Красота

       
       

Если моральное уродство я ощущаю достаточно остро, то физического для меня - будто не существует. Есть болезни, увечья – но это уже медицинская тема. Для очень многих, весьма привлекательных человеческих особей, личный физический облик – это «больная мозоль», чем уроды моральные рады воспользоваться. Для меня - не так, и меня этим трудно задеть, почему? В двух словах не ответишь.
С ранних лет мир казался мне жестким, несправедливым, но – эстетически привлекательным. Никакие внешние признаки – людей ли, домов, да хотя бы и мусорниц – не отталкивали. Таких слов, как «некрасивые», «безобразные» я практически не говорила. Могла найти свою, странную, своеобразную прелесть в сталинских постройках, заброшенных сараях, хотя бы и в зарослях сорняков. Мне нравились лица людей – не приукрашенные, настоящие, с веснушками и морщинами. Я очень любила нарядных кукол-барышень – шила их, украшала им платья и шляпки. Но люди, во всех деталях стремящиеся быть как куклы, казались смешными. Не скажу, что – непривлекательными, но зачеркнувшими в себе что-то природное, неповторимое ради сходства с игрушкой. Как искусственные цветы – в них, конечно же, есть своя, пусть лишенная жизни, но все-таки - красота.
С языка слетают слова «не нравится», «нравится», «ужас», «кошмар» и другие эмоциональные выплески – в бытовом разговоре, в полемическом запале, отстаивая свое мнение, любой может сказать что-то уничижительное о чужой внешности или стиле, я тоже могу. Но все это – на поверхности моего сознания, а глубоко внутри чувствую: я могу найти и другие слова. Посмотреть иначе. Разглядеть очень и очень многое. Что, возможно, не проступает: образ подобран не тот, не тот основной эстетический стержень, не та визуальная основа – и человек кажется дисгармоничным.
Я не очень люблю пышность, показное великолепие, излишнюю яркость, аляповатость во всем: архитектуре, моде. И опять же – не могу сказать «некрасиво», мне это просто не по душе. Хотя есть прекрасные образцы подобной эстетики. Броскость, идеология вызова и эпатажа, так же, как и несколько опереточный «роковой» стиль «вамп» с чьим-то внутренним и внешним обликом могут вполне гармонировать. Как и ощущение покоя и тишины, исходящее от умиротворяющих нежных красок и полутонов. Или естественная небрежность – свободная, легкокрылая.
Чем проще храм, тем он мне больше нравится. Может, поэтому я тяготею к протестантской эстетике, ощущаю ее как свою. Аскетическая простота и даже суровость в чем-то созвучны моей натуре, что-что, а вот это меня никогда не отталкивало.
Вспоминая роман Драйзера «Оплот», я, с одной стороны, прекрасно понимала детей из квакерской семьи, стремящихся к роскоши, которая осуждалась в их доме как греховная. Но, с другой… осознавала, что меня ничуть не меньше влечет противоположная крайность, которую мне никто никогда не навязывал. Просто есть в этом что-то мое. Природное. И естественное.