Я медленно выруливаю из своей ямы на роскошном, салатового цвета, Линкольне 1975 года выпуска, и проехав пару кварталов, припарковываюсь у одного из своих ресторанов. Медленно проплываю мимо вытянувшейся в струнку охраны и заруливаю в комнату управляющего. Там я делаю несколько всасывающих движений губами и вместе с потоками грязной воды всасываю в себя недельную выручку заведения.
Несколько раз я пытался покончить с собой. Однажды взял откровенно голимую приманку, которую, некто обдолбанный Савельев, считал замечательной по причине прикорма места гороховой кашей смешанной с каким-то говном, наивнышь блин. Но в то время я был уже девять килограмм чистого веса, это ещё без цепочки и креста, я даже не сопротивлялся, давая себя выудить этому долбаёбу, но девять килограмм очень существенный вес и снасть не выдержала.
Сейчас во мне уже двадцать восемь кило и ни одна снасть ни одна сеть для меня уже не подходят.
Я оброс салом и соплями, иногда проплывая мимо сетей задеваю их жирным боком и вешаю сопли. А потом глупые рыбаки глотают свои горькие прокуренные слюни когда проверяют сети и видят их. Им никогда не поймать меня, и даже несмотря на то что я сам желаю этого.
Мне давно уже перестало быть интересно, сначала с кем бы то ни было а теперь и с самим собой.
Также я неинтересен и вам, я вижу ваше отвращение к агонизирующему старому жирному лещу.
И видя вашу прячущуюся в камышах спину, чувствуя как выстраиваются ваши заборы, чтобы не дай бог кто чего ни подумал, мне остаётся сказать вам лишь одно:
- Ну и *** с вами!