Жертва

Книга вторая романа-трилогии "Это тяжкое воскресение"

Входите тесными вратами;
Потому что тесны врата и узок путь,
Ведущие в жизнь,
И немногие находят их.
 (Евангелие от Матфея, гл.7, ст.13-14)

И не бойтесь убивающих тело,
Души же не могущих убить...
 (Евангелие от Матфея, гл.10, ст.28)

       Глава 1.
       
       Углубившись в заросли оливковых деревьев, Иисус сорвал на ходу несколько продолговатых и крепких незрелых маслин. Перекатывая в руке зеленые плоды, усеянные чуть выпуклыми белыми точками, он думал о том, как здорово все устроено на земле: зимой солнца меньше, и потому маслины дольше бывают в зеленой поре, нежели летом, - почти четыре луны. Зимой овцы выедают траву в долине, а летом, когда в долинах засуха, травы достаточно в горах.
       Сквозь заросли проблеснула река. Иордан в этом месте совершал изгиб, одновременно падая с высоты в три локтя, и все это вместе создавало такую непередаваемую словами красоту, что Иисус невольно залюбовался, остановившись на некоторое время.
       Ему довелось однажды видеть изображение человека, сделанное из камня, в доме богатого хананеянина. Тот, подражая римлянам, построил себе терму, где собирался совершать омовения по римскому обычаю - с друзьями и наложницами, а кипарисовые скамьи для термы заказал сделать Иисусу. Богач уже установил в большом помещении с бассейном каменную фигуру женщины, и Иисус, зайдя в терму, невольно залюбовался ею.
       - Тебе нравится? - торговец неслышно подошел сзади к засмотревшемуся Иисусу.
       - Ее тело светится, - не оборачиваясь, тихо ответил плотник.
       - Это греческая богиня, - сообщил торговец с довольным видом. - Она сделана из мрамора тысячу лет назад, а может, и раньше. Я отдал за нее целое состояние - десять золотых талантов!
       Тогда, при слове «богиня», Иисус вздрогнул, но в любовании этой красотой не смог себе отказать.
       Кроме того, Иисус видел египетские рисунки на папирусе в доме одного книжника. Рисунки изображали условные фигуры людей, зверей и предметов обихода, но передать всю красоту окружающего мира они не могли. Да и как передать на папирусе или в камне этот водопад, его движение и постоянную изменчивость? Если глубину и цвет еще можно передать в камне, раскрасив его красками, то как передать движение? Даже в языке не хватает слов, чтобы все это отобразить.
       «Река течет и падает с высоты в три локтя. Вокруг растут оливковые деревья», - вот и все, что под силу языку человеческому.
       Подняв глаза к небу, Иисус улыбнулся и поблагодарил Господа за то, что этот мир был милостиво подарен его отцам.
       Провиденье господне вело его вперед, и он шел, не ведая, что ждет его завтра. Он не мог объяснить природу этого явления, но, услышав от людей, что праведник Иоанн в далекой Иудее крестит желающих спастись, доподлинно знал, что ему нужно креститься у Иоанна.
       Оставив своих близких, Иисус собрался в дальний путь. Как нарочно, в этот день он выполнил последний заказ, и ничего его не держало. Собрав себе суму в дорогу, он открыл денежный ящик. Оставив в неприкосновенности сребреники и греческие статиры, предпочитаемые для храмовой подати, Иисус взял двенадцать римских динариев, а также горсть медных ассариев, кодрантов и лепт. Путь обещал быть долгим.
       Прислушиваясь к журчанию воды, Иисус прошел вверх по реке, чтобы пересечь ее по верхней кромке водопада, где мокрые камни выглядывали над поверхностью воды. Придерживая суму правой рукой, он перешел Иордан по крупным валунам, которые даже не шатались под его ногами. Оказавшись на левом, пологом берегу реки, Иисус оглядел высокий правый берег и подумал о том, что на всем протяжении Иордана от Генисаретского до Мертвого моря на его берегах никогда не было городов. Река издавна служила границей для народов, проживающих здесь, и теперь она станет границей между прежней жизнью Иисуса и жизню новой, неведомой, которая – он знал – предопределена ему Господом.
       Идя вниз по течению левым берегом Иордана, Иисус вспоминал оставленное позади, в прошлом: как приглянулась ему дочь горшечника Мария, и по договоренности с отцом ее был назначен день свадебного пира; как внезапно заболела его суженая и сгорела в пламени лихорадки в одночасье; как долго после этого молодой Иисус скорбел о ней, все свое время проводя за работой и чтением Закона Божьего; как постепенно входило в него понимание величия Господа и невозможности постичь волю его.
       Прошло еще немало времени, прежде чем близкие Иисуса - его мать, младшие братья и сестры - перестали надоедать ему разговорами о женитьбе. Иисус дал Господу обет назорейства.
       Впереди показалось открытое пологое место, лишенное зарослей, и на нем - множество людей. Часть из них стояла в воде, составляя собой очередь к Иоанну, который без устали окунал в воду с головой крестившихся, громко изрекая при том: «Крещу тебя во имя Господа Бога нашего живого!». Другая часть стояла на берегу: кто раздевался, а кто одевался, уже приняв крещение.
       Иисус, подошед, стал среди народа. Плачущие мужчины и женщины, не стыдясь наготы своей, раздевались и шли в Иордан, чтобы принять крещение во имя Господа, а Иоанн, стоя по пояс в воде, принимал каждого, беря его левой рукой за плечо, а правой за голову, и окунал всех, желающих спастись, с головой в иорданскую купель. Бедра Иоанна были обернуты повязкой из грубого полотна и подпоясаны кожаным ремнем. Его круглый покатый лоб блестел от воды и пота, кудрявая борода обрамляла округлое добродушное лицо, на котором горели исступлением пронзительные глаза. Его «во имя Господа...» звучало с чувством, но уже устало, хрипло.
       Иоаннов ученик, руководящий крещением, остановил страждущих, увещевая их:
       - Рави устал, погодите немного. Он успеет всех окрестить дотемна.
       Не успевшие прикоснуться к благодати, не переставая плакать от умиления, послушно вернулись на берег, набрасывая одежды на обнаженные тела. Иисус, уже скинувший сандалии, не стал надевать их снова.
       Мокрая ткань из грубой, узловатой верблюжьей шерсти плотно облегала худые бедра вышедшего из воды Иоанна. Он устало опустился на зеленую траву, а его первый ученик накинул на него чей-то добротный плащ. Остальные ученики сдерживали алчущих благословения от прославленного пророка.
       Иоанн принял глиняный сосуд с медом диких пчел из рук ученика, помолившись, кончиками пальцев взял немного меда, положил его в рот, и задумчиво поглядел на людей, окружавших его. Вдруг, отложив сосуд с медом в сторону, Иоанн поднялся на ноги, отчего плащ свалился с его плеч, и обратился к Иисусу:
       - Ты тот, кого я жду?
       - Я Иисус из Назарета.
       - Прости, что сразу не узнал тебя, - неожиданно для всех произнес Иоанн и подошел к Иисусу. - Зачем пришел ты?
       - Я пришел принять от тебя крещение во имя Господа.
       - Я недостоин развязать сандалии на твоих ногах, - громко, чтобы слышали все, произнес Иоанн, опустив голову.
       - Следует исполнить все по закону, - возразил Иисус и скинул верхнюю одежду.
       Оставшись в набедренной повязке, он вошел в Иордан, касаясь ладонями поверхности воды, и обернулся к следующему за ним Иоанну.
       - Исполни, что тебе надлежит.
       Иоанн осторожно взял левой рукой запястье Иисуса, поколебавшись, положил правую руку на голову его и окунул Иисуса в Иордан. Под водой не слышно было иоаннова речения, и Иисус услышал, вынырнув, лишь: «...Господа Бога нашего живого!».
       Вдвоем выходили они из реки в полной тишине: не слышно было ни плача, ни возгласов. Иисус поднял с травы верхнюю одежду и суму, посмотрел на изорванные сандалии и оставил их. Обернувшись к Иоанну, он поглядел ему в глаза и спросил:
       - Почему - я?
       - Тебя избрал Отец наш, тебе и нести эту ношу.
       - Что ждет меня?
       - Жертва и искупление.
       Иисус оделся, закинул суму на правое плечо, взглянул на свои босые ноги и вновь поднял глаза на Иоанна.
       - Куда мне теперь?
       - Иди, тебе дано будет.
       Иисус пошел вверх по течению, ступая босыми ногами по сочной траве.
       - Почему ты не достоин развязать сандалии на его ногах, рави? - спросил Иоанна его ученик Андрей, набрасывая плащ на плечи учителя.
       - Он пришел в этот мир, чтобы спасти его.
       - Спаситель... Мессия... - зашелестело в толпе.
       - Я знаю его, - отозвался некто из Назарета. - Это Иисус назорей, сын плотника Иосифа.
       - Из Галилеи? - вопросил кто-то с насмешкой.
       - Да. Он и сам - плотник.
       По толпе пошел ропот.
       - Почему Господь избрал его, а не более достойного? - осмелился спросить у Иоанна Андрей.
       - Почём тебе знать, кто более достоин? - ответствовал, задумавшись, Иоанн. - Сказано в Писании: «Пути Господни неисповедимы». Только Господь знает, кто он на самом деле.
       - А что же нам теперь делать? - вопрошал ученик.
       - Исполнить свой долг - крестить народ наш во имя Господа нашего...
       Иоанн развернулся и пошел к воде.
       Иисус вновь перешел Иордан по уже знакомому пути и направился в сторону дома. Если Господу нужно, чтобы он оказался где-то, он окажется. Проверив имеющиеся деньги, Иисус установил, что осталось у него пять динариев и горсть медных монет, - вполне достаточно, чтобы добраться до дома без особой нужды. Вздохнув, он поправил суму на плече и, покидая Иудею, отправился в сторону Израильского царства, в свою Галилею.
       
       Глава 2.
       
       На подходе к местности Беф-Сан, отстоящей от Назарета на один день пути, Иисуса посетило какое-то двойственное ощущение, как будто он одновременно находился на дороге, ведущей в родной город, и в то же время в пустыне, изобилующей песком, камнями и сухими шарами перекати-поля. Чтобы не оступиться в результате случившегося раздвоения и не упасть на дороге, Иисус сошел на обочину и сел на землю. Через некоторое время он полностью оказался в пустыне, дорога к дому пропала вовсе. Встав, Иисус огляделся и не смог определить, где он находится. Во все четыре стороны из края в край простиралась пустыня, и никакой дороги не было.
       «Если пустыня, - значит, я на восходе солнца и, следуя за солнцем, смогу прийти к Иордану, к Генисаретскому озеру или к Мертвому морю», - размышлял Иисус, пытаясь определить, с какой стороны находится восход, а с какой - закат. Он долго сидел на одном месте, наблюдая за солнцем, но, как ни странно, оно стояло на месте. Пришлось пойти наугад, повинуясь своему внутреннему чувству и избрав ориентиром холм в той стороне, где по его расчетам должны быть море или река, и куда ежедневно садилось светило.
       Шел он очень долго, но ни солнце не изменило своего положения, ни холм не приближался. Поняв, что так он ничего не добьется, Иисус остановился и вновь присел. Вокруг ничего не изменилось. Тот же кустик перекати-поля находился в десяти шагах от него. Иисус встал, попытался подойти к кустику, но, поняв, что это бесполезно, вновь уселся.
       Внешне все выглядело так, как будто он шел: песок и камни под его ногами передвигались, уходили назад, но сам он не приближался ни на шаг к своей цели. Пошарив в суме, Иисус обнаружил бесполезные в этой ситуации серебро и медь, да кусок хлеба, купленного вчера по дороге.
       Вчера? Иисус поглядел на небо: солнце по-прежнему стояло в зените.
       Достав кусок хлеба из сумы, он со вздохом посмотрел на последнее, что осталось у него от съестного, и положил его обратно: внезапно он понял, что призван в пустыню поститься сорок дней, как повелевал закон, чтобы очиститься, и кусок хлеба в суме оставлен ему в искушение. Ему сначала было неясно, как он определит сорок дней, если солнце не движется, но затем понял, что определять срок - не его забота, и всё свершится во время своё.
       Спал он, когда смеживались веки, ходил по песку (неважно куда, лишь бы ходить), когда его суставы требовали движения. Воды не было, но - странно - жажда не мучила его. Беспокоил только засохший кусок хлеба, который он держал до поры в суме. Когда он поймал себя на том, что бессознательно, в полубредовом состоянии засовывает сухарь в рот, терпение его истощилось, и он выбросил кусок подальше. Потом, через три или четыре сна, когда Иисус попытался, двигаясь по кругу и постепенно увеличивая радиус, найти выброшенный сухарь, у него ничего не получилось, но, засунув правую руку в суму, он нашел его там, вытащил наружу и вновь положил обратно.
       Когда прошло очень много времени, ему явился красивый ангел, светящийся нестерпимо белым светом. Иисус сразу понял, что это - сатана.
       Нечистый улыбнулся и спросил просто, как будто каждый день видел Иисуса:
       - Жаждешь?
       - Жажду, - просто ответил Иисус, оставаясь настороже. Он знал: это испытание для него.
       - Ты ведь знаешь, зачем призван в этот мир, - усмехнулся сатана и предложил: - Сила твоя с этого дня безмерна, прикажи этому камню, и он станет хлебом.
       - Не хлебом единым жив человек, - ответил ему Иисус, нащупывая рукой засохший кусок в суме. Ему очень хотелось попробовать превратить камень в хлеб, но он не стал этого делать, зная, что сатана искушает его.
       - Ладно же, - промолвил ангел тьмы, глядя на руку Иисуса, сжимающую хлеб в суме, и предложил : - Дай мне руку, я отведу тебя в другое место.
       Заметив колебание Иисуса, он добавил:
       - Это не сможет повредить тебе.
       Иисус понял, что это действительно не повредит ему, и согласился. В тот же миг они вдвоем оказались на высокой стене храма в Иерусалиме. Город и храм были настоящими, но вокруг, насколько охватывал взгляд, не было видно ни одного человека, хотя солнце стояло в зените.
       - Шагни вниз, - улыбаясь, предложил нечистый Иисусу. - Ангелы Бога поддержат тебя и не дадут тебе разбиться!
       - Сказано: не искушай Господа Бога нашего, - промолвил Иисус и взглянул прямо в глаза своему сопернику. Тот опустил взгляд.
       - Дай еще раз руку свою, - предложил он, и Иисус смело протянул ладонь, зная доподлинно, что тот не имеет власти над ним.
       Они оказались где-то наверху, и перед Иисусом проплыли великие царства божьего мира. Вот египетские пирамиды, дивные сады Междуречья, поникшее царство греков, великая империя Рима и какие-то далекие северные страны, целиком покрытые снегом, так редко выпадающим в горах Галилеи. И еще там, за огромным морем, он увидел более далекие царства, увенчанные пирамидами поменьше египетских.
       - Если поклонишься мне, получишь все эти царства в тот же миг, - тихо прошептал сатана зачарованному Иисусу, но тот, оправившись от изумления, вновь процитировал Писание:
       - Сказано: поклоняйся Богу единому...
       Сатана отпустил его руку, и Иисус вновь оказался в пустыне. На камне сидел ангел. Он тоже был нестерпимо бел и красив, хотя и не настолько красив, как сатана.
       - Ты от Господа? - просто спросил Иисус, и тот утвердительно кивнул.
       Иисус встал на колени перед ним. Ангел не сдвинулся с места, но Иисусу сказал:
       - Ни пред кем не преклоняй колен, кроме как пред Господом нашим.
       Иисус спросил, поднявшись:
       - Но ты ведь от него?
       - Да, но я не выше тебя.
       Иисус помолчал и обратился к ангелу:
       - Я могу задать тебе вопрос?
       Ангел молча кивнул головой.
       - Ты сказал, что не выше меня, но ты видишь Отца нашего и можешь с ним говорить, а я - нет.
       - И я не могу говорить с ним так, как ты себе это представляешь, - ангел сидел, не двигаясь и не открывая рта, но слова его отзывались в голове Иисуса. - Я просто знаю, что ему нужно, и делаю это.
       - Но ты видишь его, - не унимался Иисус.
       - Его невозможно увидеть, как невозможно муравью увидеть человека, даже ползая по нему.
       - Велик и славен ты, Господи! - воскликнул Иисус и преклонил колена.
       Ангел вновь заговорил, не открывая рта:
       - Ты послан в этот мир Богом, и тебе надлежит исполнить долг свой.
       Иисус помолчал, вдумываясь, и спросил:
       - Что должен я сделать?
       - Ты должен принять мученическую смерть для прощения Господом грехов рода человеческого и указать людям путь.
       - Но я не пророк.
       - Ты выше, чем пророк. Ты был раньше, чем Адам. Теперь ты родился на Земле, от земной женщины, в теле человека, чтобы пройти этот тяжкий путь и познать его на себе.
       - Как это может быть? – удивился Иисус. – Был раньше, вновь родился. Я не понимаю тебя и не помню ничего до моего рождения
       - Для Бога нет времени, а ты всегда был, и ты ему дороже всех.
       Иисус встал с колен, воздав хвалу Господу, и сел на камень против ангела.
       - Бог будет говорить с людьми моими устами? Я не знаю, что говорить людям.
       - Тебе откроется истина, когда ты выйдешь из пустыни.
       - Я могу уйти сейчас?
       - Да, но ты можешь спросить у меня все, что хочешь.
       Иисус задумался. Его уже не мучили голод и жажда - все притупилось за долгое время, но жажда познания снедала его.
       - Каков путь, указанный Богом?
       - Людям следует отказаться от накопления золота и не искать блага вне себя и Бога. Уже сегодня пирамиды, построенные руками многих тысяч людей, потеряли свое значение, а фараоны и жрецы не помнят, для чего они строились изначально.
       - Человек может, не используя труд подневольных людей, построить пирамиды?
       - Он может, не двигаясь с места, выполнять то, что выполняли пирамиды в свое время.
       - Я пойму это когда-нибудь до конца?
       - Как только покинешь пустыню.
       Иисус задумался и спросил:
       - Я послан, чтобы исполнить закон Моисея?
       - Нет, ты отменишь его.
       - Я отменю закон Бога?
       - Закон Бога – десять заповедей. Всё остальное – от Моисея: жертвы, священники, смерть за грех. Десять заповедей останутся, потому что Господь дал их задолго до Моисея, эти заповеди были записаны в сердцах Адама, Ноя, Авраама.
       Ангел по-прежнему не двигался, но сам как-то слабо колыхался. Иисус в волнении встал и задал вопрос:
       - Ты не нуждаешься в пище?
       - Нет.
       - Почему же Господь создал тебя таким лучезарным, а человека - таким грязным и зловонным? Человек похож на животное, а тебя всякий может принять за Господа! Ты выше человека?
       - Ты не можешь знать, каков я на самом деле, - ответил ангел. - Я пришел к тебе таким, чтобы тебе было привычнее.
       - Но ты можешь быть всяким, а человек - только таким, как есть.
       - Когда человек умрет, - станет выше меня, но только тот, кто будет жить на земле по закону Бога.
       Иисус задумался.
       - Так кто больше похож на Всевышнего? - спросил он у ангела. – Ты или человек?
       - Человек. Он может любить и ненавидеть, прощать и гневаться. Я этого лишен.
       - Кем же человек будет в загробной жизни?
       - Частью Бога.
       Иисус затих. Он силился понять сказанное ангелом, но смысл ускользал от него.
       - Значит, после моей смерти Иисуса больше не будет?
       - После смерти ты опять станешь большим, чем сейчас.
       Иисус решил: коль истина скоро откроется ему, не следует домогаться, но один вопрос все же мучил его.
       - Почему я должен умереть за прощение людских грехов?
       - Ты пришел от Господа и должен жизнью и смертью своей показать путь тем, кто родится после. Ты спасешь их, слепых и заблудившихся; они будут вспоминать тебя, когда дух их будет потрясен, и следовать твоему примеру; ты будешь прощать их грехи, давая им надежду.
       - Как я умру? - смиренно спросил Иисус.
       - Ты будешь распят, а пред тем предан своим учеником.
       - Я буду один от сегодняшнего дня до самой смерти?
       - Ты сможешь говорить со мной всегда, если отойдешь подальше от людей и взойдешь на гору.
       - Почему к Моисею приходил сам Господь, а ко мне – ты?
       - Господь не приходил ни к кому. Для этого есть Ангелы. Величие Господа необъемлемо, человеческий разум не может постичь его.
       Уже вставая с камня, Иисус поинтересовался:
       - Где мы сейчас?
       - На земле, но для нас нет времени.
       Ангел поднялся с камня, и Иисус спросил:
       - Почему ты мало двигаешься?
       - Для этого нужно много силы, которую следует беречь.
       - Но сатана двигался.
       - У него была цель - совратить тебя. Удайся ему это, и он бы выиграл.
       Уже исчезая, ангел проговорил:
       - Когда захочешь увидеть меня, выйди в одиночестве на любую гору, но только день не ешь пред тем.
       Сказав, исчез, а Иисус оказался вдруг вновь у местности Беф-Сан, сидя на том месте, где и оставался сорок дней назад. Поднявшись, он устало добрел до небогатого глинобитного дома и попросился у хозяина на ночлег. Когда хозяин предложил ему хлеба и воды, Иисус заглянул в суму и обнаружил в ней серебро, медь и засохший кусок хлеба. Спросив у хозяина, он узнал, что находится в том же времени, как и сорок дней назад.
       Даже не поев, Иисус улегся на предложенную хозяином овечью шкуру и забылся беспокойным сном. Во сне к нему пришло то, что обещал ему ангел.
       Он познал истину.
       
       
       Глава 3.
       
       В святую субботу книжник читал Писание в синагоге. Близкие Иисуса и другие из Назарета усердно молились Господу. По окончании проповеди Иисус поднялся и, подошед, открыл Книгу.
       - Дух Господень во мне; ибо он помазал меня благовествовать нищим и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым - прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето господне благоприятное, - прочитал он из Исайи.
       Все молчали, глядя на него.
       - Ныне исполняется сказанное в Писании, - произнес он, закрывая Книгу. Слова его падали в тишину. Никто не посмел перечить.
       Книжник смотрел на него со страхом.
       - Не ты ли сын Иосифа-плотника? - спросил он, наконец.
       - Я есть истина и жизнь! - громко произнес Иисус и добавил: - Уверовавший в меня уверует и в пославшего меня!
       Все молчали. Книжник снова задал вопрос:
       - Ужель ты Спаситель, пришедший избавить нас от римского ига?
       - Я пришел спасти вас от ига большего, чем Рим, - ответил Иисус и посмотрел на всех, находящихся в синагоге.
       - Если ты - Мессия, яви нам чудо! - не унимался книжник.
       - Книжники - род лукавый и прелюбодейный. Знамения ищут. Но знамения не дадутся им, ибо не веруют, - горячо сказал Иисус, обращаясь ко всем, но лица людей были поражены неверием, и он тихо удалился.
       Три дня после того он ходил по Назарету, увещевая, но все смеялись над ним и называли сумасшедшим. Исполнившись терпения, Иисус вновь надел суму, опростав ее от серебра и меди, оставив лишь кусок черствого хлеба, искушавший его в пустыне, и покинул родной город. По дороге к Генисаретскому озеру он проповедовал в Кане, Мадоне и Арвиле, но люди были глухи. Они испуганно слушали Иисуса и переходили на другую сторону улицы. Лишь в Капернауме какой-то полусумасшедший слепой, заслышав его проповедь, воскликнул:
       - Господи! Дай мне прозреть!
       Иисус, остановившись, вернулся и, возложив руки на лицо его, сказал тихо:
       - По вере твоей да будет тебе.
       Он медленно отнял руки, слепой открыл глаза и остолбенел.
       - Господи! Я вижу! Господи!
       Люди, бывшие рядом, сразу сбежались и стали разглядывать слепого, который вдруг перестал быть таковым. Кто-то стал целовать край одежды Иисуса, кто-то запричитал, а торговец-самаритянин засмеялся:
       - Да они из одной шайки! Не верьте ему!
       На него зашикали, а добропорядочная женщина, случившаяся рядом, сказала:
       - Приходи к нам в синагогу, рави. Все, исполняющие закон, с радостью послушают тебя.
       Бывший слепой, похоже, окончательно сойдя с ума, плясал и причитал что-то сквозь слезы, а сам Иисус пошел дальше, удивленный случившимся не менее самого слепого.
       Вскоре его догнал исцеленный и, поклонившись, дотронулся губами до края одежды Иисуса.
       - Господи, я знаю тебя. Ты - Спаситель!
       - Никому не говори этого, - ответил Иисус. - Пойди к священнику и пожертвуй на храм во свидетельство исцеления.
       - Сделаю, Господи, - проплакал исцеленный и стал целовать следы босых ног Иисуса, отпечатавшиеся в теплой мягкой пыли.
       В субботу Иисус вновь читал в синагоге Книгу, но теперь уже в Капернауме. Слава о нем распространилась далеко за пределы Галилеи, и в синагоге были люди из сирийских приделов и из Иудеи. Книжники и фарисеи недовольно сгрудились по левую руку от Иисуса и искали в каждом слове его проповеди хулу на Господа, но он усмехнулся, взглянув на них:
       - Не думаете ли вы, что я пришел нарушить Закон или пророков? Не нарушить пришел я, но исполнить.
       Иисус отвернулся от книжников и фарисеев, по-прежнему искавших, как притеснить его, уличив в богохульстве, и сказал для всех, но все поняли, что слова его относятся в первую очередь к фарисеям и книжникам.
       - Чтобы попасть в Царство Божье, следует быть светильником во тьме, тебя окружающей, ибо если свет в тебе - тьма, то какова же тьма?
       Иисус проповедовал, люди дивились сказанному, а фарисеи, покинув синагогу, подкупили бродяг и те поджидали Иисуса за ее пределами. Они стояли молча, в руках у них были камни. Когда Иисус в окружении людей подошел вплотную к ожидавшим его и спросил: «Чего ищете вы?», один из них, самый возбужденный, прокричал, разрывая на себе в свидетельство слов своих ветхую одежду:
       - Этот человек богохульствует, и мы по закону забросаем его камнями!
       Иисус молча смотрел кричащему в глаза, а люди, шедшие за ним, отступили кто на шаг, кто на два, лишь женщина, пригласившая его в синагогу третьего дня и не отступавшая от него ни на шаг всё это время, - он и ночевал в ее доме - осталась рядом. Она повернулась к отступившим и укоризненно спросила:
       - Чего же боитесь вы? Этот человек послан Богом!
       - Если он послан Богом, - ответил один из толпы, опустив глаза, - то Всевышний не допустит его смерти.
       Женщина стояла в растерянности, не зная, что делать, а Иисус обернулся к ней и сказал, положив руку на плечо ее:
       - Твоя вера спасет тебя, добрая женщина...
       Сказав, пошел вперед прямо сквозь стоящих против него. Трое молча отступили, а один не сдвинулся с места. Всем показалось, что Иисус прямо вошел в него и беспрепятственно вышел с другой стороны, не задержавшись ни на миг, как будто тот был прозрачным. Оставшийся на месте в изумлении поднял ногу и, увидев, что след ноги Иисуса лежит поверх его следа, в страхе упал на колени.
       Заголосила какая-то женщина, ей стала вторить другая. Разорвавший на себе одежду бил камнем в свою грудь, хрипло причитая:
       - Горе нам, горе! Прости нас, Господи!
       Толпа на улице разошлась лишь затемно, только прозревший сумасшедший все припадал на колени, пытаясь в темноте обнаружить следы ног Иисуса, да подолгу засматривался на свои грязные, покрытые цыпками руки, приговаривая: «Я трогал его одежду!».
       
       «Хорошо, что я не поел сегодня», - думал Иисус, сидя на горе и ожидая прихода ангела. Ангел явился под утро.
       - Они ищут, чтобы я объявил себя сыном Бога, - начал он, поприветствовав ангела. - Многие ждут сошествия Господа на землю, а книжники и фарисеи ищут убить меня за богохульство.
       - Не отрицай, когда называют тебя сыном божьим, - ты создан по образу и подобию его, создан раньше Авраама и Адама. Всё одно тебя убьют, обвинив в богохульстве. Ты послан для жертвы.
       - Для чего нужна эта жертва? Разве нельзя простить людей без жертвы?
       - Во вселенной царит равновесие, за всё нужно платить. Люди не всегда могут это сделать по слабости своей. За них заплатишь ты и искупишь их грех. Глядя на тебя, они будут становиться лучше.
       Иисус помолчал, затем промолвил:
       - Люди трусливы и продажны, они слабы духом и алчны. Их не спасет моя смерть.
       - Твоя жертва даст им надежду, веру и любовь. Твое воскресение будет им как свеча во тьме.
       - Воскреснув, я снова буду среди людей?
       - Нет. Ты сможешь прийти к избранным, чтобы засвидетельствовать жизнь вечную. Вера в Господа, надежда на жизнь вечную и любовь к ближнему помогут людям спасти свои души.
       - Почему Господь не явит всем людям доказательство жизни вечной? Тогда все стали бы праведниками.
       - Не стали бы. Человек всегда сомневается, а вера и доказательство несовместимы. Кроме того, многие тотчас ушли бы из жизни тяжкой и безрадостной, зная о том, что ждет их за пределами смерти, и не выполнили бы своего предназначения.
       - Каково предназначение человека?
       - Готовиться к жизни вечной.
       - Почему же именно на меня пал выбор? - вновь поинтересовался Иисус, хотя помнил, что ответил ему ангел в прошлый раз.
       - Когда родитель прощает сына за испорченную вещь, это происходит не бесплатно. Отец платит за новую вещь деньги из собственного кармана. Господь платит за грехи человеческие самым дорогим, что у него есть, - тобой.
       Иисус согласно покивал головой и вновь задал вопрос:
       - Ты сказал в пустыне, что ты не выше меня. Почему же знаешь больше, чем я? Ты обещал, что мне откроется истина, а знаешь больше меня.
       - Откуда твоя рука знает, что надо взять кусок, когда ты голоден?
       - Я хочу, и она берет.
       - Я - рука Бога.
       Иисус вновь помолчал, затем возразил:
       - Ты действуешь не как безмозглая рука, говоришь умные вещи, научаешь меня.
       - Я лишь слушаю твои вопросы и отправляю их Ему, затем мне приходит ответ.
       - Выходит, ты меньше, чем вол на пашне? Ему Богом подарена жизнь, и он может рассуждать, - я это знаю после пустыни.
       - Выходит так.
       - И я, говоря с тобой, говорю с Богом?
       - Да.
       Иисус внимательно вгляделся в лицо ангела и понял, что тот похож на многих его соплеменников и, одновременно, не похож ни на кого.
       - Ты никогда не открываешь рта и не улыбаешься. Ты не обиделся за сравнение с быком?
       - Я не умею обижаться. Бог не дал мне этого. А улыбка требует много силы.
       - А сам ты и твоя речь не требуют силы?
       - Требуют, но это необходимо. Если ты скажешь, что согласен слушать меня, не видя, я тотчас исчезну.
       - Следующий раз только говори, - решил Иисус, поднялся с камня и пошел вниз с горы, не оглядываясь.
       
       Глава 4.
       
       Народу на берегу собралось много. Говорить было трудно, потому что все старались коснуться его одежды, задние теснили передних. Он уже стоял по колено в воде и, обернувшись, заметил рыбаков, сидящих в пустой лодке.
       Пройдя по воде, он вошел в лодку, встал между отодвинувшимися братьями-рыбаками и, чуть отплыв, продолжил проповедь.
       Когда почти весь народ разошелся, оставив наиболее страждущих, Иисус обратился к братьям.
       - Отчего лодка пуста?
       - Сегодня нет улова ни у кого, - отозвался старший из братьев.
       Взглянув на мокрые сети, лежащие на корме, Иисус приказал отплыть на десять-пятнадцать локтей в море и велел забросить их.
       Усмехаясь, братья забросили сети, а когда стали стягивать концы, почувствовали тяжесть. Пришедшие на помощь рыбаки помогли вытянуть такое количество рыбы, какое никогда не вылавливал ни один из них.
       Старший из братьев упал на колени и дотронулся до одежды Иисуса.
       - Прости, Господи, что не поверили тебе!
       - Встань, Симон, ты любезен мне.
       - Ты даже знаешь имя мое! Я не достоин твоего внимания!
       Симон не вставал с колен, а Иисус присел рядом, подняв ладонями голову его, и проговорил то, что потом долго обсуждалось присутствующими, так и не сумевшими объяснить сказанное.
       -Тебя, грешного человека, я поставлю в основание нового храма. Ты - камень преткновения, о который будут спотыкаться слепые поводыри слепых.
       Поднявшись, Иисус пошел прочь, а за ним пошли Симон с братом своим.
       - Я знаю его, - сказал Симону брат его Андрей. – Он крестился у Иоанна.
       - Учитель, позволь мне продать нашу рыбу, деньги нам пригодятся в дороге, - попросил Симон, оглядываясь на огромную гору рыбы на берегу.
       - Если пошел за мной, оставь все и не думай о пропитании, - сказал Иисус, не сбавляя шага и не оборачиваясь.
       - Но завтра нам нужно будет что-то есть, - робко возразил Симон.
       - Не думай о завтрашнем дне. Хватит каждому дню своей заботы, - улыбаясь, проговорил Иисус, обернувшись к нему. – Неужто ты думаешь, что Господь оставит нас?
       Когда они добрались до Магдалы, слава уже бежала впереди Иисуса. Его и двух его учеников встретили у входа в город. Когда до встречающих оставалось меньше десяти шагов, вперед выбежал несчастный, пораженный проказой, и упал на колени.
       - Господи, пожелай, чтобы я очистился!
       - Желаю, - произнес Иисус и положил руку на его голову.
       Женщины, стоявшие позади встречающих, заголосили. Вокруг прокаженного забегал нищий сумасшедший, выкрикивая непонятные никому слова.
       Иисуса с Симоном и Андреем провели в дом, уже полный народа, посадили в центре, накормили, а затем просили сказать слово божье. Когда Иисус говорил, книжники и фарисеи, - а их было много, некоторые даже из Иудеи, - домогались до него.
       - Яви нам чудо, если ты послан Богом!
       Кто-то из доброхотов пропустил вперед прокаженного, которого исцелил Иисус по входу в город. Лицо его было уже почти чисто и только провалившийся нос напоминал о перенесенной болезни. Один из фарисеев подошел поближе и, стараясь не касаться исцеленного, внимательно осмотрел лицо его, но ничего не сказал.
       - Есть расслабленный, рави! - раздалось откуда-то от самого входа.
       Иисус поднялся и, увидев, что через толпу сидящих и стоящих больного не пронести, приказал:
       - Разберите крышу и спустите его сюда на его постели!
       Крышу быстро разобрали и парализованного опустили на носилках рядом с Иисусом.
       Когда парализованный встал с носилок после возложения Иисусом рук на его грудь, книжники и фарисеи затрепетали. Испугавшись народа, они поклонились и вышли из дома вслед за исцеленным, а Иисус продолжал учить народ.
       Выходя из дома, он, увидев сборщика податей, сказал ему: «Иди за мной, Левий!», и тот пошел.
       - Зайдем ко мне, учитель, повечеряем и переночуем, а завтра - я весь твой, - сказал он просительно, и Иисус согласно кивнул головой.
       Когда они уже подходили к дому Левия, им навстречу вышли люди, ведя за руку молодую женщину. Иисус остановился. Сердобольный муж вышел вперед и сказал:
       - Сия женщина уличена в прелюбодеянии. Закон повелевает бить ее каменьями до смерти. Что скажешь ты, рави?
       Женщина тряслась от страха. Старец отпустил ее руку и отступил назад. Кто-то из толпы поднял с земли камень.
       - Кто без греха, пусть первый кинет в нее камень! - громко прокричал Иисус, не сдвинувшись с места и поочередно глядя в глаза каждому из стоящих против него.
       Первым не выдержал вышедший вперед старец. Он опустил голову и прошел мимо Иисуса, по-прежнему не двинувшегося с места. Следом за ним постепенно ушли все остальные. Последний, осторожно опустив камень на землю, удалился, недоумевая.
       - Прости меня, рави, - опустилась на колени женщина.
       - Бог простит, - тихо ответил Иисус и спросил ее: - Где твой муж?
       - Он огласил меня и теперь свободен от брака.
       - У тебя нет детей?
       - Нет.
       - Тебе некуда идти?
       - Некуда.
       - Иди с нами. Брат наш даст нам кров и пищу, - сказал он, указав на Левия, и они двинулись к дому сборщика налогов, а свидетели, проводив глазами Иисуса, шествующего с тремя мужчинами и одной женщиной, чудом избежавшей смерти, принялись обсуждать происшедшее.
       Когда Иисус и его спутники сидели в доме Левия и беседовали с пришедшими к ним соседями, в открытый проем двери вошел красивый мужчина. По коробочке с изречениями из Писания, прилаженной к его голове, было видно, что он - книжник.
       - Я Елеазар из рода левитиного, - назвал он себя и попросил Иисуса: - Можно мне послушать тебя?
       - Всякому будет позволено прикоснуться к божьей благодати, но каждый из вас сам выберет себе дорогу, - ответил Иисус и показал на место рядом с Марией - так звали женщину, которая согрешила против мужа.
       Книжник остался стоять и вновь задал вопрос.
       - Почему ты общаешься с грешниками и сборщиками налогов? Неужели в городе мало достойных людей, которым ты мог бы рассказать, зачем ты послан?
       - Врач не приходит к здоровым, - Иисус положил руку на голову Марии. - В нем нуждаются больные. А с тех, кому Господь дал понимать больше их (он указал на сидящих вокруг), и спросится больше, - добавил он, глядя на книжника и улыбаясь.
       Книжник, развернувшись, вышел. Встретив хлопочущую у огня во дворе женщину, он остановился.
       - Вы все - грешники! Господь не простит вам поклонения богохульнику!
       Женщина склонилась и молча слушала здорового красивого мужчину, посвятившего свою жизнь изучению Закона божьего. Когда он, негодуя, удалился, женщина опять захлопотала у огня. «Слепые вожди слепых», - вспомнила она слова Иисуса и улыбнулась. Впервые она не испугалась проклятия книжника.
       Елеазар прошел не более двадцати шагов, когда навстречу вышли ждавшие его.
       - Что скажешь?
       - Он говорит как имеющий силу, - признался Елеазар, - и не богохульствует.
       - Он уйдет от нас?
       - Собирается уйти утром.
       Местные фарисеи посовещались, и один из них выступил вперед:
       - Если он завтра не уйдет, мы отдадим его в руки римских солдат вместе с другим богохульником.
       - У вас есть схваченный за богохульство? - заинтересовался Елеазар. - Покажите его мне!
       Богохульник оказался худым и грязным. Огромные руки с ногтями, напоминающими ороговевшие козьи копыта, и ветхая одежда как нельзя лучше отражали его имущественное положение.
       - Ты не веришь в Господа нашего?! - грозно спросил его Елеазар.
       - Если бы он был, то наградил бы меня, когда я вел праведную жизнь, и наказал сейчас, когда богохульствую. Нет его, а вы все обманываете нас, чтобы мы давали вам часть от нашего во имя его!
       Прокричав это, богохульник сжался, ожидая удара от нависшего над ним Елеазара, но тот промолчал. Когда молчание затянулось слишком надолго и фарисеи начали шептаться, Елеазар очнулся от раздумий и обратился к окружающим:
       - Почему вы не побили его камнями?
       - Пусть римляне увезут его и накажут властью кесаря. Это будет острасткой многим богохульникам, которые, надеясь на власть кесаря, порицают веру и предков.
       Елеазар отвел говорившего в сторону, и они вдвоем посовещались о чем-то. Затем они позвали остальных и, споря и доказывая что-то друг другу, пришли, наконец, к соглашению.
       Елеазар подошел к богохульнику и пнул его ногой.
       - Эй ты, как тебя зовут?
       - Иуда, сын Симона из Кариафа.
       - Умирать не хочешь?
       Иуда молчал.
       - Я знаю: не хочешь, - уверенно заявил Елеазар. - Мы отпустим тебя, но ты должен ходить с человеком, называющим себя Спасителем, и запоминать все, что он говорит.
       Увидев, что Иуда оживился, Елеазар продолжил:
       - Особенно обрати внимание на его богохульства. Ты должен будешь подтвердить все это и найти еще одного свидетеля.
       - Когда?
       - Когда скажем тебе, - властно произнес Елеазар, жестом показав, чтобы перерезали веревку на шее Иуды, которой тот был привязан к дереву.
       - Он сейчас в доме Левия - сборщика налогов. Там тебя накормят, - бросил книжник в спину удаляющегося Иуды и отвернулся от него.
       
       Глава 5.
       
       Утром в Магдале собралась половина города и множество пришлого народа, приехавшего из Сирии и Иудеи на Генисаретское озеро. Когда Иисус с учениками покидали город, за ними шла огромная толпа людей. Эти люди ничего не просили, только шли молча за ним.
       Поднявшись на гору, с которой были видны и Магдала, и Арвил, Иисус уселся на камень и, дождавшись, когда все рассядутся и утихнут, громко сказал:
       - Блаженны нищие, ибо они унаследуют царство небесное!..
       Иуда расположился поближе к Иисусу и ловил каждое его слово. Конечно, можно было и не слушать (Иуда огляделся), - никого из имеющих власть здесь не было, ну а как спросят у него завтра: «Где доказательство богохульства?».
       Постепенно Иуда все больше и больше прислушивался к словам Иисуса, поняв вдруг, что тот так же, как и он, осуждает лицемерных священников, но только Иуда озлобился на весь свет и на Бога, а Иисус что-то знает, и вера его оттого, что он обвиняет лукавых книжников и фарисеев, не умаляется, а, напротив, стала еще большей.
       - Не молитесь, подобно лицемерам, на углах улиц, а если у вас есть что-то к Отцу вашему, зайдите в дом свой, заприте дверь и помолитесь наедине. Истинно говорю вам: молящиеся на виду у всех уже получают награду свою.
       Иуда заплакал оттого, что чувствовал все это и раньше, до встречи с Иисусом, но не мог выразить словами. И вот теперь Иисус учит всех, все слушают его, а Иуду как барана на веревке хотели предать римлянам. Чем больше слушал Иуда Иисуса, тем горше становились его мысли о своей доле. Он всегда ощущал себя умнее других, но это никогда не давало ему преимущества. Богатые грабили бедных и не пускали в свой круг нищего умника. Книжники кичились своим знанием Закона, будучи во сто крат тупее умного и изворотливого Иуды, а его удел - выслушивать оскорбления и влачить жалкое существование под постоянным страхом преждевременной смерти.
       Иисус закончил говорить. Было уже к вечеру, четвертая часть дня на исходе, а народу собралось вокруг более пяти тысяч.
       - Рави, надо отпустить людей, чтобы они поели, - осторожно вмешался Левий, видя, что Иисус молчит, обратив взор в небо.
       - Зачем отпускать? - оживился Иисус. - Надо накормить их.
       - Но у нас нечем накормить столько людей, - развел руками Симон.
       - Совсем ничего нет? - поинтересовался Иисус.
       - Есть пять хлебов и две рыбы...
       - Подайте!
       Иисус стал ломать хлеб руками и подавать ученикам, те - окружающим их. Иуда, оказавшись рядом, тоже принимал куски из рук Иисуса, сначала считая их, а затем, сбившись со счета, передавал просто так, устав под конец удивляться. Когда у него никто не принял куска, Иуда, обернувшись, увидел, что все люди едят. Откусив от оставшегося у него в руках хлеба, убедился, что тот - настоящий, и насытился. Достался ему и кусок рыбы.
       Когда уже темнело, на горе показался Елеазар. Увидев Иуду рядом с Иисусом, он улыбнулся незаметно для других, а Иисусу сказал:
       - Рави, тебя ищут убить за богохульство, а твоих учеников отдать римским солдатам. Покинь это место во имя Бога нашего!
       Иисус молча кивнул головой, показывая, что услышал Елеазара, а ученикам сказал:
       - Садитесь в лодку и плывите на ту сторону озера. Я догоню вас. Мне нужно помолиться.
       Оставив Иисуса, ученики наняли лодку и отплыли, как он велел. Иуда остался, чтобы подсмотреть, как будет молиться Иисус. Спрятавшись за камнем, Иуда устал ждать, пока Иисус долго молча стоял на вершине горы в полной темноте, если не считать слабого света звезд. Затем Учитель сел на камень и вокруг него воздух вдруг стал светиться.
       «Я пришел!», - отозвался в голове Иисуса голос ангела.
       - Я не увижу тебя? - громко спросил Иисус.
       «Не говори вслух. Просто думай, и я услышу тебя», - остановил его ангел, и Иисус надолго замолчал.
       «С Богом разговаривает, - решил Иуда и страх обуял его. - Сейчас он встанет и попросит Бога, чтобы тот поразил меня!». Он провел долгое время в страхе, боясь пошевелиться, пока Иисус не поднялся и не обернулся в его сторону.
       - Зачем ты прячешься?
       - Я остался, чтобы защитить тебя, если тебе будет угрожать опасность, - дрожа от страха, произнес Иуда.
       Он не увидел в темноте грустной улыбки Иисуса и тут же спросил:
       - Могу ли я пойти с тобой?
       - Кто ты? - вопросом на вопрос ответил ему Иисус.
       - Иуда, сын Симона из Кариафа.
       - Иди в Капернаум. Я с учениками скоро буду там.
       - Почему мне нельзя пойти с тобой?
       - Ты не сможешь идти по воде. А впрочем, проводи меня до берега.
       Они некоторое время шли молча, затем Иуда снова задал вопрос:
       - Ты сказал, что богатому трудно попасть в царство небесное. Не значит ли это, что совсем не надо копить богатств? Ведь если никто не будет стремиться к богатству, работать для этого, мир исчезнет.
       - Не исчезнет. Каждый будет стремиться к своему богатству. Где сокровище человека, там и сердце его. Сатана также соберет свою жатву.
       Остальную часть пути они прошли молча.
       - Иди в Капернаум, я скоро буду там, - сказал на прощание Иисус и зашагал по воде.
       Иуда долго смотрел вслед Иисусу, а тот все шел, не пропадая из виду на светлой, отражающей звездный свет поверхности озера, и не погружаясь в воду.
       
       
       Глава 6.
       
       В Капернауме Иуда пробыл три дня, прежде чем Иисус со своими учениками вошел в город. Иуда уже третий день помогал одному полуслепому меняле, который, пораженный способностью Иуды к счету и удержанию в уме множества крупных и мелких сумм на долгое время, уговаривал Иуду пойти работать к нему. Тот почти согласился, но в город вошел Иисус, и все вернулось на круги своя. Иуда уже не боялся Елеазара, но что-то другое - совсем не страх - гнало его вслед за Учителем и его учениками.
       Обходя Галилею и проповедуя в городах ее, довелось им вступить в город Наин, что в четверти дня пути от Назарета. Увидев проходящую мимо них похоронную процессию, Иисус остановился, внимательно посмотрел на мальчика, лежащего на носилках, и жестом остановил идущих. Подойдя к мальчику, опущенному носильщиками наземь, и встав на колени, он приложил левую ладонь к груди его, а правую - к голове. На жалобный вопль безутешной матери-вдовы: «Благослови его, рави!» он нетерпеливо отмахнулся головой, и стало так тихо, что были слышны выкрики продавца изюма за две улицы от того места. Через несколько мгновений через тело мальчика прошла крупная судорога, и он, дернувшись несколько раз, стал дышать, а еще через некоторое время открыл глаза.
       Мальчик лежал на носилках, брошенных наземь, и безмятежно разглядывал сгрудившихся над ним людей, мать его, как-то странно поскуливая, целовала край одежды Иисуса, а тот, имея такой усталый вид, будто прошел от Капернаума до Наина без остановки, повернулся к плачущей женщине и сказал ей:
       - Вставать ему не давай, пусть полежит подольше. Накорми его отваром из молодого козленка.
       Затем он встал с колен и пошел дальше, увлекая за собой не только учеников своих, но и многих из траурной процессии, которая так неожиданно расстроилась.
       Ночью Иуда подсел к Иисусу.
       - Рави, позволь мне хранить деньги наши. Я лучше всех умею считать и держать в голове большие суммы, - Иуда перевел дух и продолжил: - Симон тяготится этой обязанностью, а мне она будет в радость.
       - Вот именно: в радость, - задумчиво произнес Иисус и внимательно посмотрел на Иуду. - Ты слишком любишь деньги.
       - Я не украду, рави, - горячо зашептал Иуда. - Если бы мне нужны были деньги, я остался бы в Капернауме работать у менялы.
       - Я всё знаю, - вздохнул Иисус и промолвил совсем уже непонятное для Иуды: - Деньги - это твой крест.
       Утром Симон, пересчитав деньги, передал ящик Иуде. С одной стороны, он был недоволен, что эта почетная обязанность передана другому, а с другой - радовался, что сбросил этот груз со своих плеч. Самый молодой из учеников - Иоанн, горячо ревновавший Учителя, когда тот уединился вечером с Иудой, утром, узнав цель уединения, перестал страдать и вновь обрел спокойный нрав.
       Путь их лежал в Иудею, в вотчину царя Ирода, где Иисусу предстояло проповедовать слово Божье. Он хотел увидеться еще раз с Иоанном-крестителем, но донеслись слухи, что тот заключен Иродом в тюрьму за проповедь неповиновения Риму.
       «Сколько мне еще ходить среди людей, видя их алчность и лукавство? - спрашивал Иисус себя и Господа. - Один из сотни подлинно проникается духом святым, остальные - глухи и слепы. Мне тысячи лет не хватит, чтобы обратить всех к Господу. Они проникаются страхом, видя чудеса, которые творит Господь моими руками, но никакими чудесами нельзя заставить их проникнуться любовью».
       Иисус не ел уже два дня. Он хотел встретиться с ангелом и просить Господа дать силу двенадцати ученикам его для проповеди и исцеления страждущих. Двенадцать избранных сделают больше, чем один. Он взглянул на своих учеников: простые люди, одинаково способные и к подвигу, и к малодушию; весенняя нива, готовая принять зерно добра или зла и умножить его. Сегодня сеет Господь руками Иисуса, завтра - сатана чьими-либо руками.
       Иисус вздохнул. Впереди шествовал Симон. «Станет ли он настоящим Камнем?» - думал Иисус, сожалея о трусости, гнездящейся в душе этого человека. Его брат Андрей менее труслив, но и не так умен. Господь каждому отмеряет своей мерой.
       Вот идет Иоанн. Ему еще далеко до зрелого мужа, но он уже умен и расчетлив, только увлекается всякими предсказаниями. Когда Иисус именем Господа творит чудеса, Иоанн жаднее всех впивается взглядом в его руки, считая, что именно ими Иисус делает основную работу. Такой, если получит способность творить чудеса, будет обставлять их надлежащим образом, стараясь выжать из зрителей как можно больше страха и почтения.
       Филипп прост, как римский сандалий. Получив дар исцеления, он и пользоваться им будет просто, как молотильным цепом. Филиппа хорошо понимают бедняки из маленьких селений. Фарисея он не убедит - тот вывернется как скользкая змея, а простые люди пойдут за ним.
       Иуда. Этот, исцеляя, не откажется от пожертвованных денег, а если ему запретить, найдет множество других способов облегчить себе жизнь. Жалко. Очень умен, но алчен.
       И так каждый. Посылая их проповедовать именем Господа и их Учителя, Иисус понимал, что получит не то, что ожидает, но другого пути не было. Он один не может проповедовать царство божье вечно. Нужны будут другие люди, кладущие свою жизнь на жертвенник. Сейчас его проповеди разделятся на двенадцать рукавов, каждый из которых будет иметь свое маленькое отличие от его слова, а затем все это, положенное на многие сотни лет, превратится в нечто, далеко ушедшее от истины. Его последователи, распираемые распрями и гордыней, будут уличать друг друга в богохульстве, и потребуется приход нового пророка, чтобы объявить вечный, никогда не изменяющийся завет Господа, отменить сложившийся порядок. Однажды уже начинался новый отсчет времени от семени праведника Ноя. В другой раз Господь избрал своим народом семя Авраамово, чтобы этот народ проповедовал всему миру заветы его. И вот сегодня, когда священники сынов Авраамовых, пораженные греховной гордыней, ревнуют лишь к земной славе и земным богатствам, пришел он, Иисус, чтобы заветом Господа объять все народы мира. Его учение, сплотив праведных людей, спустя много лет, конечно же, расслоится, как расслоились сегодня фарисеи и саддукеи, а с ними и множество других малочисленных сект. И начало этому расслоению он полагает сегодня, добиваясь у Господа дара для своих двенадцати учеников. Другого пути нет.
       Ближе к вечеру, когда ученики расположились в Ефроне, Иисус пошел на высокую гору вблизи города и стал молиться Богу.
       Первым к нему явился сатана в сиянии своем.
       - Зачем ты пришел? - вопросил Иисус, встав с колен.
       - Ты ослаб в своей вере, и я пришел искушать тебя.
       - Почему Господь не запретит тебе? - спросил Иисус, садясь на камень.
       - Мне нельзя запретить. На мне держится мир. Господь создал меня наряду с другими ангелами, потому что я нужен.
       - Ты тоже - рука Бога? - удивился Иисус.
       - Левая рука, - усмехнулся сатана.
       - Ты смеешься. У тебя много силы?
       - У зла всегда больше средств, чем у добра. Если ангелам добра нужна твоя вера, то мне ничего не нужно. Заключи договор со мной, порицая меня в сердце своем, и я брошу весь мир к ногам твоим.
       - Ты не убедил меня. Я поклоняюсь лишь Господу моему, и он один надо мною властен.
       - Я - левая рука Господа. Служа мне, ты будешь служить ему. Признавая зло мое и греховность своего поступка, ты искупишь свою вину перед Господом.
       - Я избран для другой цели. Я пастырь, там стадо мое, - Иисус махнул в сторону города. - Там ищи себе помощников.
       - Они продадут тебя, - вкрадчиво проговорил сатана, не теряя надежды. - Самые близкие продадут. Ты будешь распят на кресте, и мучения твои будут длиться более четверти дня, а затем долгие годы такие же священники, как те, с которых ты сегодня порицаешь, будут именем твоим обирать сирот и вдов.
       - Будут и другие, достойные царства небесного, если я возвещу им Слово Господа и отдам за это свою жизнь.
       - Ты ведь не знаешь, что такое распятие, - не унимался сатана. - Сделанное по всем правилам, оно причиняет казненному нестерпимые страдания. Те, кто подвергся обычной казни, медленно умерли на кресте, постепенно лишившись разума, а твоя казнь будет показательной. Час твой наступит в шестой день пред пасхой. Чтобы не висел ты в праздник, специальный мастер сделает на кресте приступок под седалище твое, а голени твои разобьют в нескольких местах. Руки и ступни твои прибьют к кресту. Грудь твоя будет стеснена, и ты, желая вдохнуть воздуха, будешь разбитыми ногами упираться в крест, чтобы приподняться с приступка. Когда ты будешь терять сознание, солдат подаст тебе уксус, смешанный с желчью, чтобы мучения твои продлились.
       Иисус молчал, склонив голову, и сатана продолжил:
       - И все это окажется напрасным. Люди будут лгать и воровать, как они делали это во все времена, а именем твоим будут твориться насилие и беззаконие.
       Иисус поднял голову и посмотрел в прекрасные глаза сатаны.
       - Я готов к жертве, даже если спасена будет одна человеческая душа.
       Тут же на горе появился ангел и сказал сатане:
       - Твое время закончилось.
       Когда они остались на горе вдвоем, Иисус попросил ангела о даре исцеления для своих учеников.
       - Господь дает им этот дар на сорок дней, - согласился ангел. - Начало времени установишь ты сам.
       - Ты вновь появился телом своим, - заметил Иисус.
       - Тебе нужна была поддержка, и я пришел, - просто ответил ангел. - Когда закончится сорокадневная проповедь твоих учеников, тебе будет дан дар Преображения.
       - Что это?
       - Узнаешь в свое время, - произнес ангел и исчез, не прощаясь.
       Спускаясь с горы, Иисус был преисполнен решимости разослать своих учеников во все концы Израильского и Иудейского царств, в Сирию и к филистимлянам, для проповеди завета Господа и совершения чудес исцеления страждущих во имя Господа.
       Услышав за собой шаги, он остановился и спросил, не оборачиваясь:
       - Что ты делаешь здесь, Иуда?
       - Как ты узнал, что это я, рави? - спросил в свою очередь тот.
       - Мне дано, - коротко ответил Иисус. - Так что ты делаешь здесь?
       Не дождавшись ответа, он пошел к городу, а приблизившийся к нему Иуда, семеня рядом, осмелился, наконец, спросить:
       - Ты говорил с Господом, рави?
       - Сколько раз мне повторять, что лик и голос Господа нельзя увидеть и услышать? Я говорил с ангелом.
       «Он говорит про одного ангела, а их было два», - думал про себя Иуда, спотыкаясь в темноте и дивясь тому, как Иисус идет, не глядя под ноги, и не преткнется.
       В Ефрон они пришли поздно ночью и улеглись спать рядом с другими учениками в доме местного начальника, принявшего учение Иисуса всем сердцем своим. Когда Иисус и Иуда утихли, поднялся Иоанн со своего места и, проходя мимо якобы по нужде, ревниво посмотрел, где улегся Иуда, а, убедившись, что тот лежит далеко от Иисуса, успокоился. Вернувшись, он улегся рядом с Иисусом и сразу же уснул, а Иисус еще долго не мог уйти в царство сна. Казнь, описанная сатаной, не давала ему покоя.
       
       Глава 7
       
       С Елеонской горы Иерусалим был виден как на ладони. Сначала Иисус предполагал войти по иерихонской дороге, где всегда было больше народа, но затем склонился в пользу Золотых ворот, ибо они были ближе к храму.
       За три года проповедей и чудесных исцелений вокруг Иисуса собралась целая когорта учеников и последователей, где кроме двенадцати первозванных апостолов были мужчины, женщины и отроки, спасавшие свои души для жизни вечной.
       Лицо запыхавшегося Симона сияло:
       - Рави, прикажи людям упредить жителей Иерусалима о твоем приходе!
       - Пошли людей в Вифагию, пусть найдут молодого осла, на котором не сидел никто, и приведут его сюда, - сказал Иисус и вновь стал смотреть на святой город.
       - И народ в Иерусалиме упредим, чтобы встретили Спасителя! - радостно провозгласил Симон.
       Иисус улыбнулся и кивнул утвердительно. Времени ему оставалось совсем немного. Почувствовав чей-то взгляд, он обернулся и увидел Иуду. Помыслы его, в отличие от остальных, были неведомы Иисусу. Иуда умело прятал свои мысли.
       Когда случилось преображение Иисуса (а Симон с Иаковом и Иоанном приняли ангелов Господних за Илию и Моисея), Иисус приказал им не разглашать сего, но они разгласили. Более всех допытывался Иуда, и Иисус сказал тогда ему.
       Выслушав все, Иуда задумался.
       - Ты стал другим, рави?
       - Я могу видеть невидимое и слышать неслышимое. Господь показал мне этим, что заложено в человеке и до времени закрыто.
       - А когда открыто будет?
       - Когда человек пойдет правильной дорогой и заслужит жизнь вечную.
       - Что есть правильная дорога?
       - Человеку следует отказаться от денег и богатства - они ведут к гибели - и искать в себе скрытую силу.
       - Значит, деньги - зло?
       - Человек, накопляющий деньги, отдавая их в рост, использует то, что не принадлежит ему, - время. Не создавая ничего, он крадет время у Господа и наживается на этом.
       - Значит, у нас есть два пути, и выбор их зависит от тебя? - спросил Иуда, задумавшись.
       - И от меня тоже.
       - Если восторжествует твоя правда, Филипп по внутренней своей силе станет таким же, как и я?
       - Ревность твоя бессмысленна, - усмехнулся Иисус. - Ты и сейчас не выше Филиппа.
       - А если люди не послушают тебя?
       - Они окажутся о тьме.
       - И деньги останутся?
       «Деньги останутся», - подумал тогда Иисус, но Иуде он ничего не сказал.
       Теперь Иуда смотрел ему в спину и думал о чем-то, но помыслы его были недоступны Иисусу. Иуда как бы отгородился глухой стеной.
       «Близкие твои предадут тебя», - вспомнил Иисус слова сатаны и опечалился.
       Симон послал провозвестников вперед. Рыдающие в экстазе женщины и поющие славу Иисусу дети представляли собой впечатляющее зрелище. Нанятые Симоном люди лишь только начали срезать пальмовые листья и укладывать их на дорогу, по которой входил в Иерусалим Иисус, как многие горожане и пришедшие в святой город присоединились к ним, и дорога Спасителя была устлана зелеными ветками.
       Сам Иисус въехал в ворота города на молодом осле.
       Когда процессия приблизилась к храму, Иисус слез с осла и стремглав, не обращая внимания на людей, пытающихся схватить его за край одежды, бросился во двор храма, где расположились менялы и торговцы. Достигнув первых лавок менял, он с яростью стал опрокидывать их наземь. На каменную мостовую храма посыпались иудейские сребреники, греческие драхмы и статиры, римские динарии и медная мелочь - ассарии, кодранты и лепты.
       Испуганные менялы и торговцы бросились подбирать серебряные и медные кружочки, рассыпанные по мощенному камнем полу, а Иисус, закончив опрокидывание меняльных лавок, прокричал на весь храм:
       - Дом молитвы в вертеп разбойничий превратили!
       Вскоре, успокоившись, он стал проповедовать. Среди фарисеев, книжников и старейшин, пришедших взглянуть на это действо, был книжник Елеазар, который, увидев Иуду среди учеников Иисуса, незаметно кивнул ему головой и отошел в сторону. Делая вид, что жертвует Учителю пять серебряных динариев, он тихо сказал Иуде:
       - Завтра приходи к дому первосвященника, - и, не прощаясь, удалился.
       Иуда застыл от этих слов, затем, оглянувшись по сторонам, - не видел ли кто? - медленно пошел к Учителю, сжимая в потной ладони пять динариев Елеазара. Встав за спиной Иисуса, он прислушался к его словам.
       -...Господь послал меня возвестить вам о завете его народу. Храм сей - Иисус обвел рукой стены величественного сооружения - будет разрушен, и Господь воздвигнет новый храм, который обоснуется в душе каждого праведника!
       Иисус приложил правую ладонь к левой стороне груди, где расположено сердце человека, и уже тише промолвил:
       - Господь избрал меня быть преданным в руки безбожников, чтобы искупить грехи человеческие.
       Сказав это, он закончил свою короткую проповедь и направился вон из храма, а за ним устремились его ученики и сторонники.
       Ночевать они собрались в Вифании, где в свое время был воскрешен Лазарь. Покинув Иерусалим, Иисус с учениками шли медленно, потратив времени более, чем обычно. Сначала они обогнули слева Елеонскую гору, и Иисус внимательно поглядел на ее обширные масличные сады, а затем шли, беседуя, по иерихонской дороге. Заскорузлые ступни Спасителя были черны от пыли, он сам был сух, как инжировое дерево зимой, когда опадает листва.
       Иуда весь вчерашний день и сегодня следил за тем, сколько ест Иисус. Можно сказать - совсем ничего. «И откуда только у него силы берутся?» - думал Иуда, глядя на своего Учителя.
       В Вифании расположились в доме сестры Лазаря. Когда смеркалось, и кое-кто уже видел третий сон, хозяйка вошла с сосудом дорогого нардового масла и, вылив его на голову дремлющего Иисуса, стала осторожными движениями пальцев втирать масло в кожу головы. Иисус очнулся от дремоты, но тут же его обуяла нега, он вспомнил, как мать в детстве искала у него в голове, теплая волна захлестнула его, и он впервые пожалел, что у него никогда не было женщины. Пожалел, но ненадолго - что толку скорбеть о несбывшемся, если через два дня ему предстоит путь к Господину его, и все, что останется здесь, в этом мире, станет ненужным, бесполезным.
       «И так у всех людей, - думал он, отдавшись во власть приятному чувству. - Весь опыт накопления земных богатств станет совершенно ненужным в том, загробном мире, а мерилом твоей ценности станут теплый взгляд, подаренный незнакомому человеку; деньги, которые ты не украл у сироты, не поддавшись соблазну; и, наконец, - жизнь, отданная за других людей во имя Господа нашего».
       Скосив глаза влево, Иисус заметил внимательный взгляд Иуды. Тот как будто хотел что-то сказать, но не решался.
       - Что тревожит тебя, брат Иуда? - спросил Иисус тихо.
       - Не лучше ли было продать это масло, а деньги раздать нищим? - произнес недовольным тоном Иуда. - У нищих больше надобности в пище, чем у тебя в этом масле. Ты сам всегда порицал излишества.
       - И сейчас порицаю, - не обиделся Иисус, - но масло принадлежит не мне, а Марии. Она приготовила его к погребению моему и вовремя использует.
       - Скоро меня не будет, - добавил он с горькой усмешкой, - а нищие всегда будут подле вас.
       При этих словах руки Марии вздрогнули, она остановилась на мгновение, но затем снова принялась втирать масло в нежную, незагорелую кожу головы Иисуса под черными волнистыми кудрями.
       - О чем ты, рави? - спросил, проснувшись, Лазарь, но тут же, не дождавшись ответа, снова задремал.
       Иуда поднялся из своего угла и подошел к Иисусу.
       - Рави, можно я задам тебе вопрос? - обратился он, стоя как-то боком, словно пытаясь этим подчеркнуть свою независимость.
       - Я всегда рад ответить на любые вопросы, - не открывая глаз, произнес Иисус.
       Мария, закончив втирать масло, вытерла его волосы чистым холстом и удалилась в женскую половину дома.
       - Может ли кто, кроме тебя, говорить с ангелами? - спросил Иуда, по-прежнему стоя боком и не поднимая глаз на Иисуса.
       - Каждый, кто достоин.
       - А я не достоин?
       - Знать это могут только двое: ты и Господь, - устало вздохнул Иисус, пытаясь принять удобную позу для сна. Разговор начинал тяготить его.
       - А что ты делаешь для того, чтобы говорить с ангелами? - спросил Иуда, хотя уже знал правильный ответ благодаря ежедневной слежке.
       - Не ем целый день, затем выхожу на гору и молюсь Господу.
       Получив исчерпывающий ответ, Иуда растерялся и не знал, что сказать еще. Он пожал плечами, пробормотал невнятно: «Спасибо, рави» и направился к двери.
       Когда он вышел из дома, Иисус сел в своей постели и, прошептав: «Пропала душа человеческая...», стал молиться Господу.
       
       
       Глава 8
       
       Выйдя из дома Лазаря, Иуда почти бегом устремился к ближайшей горе, которая находилась в стороне, обратной от Иерусалима. Сначала он шагал по иерихонской дороге, затем сошел с нее и двинулся в гору. Запыхавшись, он взобрался, наконец, на самую вершину и, встав на колени, сразу же приступил к молитве.
       - Господи, услышь меня! Не дай мне, Господи, кануть в безвестности, когда имя мое не вспомнит никто из живущих после! Господи, дай мне такую же силу, которую ты давал нам, двенадцати, на сорок дней, и я превзойду Иисуса! Я стану твоим самым лучшим сыном, и имя твое будут прославлять люди всей земли во веки веков!
       Иуда долго еще в исступлении повторял свою молитву, и вот, на исходе первого часа появился ангел в неподражаемом сиянии своем и, улыбнувшись, приятным голосом молвил:
       -Я услышал тебя, Иуда!
       Иуда жадным взглядом смотрел в красивое лицо светлейшего ангела и не мог вымолвить ни слова.
       - Я выполню желания твои, но ты должен сделать то, что я тебе скажу.
       - Я сделаю все, Господи, - пробормотал Иуда, склонившись до земли и спрятав лицо свое в ладонях.
       - Ты должен завтра прийти ко двору первосвященника, как повелел тебе книжник Елеазар, и выполнить все, что скажут тебе начальники и старейшины народа.
       - Я все сделаю, Господи, - как можно убедительней проговорил Иуда и, осмелившись, спросил: - Но когда я приобрету то, чего просил?
       - Как только исполнишь, что тебе скажут, имя свое прославишь навеки, - усмехнулся ангел и исчез. На месте его осталось только свечение и запах, какой бывает во время грозы.
       Радостный Иуда стремглав бежал с горы, затем по дороге, а затем, приблизившись к дому Лазаря, сбавил ход, чтобы избавиться от одышки. В дом он вошел уже под утро. Иисус спал, откинув правую руку и чуть склонив голову налево.
       Ранним утром, когда все уже собрались и готовились двинуться к Иерусалиму, Иисус подошел к Иуде и спросил:
       - У тебя получилось?
       Иуда посмотрел ему в глаза и промолчал. Иисус горестно вздохнул и произнес, качая в такт головой:
       - Только помни: Господь никогда не дает человеку ни денег, ни власти. Все это - от сатаны.
       Иуда вновь промолчал, и Иисус отошел от него.
       В этот раз менялы и торговцы, несмотря на предпраздничные дни, обещающие хорошую наживу, не поставили своих лавок в храме, а люди ждали Иисуса, надеясь услышать его проповедь.
       Елеазар, уговоривший первосвященника Каиафу созвать синедрион, чтобы принять решение о пленении Иисуса, не стал терять времени до вечера и собрал самых умных фарисеев, саддукеев и книжников в храме, чтобы высмеять Иисуса или уличить его в богохульстве.
       Когда Иисус начал проповедь, его со всех сторон обступили ученые мужи и стали подлавливать на слове. Елеазар стоял в стороне, наблюдая, и видел, как их старания ни к чему не приводят, но вот в игру включились два молодых фарисея. Один из них с невинным видом спросил у Иисуса:
       - Скажи, рави, следует ли платить подать римскому кесарю?
       Народ насторожился, по-прежнему внимая Спасителю, а фарисеи затихли, чтобы не пропустить ни одного слова. Ведь если Иисус скажет: «платить», от него отвернутся люди, принимающие его за царя иудейского, пришедшего освободить их от римского ига, а если скажет: «не платить», то повинен будет быть преданным суду римского наместника Понтия Пилата.
       Иисус, не растерявшись, усмехнулся:
       - Зачем проверяешь меня, лицемер? Покажи мне динарий!
       Фарисей, недоумевая, достал из пояса своего динарий и протянул Иисусу.
       - Чье лицо выбито на нем? - с улыбкой спросил Иисус, не трогая динарий руками.
       - Кесаря.
       - Вот и отдай кесарю кесарево, а Богу богово.
       Народ рассмеялся, и беседа Иисуса потекла плавно, без напряжения. Саддукеи, эти назойливые сектанты, стали домогаться до Иисуса со своей историей, когда было семь братьев, старший женился и умер, не заимев наследников. Второй брат по закону Моисея женился на ней, чтобы продолжить род брата своего, и тоже умер. Остальные четверо также поочередно женились все на той же вдове и тоже умерли.
       - Кому теперь из них будет принадлежать она после воскресения, которое ты проповедуешь? - хитро щурясь, спросил саддукей.
       - Только глупец может представить себе, что отношения между людьми в царстве божьем будут такими же, как и здесь. Все это не нужно будет, ибо жизнь там будет совсем другая.
       Видя, что Елеазар и его подручные ищут уличить его, Иисус, выбрав момент, покинул храм. Елеазар, поймав взгляд спешащего за Учителем Иуды, сделал вопросительный жест бровями, вскинув их вверх, и, получив в ответ еле заметный утвердительный кивок Иуды, успокоенный, отвернулся.
       Иисус, сопровождаемый учениками, взошел на Елеонскую гору и долго сидел на траве под оливковым деревом, разглядывая древний город. Прямо напротив возвышался каменный храм на горе - величественное сооружение, а далее, левее, виднелись террасы Нижнего города, где вперемежку с каменными домами встречались глинобитные. Выше располагался Верхний город, покрыв собой священную гору Сион.
       Повернув голову чуть правее, он увидел за храмом Предместье, в котором находилась претория – место, где останавливался наместник кесаря, претор Понтий Пилат, когда был в Иерусалиме, а за Предместьем, за вторыми стенами, расположился Новый город с его Голгофой - горой, на которой оканчивали свое земное существование преступники.
       Иисус вздрогнул и вгляделся внимательней. Голгофы не было видно из-за стен Предместья.
       Повернувшись к Симону, он объявил:
       - Пасху будем есть в городе. Пошли людей к Навозным воротам, недалеко от гробницы Давида они увидят человека с кувшином на плече. Пусть подойдут к нему и скажут: «Рави решил есть пасху сегодня у твоего хозяина. Пусть приготовит все».
       Симон удивился:
       - Сегодня четвертый день.
       - Сегодня пришел срок нашей пасхальной вечери, завтра меня уже не будет с вами.
       - Как они узнают человека с кувшином? – опять спросил Симон, недоумевая над словами Учителя.
       - Делай, как я сказал, - устало произнес Иисус и отвернулся. - Нам еще в Вифанию поспеть сегодня надо и обратно в Иерусалим прийти.
       Проходя мимо Иуды, он хотел что-то сказать, но не стал, а Иуда, подождав, пока все пройдут за Учителем, пока Симон даст распоряжение двум мужам и сам бросится догонять процессию, потихоньку спрятался за деревьями и отправился затем обратно в город, к дому первосвященника Каиафы.
       
       
       Глава 9
       
       Подойдя к высоким воротам, Иуда остановился и оглядел высокие стены двухэтажного дома без единого окна на улицу: он не знал, пришла пора или нет появиться в дома первосвященника, как приказал ему Елеазар. Постучав в ворота железным кольцом, он услышал голос привратника сверху, с крыши дома:
       - Кто там?
       - Мир дому сему, - сказал Иуда и добавил: - Мне приказал явиться книжник Елеазар.
       За воротами замолчали, долго ничего не было слышно, затем запоры отворились, и Иуда, проскользнув между толстыми створами ворот, пошел за человеком, которого привел с собой привратник. Пройдя под темной аркой, он оказался во внутреннем дворе огромного четырехугольного дома. Остановившись по приказу ведущего его в центре двора, он оказался возле большого бассейна с фонтаном. Внутрь дома его не пустили. Из-за тяжелых добротных дверей вышли седобородые старцы, несколько степенных мужей, и с ними был Елеазар. Крепкий здоровый муж в одежде священника с чуть начинающими седеть волосами и бородой выступил вперед и назвал себя:
       - Я - Каиафа, первосвященник храма господня. Что ты имеешь сказать нам?
       Иуда недоуменно уставился на Елеазара, а тот, поняв, что он не знает, что говорить, вмешался:
       - Иуда, скажи, блюдешь ли ты законы Моисея, данные нам Отцом нашим, и почитаешь ли священников и старцев народа его?
       - Да, рави, - произнес Иуда, потупив взор.
       В разговор вмешался Каиафа.
       - Что ты можешь сказать против Иисуса из Назарета, называющего себя Спасителем и царем иудейским?
       Иуда замялся, задумавшись, затем произнес:
       - Он хочет уничтожить деньги.
       Увидев, что слова его удивили старцев, добавил:
       - Совсем уничтожить.
       - Что он говорил про храм? - задал наводящий вопрос Елеазар.
       - Он говорил, что за три дня разрушит его и построит новый.
       Старцы заволновались. «Богохульство... богохульство...» - послышалось отовсюду.
       - Не называл ли он себя сыном божьим? - направлял допрос в нужное русло Елеазар.
       Иуда хотел сказать «нет», но понял, что от него ждут другого ответа.
       - Он говорит все время: «Отец мой» про Господа нашего.
       «Богохульство... богохульство...» - донеслось вновь от старцев.
       - Хорошо, - сказал Каиафа и принял протянутый ему кем-то кошель из грубого полотна. - Здесь тридцать сребреников, и я вручаю тебе их в знак исполнения тобой своего долга пред Господом нашим.
       Слуга первосвященника взял из рук хозяина кошель и передал его Иуде. Старцы повернулись к Иуде спиной и заспешили в дом. Каиафа стал о чем-то говорить с Елеазаром, а слуга, за которым Иуда пришел в этот внутренний двор, повел его обратно к воротам.
       - Его надо предать смерти, иначе он ослабит нашу власть настолько, что кесарь перестанет считаться с нами, - горячо убеждал Елеазар Каиафу. Каиафа молча слушал, о чем-то думая.
       В разговор вмешался Анна - тесть Каиафы и тоже священник:
       - Правильно Елеазар говорит. Если не убьем его, всем нам будет хуже только. Уже три года мутит он народ, чернь насмехается над нами, плюет нам вслед, когда мы отворачиваемся, а все - он!
       Последние слова Анна проговорил, входя в дом вслед за Каиафой.
       - Мы не можем убить его по законам нашим - народ взбунтуется. Они считают его Мессией, - слова Каиафы подействовали охлаждающе на многие горячие головы. Все сразу замолчали, а из угла донесся осторожный голос:
       - А если он действительно Мессия?
       - Да замолчи ты! - не сдержался Анна, огрызнувшись в угол, откуда донеслась реплика. - Подумаешь, спаситель из Галилеи! Оборванец пришел спасать народ, чьи цари полмира попирали пятой своей!
       Елеазар тут же увел разговор в другую сторону:
       - Нужно, чтобы убил его наместник кесарев властью своей! Он как раз сейчас, по случаю праздника Пасхи, находится в претории иерусалимской.
       - А для этого нужно обвинить Иисуса! - вмешался кто-то.
       - Правильно. Один свидетель у нас уже есть, тем более - из учеников его. Осталось найти еще одного, и делу конец! - Елеазар обвел всех победным взором.
       - У нас остался один день, - вмешался какой-то старец.
       - Почему один? - удивился Каиафа.
       - Если мы не убьем его до праздника Пасхи, народ взбунтуется, и нам не сдержать чернь, - старец передохнул и продолжил, медленно разжевывая слова: - А Пасху тоже нельзя осквернять. Вот и остался один день.
       Все молчали, Каиафа думал, а Елеазар согласился:
       - Старец прав. Надо решаться.
       - Где его взять? Кругом народ, может случиться бунт, - задумчиво произнес Каиафа. - Вот если бы уловить его в одиночестве...
       - Это невозможно, - вмешался вновь тот же старец. - Он всегда ходит со своими учениками.
       - У них всего два меча на двенадцать человек, да и Иуда нам поможет, - заключил Елеазар, и все согласно закивали головами. - Сегодня я встречу Иуду и обо всем договорюсь.
       - Решено, - сказал Каиафа, и все стали расходиться.
       В комнате остались трое: сам Каиафа, его тесть Анна и Елеазар. Каиафа уселся на скамью и оперся локтями о красивый резной стол, Анна сел рядом, а Елеазар остался стоять. Анна был ненамного старше Каиафы, но, являясь отцом его жены, имел некоторое старшинство над ним, несмотря но то, что тот был в этом году первосвященником.
       - Ты не боишься? - обратился Каиафа к Анне.
       - Чего? - не понял тот.
       - Вдруг он окажется посланником Господа?
       - Этот оборванец?! - вознегодовал Анна, но Каиафа оборвал его жестом руки:
       - Люди говорят: он творит чудеса...
       - Это все от дьявола, - вмешался Елеазар. - Я сам был свидетелем. В нем нет ничего от пророка.
       - А я что говорю? - подскочил со скамьи Анна. - Все пророки были из знатных семейств, а этот - сын плотника из Галилеи.
       - Он из семейства давидова по отцу и метери, родился в Вифлееме, - не сдавался Каиафа. - Я проверил.
       - Он говорил, что должен умереть за грехи людей, - возразил Елеазар. - Мы исполним волю Господа, даже если он послан им.
       Каиафа молчал, пораженный богохульными речами Елеазара, а Анна непонимающе переводил взгляд с одного на другого.
       - Мы созовем людей на суд, и они потребуют от Понтия Пилата смерти самозванцу, - не сдавался Елеазар. - Мы разделим ответственность на всех. Создадим круговую поруку.
       Каиафа еще немного помолчал, потом хлопнул ладонью по столу.
       - Решено!
       Затем он обратился к Елеазару:
       - Теперь все зависит от тебя!
       
       
       Глава 10
       
       Иуда шел из города к Елеонской горе и сердце его разрывалось от боли унижения. Обещанное ангелом величие оказалось заурядным предательством, да еще и оплаченным храмовыми деньгами. Иуда несколько раз ударил себя по голове серебром, полученным за предательство, и ускорил шаг. На вершине масличной горы он устало опустился на колени и воззвал к Господу.
       Сатана явился к нему в прежнем сиянии.
       - Я знаю: ты сатана! - горячо произнес Иуда и бросил наземь кошель со сребрениками. - Ты заманил меня в ловушку и моими устами хочешь оболгать Иисуса!
       - Почему я хочу оболгать, когда оболгал ты? - улыбаясь, произнес сатана и продолжил: - Да и оболгал ли? Что ты сказал о нем?
       - Сказал, что он хочет уничтожить все деньги на земле.
       - Но это ведь, правда?
       - Да.
       - Еще что сказал ты?
       - Что он обещал в три дня разрушить храм и заново построить его.
       - Он обещал это?
       - Немного не так. Он сказал, что храм рукотворный будет разрушен и Господь построит новый, который обоснуется в душе каждого праведника.
       - Но если его речь слушал неграмотный человек, он же мог представить все именно так, как сказал ты священникам, - вкрадчиво растолковал Иуде сатана.
       - Но ведь правда в том, что я понял все правильно, - возразил Иуда.
       - Истина в том, что ты понял все правильно, а истина доступна лишь Господу, но не простому человеку как ты, - объяснял сатана. - Простой человек может обладать не истиной, но правдой, а правда у каждого своя.
       Сатана помолчал, глядя на задумавшегося Иуду, и добавил:
       - Твоя правда в том, что ты понял все так, как сказал священникам.
       - Значит, и его выражение «Отец мой» я понял именно так, как сказал священникам?
       - Именно так, - терпеливо согласился сатана. - У вас, евреев, принято говорить «Отец наш», а сказавший «Отец мой» должен по закону считаться богохульником.
       Иуда подобрал с земли брошенное серебро, помял его в руках, ощущая серебряные монеты сквозь грубую ткань, и вновь поднял глаза на сияющего сатану.
       - Но ты ведь сатана, значит - против Господа.
       - Господь также послал меня к вам на землю, как и остальных ангелов. Каждый из нас делает свое дело.
       - Ты искушаешь грешников.
       - Ты сам позвал меня.
       - Я звал Господа.
       - Иисус сказал тебе, что Господь не дает денег и власти, но ты не послушал его.
       Иуда вновь задумался, опустив кошель на землю, и сатана участливо спросил:
       - Что беспокоит тебя?
       - Заключив договор с тобой, я иду против Господа.
       Ангел тьмы терпеливо улыбнулся и стал объяснять Иуде:
       - Говорил ли Иисус, что должен быть предан в руки язычников и распят?
       - Говорил, но я предал его священникам.
       - Священники решили отдать его на суд римскому наместнику, и все свершится, как задумал Господь.
       Сатана ободряюще кивнул головой поднявшему глаза Иуде:
       - Неужели ты думаешь, что Господь не запретил бы мне, а тем паче тебе, если бы это не входило в его замысел? Неужели на тебе больше греха, чем на священниках, которые предадут его в руки Понтия Пилата? Кто ты, маленький человек, по сравнению со старшинами и начальниками великого народа?
       - Ты обещал мне деньги и славу, - отозвался Иуда, - а теперь говоришь: «маленький человек».
       - Всему свое время, - укоризненно попенял сатана. - Твоя правда сейчас в том, чтобы не взять на себя грех, уже лежащий на других, а деньги, которые у тебя сейчас есть, - это только начало. Ты будешь иметь денег столько, сколько захочешь, и слава твоя надолго переживет тебя. Это говорю тебе я - великий князь тьмы!
       Сказав, сатана растворился в ночи, а Иуда, закопав деньги вблизи того места, где любил сиживать Иисус, бегом направился в сторону Вифании, где находился Учитель со своими учениками.
       
       
       Глава 11
       
       Все были радостны. Гомонили, располагаясь вокруг накрытой скатерти, стараясь оказаться поближе к Иисусу. Симон возлег по правую руку его, молодой Иоанн - по левую, все остальные расположились поближе или подальше, толкаясь и уступая друг другу. Наблюдая, как они стараются оказаться поближе, Иисус махнул рукой, успокаивая наиболее шумных, и молвил:
       - Если хочешь занять место, достойное тебя, сделайся меньшим. Господь видит, чего стоит каждый, и воздаст по заслугам.
       Краем глаза Иисус заметил, как Симон напрягся, но места своего не оставил. С другой стороны от Учителя веселился Иоанн, нисколько не обращая внимания на слова Иисуса. Когда все угомонились, Учитель взглянул на Иуду, сидящего прямо напротив него. Иуда выдержал взгляд Иисуса и спросил покорным голосом:
       - Хочешь приказать что-то, рави?
       - Нет. Я думал, ты хочешь сказать мне.
       - Что сказать, рави?
       Иисус не ответил и налил вино в большую чашу, затем протянул ее Симону со словами:
       - Пейте, братья, чашу искупления. Это - кровь моя.
       Симон пригубил вино, передав чашу следующему, а остальные зашептались, недоумевая.
       - Объясни, рави, - попросил один из них.
       Иисус, не объясняя, преломил хлеб и передал кусок Симону со словами: «Ешьте хлеб искупления, это - тело мое».
       Ученики еще больше зароптали, и тогда Иисус объяснил им:
       - С этого дня я не буду есть и пить с вами. Завтра буду я предан язычникам на поругание и смерть, и один из вас предаст меня, - сказал он, не поднимая глаз, чтобы не выдать, кто это.
       Все зашептались, оглядываясь друг на друга, а Симон сказал:
       - Рави, я никогда не предам тебя. Если придется умереть, я умру вместе с тобой.
       - Истинно говорю тебе: сегодня, пока не пропоет петух, ты трижды отречешься от меня, - промолвил Иисус, обращаясь к Симону, и улыбнулся. - Вы все разбежитесь, когда будут пленять меня.
       Симон хотел возразить, но Иисус остановил его:
       - Симон, я назвал тебя камнем, который положится в основание нового храма, но подобным ты станешь лишь после воскрешения моего, а пока - ты обычный человек со своими слабостями и малой толикой веры.
       - Во мне много веры! - возразил Симон.
       - Если бы в тебе было достаточно веры, ты не потерял бы дар, посланный тебе Богом на сорок дней.
       Симон опустил голову и замолчал.
       Чаша с вином дошла до Иуды. Он, поблагодарив Господа, отведал из нее, и ему показалось, что вино теплое, как кровь человеческая, и пахнет ею. С трудом сделав один глоток, Иуда передал чашу дальше, а в руки ему уже попал кусок хлеба и, приложившись к нему, предатель ощутил запах человеческого тела.
       Когда Иисус был увлечен разговором с Иоанном, Иуда незаметно покинул дом, в котором проходила пасхальная вечеря, и направился в условное место. Вечером, когда Иисус с учениками шел из Вифании в Иерусалим, Елеазар, переодетый нищим, пристроился к шествию, оказавшись рядом с Иудой, и передал ему, что тот должен сегодня же предать Иисуса в руки слуг и рабов первосвященника Каиафы. Иуда, покинув Учителя и товарищей в доме, где проходила вечеря, шел теперь на встречу с Елеазаром, чтобы исполнить обещанное. Подойдя к дому Каиафы, он постучал в толстые доски ворот железным кольцом, и на стук его вышел Елеазар в сопровождении двух десятков рабов и слуг Каиафы с мечами и копьями в руках. Они молча двинулись за Иудой, стараясь не создавать никакого шума, и вскоре уже были у дома, где проходила тайная вечеря. Постучав в ворота, Елеазар оттолкнул вышедшего на стук хозяина и стремглав вбежал в узкий двор, а затем и в дом. За ним ворвались вооруженные слуги и рабы.
       В комнате, где проходила вечеря, никого не было. Скатерть была уже убрана, и ничто не говорило о том, что здесь недавно проходило застолье.
       - Ну?! - грозно вопросил Елеазар, вперив свой взгляд в Иуду.
       - Сейчас, сейчас... - Иуда выглядел растерянным. - Они пошли, наверное, на Елеонскую гору. Там, в Гефсиманском саду, он часто останавливался.
       Иуда помолчал, глядя на Елеазара, и добавил:
       - Или в Вифанию подались...
       Елеазар поглядел на свой отряд и подумал, что для Вифании его будет маловато. Там все знают воскрешенного Иисусом Лазаря и в обиду своего «царя иудейского» не дадут.
       - Моли Господа, чтобы он оказался в Гефсиманском саду, - зло проговорил Иуде Елеазар и скомандовал слугам и рабам: - За мной!
       Одному из слуг Елеазар приказал следить за Иудой, и когда тот замешкался, поставленный над ним слуга огрел Иуду мечом плашмя по спине. Взвизгнувший от боли Иуда хотел заартачиться, но, увидев вновь занесенный над ним меч, покорился. Догнав спешащего Елеазара, он услышал, как тот прорычал, сдерживая ярость:
       - Не будет его в Гефсиманском саду, я тебя предам суду наместника вместо него! Будешь висеть на Голгофе как преступник!
       
       Оставив учеников чуть поодаль, Иисус взял с собой троих - Симона, Иоанна, Иакова - и пришел к камню, где любил сидеть днем, глядя на Иерусалим. Сейчас была ночь, и вместо святого города виднелись лишь многочисленные оранжевые огоньки костров и освещенных лампами окон домов.
       Иисус оставил троих, не дойдя нескольких шагов до камня, и сказал им:
       - Я помолюсь Господу, а вы не спите, ибо мне может помощь ваша понадобиться.
       Все трое согласно закивали головами, давая понять, что не уснут, а Иисус удалился к камню. Опустившись на колени, он вздохнул и стал молиться Господу. Молился долго, но никто не отвечал ему, и он уже знал, что никто не ответит. Тело его содрогалось. Отерев тыльной стороной ладони лоб, он увидел, что с потом через кожу его выходит кровь. Зная, что Отец, хоть и не отвечает, но слышит его, он застонал и стал говорить, произнося слова так быстро, что, если кто и услышал бы его, то ничего не понял:
       - Страшно мне, Господи! Я знаю, что бессмертен, что рожден раньше Адама, и после смерти страшной, позорной воскресну и вернусь к Тебе. Я знаю это, но у меня нет памяти о времени до рождения моего в чреве женщины, и мне страшно. У меня ничего нет в этом мире кроме слабого тела, и его завтра отнимут у меня. Мой дух от Тебя, он сильнее духа этих несчастных людей, но тело, этот прах, заявляет свои права, трясется и исходит кровавым потом, смущает дух мой. Я знаю, что Ты испытываешь меня, оставив без поддержки в последние часы земной жизни; я знаю: Ты хочешь, чтобы я, искупая грехи людей, пережил все, что переживают они, расставаясь с жизнью земной; я знаю, что только так произойдет полное искупление, и если я не проявлю слабость, люди будут спасены от греха, уверовав в жизнь вечную. Я знаю все это, но мне страшно, тело мое сокрушается от страха и смущает дух мой. Господи! Если можно, дай мне только маленький знак, что Ты не оставил меня!
       Помолчав немного и не дождавшись ответа, Иисус вытер ладонями кровавый пот с лица, отер руки о траву, вздохнул и промолвил:
       - А впрочем, Господи, сделай, как считаешь нужным. Я понимаю, что не имею права на Твою помощь сейчас, потому что тем, кто пойдет за мной, будет еще страшнее.
       Поднявшись с колен, он направился к ожидавшим его ученикам. Он знал, что уже все решено и никто не придет, чтобы поддержать его; что он остался один на один с целым миром, пораженным злом; что в этот мир уже внесено зерно добра, и почвой, на которой взойдет оно, станет он - Иисус Назореянин, Сын Человеческий.
       Поравнявшись с тремя апостолами, сыто похрапывающими, привалившись спинами к оливковым кустам, он разбудил их, говоря: «Эй, вставайте, Учителя своего проспали!». Те вскочили, ничего не понимая спросонок, а он, еще не видя никого, но уже чувствуя, ибо обладал с некоторых пор особым даром, сказал:
       - Уже пришли за мной.
       Из-за деревьев раздался топот, показались люди, вооруженные мечами и копьями, впереди шествовал Елеазар. Он остановился, увидев четверых, вслед за ним остановились остальные. Из-за спин вооруженных людей вышел Иуда, подошел к Иисусу и со словами: «Прости меня, рави!» поцеловал его. Тот не противился, опустив руки, и когда Иуда отошел от него, обернулся к Елеазару:
       - Делай свое дело.
       Елеазар приказал, и один из рабов подошел, чтобы взять Иисуса за руку. Симон, вспомнив сказанное Иисусом на тайной вечере, выхватил меч и резким ударом отсек едва успевшему увернуться рабу правое ухо. Подбежавшие тут же схватили и обезоружили Симона, ожидая приказаний Елеазара, но громкий окрик Иисуса остановил всех:
       - Оставьте его!
       Он подошел к рабу, опустившемуся на колени от боли, приладил не до конца отсеченное ухо к своему месту и приложил к нему левую руку, прижав голову раба к бедру своему. Отняв голову раба от бедра через мгновение, он отошел назад, и все увидели прижившееся ухо, а сам раб с изумлением щупал его, поворачивая то в одну, то в другую сторону.
       Все были в замешательстве, Елеазар не знал что сказать, а Иисус промолвил дрожащим от волнения голосом:
       - Что же вы пришли с мечами пленить меня? Я говорил с вами в храме, и вы слушали меня, а теперь угрожаете мне.
       Все молчали, а один раб с мечом в руках, стоящий ближе всех, упал на колени и промолвил:
       - Прости нас, рави! Хозяин наш приказал привести тебя, и мы не можем ослушаться.
       - Я тоже не могу ослушаться хозяина моего, и потому пойду с вами.
       Сказав, Иисус пошел за своими пленителями, а ученики его, оставленные из-за суматохи своей воле, разбежались. Только Симон, все еще помня слова Учителя на тайной вечере, пошел следом, намереваясь пожертвовать жизнью ради него.
       
       
       Глава 12
       
       Все удалились, а Иуда бросился к заветному камню и стал откапывать кошель со сребрениками. Когда откопал и хотел уже унести, появилось сияние, а вслед за ним - сатана.
       - Все, обещанное тебе, найдет тебя! - сказал он опешившему Иуде.
       - Что говоришь ты? - не понял Иуда.
       - Я хочу сказать, что ты не проживешь дольше преданного тобой.
       - Но я ведь сделал все, как ты хотел, - бормотал Иуда, ощупывая кошель. - А ты обещал мне за это славу вечную и деньги.
       - Я все выполнил по желанию твоему. Славу ты уже приобрел. Тебя будут проклинать еще много веков, а именем твоим будут называть самых низких предателей, которых родит земля. А деньги... Я согласен дать тебе столько, сколько скажешь, только захочешь ли ты в это оставшееся тебе время?
       - Ты обманул меня.
       - Я не отказываюсь. Обман - главное мое оружие.
       - Но почему я не могу прожить дольше Иисуса?
       - Так велит Господь, а мне ты уже не нужен.
       - Но я могу еще пригодиться тебе!
       - Я тотчас найду тысячу таких, как ты. Это Господу трудно найти праведника, для меня же найти подобного тебе грешника не составляет труда.
       - Как я умру? - спросил Иуда, склонив голову.
       - Тебя побьют камнями, если ты не убьешь себя сам.
       - Но ведь это грех - убивать себя!
       - Ты от этого грешнее не станешь, - улыбнулся ангел тьмы и растворился в воздухе, оставив после себя слабое свечение и запах грозы.
       
       Иисуса привели в дом первосвященника Каиафы. Елеазар тут же приказал запереть всех, участвовавших в поимке Иисуса, в большой комнате для приема гостей, а слугу, излеченного Иисусом, увели в дом священника Анны, чтобы никто не мог увидеть его. На вопрос Каиафы, для чего это сделано, Елеазар ответил, что Иисус воспользовался сатанинской силой, и люди, увидевшие это, могут стать опасными. Каиафа удрученно покачал головой, но ничего не сказал. Когда собрался синедрион, Иисуса ввели в помещение и поставили против священников и старейшин. Все молча разглядывали его, а он, опустив руки и подняв голову, глядел им прямо в глаза. Некоторые не выдерживали этого взгляда и отворачивались.
       - Ты называешь себя царем иудейским? - выступил вперед один из старейшин.
       - Ты сам сказал это, - произнес Иисус спокойно, не выказывая страха.
       Старейшины зашумели, обсуждая его ответ: в нем не было богохульства.
       - Ты обещал разрушить храм и построить новый в три дня?
       - Я не обещал разрушить храм, и вы это знаете. А тому, что новый храм воздвигнется за три дня, вы сами скоро станете свидетелями.
       Его ответ поставил в тупик священников и старейшин, они стали совещаться между собой. Каиафа отчужденно разглядывал стену где-то слева и выше головы Иисуса, а его тесть Анна и Елеазар шептали ему в оба уха, стараясь уговорить первосвященника предать Иисуса смерти. Привели нескольких свидетелей, которые должны были дать обвинения против Иисуса, но перекрестный допрос ни к чему не привел. Вина Иисуса по-прежнему не была доказана. Каиафа остановил жестом Анну и Елиазара:
       - Если для спасения моего народа надо убить одного человека, пусть он умрет за народ. Тем более, что он сам об этом говорил.
       Выйдя на середину, он встал против Иисуса и спросил его:
       -Ты называл себя сыном Господа?
       - Завтра вы увидите сына человеческого, сидящего по правую руку силы небесной в славе своей!
       В наступившей тишине слышно было, как потрескивают ветви в костре, разожженном во дворе.
       Каиафа обернулся спиной к Иисусу и лицом к священникам и старейшинам, резким движением рук разорвал на себе одежды в знак свидетельства и прокричал, хрипя и срываясь на визг:
       - Какого же свидетельства вам еще надо?! Это же богохульство!
       Удалив Иисуса, синедрион порешил не побивать преступника камнями, как гласит закон, а отдать его в руки наместника римского.
       Каиафа нервничал:
       - Вы все останетесь в стороне, а я буду отвечать за все! Наши предки специально придумали побитие камнями, чтобы ни на ком не было греха!
       - Мы все пойдем к наместнику, - увещевали его Анна и Елиазар. - Грех ляжет на всех нас.
       Наконец они договорились и разошлись спать до утра.
       В комнате, где был Иисус, его сторожили молодые фарисеи. Они придумали себе игру: били сзади Иисуса по щекам и глумливо допытывались: «Ну-ка скажи, великий пророк, кто сейчас ударил тебя?» Один из них, озверев, ударил Иисуса палицей по спине несколько раз, приговаривая: «Вот тебе! Вот тебе!», но его уняли.
       Иисус все сносил молча.
       
       Симон попал во двор первосвященника вместе с погонщиком мула, который привез продукты в дом глубокой ночью, так как все съестное из-за непредусмотренности случившегося закончилось. Покрутившись возле маленьких окон внутренних стен дома, попытавшись увидеть Учителя и не добившись своего, он вернулся на середину двора и уселся возле костра вместе с дворовыми. Один из слуг, бывавший в храме и видевший Иисуса, обратился к Симону:
       - Не ты ли был в храме вместе с «царем иудейским»?
       - Нет, не знаю его, - ответил Симон, понимая, что сейчас опасно признаваться.
       Он встал от костра, а женщина, подошедшая только что, сказала:
       - Ты похож на тех, кто ходил с ним. Ты ведь галилеянин?
       - Нет, женщина, ты ошиблась, - испуганно ответил Симон и отошел в сторону.
       Тут он заметил Иуду, которого привратник впустил, но отправил к дверям дома не одного, а с провожатым. Испугавшись окончательно, Симон подошел к привратнику и как можно спокойнее произнес:
       - Открой мне, мой хозяин послал меня с поручением.
       Привратник отодвинул засов и, не открывая ворот, вгляделся в лицо Симона.
       - Да ты не из тех, кто с ним был? - спросил он задумчиво.
       - Да нет же! Я не знаю его, - уже нервничая, произнес Симон, и ворота открылись.
       Выскользнув на улицу, Симон присел у глинобитной стены соседнего дома, чтобы отдышаться, и тут услышал крик петуха.
       - Господи, сбылось, - горестно прошептал он и заплакал.
       Симон часто в детстве избегал драк, панически боясь ударить даже тех, кто явно был слабее его. Над ним смеялись в детстве, в юных годах он научился скрывать свою трусость, и вот теперь Иисус преподал ему урок. От себя не спрячешься, и Бог все видит. «До моего воскрешения ты будешь обычным человеком...», - вспомнил он слова Учителя и, обнадеженный, поднялся и пошел в Вифанию, чтобы рассказать всем, где находится Иисус, и огласить Иуду как предателя.
       
       Раздраженный Каиафа вышел во двор и сумрачно взглянул на Иуду.
       - Чего тебе?
       - Я пришел отказаться от свидетельства против Иисуса, - произнес Иуда и бросил кошель к ногам первосвященника.
       Каиафа посмотрел на деньги и промолвил, отвернувшись от Иуды:
       - Поздно. Синедрион приговорил его.
       Иуда поднял затравленный взгляд на первосвященника и умоляюще произнес:
       - Я не хотел предавать Учителя. Сатана обманул меня.
       При слове «сатана» Каиафа отер руки как от грязи и закончил разговор:
       - Что сделано, то сделано. Забери свои деньги.
       Повернувшись спиной к Иуде, он вошел в высокие двери из кедрового дерева. Иуда постоял еще немного и, согнувшись в спине, пошел за своим провожатым к воротам. Деньги остались лежать на земле. Елеазар, наблюдавший за всем этим из потайного окна, вышел, когда Иуда скрылся с глаз, и приказал рабу поднять деньги. Зайдя к Каиафе, он спросил:
       - Что сделать с этими деньгами? Отправить обратно в храм?
       - Нет! - неожиданно резко вскричал Каиафа. - Деньги от предательства не должны попасть в храм! На них кровь! Поручаю тебе купить землю в Новом городе - там мы будем хоронить странников.
       Иуда вышел. Ворота за ним захлопнулись, прогремел тяжелый засов. На улице стоял погонщик, укладывающий в суму на спине мула освободившуюся веревку, которой он привязывал мешки с продуктами, когда ехал сюда.
       - Дай мне веревку, добрый человек, - попросил его Иуда.
       - Веревка денег стоит, - степенно отозвался погонщик, на всякий случай отодвигаясь подальше от Иуды, - время было позднее.
       Иуда похлопал себя по поясу, показывая тем, что денег у него нет, а погонщик, заинтересовавшись, спросил:
       - А зачем тебе веревка в такой поздний час?
       - Удавлюсь, - коротко ответил Иуда.
       Поняв по его тону, что тот не шутит, погонщик отдал Иуде кусок старой веревки локтей десять длины, а сам потихоньку пошел за ним вместе со своим мулом. Он никогда не видел, как вешаются люди, и ему было очень любопытно. Когда Иуда покинул Верхний город, прошел весь Нижний и, минуя ворота Источника, вышел из города на дорогу, ведущую к Мертвому морю, погонщик решил, что Иуда обманул его, просто поживившись дармовой веревкой, и повернул к дому. А Иуда, пройдя еще немного, вышел к Царским садам, закинул веревку на толстый сук высохшего дерева, сделал петлю и удавился, поджав под себя ноги.
       
       
       Глава 13
       
       Утром слуга подошел к Понтию Пилату и, поклонившись, доложил, что старейшины Иудеи привели на его суд преступника, нарушившего закон.
       Понтий Пилат был не в настроении. Вчера у него гостил персидский купец, и они вдвоем нюхали дым от брошенной на уголья травки, отчего появлялись видения и становилось весело. Это было несравнимо с вином: наместнику казалось, что голова его очистилась от мусора, и он может мыслью своей объять весь мир одновременно. Трава, привезенная персидским купцом, превратила наместника Иудеи в бога, стоящего выше самого кесаря. Тем неприятнее было прийти в себя, вновь оказавшись на своем законном месте.
       - Заточите преступника в темницу, я осужу его, когда будет время.
       Слуга переступил с ноги на ногу:
       - Они просят сейчас осудить, дабы распять его сегодня вместе с тремя другими.
       - Ну что за спешка! - обиженно воскликнул Пилат, вставая со скамьи. - У них же завтра большой праздник.
       - Они и хотят все успеть до праздника.
       - Ну ладно, веди их сюда, - решил Пилат. - Все равно не отвяжутся.
       - Они не хотят заходить, - вновь замялся слуга. - Завтра у них святой праздник.
       «Ну да, конечно, как же я мог забыть, - с сарказмом подумал Пилат, выходя из зала во внутренний дворик претории. - Эти животные боятся запачкаться в моих чистейших залах накануне своего праздника». В последнее время положение Пилата становилось все более шатким: римские интриганы добились своего, и теперь любой самый незначительный мятеж на подвластной ему территории приведет к его смещению. Приходится уступать этим косматым животным в просторных балахонах, чтобы как-то удержать евреев от неповиновения. Для того он и прибыл на время праздника Пасхи из своей ставки в Кесарии в ненавистный ему Иерусалим с этим подавляющим своим величием, хотя еще и недостроенным, храмом. Пришедшие стояли за воротами, не собираясь войти во двор претории. Впереди всех стоял мужчина лет тридцати, высокого роста, очень худой, с выразительными глазами. Из толпы вышел первосвященник Каиафа и сказал Пилату:
       - Мы предаем в твои руки этого преступника, чтобы ты осудил его!
       - В чем обвиняется он? - спросил в свою очередь Пилат.
       - Он нарушил наши святые законы. Называл себя царем иудейским, сыном Божьим и угрожал разрушить храм.
       - Так поступите с ним по закону вашему, - предложил первосвященнику Пилат.
       - Нет! - твердо возразил Каиафа. - Ты должен судить его! На тебя возложено блюсти порядок в Иудее, а он, - Каиафа указал на Иисуса, - посягает на устои Римской империи, называя себя царем иудейским.
       «Всё знает о положении моем, скотина», - подумал Пилат и согласился:
       - Хорошо, подведите его ко мне.
       Двое солдат подвели Иисуса к Пилату, все остальные евреи продолжали стоять за воротами.
       - Ты царь иудейский и сын Бога? - спросил Пилат Иисуса. Он прекрасно владел арамейским языком.
       - Ты сам сказал это, - улыбнулся Иисус.
       Пилат заинтересованно взглянул на него и продолжил:
       - Они обвиняют тебя в том, что ты угрожал разрушить храм. Ты собирался сделать это своими руками? - Пилат посмотрел на тонкую кисть Иисуса с длинными пальцами.
       - Храм разрушится повеленьем божьим и тем же повеленьем воздвигнется в душах людских.
       - Почему старейшины и священники твоего народа хотят осудить тебя?
       - Я проповедовал людям, чтобы они исполняли закон Господа нашего, но не подражали тем, кто этому закону их учит, ибо ушли они далеко от истины в жизни своей.
       - Я слышал о тебе, - сказал неожиданно Пилат. - Моя жена говорила, что ты творишь чудеса.
       - Чудо является только тому, кто верит.
       - Значит, ты не сможешь явить мне чудо?
       - Не хочу.
       - Почему? - удивленно спросил Пилат.
       - Это никому не нужно.
       - Но я могу спасти твою жизнь!
       - Ты все равно отдашь меня на смерть.
       - А если не отдам?
       - Отдашь. Я знаю.
       Пилат оставил Иисуса и прокричал в сторону Каиафы:
       - Я не вижу вины в этом человеке и не хочу осуждать его на смерть!
       После этого он взглянул на Иисуса: тот не шелохнулся.
       Каиафа молчал, а кто-то сзади истошным голосом завопил: «Распни его!», и сразу гул охватил всю толпу. Люди стали волноваться, и угрожающе ревущая толпа отрезвила Пилата.
       - Хорошо! - прокричал он. - Я согласен с вами, но у вас завтра праздник, и по обычаю я готов отпустить одного преступника. Не хотите ли получить этого человека?
       - Нет! - взревела толпа. - Отдай нам Варраву!
       Пилат удрученно махнул рукой и взглянул на Иисуса: тот даже бровью не повел. Варрава был закоренелым преступником, убийцей, и его была готова простить разъяренная толпа евреев, предав в свою очередь смерти этого, с виду безопасного, человека.
       - Но почему твоей смерти хотят священники, торговцы и менялы? - спросил Пилат у Иисуса, пытаясь понять причину такой непреодолимой ненависти к нему.
       - Я учил, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное.
       - Но они ведь не верят твоим предсказаниям! Зачем им убивать тебя?
       Иисус пожал плечами и улыбнулся.
       - Я не вижу в нем никакой вины! - еще раз прокричал Пилат, но его возражение потонуло в таком диком реве: «распни его!», что он, смутившись, приказал принести солдатам чашу с водой.
       Опустив руки в чашу и демонстративно отряхнув их от капель, он прокричал в беснующуюся толпу:
       - Я умываю руки! Крови этого человека нет на моих руках!
       - Кровь его на нас и детях наших! - кричал разъяренный Анна, а Каиафа глядел на своего тестя и морщился от брезгливости. «Он глуп, - думал Каиафа, - и дочь его недалеко от него ушла». Каиафа заметил, что Елеазар потихоньку покинул сборище, и от этого еще больше разозлился.
       Иисуса отвели в преторскую тюрьму, где солдаты били его бичами. Затем они одели Иисуса в пурпурные одежды, водрузили ему на голову терновый венец и, дурашливо кланяясь, издевались: «Помилуй нас, царь иудейский!» Когда крест его был уже готов, они вновь облачили его в собственные одежды и повели в последний путь.
       
       
       Глава 14
       
       Иисус не ел уже третий день. Когда праздновали Пасху, он лишь потчевал учеников своих, но сам крошки во рту не имел. Голод и истязания сделали свое дело: он не в состоянии был нести свой крест. Когда Иисус упал два раза под тяжестью креста, сотник указал на первого попавшегося мужчину из толпы зевак:
       - Как твое имя?
       - Симон, - ответил тот. При этом Иисус вздрогнул и взглянул на говорившего: это был не его ученик Симон.
       - Будешь нести крест этого преступника до Голгофы, - коротко приказал сотник, и процессия двинулась к стене, разделяющей Предместье и Новый город, в прежнем порядке: впереди два преступника со своими крестами, окруженные солдатами, за ними Иисус в окружении солдат и уже за ним следом - случайно подвернувшийся муж Симон, несущий крест Иисуса. Сделав последний поворот направо, процессия прошла воротами в стене, и перед идущими открылась Голгофа - последнее пристанище злостных нарушителей закона, осужденных римской властью на смерть.
       Убиение преступников по иудейским религиозным законам производилось каменьями, чтобы обеспечить круговую поруку и переложить бремя убийства на всех, участвующих в подобном акте возмездия. Казнь властью наместника римского императора совершали солдаты, но они также не несли ответственность за смерть осужденного. Пилат умыл свои руки от крови Иисуса, и теперь вся ответственность за смерть его должна лечь на синедрион и его избранного первосвященника Каиафу. Каиафа молча наблюдал, как положили крест Иисуса на землю основанием к выкопанной яме, как положили на крест Иисуса, предварительно дав ему испить желчи с уксусом, отчего гортань его обожгло огнем и мозг приобрел кристальную ясность после долгого похода по жаре. Каиафа даже не вышел из носилок, в которых его принесли на Голгофу рабы, и выглядывал наружу, слегка отодвинув рукой занавес. Ему не было видно, как покрылось испариной тело Иисуса, когда солдаты стали прибивать большими коваными гвоздями его запястья и ступни к кресту. Он только слышал, как кричали оба преступника, которых также прибивали гвоздями к крестам, но Иисус молчал.
       Под громкий выдох толпы три креста были установлены каждый в своей яме, и солдаты, усердно сопя, забросали ямы камнями и засыпали сухой землей.
       Иисус оказался посредине. На его кресте над самой головой была прибита табличка с надписью на трех языках: арамейском, латинском и греческом. Напрягая зрение, Каиафа прочел: «Царь иудейский». Надпись была явно неудачной: очевидно, Пилат в отместку Каиафе сам распорядился сделать ее. Каиафа в досаде стукнул рукой по краю носилок, и его слуга наклонился, приняв этот жест за приказ проявить внимание.
       - В храм! - ответил Каиафа на вопросительный взгляд слуги. Этот наместник кесаря не преминул уколоть Каиафу своей издевательской выходкой, примерное наказание богохульника было одним движением превращено в фарс. «А если он все-таки от Бога»? - подумал Каиафа, и в сердце его закралась тоска. Господь никогда не уберегал своих пророков от смерти земной. Их убивали люди, считающие себя вправе это делать, а затем потомки проклинали своих предков, и все начиналось сначала. «Надо идти в храм и молиться», - думал первосвященник, мысленно подгоняя своих рабов. У ворот храма его ожидали священники и старейшины. Впереди начальников еврейского народа стояли Анна и не отлучающийся от него в последнее время Елеазар. Досадливо отмахнувшись рукой на их расспросы, Каиафа, не останавливаясь, проследовал в храм и стал готовиться к молитве.
       
       Жара мучила нестерпимо. Раны на ладонях и ступнях уже не ощущались, а была только неизбывная боль, распространяющаяся от плеч до кончиков пальцев и от пояса до самых ступней. Кроме всего, для того, чтобы вдохнуть в легкие свежий воздух, приходилось упираться ногами в горящие обжигающим огнем гвозди, приподымая грудь.
       Иисус потерял чувство времени.
       Внезапно откуда-то с запада набежали тучи и спрятали не только солнце, но и дневной свет. Стало темно как в сумерках. Избавившись от жары, Иисус еще раз оперся израненными ногами в кажущиеся раскаленными гвозди и вдохнул свежего воздуха.
       
       Каиафа стал молиться еще усерднее, когда вбежавший слуга доложил ему о темени, поразившей все вокруг. Возвратить Иисуса с креста было уже невозможно, и перед Каиафой вдруг со всей ясностью предстала очевидность послания Иисуса Господом.
       - Господи! - говорил он себе и Богу. - Я ведь должен был все это увидеть и использовать, чтобы сплотить народ против ига римского, а я отдал его на поругание язычникам!
       Было уже поздно исправить что-то, но Каиафа все давал и давал распоряжения о заклании новых агнцев в жертву Господу для избавления народа еврейского от предстоящих ему страданий.
       
       Иисус уже притерпелся к боли и почти не ощущал ее. Солдаты, разделив одежду его жребием, слонялись от безделья и отгоняли желающих приблизиться к крестам. Сотник подозвал рослого солдата и что-то приказал ему. Тот взял железную палицу и подошел к несчастному, висевшему слева от Иисуса. Размахнувшись, он ударил его по голеням четыре раза и преступник, потеряв сознание уже после первого удара, обмяк на кресте. Пока солдат с палицей шел к кресту Иисуса, второй солдат насадил на копье губку, смоченную в уксусе с желчью, и стал тыкать ею в лицо несчастного, попадая то в нос, то в рот. Скоро он добился желаемого, и казнимый очнулся, сразу закричав от боли.
       Потратив остатки своих сил на то, чтобы повернуть голову влево, Иисус заметил бело-голубые осколки костей, торчащие из кровавого месива ниже колен несчастного, подвергшегося таким сокрушающим ударам. Подошедший к нему солдат размахнулся палицей на уровне своих плеч, и Иисус потерял сознание от боли.
       Очнулся он от нестерпимого жжения в гортани и движением головы отверг мокрую губку, которую солдат прижал к его губам. Он попытался открыть глаза, но это ему не удалось, рот он сам не открывал, чтобы не закричать от боли.
       Воздуха в груди не хватало, и он инстинктивно попытался опереться ногами в крест, чтобы приподнять грудь, но адская боль пронзила его искалеченные ноги, и он не смог сделать даже самого маленького движения.
       Иисус открыл рот и весь воздух, оставшийся в его груди, использовал на то, чтобы воскликнуть:
       - Господи! Не оставляй меня.
       Крик вышел тихим, едва слышным. Оторвавшись от игры в кости, один из солдат, почесав затылок, сообщил сопернику свою догадку:
       - Бога своего зовет на помощь.
       Усмехнувшись, он вновь кинул кости и вновь выиграл к досаде своего соперника.
       
Каиафа сидел, покачиваясь в молитве, когда услышал треск. Подняв голову, он увидел, что завеса между святым и святая святых в храме сама по себе разорвалась надвое сверху донизу. Почувствовав в сердце своем ледяной холод, он закрыл глаза и изо всех сил воззвал к Богу, понимая, что кричит в пустоту.

г. Буденновск, февраль 1996 г.