Я помню ощущение
Свободного падения:
Счастливые мгновения
Жизнью наслаждения -
Ветра дуновение,
И в крови томление,
Радость упоения,
И души парение.
Сердца увлечение,
Юности горение,
Полоса везения -
Свободное падение.
Особые случаи...
Так называются ЧП в воздухе, случаи отказа основного купола, когда необходимо открывать запасной парашют. При нормальной высоте раскрытия купола (не ниже 700м) на борьбу и принятие решения в воздухе отводится не более пяти секунд. Затем необходимо отцепить основной парашют и ввести в действие запасной.
Свою единственную отцепку она помнит, хотя ничего примечательного в этом случае не было. Раскрывалась на нормальной высоте, после раскрытия, почувствовав вращение и поняв, что его уже не остановить, она сразу подумала: “Вот и отцепка” и начала действовать. Неприятное чувство неопределенности (ожидания результата) все же не покидало, пока наблюдала, как медленно, казалось, выходили пучки строп запасного парашюта, и наполнялся круглый белый купол. Запомнилось и приземление на поле аэродрома, когда она, напрягая ноги, сделала их вместе, как положено по инструкции, и после жесткого удара, коснувшись ногами земли, расслабилась. И тут же мгновенно пожалела, что на голове не каска, а кожаный шлем (будучи спортсменкой, а не начинающей парашютисткой, она могла себе такое позволить): ветер, наполнив купол запаски, резко дернул ее, и, падая на спину, она крепко приложилась затылком о землю. Приехавший за ней на мотоцикле Витька (работавший тогда инструктором) поинтересовался ее самочувствием, посмеялся над ней, слегка посочувствовал, напомнив про «касочку», и поздравил с первой отцепкой.
Первая отцепка так и осталась единственной на ее две тысячи прыжков, чем она во многом была обязана мужу. Он приучил ее относиться к куполу, как к “своему родному”: всю зиму они тщательно, «с любовью», ремонтировали парашюты, меняли стропы, делали доработки, шили и перешивали ранцы. К весне на куполе не оставалось ни малейшей дырочки, ни одной не оплавленной ниточки (концы капроновых ниток они оплавляли свечкой, чтобы те не распустились) – мат.часть всегда была в полном порядке.
Не выносил муж и неряшества в укладке парашюта. Зимой он настолько придирчиво “дрессировал” ее в этом деле, добиваясь, чтобы она копировала все его действия до мелочей (с какой стороны встать возле купола, какой рукой взять стропы и т.д.), что к весне ей казалось, что она в укладке – робот, полная копия мужа. Но, благодаря этому, летом на прыжках, за счет выработанной «экономии» и четкости движений, ей удавалось сделать на несколько прыжков в день больше, чем остальным девчонкам. Да, и за надежность укладки она была спокойна.
“Гонял” муж ее и по особым случаям, особенно любил придумывать нестандартные ситуации, которые не описаны в инструкции: в каждом конкретном случае нужно было найти правильное решение и отработать все действия, необходимые для данной ситуации, до автоматизма на земле. Причем, на поиск решения отводились секунды.
Все особые случаи, описанные в инструкции, тщательно прорабатывались на предварительной, предпрыжковой подготовке. Но никакая инструкция не может предусмотреть того, что человек способен натворить своими собственными руками, соответственно, и выпутываться потом из такой нестандартной ситуации приходится самому. Такой горький опыт она имела, хотя это было намного раньше ее единственной отцепки, еще до замужества.
… Всю зиму спортсмены первого разряда осваивали укладку нового типа парашюта По-9 (планирующая оболочка). Это был настоящий спортивный парашют, который позволял давать хорошие результаты на точности, да и приземления на нем при грамотной работе были мягкими. Единственный минус – раскрытие парашюта было более медленным и не терпело никакой грубости и небрежности: в момент раскрытия нужно было принять строго горизонтальную позу, падая на животе, и прекратить малейшее вращение. Все это несложно понять: безупречная укладка, правильное раскрытие и, конечно же, своевременный ремонт парашюта, - это так просто усвоить на земле, но, когда падаешь со скоростью пятьдесят метров в секунду, шумит ветер в ушах и чувствуешь, что на тебя с бешеной скоростью несется земля, тут уж не до инструкций. Все действия должны быть отработаны до автоматизма, так же, как и отсчет времени в мозгу. Потеря контроля времени может обернуться непоправимыми последствиями, проще говоря, если промедлить лишние секунды с отцепкой, запасному парашюту не хватит времени наполниться.
… Ей этот парашют дали раньше, чем всем остальным девчонкам в группе, и она была счастлива, но прыгать с ним еще боялась, особенно “тридцатку” (так назывались тридцать секунд свободного падения до раскрытия купола), когда после выполнения комплекса фигур в свободном падении, нужно было открывать парашют на большой скорости. Она постоянно ждала и как бы чувствовала, что что-то должно было случиться с куполом. Этот страх то отступал на время, уступая место азарту, то подкрадывался вновь, подло обволакивая своей паутиной изнутри все ее существо. Она даже почти не пыталась с ним бороться, полностью отдаваясь в его лапы, лишь фиксируя про себя свое состояние. Никто из окружающих, разумеется, не догадывался, что творилось у нее внутри. Она стала верить в сны и приметы, особенно в те дни, когда предстояли прыжки.
…Однажды ей приснился странный сон: она увидела ангела, - большого, в человеческий рост, белоснежного, с белыми крыльями. На прыжки ехала в состоянии глубокого недоумения и страха, пытаясь разгадать значение этого сна. Но не прыгать было нельзя: вдруг кто-нибудь догадается, что она боится. (Это позднее, работая в клубе, можно было позволить себе прыгать по настроению, не думая о мнении окружающих, и это было естественно).
Пока самолет набирал высоту, перед глазами стоял образ ангела; настроиться на прыжок и собраться не было сил. Комплекс крутила, как попало, перед последним сальто взгляд случайно упал на высотомер: в сотые доли секунды промелькнула мысль, что высоты уже мало, она не успевает сделать сальто и с поджатыми под себя ногами, почти в группировке, в вертикальном положении дернула вытяжное кольцо. Подняв голову вверх, она с ужасом наблюдала, как, вытягиваемый из ранца вытяжным парашютом, купол, вместо того, чтобы наполниться, так и остался комком в камере, потому что толстый пучок строп жгутом обвил ее правую руку. Ситуация была незавидная: чтобы отцепить неисправный основной парашют и открыть запаску, нужны были обе свободные руки. Она падала почти со скоростью свободного падения, с вытянутой вверх, обвитой стропами, правой рукой (над головой в комке “фитилил” нераскрывшийся купол) и отчаянно соображала: что делать.
Наконец, решила отцепляться одной рукой, но в последний момент передумала и изо всех сил левой рукой подтянула к себе стропы. Как ей удалось освободить правую руку, ни она, ни наблюдавшие за ней с земли так и не могли потом понять: усилие для этого требовалось довольно приличное. В тот же момент мелькнула мысль: теперь отцепляться; она даже успела снять с одного замка отцепки предохранительный флажок. И вдруг неожиданно купол наполнился, взгляд мгновенно упал на землю, которая уже мелькала под ногами. Уже автоматически (чтобы не расшибиться при приземлении), она мгновенно развернулась на лямках подвесной системы против ветра (стропы управления были запутаны) и сразу очутилась на земле…
Позднее, проанализировав этот случай, она поняла, что полностью потеряла в той ситуации контроль времени и высоты, и если бы стала отцепляться, то просто-напросто не успела бы.
Женька, друг семьи и спортсмен, наблюдавший вместе с инструктором ее прыжок в увеличительную трубу, рассказывал потом, что они ее уже “почти похоронили”, опуская вслед за ней трубу, все ниже и ниже к земле. Со стороны смотрелось, будто, падая, она рукой держит стропы. (Долго еще потом Женька припоминал ей этот случай).
После этого ее наказали: вернули на месяц старый купол. Было стыдно за свой страх и неумение, обидно, что отобрали новый купол; потом для всех этот случай почти забылся.
Но она почему-то часто вспоминала ангела и, еще не осознавая в полной мере всего случившегося, чувствовала в этом какой-то глубокий смысл.
***************