-Не спеши…не спеши… кто нам судья? Кто нам палач? Кому нас торопить? Только Аллаху… да только ему и известно…
-Махмед… а какой он - Аллах?
Где-то вдалеке, за барханами, за бурями песка послышался голос… эхом перекликаясь с самим собой он становился все глубже, пока наконец все его отклики не слились в единый звук. Голос Муэдзина звал песчаных волков к молитве.
-Сейчас начнется…
Махмед, вздохнув, достал из-под одежд маленький ковер, развернул его на песке, встал на нем на колени… закрыл глаза…
-Что начнется, Махмед?
-Сейчас американцы нападут… хороший случай… мы ведь все сейчас войдем в единый транс преданности Аллаху…
-Так может быть, сейчас особый случай? У нас есть оружие, чтобы противостоять им! У нас есть беспрекословная вера в Аллаха, а, значит, есть безграничная смелость! У нас есть родина, богатая черным золотом, наши жены, сестры и дети живут в ней, а, значит, нам есть за что бороться!
-Ой, не спеши… задира! Подними левую руку так, чтобы ладонь смотрела в твои глаза, сожми пальцы в кулак, и разожми указательный и средний… смотри на них. Правый палец говорит, что у тебя есть ум. Левый палец говорит, что у тебя есть эмоции. Но. Правый палец, тот, что средний, длиннее указательного. Значит, ум должен преобладать над эмоциями. Усвоил? А теперь расстилаи ковер…
Ветер усилился. Он поднял пески в воздух, закружил ими, играясь с ними будто сытый алчный хан со своим золотом…
Они стояли на коленях - окутанные желтым ветром черные фигуры… молчаливые вороны… подолы их платьев то бились в конвульсиях об землю, то взмывали над головами, как хищные птицы.
Махмед стоял спокойно, умиротворенно закрыв глаза и слушая песнь муэдзина.
Другой напряженно вглядывался в разжатые указательный и средний пальцы. Будто пытаясь найти в них абсолютную истину, гипнотизировал их…
Махмед всегда чуял спиной… и чуйка его никогда не подводила.
-Да глупость это, про пальцы. Мне еще дед так говорил. Но мне тогда лет десять было.
-Так чего вы мне глупостями голову забиваете, Махмед? Не лучше ли взять автоматы в руки и пойти в гущу врага, с готовностью погибнуть за Аллаха, за родину?
-Ты сейчас думаешь сердцем, дурень молодой. А нужно думать умом. Ты не в супружеском ложе. Только ум знает язык войны. Не сердечные это дела… ты молись… молись…
Вдалеке послышалось тяжелое дыхание вертолетных лопастей.
Позже хлопки американских м-16.
Позже взрывы…
А главное ближе, ближе, ближе…
-И все - таки я не понимаю, о чем говорите вы, Махмед! Какой язык войны? У войны разве может быть язык? У войны есть гнев в сердце, руки несущие смерть, и Аллах благословляющий священную ярость!
-Ох… дурак ты! Но это ничего - это молодость…
Вот такие, с гневом, в войнах пораженные а не победившие…
Уже слышны голоса… "USA вин" и прочее.
Табун американцев уже закрыл спинами горизонт.
Махмед не открывал глаз… все так же, в каменном спокойствии прибывал он, слушая зов муэдзина…
Другой суетился. Он знал что в складках одежд его ждет своего времени отличный русский Калашников… но две правды терзали его… и он не знал как лучше поступить, взяться за оружие или продолжить стоять на коленях подобно старому камню, Махмеду…
-Язык войны - продолжал Махмед, когда американцы были уже совсем близко - это скупой, сухой язык. Язык точного расчета, трезвого, бесстрастного ума. Язык не знающий слова страх, паника, гнев… песок, что нас окружает, знает язык войны. Не зря ведь он такой сухой. Песчинка такая маленькая, но, попав в глаз она может обезвредить человека, который много больше ее…
Вот уже шагов триста оставалось между американцами и двумя стоящими на коленях черными фигурами…
-А в руке моей главный и самый веский довод языка войны.
Махмед протянул руку и разжал кулак. На его ладони лежал маленький коробок, размером в спичечный, с круглой красной кнопкой. Провод от коробка уходил в платья
Махмеда.
-А спешить не нужно… теперь уж лучше молись… лучше молись… нам еще предстоит долгий путь к Аллаху…
2007г.