Воспоминания о школе.
Запомнился мой первый день в школе первого сентября 1956 года. Школа, куда меня определили, находилась на улице Советской, напротив теперешнего здания суда по другую сторону Волоколамского шоссе в одноэтажном кирпичном длинном здании, в котором в дальнейшем несколько лет были мастерские Чеховской школы для уроков труда.
Здание школы стояло торцом к шоссе. Рядом находились еще два здания, которые очевидно когда-то составляли единый комплекс по архитектуре и функции.
Народу в тот день было очень много, но никаких букетов цветов, как это принято сейчас, тогда не было.
Одеты дети были в школьные формы, причем девочки были кто в белых, а кто в черных фартуках поверх коричневых платьев с белыми воротничками, а в косах, соответственно, белые или коричневые атласные ленты, капроновых лент тогда тоже еще не носили.
В небольшом классе стояли в несколько рядов черные парты, и на каждой парте мы сидели по четыре человека, так как в нашем классе было сорок два ученика. Учительница задавала вопросы ученикам на первых партах, наверное, запомнила только их имена.
Я сидела на второй парте, было ужасно тесно, а мы еще умудрялись в этой тесноте раскладывать на парте счетные палочки и кружочки из картона на первом уроке, который проходил в первый же день. Тогда отдельно "Дня знаний" еще не было, сразу занятия.
Школа, занятия, да и всё в ней, мне не понравились. Мрачно, тесно, много незнакомых лиц, все это прибавляло мне страха и неуверенности, не было так ожидаемого ощущения радости и торжественности от того, что я стала ученицей. К тому же, читать я уже умела, в отличие от остальных детей, которые даже буквы не знали, и потому на уроках мне было неинтересно. Читать я научилась еще до школы сама по красочной большой книге, подаренной мне мамой. В этой книге были очень большие буквы и рядом красивая и понятная картинка. Например, А -и рядом нарисован красный арбуз, Б - барабан и так далее. Мама объяснила мне эти премудрости, показав букву "А" на первой странице. Обычно я ложилась на пол с книгой и с самым серьёзным видом подолгу её изучала, периодически крича маме:
-Мам, это какая буква?
Так и выучилась читать по этой любимой книге. Кто был автор этой книги, к сожалению, не помню. Да и книга теперь затерялась.
В то время я далеко жила от школы, на ул.25 лет октября, там, где она кончалась в самой северной части города. Идти до школы приходилось почти через весь город. Портфель мне казался огромным, и я еле тащила его, чуть-ли не по земле, наверное потому, что и ростом была мала.
Помню, как соседка, а мы жили тогда в коммунальной квартире, сказала маме:
-И чего ты так далеко ее в школу устроила, гляжу, еле идет, из-за портфеля и не видно. Устроила бы к себе на работу в школу, поговори с директором.
И через несколько дней я оказалась в другой школе, по месту работы мамы.
Тогда мама работала секретарем директора Санаторно-лесного комплекса, состоящего из школы и детсада.В дальнейшем там образовался и санаторий "Истра" для взрослых.
В этой школе я проучилась четыре года. Как я понимаю теперь, это была одна из лучших школ страны того времени. Учителя, воспитатели и медицинские работники туда отбирались со всего Союза по специальной системе конкурсов. Всех этих людей отличала, как мне казалось, особая интеллигентность. Они выделялись своим внешним видом, речью, культурой, поведением . Это была, как бы особая когорта людей, умных, образованных, приветливых и тактичных, сдержанных в эмоциях и просто красивых.
Многие из них сохранили свои особые черты интеллигентности до самой старости.
Здание школы, кирпичное, двухэтажное с большими окнами и выкрашенное, как и все здания на территории в светло-желтый цвет, находилось на горе при въезде на закрытую территорию, окруженную со всех сторон высоким и прочным забором из металлических прутьев на кирпичном основании. Путь к этой территории проходил через замечательной красоты длинную липовую аллею из густых старых деревьв. Эта аллея кончалась или начиналась как раз у главных ворот территории, возле которых находился каменный домик сторожа, также выкрашенный в светло-желтый цвет.
Сторож, всегда приветливый, находился в своем помещении, в котором располагалось несколько стульев и стол. Под стеклом на столе бумаги с номерами внутренних телефонов, на стене телефон.
Сторож открывал ворота и пропускал на территорию служебный автотранспорт, в том числе и автобусы для сотрудников. Некоторые сотрудники, в основном учителя, и воспитатели жили на самой территории в специально построенных для них домах. Учителя жили в новых кирпичных двухэтажных домах с отдельной квартирой на семью, остальные работники в коммунальных квартирах в деревянных домах.
Перед зданием школы находился большой яркий цветник, в середине которого располагалась скульптурная композиция. На площади перед школой проходили ежедневные построения учеников, здесь на асфальте в перемену мы прыгали и скакали с прыгалками и через толстую веревочку, которую крутили двое.
Здание школы с трех сторон окружал красивоцветущий, всегда аккуратно подстриженный кустарник.Сзади школы - спортивная площадка с беговой дорожкой и турниками, справа крутой спуск с горы, где мы катались зимой на большой перемене. Деревянная резная беседка с круглым столом внутри нее стояла недалеко от входа в здание. Точно такие же беседки были разбросаны по всей территории санаторного комплекса.
Напротив школы через дорогу находилось деревянное здание изолятора, выкрашенное в светло-зеленый цвет и красиво отделанное тонкими планками в виде узора. В изоляторе помещались заболевшие дети. Я тоже там побывала во время болезни. Изолятор представлял собой мини-больницу, с палатами, кабинетами врачей-специалистов и процедурными, с новейшим для того времени медоборудованием.
В самой школе более всего меня поразили тогда красные ковровые дорожки на лестнице, прикрепленные к ступеням бронзовыми палками с крупными, круглыми набалдашниками. Между лестничными проемами - металлическая сетка, предохраняющая от падений во время катания на периллах. На втором этаже - актовой зал привел меня в полное восхищение: зеркального блеска паркет на полу и богатое убранство стен, состоящее из множества крупных художественных полотен, обрамленных в массивные деревянные резные рамы с позолотой. Пейзажи всех времен года, выполненные искуссной рукой мастера, призывно манили к себе. Я никогда еще не видела таких красивых и больших картин, да еще в необыкновенно красочном обрамлении.
Все полы школы в классах и актовом зале были паркетными. Паркет всегда был начищен до блеска. Частенько натирали мастикой и полировали паркет ученики после уроков, надев на ноги специальные войлочные тапки. Да нам и нравилось полировать паркет, мы как бы танцевали на нем с шутками и смешками, присущими детскому сознанию.
В торцах актового зала находились двери в классные комнаты.
После городской истринской школы помещения классов мне показались необычайно светлыми и просторными, с большими квадратными окнами. Три ряда стандартных школьных парт, выкрашенных в черный цвет. На каждой парте две чернильницы-непроливайки с фиолетовыми чернилами в них вставлены в специальные углубления. Рядом углубления для карандашей и перьевых ручек.
На передней стене черная школьная доска. На стенах ничего, кроме портретов ученых.Над школьной доской в нашем классе висел портрет Менделеева. Никаких шкафчиков, полочек и полок, занавесочек и цветов на окнах не было, все предельно просто и необычайно чисто. А также никаких таблиц, пособий и карт на стенах не висело. Это учителя всегда приносили с собой.
В классе нас учеников было не больше двадцати человек.
В учительской, большой и длинной комнате, стоял длинный стол, отделанный темно-зеленым сукном и сбоку стола располагались деревянные стулья с матерчатой обивкой спинок и сидений. В торцевой стене - большой портрет Сталина во весь рост. Приковывали внимание необычного вида зеркала в тяжелом бронзовом обрамлении с витиеватым орнаментом. На полу ковер темно-красного цвета.
Учительница наша Мария Федоровна Молчанова, всегда строгая и выдержанная. Иногда мне казалось, что она слишком строга ко мне. Но, наверное, она была права. Ее требовательность и строгость позволили мне получить хорошее начальное образование, поэтому в дальнейшем мне было легко учиться.
Мы очень долго в первом классе писали карандашом всякие палочки и крючочки. Называлось это чистописанием.
Позже стали писать перьевыми ручками. Мы обмакивали перо в чернильницу и писали в тетрадях.
Сколько слез, доставляли всем кляксы. Для тех, кто не знает, что это такое, это, когда, обмакнув перо в чернильницу, несешь ручку с чернилами на кончике пера к тетрадке, а клякса, эта капля чернил, накапливаясь на перышке, обязательно падает в тетрадь прямо на буквы, только что написанные с особым усердием. И, конечно, слезы или обида на соседку по парте, если эта девочка поставила тебе кляксу.
Еще запомнились уроки математики.
Тогда это называлось арифметикой. Нас очень долго учили считать устно, в уме и на счетах, которые стояли около доски на специальной подставке и были в несколько раз больше обычных по размеру. Мне тяжело давался подсчет в уме, столбиком подсчитать, казалось быстрее, но Мария Федоровна строго требовала умственной работы и каждый день обязательно начинала урок с устного счета.
Очень много нам задавали на дом задач и примеров. Задачи были такие сложные, как, наверное, сейчас в техникуме. (По крайней мере, я однажды кому-то из техникума решала подобные задачи, в современное время.)
В основном задачки были про бассейны с трубами, про поезда, навстречу друг другу, про проценты и всякие части. Вот с этим я справлялась очень быстро, потому что можно было считать в столбик.
В школе-интернате очень заботились о нашем здоровье. Бесконечные медосмотры и взвешивания, а также замеры роста, прививки и лечебные процедуры.
За тем, как мы кушали следили во все глаза, не дай бог похудеешь.
А у меня с аппетитом как раз были большие проблемы. Мне не хотелось есть. А была я такая худая, как скелет, что отец называл меня тогда "Кащеюшко". За обеденным столом в столовой я все время плакала, не в силах что-то съесть.
Но, однажды шеф-повар столовой подошла ко мне и спросила, почему я не ем такую вкусную котлетку и суп. Я сквозь слезы ей промямлила, что ненавижу рыбий жир. А рыбий жир тогда надо было пить всем в обязательном порядке, да еще по столовой ложке перед едой.
Поэтому я ничего не ела. Из-за рыбьего жира. Тогда шеф-повар, добрая женщина, так потихоньку мне и говорит:
- А ты вылей его под стол, чтоб никто не видел. И все, и кушай. И каждый день выливай.
И вопрос был решен.
В моем интернатовском детстве совсем не было игрушек. Раньше об этом и не задумывалась, только сейчас осознала.
Нет, дома у меня была одна кукла. И все.
А в интернате, где училась, вообще ни одной игрушки ни у кого не было. Ни личной, ни общественной. Мы играли фантиками от конфет, которые нам привозили родители в родительский день.
Я писала выше, что интернат был очень богатый. И многие родители имели возможность просто завалить всех нас игрушками. И они поступали по бумагам, но в детсад, который был расположен рядом. А почему не нам? Вот задача, а? Мы тоже ведь были детьми, да еще на круглосуточном содержании?
Очевидно, тогда была другая мода в воспитании.
Мы играли в коллективные игры: волейбол, казаки-разбойники, вышибалы, прятки, бояре, штандр, лапту, ляги. Много прыгали с прыгалками и мячом, катались на санках, лыжах и коньках.
Да, вы знаете, мы не ощущали себя обделенными. Не было такого в мыслях, мол, мама, привези игрушку.
Мы просто не знали, что это такое. Может быть и правильно. Нам и так было все время весело в наших подвижных играх на свежем воздухе. А когда был дождь, то в игровой комнате нашего спального корпуса мы играли в шашки и шахматы. Каждый день воспитатели читали нам вслух книги. А мы с жадностью слушали. Так и ходили за воспитателями стайкой по аллее, слушая тексты из книги, которую она умела читать на ходу или читала нам в игровой комнате.
Читали нам "Аэлиту" Толстого, "Дети капитана Гранта" и очень много Гайдара(Аркадия).А также при школе была очень хорошая библиотека, где мы брали книги по рекомендованному списку или по своему выбору. Я часто выбирала научно-популярные тексты или фантастику. И все дети очень много читали, понравившуюся кому-либо книгу буквально рвали друг у друга и устраивали очередь на нее.
А игрушки, наверное, культивируют чувство эгоизма, индивидуализма, чувство превосходства, если родители купили дорогую игрушку. Т.е. разделение на классовое общество и воспитание чувства потребления происходит уже в детском саду.
Поэтому, наверное, игрушек сейчас продается очень много.
А мы, не имея их в детстве, своим детям стали покупать их очень много. И уже наши дети в эпоху "застоя" были завалены игрушками. Может это неправильно. Где-то перекос был.
Часто у нас в школе были праздники. И всегда подготовка к ним была очень интересным занятием: пошив костюмов к новому году с помощью мамы, разучивание песен, стихов, танцев. Моя мама в те годы организовала самодеятельность и руководила постановками танцев и небольших сценок. Мама же и учила танцам. С ее помощью мы освоили старинные средневековые танцы, такие как подыграсс, подыкатор и танцы народов мира. Мы одинаково увлеченно танцевали русские, молдавские, татарские, индийские, украинские, белорусские танцы, и все было очень красочно и интересно, с национальными костюмами и песнями.
При школе у нас также был хор и кружок музыки, на котором желающих обучали игре на фортепиано. Пианино стояло в школьном спортзале на первом этаже. Часто в самодеятельности мы с подружками соревновались, кто лучше сыграет, выступали со своими разученными этюдами и пьесами или играли в четыре руки.
В здании школы проходили наши праздники, учеба. Там же вечерами мы делали домашние задания под присмотром воспитателя. На выполнение домашних заданий шли по территории колонной с песнями, как солдаты.
Перемены между уроками мы проводили в актовом зале. Бегать нам там не разрешалось, только ходить парами по кругу, или играть в "Бояре". Эта игра разрешалась. Выглядела она так. Мы становились в две шеренги друг против друга и каждая шеренга шла по очереди к другой с песней. Слова были такие:
"-Бояре, а мы к вам пришли, молодые, а мы к вам пришли.
-Бояре, а зачем пришли, молодые, а зачем пришли?
-Бояре, мы невесту выбирать, молодые, мы невесту выбирать.
-Бояре, а какая вам мила, молодые, а какая вам мила.
-Бояре, нам вот эта мила, молодые, нам вот эта мила.
-Бояре, она дурочка у нас, молодые, она дурочка у нас"....
А дальше я не помню, если кто помнит, напишите дальше как. Это ж фольклор. Мы научились у старших девочек этой игре, а их кто научил, не знаю. В большую перемену нам разрешалось выходить на улицу, побегать, попрыгать и покататься с горки, если на дворе зима. Также в большую перемену нас кормили фруктами или овощами, которые приносили в класс на больших подносах: арбузы, виноград, но чаще всего яблоки или морковь.
Частенько, когда учительница была в учительской, мы из яблок делали ёжики. Вынимали перышко из деревянной ручки , вытирали его перочисткой и вырезали им из яблока конусы , ставили их обратно в яблоко, предварительно перевернув. Получалось яблоко, покрытое иголками. И все оно было иногда в небольших чернильных пятнах. Это мы съедали.Ну, наверное, чернила тогда были не вредные.
В столовую после уроков также ходили строем и с песнями. Путь наш проходил по многочисленным молодым и старым алейкам из лип или кустарника.
Прямо напротив школы находился большой сквер с зелеными насаждениями и всякими приспособлениями для детских игр: турники, деревянные крутящиеся барабаны, столики со скамейками и беседки.
И никогда мы не скучали и не вспоминали даже о родителях, это уж точно. Потому что всегда было весело и все по распорядку. Мои родители работали, а вскоре и жить стали тут же на территории интерната, собственно поэтому я в нем и училась, как дитё сотрудника, но жила постоянно в интернате.