но был тут же схвачен одержимым контролёром за руку, да так, что пуговица от моей куртки отлетела в неизвестном направлении, а кошелёк наконец был извлечён на свет белый. Я попытался стряхнуть руку, но стальные пальцы ещё сильнее сдавили мой бицепс:
- Вот так бы сразу, нет билетика, так плати! - обрадовалась железная леди. В ответ я лишь смог промямлить что-то на подобие:
- Да что это вы, в самом деле. Да отпустите вы меня...
Под пристальным наблюдением я раскрыл свой бумажник и, к великой радости ненормальной женщины, проездного не обнаружил. Судорожно пошарив по карманам, ещё раз в кошельке и не обнаружив этого дурацкого проездного, я совершенно растерялся:
- Ну, как же так, товарищи.
Автобус остановился, двери открылись. Пассажиры пошли на выход. Мне ничего не оставалось, как заплатить. Сунув в ладонь торжествующей бабе купюру, при этом не глянув какую, я стал пробираться к выходу, даже не пробираться, а продираться сквозь строй вошедших, наступая на ноги и применяя локти:
- Разрешите! Извините! Пропустите! Простите!
- Осторожно, двери закрываются, - лениво промикрофонил водитель. В отчаянном прыжке и раздвигая двери руками, я смог наполовину выдавится на воздух. Автобус тронулся. Одна моя половина мокла под дождиком, другая же виновато улыбалась пассажирам. Пассажиры улыбались в ответ. Проехав несколько метров, автобус остановился, выплюнул меня на улицу и поехал дальше, обдав выхлопными газами. На заднем стекле была табличка с номером №36.
5 .
Вот это номер! Как я мог оказаться в этом чёртовом автобусе, когда я садился на свой 11-ый, именно о-дин-над-ца-тый! Не ходит у меня этот 36-ой. Ну не ходит, как тут ни крути, и точка. Так, всё по порядку. Я сел в автобус, задремал и проснулся уже в другом автобусе, значит я изначально сел не на тот автобус, но 36-ой у нас не ходит! Опять двадцать пять. Значит так, я сел в свой 11-й, задремал, передвигаясь, как лунатик, пересел на 36 -ой, где и был разбужен. Так, но эти маршруты, по-моему, не пересекаются. Да, точно не пересекаются! А даже если бы и пересекались, то я не лунатик! Значит, я изначально сел в автобус 36. Но он у нас не ходит. По крайней мере, вчера не ходил. А сегодня вот ходит. Ну и денёк сегодня. Кстати, когда я садился у себя на остановке, на номер-то я и не посмотрел. А чего на него смотреть, когда у нас ходит только один автобус. А может, теперь два? А где это я?
6.
Оглядевшись, я увидел себя всё на той же остановке 36-го автобуса с кошельком в одной руке и пуговицей от своей куртки в другой. Да, несомненно, я находился в районе Очакова, совершенно в другой стороне Москвы. Мимо сновал и толпился народ. Из гастронома рядом выскакивали довольные покупатели. Дождик почти прекратился, из-за облаков выглядывало солнышко, висок перестал ныть. Зато появилось чувство, что чего-то не хватает - да, конечно, проездного. Он всегда у меня в кошельке. Перерыв ещё раз кошелёк, я понял, что проездного там нет и штраф я оплатил во много раз больше, чем следует. А ещё представитель закона! Нет чтобы сдачу отдать. Через окно, что ли? Мне стало смешно: как я выскакивал из этого автобуса. Оно, конечно, смех смехом, но на работу я уже опоздал. Не помню, когда опаздывал в последний раз, даже неудобно как-то. И тут-то меня и осенило, а точнее накрыло - сделалось темно в глазах и засосало под ложечкой. Мой портфель! Портфель с документами!! Где он? О, ужас!!! Он уехал в этом автобусе...
- О, нет, нет! - закричал я от бессилия. Порыв бежать за автобусом пропал через несколько метров - автобус быстрее. Тут же в голову пришла гениальная идея, как в кино, догнать 36-ой на такси и, ворвавшись на ближайшей остановке в душное чрево, потребовать свой портфель обратно. Я ринулся на проезжую часть, отчаянно махая рукой с зажатым в ней кошельком, как сумасшедший:
- Такси! Такси-и-и!! Такси!
Пробежав метров десять, я и мой отчаянный рывок были охлаждены в прямом смысле этого слова. Какая-то иномарка с тёмными стёклами окатила меня водой из лужи с ног до головы, чуть не выскочив на тротуар. И как-то это меня успокоило. Вытерев рукавом лицо, я присел на корточки и прислонился спиной к дереву. По тротуару вдоль дороги стояли клёны. Надо глубоко вдохнуть и выдохнуть, вдохнуть и выдохнуть. И ещё раз, с самого начала вспомнить сегодняшний небывалый день - в подъезде, когда я встретил странного типа, я был без портфеля, и говорящую собаку хотел погладить тоже без портфеля, в автобусе я засыпал без портфеля, а значит. Значит, я забыл его дома. То есть пошёл на работу налегке. Это, конечно, удивительно, но факт. Портфеля у себя в руках я не помню. Значит, надо ехать домой.
- Домой, - повторил я вслух.
- Прошу садиться, - донеслось из открытой дверцы. Напротив меня стояло жёлтое такси, из которого выглядывал дружелюбный водитель. Вот наконец-то приятная неожиданность.
- Меня тут слегка обрызгали, носятся, как сумасшедшие.
- Да ничего, ничего.
- Спасибо, - поблагодарил я, захлопывая дверь.
- Значит, домой?
- Да, домой.
- Всё суета, суета, - добродушничал шеф, плавно трогаясь.
Шум мотора меня немного успокоил, даже расслабил.
- Михаил Гаврилович, - представился таксист, я тоже назвал своё имя.
- Вы не расстраивайтесь, это со всеми случается, - после небольшой паузы, вдруг заявляет этот Михаил Гаврилович.
- Да со мной, в общем-то, всё в порядке, - не подал вида я.
- Тут один вообще заявляет, - вроде как не слыша меня, продолжил таксист, - поехали, говорит, к чёрту. Подальше из этого города, что б ни людей, ни домов. Ну, уж сразу прямо так и к чёрту, переспрашиваю я, дом же у тебя есть. Нет у меня дома, - зло в ответ он. А я, дом, говорю, у всякого есть. Только не всякий знает об этом. Или не хочет знать. Вот как думают? Дом - это очаг, семья, телевизор, соседи непьющие, свет, горячая вода. Верно, я говорю?
- Верно, - почему-то согласился я.
- Жизнь- то, она что? Из дому на работу, с работы домой. Света белого не видишь. Сон, стресс, страх - судьба такая. Судный день когда? Кто знает. А жизнь, она вот, сегодня. О душе задуматься некогда. На земле все гости. Об этом многие забывают.
- Я вообще-то портфель с документами забыл.
- Главное, что в душе, а не в портфеле. Портфель - это дело наживное. А там за всё отвечать придётся.
- За что? - недоумевал я. Какой-то он чудной вообще. Вроде бы не старый, но и не молодой уже. Лицо вроде бы холодное, такое нейтральное, а глаза тёплые. Голос низкий и добрый, фуражка старинная, кожаная. Странный. Да и разговоры странные ведёт.
- Как приедем, ты не бойся. Оно само тебя позовёт. Да, в общем, сам почувствуешь.
Кстати, он не спросил, где я живу! Да и по цене мы не условились. Я посмотрел на счётчик. Вместо цифр, электронный счётчик показывал моё имя и дату рождения! У меня от удивления глаза полезли на лоб. От страха я не мог повернуть голову в сторону водителя и лишь поднял глаза на дорогу. Увиденное там как молния поразило меня.
7.
...Во-первых, не было никакой дороги. Была просто земля, коричневая, немного влажная от дождей. Земля была до самого горизонта, сколько хватало взгляда, и упиралась она прямо в небо. В небо такого странного цвета - серо-голубого и как бы подсвеченного изнутри красным светом. Лёгкие облака довольно быстро бежали по этому небу, да ещё был слышен через открытую дверь птичий гомон. Казалось, что смеркается, воздух вокруг был каким-то вечерним. По-моему, мы ехали совсем не долго, а получается, что весь день! Я посмотрел на свои часы - они стояли.
- Стоп! Стоп!!
- Так я и говорю: приехали.
Вдруг с моей стороны открылась дверь. Я к ней даже не прикоснулся. Что же делать? Я обернулся, пытаясь найти кого-нибудь на заднем сидении. Найти помощь. На заднем сидении, естественно, никого не было. Но там, на заднем сиденье такси, одно на одном лежали два больших крыла! И даже не совсем белых, а серовато-коричневых, как будто ими довольно долго пользовались.
- А, это мои крылья, - так спокойно бросил Михаил Гаврилович.
Я просто вывалился из машины и стал ползти на четвереньках. Мне хотелось убраться куда-нибудь подальше, но через несколько секунд я лбом уткнулся в колесо машины. От резины исходил странный запах, какой-то приторно сладкий. Собрав всю волю в кулак, я встал. Коленки дрожали. Мой возница помахал мне ручкой, дверцы захлопнулись, и жёлтый авто покатил по земле по направлению к небу, а через мгновение исчез вообще. Как растворился, добавив желтизны в горизонт. Я остался один.
- Э-ге-ге-гей! - закричал я, но мой крик потонул в шуме ветра.
И с каждой секундой ветер продолжал усиливаться. Я был совершенно один. Казалось, один на всём земном шаре. Страх постепенно улетучивался, как будто ветер выносил его из меня. Дышалось свободно, лёгкие, словно воздушный шар, набирались воздуха для полёта. Я понял - началось. Небо двинулось на меня. Оно стало опускаться всё ниже и ниже, приближаясь с небывалой скоростью. Я поднял голову вверх и протянул руки навстречу небесам. Казалось, ещё чуть-чуть, и я взлечу, всё тело от кончиков пальцев до ступней мелко завибрировало. Небо надвигалось, хотело упасть и отобрать меня у земли. Но земля не торопилась отпускать. Ноги мои вытянулись, как будто под брюками у меня были ходули. Весь я натянулся, как струна и... выскочив из ботинок, как пробка из бутылки... оторвался от земли! Немой восторг и упоенье. Блаженство и покой. Тот, кто летал во сне, догадывается, что такое полёт на яву. Земля становилась всё меньше и меньше, я осмелел и уже шевелил пальцами ног. Я был голым, свободным и поднимался всё выше и выше. - Лети к нам, лети к нам, к нам, к нам, - то не птицы, а человеческие души звали из облаков. Как простынёю обернули меня перистые облака - стало тепло и бело в глазах. Сейчас, неверно, я увижу ангелов. Хотелось остановиться, но неведомая сила с ещё большей скоростью влекла к себе. Свет, яркий слепящий свет пробивался через облака. Вдруг мне стало страшно. - К нам, к нам, к нам! - всё громче и громче доносилось до меня. Хотелось остановиться, вернуться назад! Я зажмурился, но свет всё равно слепил, пронзая насквозь. Нет! Назад!! Нет...
8.
Он поджидал меня на лестничной клетке, выследив, во сколько я выхожу на работу. Но явно он не был профессионалом, тогда бы я точно не выжил, да и почтальоншу он в расчёт не взял. Она услышала мой крик, хотя он и успел скрыться не замеченный ни кем. Милиция никого не нашла: преступника никто не видел. Врачи говорят, что повезло. Я не знаю, кому я помешал. Ничего плохого в жизни я не делал. Может быть, это ошибка..?