- 21 -
Ружин не сразу пошел в душ. После ухода Чубчика он еще целых полчаса сидел в кресле, со скрипом ворочая мозгами, хотя первоначальное желание постоять под успокаивающими струями воды по-прежнему с силой колотилось в стенки его черепа. Но вставать было не то, чтобы даже лень, а просто в лом - тело требовало покоя и отдохновения. Состояние напоминало жуткое похмелье, но было гораздо хуже по двум причинам. Во-первых, Ружину было до боли обидно, что он страдает ни за что, поскольку не пил, а болеет (лучше бы пил в таком случае), а во-вторых, голова не была настолько пустой, как это бывает при классическом похмелье. Мыслей было множество, и неприятных ощущений они доставляли массу, хотя сами при этом неприятными не были. Но Ружин чувствовал, как они, словно плуги, вгрызаются в поверхность его мозга и натужно кладут борозды - медленно, но безостановочно. Малоприятное ощущение.
Ружин действительно устал. Утренний приступ энергии прошел безвозвратно, напрочь опустошив резервуары его души и тела. Ружин чувствовал себя, как выжатый лимон и с некоторой долей удивления осознавал, что впервые испытывает такие ощущения в связи с работой. Раньше его могла выжать до такой степени бурная ночь в постели или в баре, но никогда - работа. Теперь это случилось, и Ружин гадал, что бы это значило - то ли дело пришлось не по вкусу, то ли нагрузка действительно была больше, чем он мог взвалить на себя без ущерба для здоровья.
Но все, слава богу, подошло к концу. Оставалось только передать в местную контору добытые в ночном рейде бумаги и дождаться их заключения. Но с передачей придется обождать. Ружин еще утром, когда гэбэшники вышли на него в связи с документами Чубчика, сказал им о ночном набеге. С той стороны телефонной трубки пару минут царила бурная радость, потом голос дежурного назначил время рандеву – шесть часов вечера, а Ружин - его место, ресторан "Розовый фламинго", который, находился в паре кварталов от "Сибири" и, по его соображению, как нельзя лучше подходил для таких встреч. Поскольку до шести оставалось еще изрядное время, Ружин не торопился. Если тело не желает двигаться, то не стоит его и насиловать.
Тем не менее через полчаса он поднялся, так ничего и не придумав – ни хорошего, ни плохого. Мысли-плуги избороздили всю поверхность его мозга, и по этой причине начинала болеть голова. Самое обидное, что все это бороздование пошло псу под хвост. Никаких всходов - ни злаков, ни сорняков. Мозг вообще отказался, что-нибудь выдавать, считая, что с ним поступают несправедливо - двадцатипятичасовая нагрузка, потом четыре часа отдыха, потом - все по новой?! Дудки!
Ружин не стал с ним спорить. Нет - так нет. Понятное дело, мозгу тоже надо отдохнуть. Тем более, что думать вдруг стало не о чем. В смысле, активно думать. Предстояло ожидание, а ждать можно было и бездумно. Сойдясь с самим собой на таком мирном решении, Ружин прошел в душевую.
Там он побрился, помылся, почистил зубы, в общем, привел себя в порядок. Делал он это крайне медленно, заторможено, словно человек, впервые после долгой болезни поднявшийся с постели.
Проведя полчаса в ванной, Ружин выбрался в комнату и побрел одеваться, имея при этом вид совершенного лунатика. Чтобы хоть как-то встряхнуться, он заказал в номер поздний обед в обычном для себя объеме. Процесс поглощения пищи его всегда возбуждал - не в сексуальном, конечно, плане, потому что он не имел с сексом ничего общего. Просто, жуя, Ружин представлял себя неким подобием космического корабля, заправляющимся горючим. В случае необходимости горючее преобразуется в чистую энергию и, преодолевая притяжение, световые годы и прочие трудности, унесет корабль хоть к черту на кулички. Мысли были в значительной мере детскими, но Ружин никакими комплексами по этому поводу не страдал. Будучи реалистом до мозга остей, он где-то в глубине души все же оставался отчаянным романтиком, верящим в светлую любовь, силу разума и высшую миссию человека. Поэтому к заправке себя топливом он относился чрезвычайно серьезно. Чтобы исполнить свое предназначение, ему понадобится чертова уйма энергии, и никак нельзя допустить, чтобы она иссякла в открытом космосе. Пусть лучше останутся излишки в виде жировых прослоек. От них нетрудно будет избавиться, отмотав лишний десяток кругов вокруг планеты назначения, или сделав с десяток лишних выжиманий штанги в спортивном зале. Это даже пойдет на пользу.
Однако даже этот своеобразный культ не взбодрил Ружина. Он действительно исчерпал себя. Похоже, на несколько лет вперед. И произошло это так неожиданно, что застало самого Ружина врасплох, отчего на его лице надолго застыло недоуменное выражение. До этого момента он склонен был считать себя двужильной личностью, которая сможет все, а потом еще немножко, поэтому и поднапрягся сегодня утром. Как показало время, совершенно напрасно. Чубчик, сволочь, оказался разумнее - он расходовал себя куда экономнее, сразу после набега отправившись спать. Причем, Ружину пришлось доводить его до самых дверей номера, иначе тот растянулся бы, где стоял и задал храпака, приведись, даже на самом пороге гостиницы. Нужно было последовать его примеру, но Ружин, у которого в этот момент открылось второе дыхание, махнул на отдых рукой и принялся за сортировку изъятых бумаг. Три толстенных папки с фотографиями возможных врагов секты, списки членов, списки гэбэшников, списки подлежащих уничтожению храмов - православных, мусульманских, буддийских. Списки, списки, списки... И все разбросано, как попало. Сектанты ни о какой классификации не заботились. Возможно, потому, что она была проведена ими в компьютерном варианте. Внесли свою лепту в бумажную неразбериху и сами Чубчик с Ружиным, когда ночью беспорядочно, на скорую руку, сбрасывали все это добро в пакеты. Поэтому Ружину и пришлось поутру провозиться с сортировкой без малого пять часов, глотая бумажную пыль и постоянно держа мозги в напряжении. А Чубчик в это время сперва дрых без задних ног, а потом трахал свою шлюху, как добрый бык-производитель. И Ружину, ко всему прочему, приходилось еще и выслушивать яростные стоны страсти, доносящиеся из-за стены. Не удивительно поэтому, что в итоге он оказался так отчаянно измотан.
Он долго сидел над своим обедом, без всякого аппетита ковыряясь в разных вкусностях, в которых он не мог себе отказать, когда позволяли финансы. И в другой день ему хватило бы четверти часа, чтобы сложить содержимое восьми блюд, что он заказал, в свой желудок. В любой день - но не в этот. В этот он закончил трапезовать, когда на часах была половина шестого и подошло время идти на встречу.
Собрав в папку то основное, что, собственно, и было целью их с Чубчиком предприятия, а именно - перечень Храмов, которые "Белые дети Христа" собрались отправить аккурат к Христу и его родителю, Ружин положил в карман дискету и вышел из номера. Остальные документы, в которых ФСБ нуждалась не так остро - да они, скорее всего, были еще и продублированы на дискете - Ружин рассчитывал передать тем же путем, что ему и Чубчику было передано оружие, то есть - засунув под ложное дно своей кровати. О чем он и собирался сообщить на встрече.
Если брать по крупному, рассуждал Ружин, спускаясь по лестнице, то наибольшую выгоду от всего этого дела поимел Чубчик. Откровенно говоря, приглашая его в партнеры, Ружин думал, что дело получится на редкость сложным, что было бы неудивительно, раз даже госбезопасность о него свои зубы обломала и решила воспользоваться чужими. Но ничего подобного не произошло; опасения не оправдались; Чубчик получил свое отпущение всех грехов прошлого, не прикладывая особых усилий. Грохнул Цехового, когда вполне можно было обойтись без убийства, слегка поиграл в тир в подвале, нашел медвежатника - но даже вкупе все эти поступки вряд ли тянули на последнее пике Николая Гастелло. Задницу он себе явно не надрывал, хотя, надо признать, идиоту-гению заплатил из своего кармана.
Все-таки процесс пищеварения и на сей раз сослужил добрую службу. Мозговые процессы в ружинском черепе стали возвращаться в свой привычный режим кипучей деятельности и, если еще и не кипели, то были уже горяченькими на ощупь.
Спустившись в холл, Ружин кивнул администратору, у которого вчера брал машину напрокат, поднял вверх правую руку, демонстрируя ему большой палец, и вышел из гостиницы.
Вместе с треском захлопнувшейся двери к Ружину вернулись и все его силы. Внезапно он осознал, что и для него все складывается как нельзя более удачно, что они с Чубчиком оказались на высоте и, даже если это было достигнуто легкой ценой, в том большей частью их заслуга ну и, чуть-чуть, игра случая. Но везет достойнейшим. Получается, Ружин с Чубчиками и были достойнейшими. И, улыбнувшись этой мысли, Ружин шагнул с крыльца.
И сразу уши его отказались что-либо слышать, заложенные мощным взрывом. Где-то сбоку полыхнуло пламя, слегка затушеванное мельчайшей пылью и большими кусками мрамора, в которые превратилось заурядное секунду назад крыльцо гостиницы.
Один из мраморных брусьев и спас Ружину жизнь, плашмя ударив его в плечо и сбросив в ближайшие кусты. Удар был силен, последствием его стало то, что Ружин больше не мог нормально работать правой рукой – к примеру, поднять ее выше пояса. Бицепс так раздуло от прилившей крови, что рубашки ружинского гардероба временно вышли из моды, уступив место эластичным футболкам.
Но обошлось без перелома. Больше того - ударивший в плечо брус на пару мгновений стал щитом, прикрывающим голову Ружина от попаданий мелких осколков, а потом и вовсе избавил его от необходимости изображать мишень.
Когда затих то стук, то шелест падающих осколков, - смотря куда они попадали, возвратившись из своего кратковременного полета, - когда отзвенело осыпающееся стекло прозрачного фасада гостиницы, Ружин поднялся и, скособочившись, по-прежнему прижимая к себе папку левой рукой, заспешил в сторону.
Черт бы подрал этих "Белых детей"! Они каким-то образом добрались до него, и очень не вовремя. Хотя каким образом - более или менее понятно. Наверняка вчера кто-нибудь из трех ублюдошных богомольцев, пытавшихся с ним расправиться, запомнил номер улепетывающего со всех колес - если так можно сказать - автомобиля и выяснил, чей он, где находится в данный момент, и прочая, и прочая. Но до чего же не вовремя прозвучал этот взрыв! Встреча назначена на шесть часов, и она должна состояться во что бы то ни стало - слишком мало времени осталось до начала операции "Пирл Харбор", и, если Ружин надолго задержится у крыльца с целью объяснить интересующимся, среди которых, понятное дело, уже очень скоро окажется и милиция, что с ним ничего плохого не случилось, но что это вовсе не значит, что сам он имеет какое-то отношение к взрыву, то эта бодяга растянется очень надолго.
Ружин не мог этого допустить. Его миссия еще не была завершена, и его целеустремленную натуру это коробило. Поэтому он решил, что сейчас не самое удобное время проявлять чудеса законопослушания, подобрал руки в ноги и поспешил в "Розовый фламинго". Если милиции будет угодно искать его, то пусть она найдет его не раньше, чем он передаст документы пришедшему на встречу человеку.
Ему удалось благополучно скрыться за углом, но от этого его путь к ресторану удвоился, потому что теперь нужно было обходить гостиницу вокруг. Идти быстро Ружину было трудно, - вся правая сторона его тела налилась неподъемной тяжестью, - но стиснул зубы и пошел-таки быстрее, потому что часы на его запястье не пострадали и показывали уже без четверти шесть.
К означенному времени он успел. Даже с запасом в две минуты. Прохромал к стойке бара и хрипло бросил:
- "Жигулевского" стакан!
Бармен выполнил заказ, не сводя удивленного взгляда с ружинского лица. Оно, изрытое мелкими кровавыми точками, - следами мраморной шрапнели, причем только с одной стороны, - и впрямь выглядело весьма занимательно. Но самому Ружину не было никакого дела ни до своего побитого каменным градом лица, ни до удивленного взгляда. Взяв свой полулитровый заказ, он прохромал к стоящему у окна столику и уселся за него.
Почти сразу же рядом примостился плюгавенький старичок, осведомившийся:
- Это, случайно, не вы вчера ночью в одно известное место наведались? По просьбе известного вам друга?
Ружин решил, что такая размазня ему сейчас совершенно ни к чему, а потому конкретизировал свой вопрос донельзя.
- Вы из госбезопасности?
- Молодой человек! - плюгавый старец помотал своей лысой головой от чего стал до неприличия похож на еврея, отвергающего невыгодную сделку. - Если уж быть до конца точным, то я полковник Федеральной службы безопасности. Но зачем же сообщать об этом во весь голос?
- Вы меня извините, - Ружин не принял укоризненного тона престарелого полковника и держался довольно агрессивно. - Просто меня заколебала эта конспирация. Во всяком случае, на сегодня. Когда я выходил из гостиницы, какой-то придурок подорвал крыльцо. Не знаю, почему я остался жив. Меня звездануло камнем, который весит раза в три больше, чем вы во всей вашей зимней амуниции; меня сильно пришибло и лицо посекло осколками. Так что поймите меня правильно - мне сегодня не до конспирации.
- Да? - удивился он. - Это "Белые дети Христа" отметились?
- А у вас есть другие предположения? - Ружин сообразил, что вопрос у него вышел довольно грубым, и добавил, уже мягче. - Я вчера каким-то образом прокололся в слежке и они, видимо, взяли меня на заметку. Может быть, хотели одним махом уничтожить и меня, и документы. Ну, им не повезло. Повезло мне.
- Да уж, - пробормотал полковник. - Повезло. Значит, говорите, документы целы?
Ружин уставился на него пристально, словно пиявка. Его вдруг охватило подозрение. Легче легкого, увидев, что взрыв пришелся мимо цели (смешно, правда? Анна Каренина промахнулась и паровоз прошел мимо) увязаться за оставшейся в живых жертвой и вешать ей лапшу на уши до тех пор, пока, вся увешанная лапшой, жертва окончательно не перестанет соображать и не отдаст добровольно то, что сперла полсуток назад. Потом встать и удалиться. Оперативник, пришедший на встречу, в это время к столику не подойдет, опасаясь засветиться. А потом, может статься, ситуацию исправлять будет уже поздно.
Полковник понял, какие мысли бродят в ружинской голове. Склонившись над столиком, он прошептал:
- Вам привет от Геннадия Васильевича. Интересуется, как прошел полет?
Сектанты могли узнать за сутки многое. В какой гостинице остановились подозреваемые, под какими именами. Но узнать, что они прибыли в город на самолете и что их провожал некто Геннадий Васильевич, полковник госбезопасности, они явно не могли - при всей своей расторопности. Ружин сразу успокоился и словно оплыл по краям изображения.
- Полет прошел нормально, - он выложил на стол папку и полез в карман за дискетой. - Вот документы. Думаю, на этой дискете есть все, что находится в папке, но на всякий случай я подстраховался. На бумагах - список всех мечетей, церквей, синагог и пагод, которые попали им на заметку. Так что можете не тратить время на распечатку, а сразу садиться на телефон.
- Понятно, - кивнул старик. - Хорошая работа.
- Когда ждать ответа?
- Завтра к обеду. Ночью наши ребята поработают с дискетой, так что ответ получите завтра к обеду. Вы больше ничего не нашли?
- Мы взяли все, что представляло какой-то интерес, - сказал Ружин. - Небольшая часть осталась в номере. Я положил эти бумаги в тайник с оружием.
- Хорошо, - кивнул гэбэшник. - Кстати, как оно - пригодилось?
- Мне - нет, - усмехнулся Ружин. - А вот моему напарнику - явно. Хотя, по совести, я тоже туда залез - взял жучки.
- Еще раз спасибо за работу. И будьте осторожны. Мы, со своей стороны, примем меры.
Старый полковник встал и направился к выходу. Ружин остался сидеть, глядя в его согнутую спину и прикидывая, что, встретив на улице, никогда бы не рискнул назвать этого человека сотрудником ГБ.