Духота в актовом зале не могла испортить праздничного настроения. Густой горячий воздух был насыщен запахами цветов, косметики, новой обуви и множества человеческих тел. Окна открыли настежь, но вентиляцию это не улучшало. А желающих присутствовать невозможно было испугать ничем. Пришли не только родные, друзья и знакомые выпускников, ученики старших классов, но и выпускники прошлых лет, знаменитые школьные заводилы и хулиганы всех возрастов и поколений. Монотонный гул не затихал ни на минуту, часто раздавались возгласы, в задних рядах несколько раз пронзительно и длинно свистели, но свистунов сразу же присекали.
Владимир уже двадцать минут сидел в первом ряду и наслаждался происходящим. Время от времени к нему подходили знакомые и незнакомые люди, он фотографировался и давал автографы, при этом трижды подписал собственную книгу «Записки бездельника и другие рассказы». Слева от него сидел завуч, он же учитель математики, молодой человек лет двадцати шести-восьми, который представился как Сергей Иванович, можно Сергей, справа Анатолий Федорович, он же Додик, он же Шизофреник, учитель физики, который вел физику еще у Владимира, сильно поседевший и сморщинившийся, такой же худой, без малейшей сутулости. С кем бы сейчас хотелось поговорить по душам Владимиру, так это с физиком. Они уже несколько раз комментировали друг другу события в зале, но для серьезного разговора не предрасполагала обстановка. Присутствовали обе дочери Анатолия Федоровича, девушки восемнадцати и шестнадцати лет, они тоже подходили за автографом (с книгой Владимира), он ответил: «С разрешения папы» и оставил им несколько искренних слов, поставил дату и короткую закарлючку-подпись. Много внимания Владимиру уделяла директор школы Татьяна Ивановна, еще очень энергичная женщина лет шестидесяти, которая это приглашение и затеяла.
Прошлый раз Владимир был в школе лет пятнадцать назад, в первую субботу февраля, на встрече выпускников, а в город он приезжал последний раз в 2005 году, на свадьбу двоюродного, но очень любимого брата, как тогда думалось, прощаться с родиной перед смертью, но жизнь вынесла и несла с тех пор дальше и дальше, быстрее и быстрее, вот уже и в Москве не сиделось, замах появился на всю Европу, только славянские свои корни терять пока не хотелось.
Сейчас, под впечатлением вечера, на него многое нахлынуло, спутывало воспоминания, приятно так замирало на сердце. Особенно волновали его выпускники, и не только девочки. Одетые по-праздничному, серьезные и торжественные лица, сдержанные жесты, короткие реплики. Все внимание собравшихся концентрировалось на них, это чувствовалось на расстоянии, и хотелось выглядеть взрослее, в одну минуту доказать всем, что вот сейчас начнется другая жизнь, особенная, во многом еще вчера недоступная. Владимира интересовали эти наблюдения, он радовался, что неожиданно для себя стал свидетелем знаменательной минуты других, не жалел, что согласился приехать и даже сказать несколько напутственных слов.
Эту свою речь, продолжительностью четыре минуты двадцать секунд, он приготовил неделю назад, когда мучился совсем другим. Просто успел записать все то, что пришло в голову, а получилось тепло и очень проникновенно. Теперь он еще раз убедился, что лучше сказать все равно не удастся или будет долго и непонятно, а в подробности вдаваться смысла не было – скоро сами многое поймут, одни чуть раньше, другие чуть позже. Да и роль учителя и наставника ему была категорически неприятна.
…Если говорить на чистоту, то официально выпускником школы Владимир никогда не был. В 1991 году выпускались его бывшие одноклассники, а сам Владимир окончил вечернюю школу, одновременно проходя обучение в медицинском училище. В школе он учился до 1989 года, но разных подвигов насовершал столько, что навсегда остался в легендах и преданиях следующих поколений безобразников. Чего стоит организованный им «открытый урок по биологии» в женском туалете или исполнение частушек собственного сочинения под аккомпанемент аккордеона на крыше школы в день рождения директрисы, незабвенной Татьяны Ивановны. После того концерта она, вся в темно-сиреневых пятнах, закрылась с ним у себя в кабинете и больше часа обрабатывала на разные темы. – Ты, Володька, хлебнешь через край счастья в жизни, но когда повыветрится дурь в голове, далеко можешь пойти, - сказала она, подводя итоги разговора.
Рос Владимир в благополучной семье, учился хорошо, был скромным и тихим, но со своим мнением, а в душе у него жил чертик и порой выскакивал от туда в самые неподходящие моменты…
Сейчас Владимиру вспомнилось, как в 1991 году он пришел в школу на выпускной к своим одноклассникам и девочке, которую давно и очень любил, с трудом его пустили в зал (опять же опасаясь какой-нибудь выходки), потом все шумно вышли во двор в ожидании праздничного застолья и он, под одобрительное улюлюканье многих, с первой попытки разбил окно в кабинете директора. Зачем? – объяснить этого не мог даже теперь. Но случай запомнился и Анатолий Федорович, когда жал руку, улыбнулся вместо приветствия: «Только стекла бить не надо!»
Шпаргалка с поздравительной речью лежала в правом нагрудном кармане летней рубашки (вот еще – такой талантливый писатель, а будет читать с листа!), а Владимира несло по воспоминаниям и хотелось сказать совсем о другом. Он ведь много чего может рассказать им перед дорогой в новую, взрослую жизнь. Может быть, рассказать им о том, что самые большие ценности человека – это здоровье и свобода? Или о том, что надо предохраняться во время случайных половых связей? Или о том, что наркотики – это всегда плохо, без компромиссов и рассуждений о безвредности «легких наркотиков»? Или о том, что надо стараться держать себя в хорошей физической форме? Или о том, что семью надо стремиться сохранить изо всех сил, до последней возможности, даже в ущерб собственным интересам и склонностям?
…Детей у Владимира было трое, от двух женщин. Жена три года назад не выдержала компромиссов и добилась развода. В их взаимоотношениях это мало что изменило. Когда Владимир понимал, что больше не будет так счастлив, как в той однокомнатной квартире, где они с женой ждали рождения второго ребенка, душа ныла и болела, и все, чего он достиг и чем гордился, становилось не в радость.
Его родители в свое время так и не развелись, и, наверное, Владимир подсознательно хотел доказать, что он это сможет, что он проживет лучше, чем они. Смог, доказал, только счастья от этого не прибавилось ни себе, ни жене и детям, ни любимому человеку. Вот сейчас он расскажет им об этом, ясно и доступно, и услышит в ответ: «Так как же все-таки нам поступать, Владимир Александрович?!» Что он на это скажет?
В зале было несколько очень заметных выпускниц – красивых, с поволокой в глазах, с яркой помадой и тенями, в эффектных платьях, с оригинальными прическами почти взрослых женщин. - Все же интересно, - лезло Владимиру в голову, - что у них уже произошло в жизни, с чем пришлось столкнуться? Замечательный возраст – впереди столько побед и открытий. Да и ребята есть очень даже – крепкие и симпатичные, с уверенной походкой и твердым взглядом. Сколько раз им придется доказывать, что они тоже что-то значат и могут. Волшебное времечко – юность!
И вспомнились собственные рассуждения, что не очень-то и хочется ему вернуться в это прошлое, потому что уверен он – сделает те же ошибки и проступки, так же упустит возможности и растратит бездумно силы, желания, время. А значит, и жалеть особенно не о чем.
…Когда осенью Владимир неожиданно стал модным писателем, он купил квартиру в Москве, на углу Тверской и Большой Бронной, напротив известнейшего на весь мир памятника Пушкину. Образ жизни его после «знаменитости» мало чем отличался от того, который он вел раньше, только денег и возможностей прибавилось, а удовлетворения собой убавилось, но на многое за этот год он посмотрел с другой точки зрения. Вот только проповедовать и наставлять не научился, хотя поступали такие предложения, очень соблазнительные и перспективные, еще раздражали приглашения принять участие в качестве почетного гостя разных юбилеев и знаменательных дат. Перед Новым Годом ему сильно взгрустнулось, он тогда помог нескольким людям деньгами и другой поддержкой и зачем-то передал приличную сумму в родной город для школы, в которой когда-то восемь лет отучился. Сделал он это частным порядком, а вышла огласка, некоторые даже завидовали, как он ловко прикинулся наивным простаком. Но эти подколочки его по-настоящему никогда не задевали. Тогда же он проникновенно пообщался в телефонном режиме с Татьяной Ивановной. И вот теперь это приглашение. Он сразу принял его, только попросил, чтобы не было всяких предисловий «меценат», «гордость школы», «наш известный земляк». Сейчас ему в очередной раз подумалось о том, как хорошо, что он согласился и приехал. Ностальгия отзывалась больно и сладко, но кое-какие мысли приводились в порядок, а если бы ни этот вечер, то многое могло и не случиться.
…Бывшие друзья-одноклассники Владимира тоже жизнь проживали не зря. Один умер, в тюрьме, другой стал законченным наркоманом, Сергей дослужился до подполковника милиции, Алина уехала во Францию, Богдан успешно освоился в Киеве. В общем, разнообразно и интересно. Таню он давно потерял из виду, а когда-то знал, скажи она ему: «Брось все ради меня, и уедем на край света!» - и бросил бы, и уехал бы, да это и не закончилось навсегда. – Сниму сейчас рубашку и покажу багрово-красные пятна на животе и груди, которые оставили мне во время прощания перед отъездом? И расскажу, что нельзя начинать ничего серьезного с женщиной, если не уверен, что все серьезное с предыдущей закончилось? Запутался ты, Вовка, ох, и запутался по жизни, но оборотов сбавлять никто не собирается, равно как и отказываться от всего, что есть. Вперед, только вперед, даже если это через саморазрушение и личные катастрофы! Единство противоположностей и борьба противоречий так увлекают, что невозможно остановиться ни при каких условиях!
Официальная часть выпускного проходила очень душевно. Одно выступление следовало за другим: учителя, родители, шефы школы, представитель городского совета, всех до слез растрогала своими искренними пожеланиями младшая сестра одного из выпускников. На сердце у Владимира становилось теплее и теплее. Все-таки это его город, его школа – он никогда не отказывался от прошлого, не стеснялся, что родом из такой периферии, где мало людей замечательных и просто интересных.
…Учителя физики школьники прозвали Шизофреником. Уж очень не понятны были его поведение и высказывания. Владимир к этому мнению не присоединялся. Однажды Анатолий Федорович рассказал, что читал «Мастера и Маргариту» Булгакова несколько раз, специально для понимания в отдельности сути каждого из героев. Для всех это только подтвердило ненормальность Додика, а Владимир уже тогда был очарован этой книгой – лучшей сказкой для взрослых. Иногда он спорил с физиком, иногда враждовал, на итоговой годовой контрольной Владимир все передрал со шпоры собственного изобретения, только не успел вытащить ее из работы. Был скандал, Анатолий Федорович негодовал, что так цинично и хладнокровно у него еще никто не списывал. Окончательное примирение наступило на олимпиаде по физкультуре, где они с физиком поделили первое место в соревновании по стрельбе из мелкокалиберной винтовки. Потом при разных жизненных обстоятельствах Владимир вспоминал физика и убеждался в его неординарности. Как он смог оставаться самим собой на протяжении стольких лет? Взять и рассказать сейчас об этом, чтобы знали, у какого интересного человека им посчастливилось учиться! А ведь Анатолий Федорович окончил с красным дипломом МГУ, приехал работать в такую дыру. Пусть сами спросят у него – каково это, после Москвы, на всю жизнь?! Первые желания в душу Владимира заронил именно он – своими рассказами, своим примером! Владимир так стремился попасть в этот город, что-то прояснить для себя, а теперь Москва оказалась для него миражом, и он в ней чужой и ненужный. Да, известный, да, модный, да, состоятельный – но счастья все это не прибавляет и душевного покоя не приносит!!!
Тяжело не принадлежать самому себе: всегда хорошо выглядеть, поступать благоразумно, рассудительно высказывать общее правильное мнение о ком-то или о чем-то, корчить классика, выразителя идей и забот современности, а вместе с тем постоянно доказывать самому себе и всем, особенно тем, кому до этого совсем нет дела, что ты настоящий серьезный писатель. Когда Владимир развивал эту тему дальше, то к горлу поднималась тошнота и появлялось отвращение к жизни.
Жизнь на самом деле жестокая и беспощадная, неумолимая и несправедливая. Владимиру иногда казалось, что все хорошее, что она дает человеку, не может компенсировать ежедневные потери и трагедии, происходящие с каждым. Жизнь он любил до ненависти, а ненавидел до любви – именно об этом писал свои рассказы, именно это ценили в нем все те, для кого он был небезразличен. Много чего еще он собирался сделать и написать, потому что когда душа неудержимо рвется высказаться, то заставить себя молчать он не мог. Вот и сейчас в голове рождались новые сюжеты, планы на будущее, отступали неуверенность и сомнения.
Именно теперь, как никогда до этого, надо много работать, упорно и ежедневно, потому что безделье разрушает, а вперемешку со славой и деньгами внутреннее разложение происходит стремительно и незаметно. Об этом тоже надо сказать, но не поверят, подумают, что он кривляется, пытается создать романтический ореол вечного труженика. На самом деле все было наоборот, и об этом тоже захотелось рассказать прямо сейчас – как впустую тратил себя, как ни к чему не стремился месяцами, как отступал перед трудностями и шел по пути наименьшего сопротивления. Много, очень много ошибок сделано, и надо предупредить об этом, предостеречь от роковых решений, от необдуманных поступков, которые могут поломать жизнь. Только ничего этого им сейчас не нужно! Потом, может быть, придут мудрость, осторожность, последовательность. Но Владимир все чаще убеждался, и не только на собственном опыте, что человек всю жизнь может оставаться несерьезным, откладывать главное, из года в год совершать одни и те же ошибки. Как рассказать им об этом?!
А потом Татьяна Ивановна объявила, что в зале присутствует еще один гость, в прошлом ученик и выпускник школы, который семнадцать лет назад так же стоял на пороге во взрослую жизнь, а теперь приехал на наш праздник. Голос ее звенел, и все в зале смотрели на Владимира. – Это известный писатель, Владимир Александрович Соколов! После этих слов разразилась настоящая буря, многие не только хлопали в ладоши, но и топали ногами по полу, просто кричали изо всех сил. В голове у Владимира пронеслось, что громче всех ведут себя те, кто совершенно не знакомы с его творчеством и вообще книгу последний раз брали в руки давно и не для того, чтобы прочитать ее. От шума дрожали стекла и казалось, что вот-вот приподнимется потолок. Владимир встал, поклонился, подошел к микрофону, но шум только усилился, он подождал немного, еще раз поклонился, сказал «Спасибо!» Наконец он произнес свою речь, без подглядывания, без запинки и отступлений, без примеси черного юмора, проповедей, наставлений и растлевающего все пессимизма, за четыре минуты и двадцать секунд. И добавил, что счастлив быть здесь в такой вечер, что благодарен за прием и поцеловал Татьяну Ивановну в щеки и губы.
Когда зал разрешил ему вернуться на место, Анатолий Федорович пригнулся и шепнул в самое ухо: «Только стекла бить не надо!»