Борька был самым лучшим быком-производителем на этой ферме. Телочки и бычки раз за разом получались все в отца – крепкие, здоровые, с веселыми завитушками между рогов. Посмотреть на Борьку приезжали лучшие осеменители страны, а у Никодима Петровича, председателя племколхоза, глаза начинали блестеть от слез гордости, когда бык, весело мыча, подбегал к людям, чтобы посмотреть, кто на этот раз приехал к нему.
Но однажды произошла беда. Борька очень любил гонять ворон и голубей, прилетавшим полакомиться комбикормом. Сначала бык, как бы невзначай, боком подкрадывался к птицам, а потом прыгал и бежал на пернатых. И вот на этот раз, разогнавшись, чтобы прогнать очередную стайку птиц, бык попал ногой в кротовую нору. Очень трудно остановиться, когда в тебе под тонну веса и Борька, издав вопль боли, упал на сломанную ногу, еще больше увеличивая тяжесть травмы.
На ферме настал траур. Нельзя было мучить животное, да и продолжать свою производительскую работу Борька тоже не мог. Никодим Петрович даже не вышел из своего кабинета, когда еще живого, жалобно мычащего быка грузили краном на грузовик мясокомбината. Только тихо бродили по базам коровы, словно понимая всю тяжесть постигшей их утраты.
В районном мясокомбинате уже знали, кого им везут и единственное, что там могли сделать в память о Борьке – это отдать его шкуру на мебельный завод, с наказом сделать самый лучший диван. Остальная же туша была смешана с мясом других коров и быков и пошла на изготовление колбасы и пельменей.
Кондрат Михалыч был большим пьяницей. Единственная причина, по которой его еще не уволили, заключалась в том, что лучшего столяра в целом районе найти было сложно. Тем более, за такую зарплату. Когда из кожевенного цеха ему принесли выделанную бычью шкуру, Кондрат Михалыч мучился жаждой и сознанием собственной никчемности. А когда пропахшие кожевенники, закуривая по «Приме» рассказали ему, что за материал для него приготовили и каким хорошим был Борька при жизни, мировая скорбь в глазах Михалыча увеличилась.
Молодой дизайнер две недели пытался показать столяру эскизы и чертежи эксклюзивного дивана, но все без толку. История Борьки как заноза засела в сердце Михалыча и лишь самогон его соседки, бабы Вали помогал забыть о бедном быке.
Наконец однажды, к удивлению сторожа на проходной, Кондрат Михалыч появился на работе утром, а не к обеду, как всегда, да еще гладко выбритый и в нагуталиненых башмаках. Слух об этом промчался вихрем по всему заводу, и эскизы наконец-то предстали перед исполнителем работ.
В рекордные сроки диван был готов. По заверениям молодого дизайнера и скромно стоящего в сторонке плотника в конструкции нашли свое место даже хвост, рога и копыта бедного животного. Посмотреть на это чудо пришел даже сам директор мебельного завода Равиль Евгеньевич. Налюбовавшись диваном, он на свой страх и риск приказал выдать Михалычу премию.
Еще через три дня необычный диван был куплен в мебельном магазине в подарок известному писателю областного масштаба. Дмитрий Сергеевич, почтенный старец с окладистой бородой, потом неоднократно говорил своим гостям, что особенно ценные мысли рождаются именно на этом диване.
На долгое время тишина и спокойствие воцарились в кабинете писателя. Но однажды в открытое окно влетел голубь. Описав круг, птица села на шкаф и стала бродить между книг и небольших статуэток. Диван стал боком подкрадываться к шкафу. Когда до птицы осталось совсем немного, диван подпрыгнул и бросился на голубя! Но птица, не оценив усилий, перемахнула на люстру.
Это было подло. Добраться до люстры у дивана не было никакой возможности. Обиженно мыча диван, кружился по кабинету и случайно задел стул. С грохотом стул падает на пол и пугает голубя, который прямо с люстры улетает в открытое окно, оставив диван в кабинете. Но теперь возбужденную воспоминаниями мебель было трудно успокоить.
Первой на шум в кабинете прибежала горничная. И тут же в дверях упала в обморок. Хозяину пришлось прервать свой обед и пройти разобраться на месте, кто там хулиганит.
Диван, мыча, бегал по кабинету обнюхивая столы, шкафы и прочую мебель. Когда он свалил прибор для письма, горничная, едва приподнявшись, вторично упала в обморок, а сам хозяин кабинета впал в состояние, близкое к ступору.
Увидев, наконец, людей, диван устремился к ним, но люди, с диким воплем закрыв двери, лишили его общения с собой. Будучи человеком возвышенных мыслей, Дмитрий Сергеевич чурался всяких сплетен и народной молвы, а потому не был в курсе, что за диван был ему подарен, зато он знал, на чьем заводе был этот диван сделан. Равиль Евгеньевич был удивлен такому неожиданному звонку, но когда писатель областного масштаба срывающимся на крик голосом рассказал ему что происходит у него в кабинете, просто рассмеялся. Ведь такого же не бывает на самом деле! Диваны не могут бегать! Однако ради долгой дружбы он так и быть, приедет и посмотрит на все сам.
Надо ли говорить, что диван очень обрадовался, когда двери в кабинет растворились и стоявший на пороге склонный к полноте человек в хорошем костюме, сделал первый, уверенный шаг. Скучная и неразговорчивая мебель оставлена позади и вот диван уже несется на человека. Во второй раз кабинетные двери были закрыты еще быстрее, чем в первый. А на лестничной площадке уже стояли соседи снизу и вызванная ими милиция. Кому понравится бесконечный топот по потолку?
Директор мебельного завода был очень деловым человеком. Он сразу вспомнил всю историю, связанную с этим диваном и решительным шагом направившись к телефону, приказал заплаканной горничной искать в справочнике номер племколхоза.
Никодим Петрович уже забыл и старался не вспоминать Борьку, на месте которого уже год как трудился его сын бык Борисыч. Поэтому звонок из города, из квартиры знаменитого писателя областного масштаба был для него очень неожиданным. Председатель ничего не понял из более чем странных объяснений, но, тем не менее, сел в «Волгу» и помчался в город.
Перед нужным ему подъездом стояло несколько пожарных машин, милиция и две скорые. Толпа прирастала с каждой минутой. Все становилось еще более непонятным. На лавочке председателя встретил Равиль Евгеньевич. Бледный, склонный к полноте татарин радостно пожал руку и пожелал удачи. Еще поднимаясь по лестнице, Никодим Петрович услышал веселое мычание, которое показалось ему странно знакомым. В совершенно пустой, распахнутой настежь квартире на третьем этаже было натоптано, пахло валерьянкой и водкой.
Никодим Петрович подошел к дверям кабинета и медленно открыл их. За столом раздался шорох и тут же на середину кабинета выскочил диван. Совсем как Борька, который любил прятаться в телятнике, а потом резко выскакивать на середину база, поражая всех присутствующих.
– Борька… – тихо, словно не веря в свою догадку, произнес Никодим Петрович.
Диван замер, словно прислушиваясь, а потом с радостным мычанием подбежал к председателю и потерся гредушкой о его бок.
– Вот и встретились, мой старый друг, – Никодим Петрович присел и гладил кожаный диван, совсем как год назад гладил быка-производителя. – Пойдем отсюда, пойдем со мной... Борька!
Когда председатель вывел диван из подъезда, по толпе прошел вздох изумления, кто-то даже упал в обморок. Все-таки нечасто простые советские люди видели кожаные диваны.
С тех пор диван живет в племколхозе прямо на той ферме, где когда-то жил бык Борька. только баз ему пришлось выстроить другой. И выстелить не бетонными плитами, а паркетом. Так дивану-Борьке больше нравилось.