«ДОПРОС»
ТОМСК. КОМНАТА ДЛЯ ДОПРОСОВ КГБ – 1956 ГОД
(РАННЕЕ УТРО)
По середине комнаты стоит стоит стол на котором лежит стопка старых папок с надписями ДЕЛО № ХХХХ. За столом сидит пожилой человек АЛЕКСЕЙ, читает материалы одного из дел, курит.
В комнату входят двое офицеров КГБ, МАЙОР и ЛЕЙТЕНАНТ, лейтенант садится за стол у окна на котором стоит печатная машинка, а майор с противоположной стороны стола Алексея.
МАЙОР (обращаясь к Алексею)
Вы успели ознакомиться с делами, приступим?
АЛЕКСЕЙ
Да, я уже все посмотрел.
МАЙОР
Хорошо. Скажите, где и на какой должности вы работали в 1937 году?
АЛЕКСЕЙ
Я работал в НКВД, в Куйбышевском оперсекторе, Новосибирской области. Работал в должности старшего оперуполномоченного. Очень часто, когда начальник уезжал, я оставался за начальника оперсектора, но никаких письменных приказов о моем временном назначении не было.
МАЙОР
Скажите, проводились ли в 1937, в вашем оперсекторе массовые необоснованные аресты и расстрелы с нарушением Социалистической законности?
АЛЕКСЕЙ
Да, после выхода директивы НКВД нам было дано указание работать упрощенным методом.
Нам из управления НКВД давались лимиты на аресты сотен людей. Например были такие указания: за такой то период арестовать по нашему сектору 250 человек крестьян кулаков.
Мы, в свою очередь, пересылали эти указания районным отделениям. И если ктото не выполнял норму, то считалось, что работник не хочет вести борьбу с врагами. Основную работу по производству арестов и следствию должны были выполнять рай.отделения НКВД, а оперсектор выполнять функции контроля. Однако мы эту функцию не могли выполнять физически, нам из районных отделений каждый день доставлялось такое количество уже законченных следственных дел, что у начальника оперсектора не было времени читать даже имена подследственных, не говоря уже об изучении материалов дел. И как правило, начальник подписывал постановления об избрании меры присечения или расстреле, не глядя. Я считал грубым нарушением закона то, что право на производство ареста было предоставлено сотрудникам НКВД без санкции прокурора. Я видел, как много людей арестовываются даже без наличия материалов об их анти-советской деятельности и пытался возражать в обкоме партии, но меня обвинили в том, что я не хочу бороться с врагами. Вот поэтому мы и нарушали в своей работе закон так грубо.
МАЙОР
Скажите, Вы знакомы с Иваном Медведевым, Павлом Харитоновым и Макаром Перекрестенко? Если да, то опишите их, и в каких взаимоотношениях Вы были с ними?
АЛЕКСЕЙ
Да, я их хорошо знал. Медведев был начальником Здвинского отделения НКВД, Харитонов был его замом, а Перекрестенко оперативным работником. Взаимоотношения были с ними только служебные. Охарактеризовать я их могу, но только по отношению к работе. Медведев был карьеристом, он всегда пытался отличится перед руководством, Харитонов был малограмотный человек, но он был ответственный работник, который не считался со своим личным временем и сложностью ввереных ему дел. Про Перекрестенко ничего сказать не могу, с ним я не контактировал, но почти все дела которые шли от него были расстрельными.
МАЙОР
Скажите, что вы знаете о деле крестьянки Ирины Семеновой и ее матери Варвары? На каком основании они были обвинены в шпионаже в пользу Японии?
АЛЕКСЕЙ
Да, я помню про это. Там все проще. Ирина долгое время была сожительницей Перекрестенко, она забеременела от него и сообщила ему об этом, когда была уже на 4 месяце, он считал что это может повредить его карьере в НКВД и разошелся с ней, в свою очередь, она заявила, что подаст на алименты и на этом его карьера в НКВД закончится. С подачи Перекрестенко, Ирину и ее мать через несколько дней арестовали по обвинению в шпионаже и диверсионной деятельности. Врать не буду, так как не помню, но помоему их обоих расстреляли через 3 дня после ареста.
МАЙОР
А вы знаете, что в их деле на обвинительном приговоре стоит ваша подпись?
АЛЕКСЕЙ
Нет я этого не знал. Наверно это было всего лишь одно дело из стопки подписанное мной, неглядя.
МАЙОР
А что вы можете сказать касательно того, что большинство «дел» прошедших через ваши руки, имеют один и тот же следственный материал, с отличием только в фамилиях обвиняемых? Вы знали об этой фальсификации и всеравно подписывали их?
АЛЕКСЕЙ
Да, конечно знал. Как я уже говорил нам были выставлены сильно большие лимиты на аресты. И оперативные работники не имели времени для проведения даже видимости следствия, поэтому составлялись несколько шаблонов дел с признаниями обвиняемых, в которые потом только дописывали имена и фамилии, подследственные зачастую даже не читали протоколов их допросов, а просто ставили свои подписи. Каким образом оперативные работники добивались признаний у обвиняемых – не знаю, так как в рай-отделениях я не был, но впрочем догадаться не трудно.
МАЙОР
Вы ознакомились с делом Болтрукевича, Коростина, Шиплюка? Что можете сказать по этому поводу?
АЛЕКСЕЙ
Да, посмотрел их дело. Кроме того, что на всех обвинительных приговорах в нем расписался я – добавить ничего не могу. Троих их них расстреляли, но кто виноват в фальсификации их дела – не знаю. Я всего лишь подписывал, доверяя оперативным сотрудникам. Кто мне давал материалы этого дела на подпись – также не знаю.
МАЙОР
Хорошо, вы что-то желаете дополнить к своим показаниям?
АЛЕКСЕЙ
Дополнить? Что я могу сказать, я был офицером НКВД и выполнял приказы, не скажу, что я не понимал их преступности, но поделать ничего не мог, у меня был выбор: либо самому ставить подписи, либо на таком же деле, только уже с моей фамилией, и не читая его, расписался бы кто-нибудь другой. Я знал, что наступит момент когда мне зададут эти вопросы. Я признаю, что был элементом жернова, которое мололо наш народ. И я готов понести любое наказание.
(сама история, время, место, все имена и фамилии являются подлинными)