1.
Отхаркивая кровь, я забываю своё имя. У меня тоже были родители, был дом, перспективное будущее. У меня были обожатели, были, как ни странно, друзья, были и враги. Немного. Как у любого нормального; столько, сколько положено, чтобы не утомлять, но и не давать расслабляться.
И вот сейчас всё это выходит из меня. Я чувствую, как сердце замирает и, разлагаясь на кусочки, выходит ртом. Кто-то приготовил омлет из моих внутренностей. Надеюсь, у них не пропадёт аппетит, когда я закончу.
Стоит, надменный, сильный, энергия пульсирует в нём, но не льётся в окружающих. Он заботливо удерживает и распределяет её. Профессионал, однако. Воин. Чтоб его… Ну что пришёл? Что? Убить? Добить? А зря, зря, я и сама… И так уже.
Да и что тут? Даже поживиться нечем. Не сможешь съесть меня! Съешь – только потеряешь силу, а не преумножишь.
Да, я ела людей. Нелюдей. Я их ела. А они кричали. Их ужас и крики облепляли мои руки и закрадывались в уши, а я работала челюстями. Отдирала с помощью ножа куски мяса от них и запихивала в рот. А они кричали. Кричали как безумные. А я их понимала, и понимаю. Когда едят тебя и твою силу – как тут не сойти с ума от страха? Вы никогда никого не пробовали есть живьём? Конечно, не пробовали. Какую глупость я спросила. Вы же нормальные. Совершенно. А я ела. Не в этой жизни.
А он не съел. А он помог! Импульс в сознании через тонкую золотистую нить, спускаясь по вихревому потоку, пронизывает меня – друг. Поможет. Помог. Ура! Ликую. Радуюсь каждой клеточкой своего двойника. Он помог! Он не съел! Он выходит, вылечит, научит копить и распределять.
Потихоньку схожу с ума. Монотонно, как метроном весной. Всё чаще пытаюсь изобразить больной взгляд, чтобы поверить, что это просто чрезмерная нагрузка и недомогание. Но явно – схожу с ума. Слышу, вижу, чувствую. Явно, схожу с ума. Только, умоляю, поймите меня правильно. А то ведь я знаю, как вы любите понимать. Так, чтобы всё извратить. А я уже отхаркала кровью свой сценарий. Читайте, пожалуйста! Но критики и редактирования я не потерплю!
В тёплом колючем свитере вдоль холодного ветреного здания. Оно ненавидит мой свитер. А я ненавижу его. А свитер не живой. Это просто одежда. Так что он не даёт мне и зданию замкнуть этот круг. Какой умница! Сегодня я видела человека с огненными волосами. На нём тоже был свитер, неколючий. Поэтому у него и есть силы делать свои волосы огненными. А удел носящих колючие свитера – не более чем ненависть зданий. При серых глазах.
Сижу, отбираю песни. Меняю. И пытаюсь вспоминать. Не могу, мало что помню. Я как Екатерина II кричу: «Вот, из меня выходит последняя немецкая кровь!» А другой-то у меня и нет. Парадокс. Ну вышла, ну ушла. А что дальше? Вспомнить ничего не могу. Кровь вышла. И забрала с собой, как разгневанная жена, половину имущества. Ценную половину. Людскую. А что мне оставила? Мёртвую голову, которая кричит про чернокнижное дело, да страх, доводящий до тошноты? Ох, и где же мой Потёмкин?
Когда-то кто-то читал мне чьё-то стихотворение. Ничего не помню. Только строчку: «Мама, а у чёрных есть душа?». Может быть, было не «у чёрных», а «у негров», не помню. Смысл элементарен – стишок про то, как белые люди увидали впервые негра. И вот тогда-то и начались издевательство. И столь актуальный вопрос – «а есть ли у чёрных душа» - задаёт маленький мальчик маме. Умно, правда? Хочу быть тоже как умный мальчик, хочу спросить у кого-нибудь: а есть ли у меня душа? Но как назло – никого рядом. Остаюсь глупой девочкой.
Отдаюсь во власть красоты. Это лучший наркотик для меня, для всех. Красота ослепляет и не даёт открыть глаза. Она томно шепчет мне на ухо, а после этого я глохну. Она вальсирует со мной по грязным улицам, а через минуту я не могу стоять на ногах. Она целует мне руки, переламывая кости пальцев. Она гладит меня по голове, и я лысею. О, как она божественна! О, как она ужасна! Лучше бы я не знала её! Лучше бы я знавала её сестру-близняшку – Уродство.
Спина болит. Опять делаю затравленно-больной взгляд, чтобы прониклись моим положением. Но в комнате никого. Стены отражают мой взгляд, и я проникаюсь пониманием сама к себе. А разве я много прошу? Нет. Но я много мечтаю. Это хуже.
Хочу быть эгоистичной, хочу красиво говорить. Хочу, чтобы все падали от моего взгляда. Но не могу. Физически. Тошнит от мысли, что я могу стать такой. Прямота и усталость от изящных оборотов накопились во мне. Как желчь. И прорвало. Пытаюсь выплёвывать скелетики истины, понимая, что эти кости теперь навечно будут поперёк горла. Как бы хотелось забыть, что я когда-то что-то забывала. Быть обычной надменной девой. Но не получится. Кажется, одно из моих желаний сбылось – я познала сестру Красоты – Уродство. И мы нашли друг друга очаровательными. Она-то и подсыпала мне в бокал вина отраву правды. Она просто не может переносить тех, в ком есть зачатки лжи, потому что такие обязательно попытаются обмануть Уродство, чтобы приблизиться к Красоте. Она ненавидит таких. Видимо, она ошиблась, приняв меня за своего идейного собрата. Но её ошибка уже необратима. Теперь это даже не ошибка – это уже реальная возможность (в прошлом возможная реальность, да простит меня Музиль!) будущего.
Милые, добрые, что же я вам сделала? Зачем, зачем вы вспомнили обо мне сейчас? Сейчас, когда я уже почти завела себе новую память и знания. Зачем вы пришли ко мне, сюда? Вы улыбающиеся и добрые, вы, желающие и желанные, вы, честные и лживые! Зачем, зачем вы беспокоите меня? Ведь не вам это нужно, это нужно мне! Я боюсь, панически боюсь того, что было бы, не приди вы. И я звала вас. И вы пришли. Простите меня, милые-добрые! Видят боги, я хотела, но не думала, что смогу! Но теперь я так же мечтаю, чтобы вы ушли, не трогали меня. Получится ли на этот раз так же гладко? Ведь на этот раз я вру. Только ещё не понимаю, что и зачем.
Я помню её. Смутно. Мы с ней были очень хорошо знакомы. Я ей даже верила… Доверяла. А получилось всё не так, как я ожидала. Но вряд ли можно винить её. Доверяя ей, я всегда не верила себе. Спасая её, я предавала себя. Узнав это, она обиделась и ушла. После этого я часто задавала себе вопрос – счастлива ли она? Но никогда не давала ответа. Я боюсь, что ответ может мне не понравиться.
Среда. Разрываю целостность бублика. Утоляю голод желудка. Запиваю горячим молоком, провоцируя рвотные позывы. В полумраке напрягаю глаза, не получая удовлетворения от увиденного. Уши не могут слышать ничего, кроме нестройных музыкальных мелодий. И даже те идут не откуда-то, а из колонок. Покажите мне то, что сможет приятно удивить меня. И я скажу вам спасибо.
2.
Шея не держит. Будто кости размякли и превратились в резиновые игрушки, которые не могут удержать груз глаз и ушей. Хочется скомкаться в углу и выдохнуть последнюю силу из себя.
Открываю окно. Холод должен дарит желание выжить. Желание не появляется, а ногами чувствую, как тянет! Как пить дать, заболею! Что же это за мир такой, где я даже встряхнуть себя за шкирку не могу, ибо рука не достаёт?
Музыка воздействует сильно. Грузит и убивает. Целует и ласкает. Вкладывает в руку верёвку и толкает из окна. Единственный момент чистого сознания был бы, когда музыка стихает, если бы в это время пустота не заполнялась звуками с улицы через окно. Неужели мы можем мыслить отдельно и самостоятельно только в тихой пустоте?
Испытайте меня, я готова! Но я не гарантирую, что я смогу выдержать испытание. Так что рассчитывайте свои силы, если вы во мне заинтересованы!
Надуваю пузырь из жвачки. Он, лопаясь, растекается по губам. Ну и чувство! Как будто сама себе в лицо плюнула.
Иногда хочется написать о таких вещах, о которых не принято писать. Но ведь я-то пишу истинную правду! Но ведь о таком не пишут… Интересно, ведь откуда-то же берут люди подобную писанину. Как другие об этом пишут: внешне совершенно спокойно и холодно, а внутри сидит нервный подросток, который оглядывается во все стороны, боясь, что его поймают за руку?
Больше так не могу! Вся спина чешется. Прислоняюсь к деревьям и углам домов, вопя и умоляя, чтобы они сжалились надо мной!
Представляю выражения лиц некоторых людей, и наглая улыбка расплывается по лицу. Самодовольство. Самодовольство оттого, что тебя ругают. «Ура, меня заметили!». Хороши мысли! А вы и не ругайтесь, они действительно хороши. Потому что честные. А потому, скажу по секрету: это психоз.
3.
Расчёсывая старые укусы, вновь возрождаем былую боль, преумножая её.
Давя руками на закрытые глаза, наблюдаем пляску ядовитых цветных разводов. Отрываясь от земли, не думаем о том, как будем падать. А следовало бы. Солому брать бы не стали, разумеется. Ведь нынче в моде пуховые подушки.
Я одержима идеями, на которые у меня не хватает сил и воли.
Со скоростью цветка, замерзающего на морозе, развиваются человеческие чувства в обиде и злобе. Они преют и краснеют в своей зелени, как помидоры в теплицах.
Злобное слово застыло во рту. Ведь нельзя так. Нельзя швыряться словами, когда захочется и на кого захочется. А посему я плотно сжала губы: не приведите, боги, вырвется! Длинная очередь… стоять тут как минимум полчаса. А глотать такое слово – верная отрава. Ну нет… И вот так стою, со слюнявым словом во рту, напрягаясь от внимания и тяжести слова……..
Тьфу! Сплюнула! Наконец-то сплюнула. А осадок остался.
Ну что пришли? Надоели вы мне. Да. Надоели. Не вас я ждала! Мне тут назначено! Назначено, говорю! Да!.. Ах вот как?! Убирайтесь к чертям, пока разрешаю!...
…ну вот что вы наделали?.. Вы посмотрите, что вы наделали… Ведь я… Я ведь разозлилась… Ну зачем вы, зачем?..
А разозлилась ли я?
..Когда ловят на незаконном деле, внутри появляется льдинка… И оттаивает лишь спустя пару секунд после происшествия… И оттаивая, обжигает внутренности… Ах, если бы она никогда не таяла!..
Груз появился на плечах. Легче всего врать тогда, когда знаешь, что говоришь неправду.
Люди, что же вы делаете?..
Если бы только мне дали один свободный день… Я бы отключила телефон, плотно задёрнула шторы… поставила бы на пол горящую свечу и пролежала бы так целый день. Не двигаясь.
4.
Шла поверх людей… Я среднего роста.. многие выше меня… Но сегодня я была выше их. Я смотрела поверх них. И мне стало до безумия страшно. Страшно, потому что мне показалось, будто я вижу микробов на поверхности Земли. И они безумно плодовидны… Вы всё равно не поймёте… Или поймёте, но не так… Ведь микробы всё равно умрут. Если не от лечения больного, то от его смерти.
Я не могу успокоиться. Хочется делать что-нибудь. Но при этом всё человеческое вызывает отвращение и рвотную скуку. Отпустите меня. Закиньте меня в чащу леса. Заприте меня в комнату без окон и вещей. Не трогайте меня. Дайте моей тени шанс перестать качаться из стороны в сторону, как люлька крикливого младенца.
О, на моих ногах цепи! Я слышу, как они гремят!
Явилась: с книгой в одной руки, с бокалом вина в другой! А цепи-то на ногах громыхают, мешают, не пускают!
О! Как же мне тяжело ходить!
О! Если бы кто-нибудь мог понять моё состояние!
О! Тогда страдания отошли бы на друго-ой пла-ан!
Тчк
Не так давно одна девушка сказала, что, смотря на людей, на их образ мыслей в частности, можно с точностью сказать, как они умрут. Слова, которым в своё время никто не придал должного внимания, сейчас мучают меня: хочется найти эту девушку и узнать, как же умру я?
Ветер, ледяной ветер, он ужасен! Несёт в себе кусочки застывшей воды. Они впиваются в открытые участки кожи! Всё лицо в ранах… Они невидимы, но я-то знаю, что они там есть!
Улыбчивое настроение замыкалось в угол. Его старательно вымели метлой. Спряталось под кровать. Но там плохо пахло старыми тапочками. Пыталось замёрзнуть на балконе. Но, как назло, началось потепление. Бедное Улыбчивое настроение вынуждено было пойти и смыться в дырку раковины. Потому что так сказала Я.
Запах бумаги и печатного слова спросонья прекрасен и ужасен одновременно. Кто знает, что таят в себе страницы газеты? События предстоящих праздников? Прогнозы погоды? Статистика убийств? Анекдоты и гороскопы. Что бы ни было – оно свалилось мне в ящик, а, значит, заслужило внимания.
Я так устала, честно. Я хочу сейчас быть уставшей. Хочется (чего скрывать?), чтобы появился кто-то более сильный. Но не подавлял. А поделился бы силой. Сказал бы: «Не кисни, всё идёт по плану!». Я бы ободряюще улыбнулась, кивнула и, мысленно проклиная этого человека, послала бы к чёрту его с его поддержкой.
А завтра придёт Новый День. Маленький ёжик испугается и закроет лапками глаза. Но глаза будут слишком любопытными, будут уговаривать ёжика дать им посмотреть в лицо Нового Дня. Ёжик согласиться и уберёт лапки. Это будет последнее, что он и его глаза увидят: это будет Новый День, который принесёт ему Гибель.
Странно… Не хочу я в психушку. А говорят, что мне туда дорога заказана. Надо любить свою дорогу. Любить и беречь её, ревностно охранять. А я не хочу в психушку. А вы любите свою дорогу?
Я умею много чудесных вещей. Я могу творить и разрушать. И пусть творения у меня низкого качества, разрушения не несут в себе красоты, и вообще всё происходит как-то ненатурально и наигранно. Зато я умею порой доставлять этими глупыми действиями радость другим. Тем, у кого всё это получается ещё хуже. Те, у кого лучше, смотрят на меня с неким сочувствием и презрением. Ну, разумеется, они ведь не понимают меня. И я не понимаю их. Как мне только не стыдно?..
Я не умею видеть. При рождении мне не дали глаз. С трёх лет я разучилась слышать всё, за исключением того, что касается меня. Да и это я слышала так, как мне хотелось. Скорее, я более придумывала, что слышу, а не слышала. А вот совсем недавно я разучилась говорить. Да-да, просто вот так взяла и разучилась. И вот вы меня сейчас совсем не понимаете. А почему? А потому что у вас тоже нет ушей. То есть уши есть, но вы не можете меня слышать. И кто знает, из-за того ли это, что я не умею говорить или оттого, что и вы оглохли в детстве? Только как-то нечестно это получается. «Нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца». Только я уже всё разбила, а блюдо так и не получилось.
Живя среди людей, привыкаешь говорить маленькими порциями. Сказал два-три простых предложения и помолчи………
Дай паузу, чтобы материал усвоился партнёром, и он смог бы придумать достойный ответ………
Подождал… Ответ получил… Теперь твоя очередь думать. Да так, что бы не более двух-трёх предложений. А то забракуют. Упс-с, ну вот, забраковали.
Я не знаю других подростковых душ. Да и как их узнать? Кто бы посмотрел на это, наверное, подумал бы: подростковая депрессия! Наверное, в чём-то (с какой-то стороны) он бы был и прав. Да только это не депрессия. Это я точно знаю. А подростковое? Ну что ж, это я оставляю на совесть времени.
5.
Я готова претворяться сумасшедшей, если это поможет мне что-то понять. Если бы кто-то мог прочесть мои мысли, думаю, мне не было бы стыдно. Нет, не потому что мысли у меня такие хорошие и благородные, что их можно показывать каждому, а просто потому, что у каждой мысли есть оправдание, почему она появилась на свет. Такое грязненькое, липкое оправдание. И каждый, кто будет читать мысль, обязательно вляпается в это оправдание. И стереть это оправдание из памяти будет уже невозможно, так что получится, как будто этот человек со мной в сговоре!
Голова налилась свинцом. Дзиньк!
Лёгкие покачивания всем телом не дают свинцу сосредоточиться только в голове. Свинец растекается по всему телу. Спать хочется. Но зато голова болит меньше. Дзиньк…
А вчера голубь не заметил меня. Он налетел прямо на моё лицо. Как можно было не заметить человека? Ведь птицы видят! Неужели у него тоже болела голова? Дзиньк?
Когда безумие нападает на кого-то, оно заглатывает его целиком. После этого жертва не понимает то, что говорит или делает. Мне не повезло больше всего. Безумию я пришлась не по вкусу. Оно, пожевав, выплюнуло меня. Теперь, с мурашками по коже, я не понимаю половину того, что рвётся из меня. Оно только пугает. Но в тоже время, это что-то намного разумнее и естественней, чем я.
Иногда бывает так, что когда я говорю с кем-то, случается что-то непредвиденное, что резко обрывает нашу беседу. Как будто натянутую нитку перерезают ножницами. Лучше ножницами и натянуть новую, чем бы она сама лопнула. Интересно, почему так происходит? Наверное, моя проблема в том, что я слишком люблю производить впечатление и болтать. Наверное, могу выболтать что-то ненужное для чужих ушей. Вот бы ещё знать, что именно?
Неумение прощаться – это очень уязвимое место у людей. Когда расстаёшься с уверенностью, что увидишь человека завтра, послезавтра или через месяц, сказать это «до свидания» всегда так легко. Так приятно. И живёшь надёждой, предвкушением, ожиданием… Но «прощай» говорить трудно. Практически невозможно. С детства этому не учат: ходишь постоянно в один детский садик. Изо дня в день, привыкая ко всем лицам. Нас не учили говорить «прощай», нас учили говорить «до завтра». Так растут поколения тех, кто не может спокойно расставаться с чем-то. По сути, лишь из-за того, что не имеет знания ни теории, ни, тем более, практики в этом вопросе.
Жизнь мыльного пузыря. Как она, наверное, ужасна! Он (пузырь) все свои мгновения жизни переливается всеми цветами радуги, думая, что он уникальный, красивый, дорогой! И этот обман становится реальнее от того, что люди охают и ахают, заворожено глядя на него, глаз отвести не могут. И пузырь доволен собой. Он думает, что ОН ВАЖЕН! А потом - хлюп! И всё! Нет пузыря. Люди тут же забывают о нём, отворачиваясь (действительно, чего грустить, ведь это же не бриллиантовое колье, которое стоило уйму денег и по которому теперь нужно плакать). Как, должно быть, ужасно в этот момент пузырю! Двойная мука: мука гибели и мука осознания того, что всё, что он прожил, было не более чем фикцией.
Сочувствую Шляпе. Я не читала «Алису в стране Чудес» в оригинале, так что ручаться за перевод Заходера не могу, но у меня бедолага, откусивший на суде приличный кусок чашки вместо бутерброда, звался Шляпой. Так вот, бёдный Шляпа, как я ему сочувствую! Вы когда-нибудь ели свою чашку? Это так утомительно. Ведь сначала нужно отпить из неё чай (хотя бы немного, а то ведь жидкость прольётся на тебя), а потом только есть. Четверг. За пыльным окном весна. В голове крутятся строчки весенней песни. Говорящий чёрный ящик показывается передачу на тему «В России не нужны богатые люди». Содержательный вечер. Я сделала чашку… из яблока. Вырезала его содержимое. И заварила в оставшейся плотной оболочке чай. Вкусно, необычно, интересно, увлекательно. А чашку есть всё равно оказалось очень тяжело.
6.
Мне недоступны очень многие ощущения жизни. Например, ревность, злоба, зависть. Это из тех, что зовут плохими. Но которые испытывают все. А меня вот как-то обходит стороной. Злилась сильно… года три назад. А потом как-то всё не получалось. И чертовски рада этому, наверное. Ведь на людей я смотреть-то меньше не стала… И всё это вижу вокруг, но оно меня не касается… Я как под колпаком. Может быть, мне просто очень повезло с окружающими меня. Они не провоцируют на такие чувства. Спасибо им. Но и любить ни их, ни кого-то ещё тоже не могу.
Я почему-то стала очень глупая и грубая. Пытаюсь всё время как будто кого-то уколоть, уязвить. Бессмыслица. Наверное, это от недосыпания.
Я очень не люблю знакомиться через кого-то. Особенно когда этот кто-то советует познакомиться с этим человеком, говоря, что это «умный, надёжный, мыслящий и просто интересный человек!» После таких слов я всегда рассчитываю найти то, что понимаю под этими понятиями, а нахожу второсортный материал, да и то, если повезёт… И практически всегда, когда мне говорят, что кто-то умный, после рассказов про мою доброту, жаждет познакомиться – я всегда отнекиваюсь… Потому что я знаю, какая я добрая… И если меня так описали, то у меня совершенно нет поводов верить описаниям про «умного» человека. Вед описывают-то одни и те же.
7.
Обломками цивилизации. Мокрыми зонтиками. Бородами призраков. Я не знаю, что делать. Вдвоём быть трудно. Одной – совсем невыносимо. Глазами постоянно ищешь что-то... Ушами постоянно прислушиваешься... не скажет ли кто чего нужного? И ногами ходишь-ходишь-ходишь... Как будто бы от намотанных тобой километров что-то изменится.
Ужасно, когда приходится ждать. Ждать и использовать всё, что тебе подсовывают под руку, убеждая, что это будет когда-нибудь тебе полезно. Намного легче быть сильной в простых вещах, когда кто-то смотрит на тебя, когда кто-то оценивает все твои действия. Лишившись постоянного наблюдения с одной стороны, уйдя от других, я поняла, что, несмотря на мои какие-то успехи и навыки, я совершенно беспомощна. Очень легко выбрать, что ты хочешь на завтрак, когда у кого-то нет сомнений, что ты точно это знаешь. Намного труднее понять, хочу ли я вообще завтракать. И нужно ли мне это...
Потеряв умение переживать и волноваться, очень трудно чего-то добиться. Совсем нетрудно ждать. Но очень трудно думать о том, что нужно будет что-то и как-то потом оценивать. Я ищу. Если кто-то сочтёт нужным – он поможет. Надеюсь, это не конец.
8.
Появилось желание что-то делать. Желание порвать что-нибудь буквально струится из меня. Тело содрогается, колеблется, как струна гитары. Я бегу. Бегу, чтобы никто этого не заметил. Что-то спрашивают. С трудом отвечаю. Голос дрожит и пахнет моей кровожадностью. Я пугаюсь себя быстрее, чем те, кто со мной говорит. Прекращаю говорить вообще. Тошнит от слов. Не хочу. Замыкаюсь в себе. Прекрасное время, чтобы все те, кто любят говорить - говорили. Я буду внимательным благодарным слушателем. Но, чёрт возьми, почему же именно сейчас моя очередь что-то рассказывать?..
Гроза. Чутко реагирую на каждый порыв прохладного ветра. Сливаюсь с ним. Безумство в голове, и мысли уносятся. Глотаю ветер. Приятная дрожь от каждого раската грома. Подставляю дождю руки и шею, плечи и лицо…
9.
Пережила. Что-то прошло, что-то ушло. И, видимо, уже вряд ли вернётся. Или вернётся в ином, искаженном временем и пространством виде. Нужно ли мне всё это? Хочется ли мне этого? Никто точно сказать не сможет. И я не смогу ответить на вопросы, которые каждый задаёт, когда даже просто скользит взглядом по толпе, где в данную минуту ты. Просто не могу. Не хочу. Прекращают думать. Специально. Не думать легче. Думать легче «маленькими порциями». И не потому, что нужно что-то переваривать. Возможно, я просто не понимала. Думая «маленькими порциями», легче резко оборвать мысль, не допустив, что она начнёт перерастать во что-то большее и испугает тебя.
Огромное двухметровое существо, напоминавшее лягушку, стоящую на двух лапах, смотрело на меня своими огромными глазами, которые, как мне показалось, были наполнены слезами. Я знала всё без слов, моего милого лягушонка звали Иноковати. Он ненавидел мир, он просил прощение за это. И за то, что не сможет дальше продолжать всё, как было.
Когда на следующий день я проснулась, Моя Кружка, которая стала частью меня, разбилась ровно на две половинки, от каждой из которых откололись ровные маленькие треугольнички. Не осталось сомнений, подул Ветер Перемен.
Я сидела, ела слегка замёрзшую хурму и слушала краем уха, как люди обсуждали поведение «маньяка, который бегает по городу и тыкает прохожих шприцом». Они решили, что это отчаявшийся, мстящий людям за то, что кто-то заразил его СПИДом.
Мне бы хотелось быть оригинальной. Но я родилась слишком поздно: всё оригинальное уже сказано.