Утро началось для Белеана с крика и плача. Молодой мужчина смог поспать несколько часов после того, как проводил Мираниса, и теперь спросонья не совсем понимал, чего от него, собственно, хотят, но разгневанная Сарина знала – скидывая одеяло с полуобнаженного Белеана, она кричала, требовала, чтобы тот немедленно сказал, где находится ее муж. Белеан долго пытался объяснить так, чтобы она поняла. Она поняла, но не поверила до конца, не хотела верить. Бледная и несчастная, неприкаянно бродила она по замку, отчаянно стараясь найти своего Мираниса. И лишь ласковые слова Мирины сумели пробить защиту молодой жены, чтобы Сарина смогла бы, наконец, разразиться обиженными рыданиями.
Тем временем молодой повелитель уже находился далеко от замка. Он медленно ехал по едва видным лесным тропинкам в сопровождении Валессия, Лансарда и своей старенькой учительницы, гордо восседавшей на тощем, облезлом и таким же старым по виду, как и она сама, пони.
Радуясь свободе и свежему воздуху, мелькал среди высоких стволов сосен белоснежный Агор. А лес все жил своей жизнью: стремилась к небу маленькие, хрупкие кустики заячьей капусты, переливались в кронах деревьев находящиеся в поисках пары птицы, спешили мимо по своим делам веселые мухи, ласково дул теплый ветерок, играя с прошлогодней травой. Все было в непрерывном движении, поиске, беспокойстве – начинался сложный период заботы о потомстве.
– Приехали, – объявила колдунья, и Лансард с Валессием, спешившись, оглянулись вокруг в поисках чего-то необычного.
Но все здесь было как всегда – и лес шумел, как всегда, и птицы пели, как и в любом другом месте. Один Миранис не искал здесь ничего – юноша уже давно научился верить чутью колдуньи.
– Святое место, – раздраженно объяснила недогадливым спутникам старуха, с трудом слезая с пони.
Лансард хотел было помочь, но был остановлен стальным взглядом Мираниса – как ни стара была женщина, а жалости она не терпела.
Колдунья зашла в ближайшие заросли недавно отцветшей ветлы, нашла покрытый мхом огромный камень, достала из кармана мел и начала выводить на серой поверхности непонятные знаки. По мнению Лансарда, эти древние письмена сильно напоминали каракули маленького ребенка. Закончив, старуха выразительно посмотрела на Мираниса, и тот, скинув с плеч плащ на руки Валессия, лег на прохладную, немного влажную поверхность камня, закрывая своим телом следы мела на старом алтаре.
Закрыв глаза, юноша постарался расслабиться. Откуда-то издалека доносилось тихое пение колдуньи, запахло чужим, непонятным, и вот Миранис медленно поплыл в даль на легких, ласковых волнах света. Внезапно все изменилось – будто чья-то грубая рука схватила его, едва не переломав в крепких объятиях кости, и швырнула вниз на каменистую землю. От удара Миранис на какое-то время потерял сознание, а когда очнулся, то ничего не увидел вокруг кроме бурого с черными прожилками, идеально гладкого камня под ставшим таким непослушным и воздушным телом, да грозового неба над головой с огромным, кровавым солнцем прямо посередине.
Светило не жгло, не слепило – лишь освещало окрестности ненавязчивым красноватым сиянием, но от этого легкого сияния становилось жутко, как будто все вокруг перекрывало дорогу живому, а Миранис был еще жив. Он чувствовал, как жизнь пульсирует по его венам, заставляет подняться, что-то делать, а не лежать в бессилии на камне. И он встал. Сначала мышцы не слушались его, отзываясь при каждом движении легкой слабостью, но вскоре все изменилось, и Миранис почувствовал себя так легко, как никогда раньше. Будто скинул оковы, что связывали его всю жизнь...
Встрепенулся внутри юноши дракончик, открыл громадные глаза, и осмотрелся вокруг. Магическому существу явно было любопытно все происходящее, но вот малыш шевельнулся, как бы давая понять хозяину, что здесь нельзя находиться долго, как бы не хотелось, как бы не тянуло.
Миранис и сам уже понял это. Сосредоточившись с помощью дракончика, он вырастил за спиной два огромных черных крыла и с легкостью, как будто занимался этим всю жизнь, поднялся в бездвижный воздух, пронзенный красным сиянием. Камень внизу, казалось, ушел из-под ног, пугливо отпрянул от чужака, оставив между ним и собой пустоту.
Черные жилки сверху переплелись, сложились в рисунок, и Миранис увидел под своими ногами вырисованное в камне лицо.
– Слушай меня! – крикнул юноша.
Лицо не ответило, и юноша повторил зов, усиливая крик. И еще, и еще, пока голосовые связки чуть ли не разорвались, от напряжения. Камень пошел трещинами, затем поплыл, подобно расплавленному металлу, и лицо исказилось, на мгновение выразив испуг. Но Миранис уже замолк, и камень вновь застыл, приняв все тот же вид.
– Я слушаю тебя, – ответило лицо, и нарисованный из прожилок рот на некоторое время приоткрылся, пропуская слова.
– Покажи мне место своего пребывания! – потребовал Миранис.
В голове юноши все будто взорвалось, разлетелось во все стороны, вновь слиплось, перемешавшись в кашу. Открыв глаза, он увидел под ногами очертания Алиссии. Увидел всю свою страну, хотя это и было невозможно. Границы Алиссии утопали в кровавом тумане, а реки и озера казались синими крапинками на зеленом фоне. И вот Алиссия с бешенной скоростью полетела к нему. Туман с концов стягивался, пока не вычертил новые очертания – Миранис узнал одну из областей своей страны. Вновь сближение, еще более быстрое и пугающее. Юноша не знал этого края, и что-то ласково подсказало название, направило... Миранис увидел замок, несущийся к нему с бешенной скоростью, и в страхе закрыл глаза, инстинктивно ожидая столкновения. Но боли от удара о камень не последовало – медленно подняв веки, принц обнаружил, что стоит в странного вида замковой комнате, но юношу не интересовала обстановка – как жаждущий смотрит на воду, смотрел он на единственного человека, находящегося в этом помещении. Незнакомец внезапно тоже увидел гостя – его глаза расширились, губы выплюнули короткое слово магии, и на Мираниса полетела стена обжигающего света.
Задохнувшись, юноша в панике отклонил назад голову и со всей силой приложился затылком о камень алтаря. Это отрезвило, вернуло в реальность, но перед глазами замелькали разноцветные искры. Миранис сел на камне, угрюмо потер затылок и медленно, по кусочкам, сложил картинку реальности перед своими глазами.
Переплетаясь с болью, раздался чей-то подозрительно знакомый, но неуместный в этом месте голос, так больно резанувший по перегруженному путешествием по пространству сознанию, что Миранис скривился, пытаясь выкинуть из головы чужой крик. Хотя это был вовсе не крик: говоривший старался придать своему голосу минимальную громкость, как бы чего-то опасаясь:
– Господин? Вы очнулись, господин?
– Слад? – не понимающе спросил Миранис, надеясь, что это ему сниться.
Но обожающие глаза мальчишки были так знакомы и так близко, что юноша с сожалением понял, что не ошибся. Не удалось ему оставить мальчика в безопасном замке:
– Что, ради слуг смерти, ты здесь забыл? Я тебе что приказал?
Ребенок явно смутился, но повелитель и так все понял. Поднявшись с алтаря, Миранис с трудом огляделся:
– Где остальные?
– Вы здесь долго спали, мой господин, – с радостью ушел от опасной темы Слад. – Они совсем рядом. Страшная женщина приказала им оставить вас, но мне она не может приказать!
– Агор! – не слушая, крикнул Миранис, и крик биением отразился в еще не пришедшем в себя сознании.
Огромный пес, как и ожидал юноша, немедленно примчался на зов.
– Приведи мне своего хозяина!
Меланхолично поглаживая все еще зудящий затылок, Миранис с радостью встретил спешащих к нему Валессия и Лансарда. Показав на свою котомку, юноша взял сумку в руки и заглянул внутрь, отыскивая карту Алиссии. Рассматривая затейливые названия, он улыбнулся, отыскав нужное ему место, и только сейчас прислушался к болтовне Слада, которая в то время приняла серьезный оборот.
– Вчера в замок приехал сам повелитель! – гордо поднял подбородок Слад. – Он так ласково отнесся к молодой госпоже и очень жалел, что вам пришлось так срочно уехать. Миранис очень хотел повидаться с человеком, которого исцелила колдунья, но наш господин почему-то наплел повелителю, что вы срочно отбыли на родину к заболевшей матери.
– Не нравиться мне все это, – прошептал Миранис, обрывая мальчика. – Откуда повелитель вообще узнал о моем существовании, и почему внезапно заинтересовался?
– Мне тоже не нравится, – ответил Валессий. – но будет лучше, если мы не будем лишний раз соваться в замок. Белеан сумеет запудрить повелителю мозги, а вот болтливого мальчишку надо взять с собой, тем более что он оказался достаточно ловким, чтобы нас выследить.
– Пожалуй, ты прав, – ответил Миранис, не замечая, как на мордочке Слада отразились противоречивые чувства – с одной стороны, мальчик горевал, что его назвали болтливым, с другой – радовался, что его взяли с собой.
Миранис аккуратно сложил карту и положил ее в котомку, затем повернулся к Валессию. Повелитель был бледен, и телохранитель понял, что его трехдневное лежание на алтаре не прошло для телохранителя даром.
– Поедим и тронемся в путь, – сказал Миранис. – Мы и так потеряли здесь много времени. Надо обсудить маршрут.
– Это зависит от того, куда мы едем, – усмехнулся Лансард. – А этого мы до сих пор не знаем, мой повелитель.
– В Саридан – там живет один из этих... Его мне показал древний дух. То, на чем я сижу – это очень старый алтарь скраханцев, и недавно один из них, совершая здесь обряд, оставил здесь частичку себя, по которой я его и нашел.
Пока Миранис поглощал наскоро подготовленный Валессием обед, Лансард и телохранитель спорили, обсуждая маршрут. Юный повелитель ел не спеша, делясь со Сладом и изредка вставляя свои реплики. Наконец все вопросы были решены, Миранис окончил незатейливую трапезу, и все поднялись, готовясь к отъезду. На этот раз Миранис, повинуясь странному предчувствию, посадил Слада за своей спиной – ведь именно там мальчик находился в наибольшей безопасности.
Колдунья исчезла. Миранис узнал, что она покинула их почти сразу после обряда, дав исчерпывающие указания. Юношу это не насторожило – он чувствовал, что времена ученичества миновали, и теперь ему пора начать самостоятельно разбираться со своим даром. Маленький дракончик внутри Мираниса считал так же, укутав грудь юноши мягким теплом своего дыхания.
Некоторое время они еще бродили по лесу, чавкая влажной почвой под копытами коней. Миранис чувствовал себя странно – казалось, что его ищут чьи-то глаза, но не в лесу, а где-то наверху, над зелеными кронами. Будто кто-то летел над ними, парил, пытался их понять. Миранис еще не мог до конца решить для себя – опасен ли этот кто-то или просто любопытен, но чужое внимание было непривычно, неприятно.
Дорога вывела путников на равнину, где только-только начали восходить первые всходы посевов. Миранис направил коня по тропинке, ведущей прямо по полю до чуть видной из-за густо разросшихся кустов дороге.
Вполголоса юноша расспрашивал Слада о приезде в замок Саржа. Оказалось, что повелитель прибыл вскоре после отъезда Мираниса, чтобы навестить свою тетку, выражая глубокое сожаление по поводу ареста ее сына. Сарж заверил Мирину, что с мальчиком обращаются хорошо, и посетовал, что не может отпустить “двоюродного брата” на свободу. Это лишь раззадорит заговорщиков, уверив всех в его слабости.
Собственно о неведомом госте Сарж спрашивал очень мало, что немного успокоило Мираниса. Принца представили в замке как дальнего родственника хозяев и мужа Сарины. Повелитель выразил девушке искреннее сожаление по поводу смерти ее брата, называя того своим другом и соратником, которого оболгала людская низость. Подобное заявление сильно удивило Мираниса – странно, ой как странно ведет себя Сарж. Когда же Слад убегал из замка, повелитель как раз собирался вместе со своим двоюродным братом на большую охоту и мальчик, неизвестно каким образом почувствовав угрозу своему любимому господину, бросился в леса в то самое место, до которого он проследил за путниками три дня назад.
Миранис вновь нахмурился – Слад оказался не таким уж и глупым... Но это было и к лучшему – сложно путешествовать с неумным попутчиком, пусть даже маленьким.
Слад замолк, прерванный предупреждающим криком Валессия. Оглянувшись, Миранис заметил охотников, мчащихся по полю вслед за лисой. Большинство всадников часто путешествовали в свите Саржа и знали лжеАлексара в лицо, но все были так увлечены охотой, что наверняка проехали бы мимо, если бы мимолетный взгляд Саржа не задержался бы на мгновение на лице Мираниса. Повелитель побледнел, некоторое время несясь по инерции вслед за охотниками, но вдруг осадил лошадь и закричал, указывая на принца и его спутников:
– Взять его!
Нис, заметив напрягшегося двоюродного брата, телепатически приказал ему: “Не вмешивайся и не беспокойся – я справлюсь! Сарину береги”.
«За Сарину не беспокойся, – мысленно усмехнулся Белеан, – это моя проблема и моя ответственность. Твоя Сарина по легенде теперь принадлежит семье моего отца, Сарж не решиться ее достать, как дочь твоего друга, а про то, что она – твоя жена, мы ему не скажем».
– Но кто это? – среагировал вслух Белеан, на мгновение отвлекая повелителя от его жертвы.
– Мой друг, – усмехнулся тот. – И мой злейший враг! Взять его!
Легко сказать! Лишь только отряд бросился к юноше, как из-под копыт коней выскользнула почва, как будто кто-то тряхнул черно-зеленый ковер. Во все стороны посыпались комья земли, в глаза всадникам полетел серовато-желтый песок. Лошади, отчаянно заржав, падали на бок, придавливая людей своим весом. Повелитель, удивленный талантами своего врага не меньше других, в бессилии смотрел, как его люди ни на шаг не могут придвинуться к своей жертве.
А когда занавеса пыли упала, ловить уже было некого, зато Сарж услышал в своей голове насмешливый и такой знакомый голос:
– Рано, еще рано. Но мы встретимся... Только не забывай, что это все же моя земля. Береги ее, дружок, береги для меня!
– Я буду ждать! – прошипел повелитель, удивив придворных и вызвав тайную усмешку Белеана.
Брат Мираниса мысленно похвалил себя за то, что не взял на охоту ни одного из своих людей, которые знают их бывшего гостя в лицо.
Сарж, спохватившись, мысленно продолжил, торопясь, пока тот, другой, не прервал связь:
– Зря ты перевел наш спор на магический уровень...
– Сам ты меня не достанешь, Сарж, силенок маловато, ну а прихвостней я твоих не боюсь, – ответил Миранис, и повелитель, помрачнев, повернул к замку.
Связь прервалась, а охоту ему безвозвратно испортили.