Глава 2
Торговый центр “Оскол”
Улица встретила нас свежим воздухом и зимней прохладой. Солнце стояло максимально высоко, для этого времени года, касаясь своими лучами всего пространства, которое не скрывала тень от многоэтажек, освещая и согревая в этот морозный день все то, что попадало в ее пленяющее царство света.
В воскресный день народу на улице было немного. Кто-то еще находился дома, или на рынке, где в выходные просто не протолкнуться от общего количества народных масс. Возможно, нам бы следовало выйти еще раньше, а быть может, и самим посетить рынок, а не отправляться к торговому центру “Оскол”, но время было уже потрачено, да дети, не очень-то любили большое скопление народа.
Улица, по которой мы шли, практически пустовала. По пути нам встретилась только пара подростков, шествовавших куда-то с бутылками пива в руках, да старушка, что выгуливала своего полосатого кота.
Юрка несколько раз разворачивался, двигаясь за нами спиной вперед, рассматривая толстого кота, которой, как показалось, почувствовал на себе взгляд ребенка, и устремил свои зеленые “глазищи” на моего мальчика.
- Папа. – обратился ко мне Юра, после недолгого раздумья.
- Да, сынок.
- А можно мне завести кота, как у этой бабушки? – спросил он, хватая меня за руку.
- Нет. – кратко ответил я.
- Почему? – тут же спросил он.
- Потому, что кончается на “у”. – ответил я и улыбнулся.
- Не понимаю. – удивился он. – Причем тут “у”.
- Потому что нельзя. – ответил я, уже не улыбаясь. – Не отставай.
Дорога к торговому центру не занимала много времени. Тем более, когда на протяжении почти всего пути, тебе приходится объяснять собственному шестилетнему сыну, почему мы не можем завести в своей квартире кота или хотя бы кошку? Как объяснить это ребенку, который и буквы то с трудом разбирает, сколько может доставить неприятностей этот, безобидный на первый взгляд, комок шерсти? Как объяснить своему сыну, что ты панически боишься кошек еще с самого детства, когда одна из них, чуть было не лишила тебя глаза, набросившись на лицо, по известным только ей причинам.
Я помню этот день, как и сегодняшний. Мне тогда было восемь лет, когда я гостил в деревне у своей бабушки Киры. Именно тогда, в один из летних дней, у меня появилась фобия, перед этими дикими животными.
Двадцатого июня родители отправили меня в деревню К…, на период летних каникул, где я и пробыл около двух месяцев, помогая бабушке и дедушке по хозяйству. Мне нравилась простая деревенская жизнь. Мне нравилось вставать рано по утрам, вместе со всеми и отправляться в сарай, наблюдая, как доят коров или коз, а затем пить парное молоко. Нравилось видеть, как вокруг шныряют дворняжки, заливаясь беззаботным лаем.
Я любил собак, и как Юрка просит меня сейчас завести кота, так я просил своего отца позволить мне взять себе маленького пушистого щеночка, чтобы я мог играть с ним, но получал лишь грубый отказ. Мой отец не мог переносить в квартире никакого живого существа, даже рыбок в банке, которых мы с Серегой Панковым наловили в реке, он спустил в унитаз, предварительно устроив мне взбучку.
Вечером двадцать восьмого июля, когда солнце уже клонилось к закату, а бабушка, как это водилось у нее, ушла на вечерние посиделки к соседке через два дома, я остался во дворе один, и с помощью перочинного ножичка, стругать из дерева маленьких человечков. Тогда у меня, их накопилась целая армия: около тридцати штук. Перед сном, я хотел расставить их у себя перед кроватью, чтобы они охраняли мой сон.
Я задержался, и настрогал еще двоих “солдат”, один из которых, был чуточку выше остальных.
“Командир”. – подумалось мне тогда.
Я уже вставал с земли и отряхивал от деревянной стружки, когда услышал, скрежет когтей. Я резко повернулся и поднял голову кверху. Там, на заборе, огромный черный кот, вцепившись острыми когтями в дерево, пытался перебраться во двор, наверное, ближе к курятнику. Так я подумал тогда.
- Пшел отсюда. – шикнул я на него, но кот продолжал неподвижно сидеть. – Уходи.
Кот не шелохнулся, лишь взгляд его, который я помню, по сей день, был полон ненависти ко мне, как будто это я был причиной его визита, а вовсе не курятник.
Я бросил в кота палку и попал точно в цель. Он лишь жалобно мяукнул в ответ и спрыгнул с забора, но не назад на улицу, а во двор, на все четыре лапы. Уходить кот не желал, оставаясь стоять на том же месте, где и упал.
- Пошел прочь! – крикнул я вновь.
Но кот не сдвинулся с места. Он лишь внимательно следил за мною своим холодным безжизненным взглядом. Взглядом хищника. Мне пришлось подойти ближе и бросить в него камень. Спина кота выгнулась дугой, он зашипел на меня, но не отступил.
- Что же тебе нужно? – спросил я раздраженно. В груди уже начинал пускать свои корни страх.
Черный кот мяукнул и пригнул. Нет, не на меня – на забор и исчез из виду. Я облегченно вздохнул и, собрав в кучу всех деревянных человечков, побрел домой.
Бабушка пришла поздно, и разогрев мне еду, отправилась спать. Тогда ей, как мне помниться, нездоровилось. Дедушка же, из-за слабых ног, почти не выходил из своей комнаты. Потому, в тот вечер не спал я один.
На улице уже стемнело, а часы пробили одиннадцать. Я отправился в свою комнату, чтобы немного почитать книгу. Не помню точно, сколько времени у меня это заняло, но когда я оторвал свое внимание от чтения, чтобы посмотреть на часы, то увидел, что до полуночи оставалось минут двадцать.
Неожиданно у двери я услышал шевеление. Мне подумалось тогда, что встала бабушка, чтобы попросить меня лечь спать, так как сейчас было уже очень поздно. Я встал и подошел к двери. Приоткрыв ее, я невольно отшатнулся, увидав того же самого черного кота, которого мне удалось прогнать (или быть может, тогда он ушел лишь по собственному желанию), сидевшего у порога и смотрящего на меня все теми же хищными глазами.
Определенно, вечером ему был нужен не курятник и маленькие цыплята, что в нем ночевали. Ему нужен был я.
- Чего тебе? – спросил я тогда. – Еще получить желаешь.
Кот вновь зашипел и выгнул спину.
Я тогда не боялся. Может, сказалось то, что я находился в своей комнате, где чувствовал себя уверенней, чем, скажем, на улице.
- Чего… - но договорить я так и не успел. Теперь кот прыгнул на меня, ударив лапой по левой щеке, чуть ниже глаза, а затем, так же мгновенно исчез из виду, успевая скрыться до того, как у меня началась истерика.
Даже сейчас, будучи изрядно повзрослевшим, я спрашиваю себя: “Зачем я был ему нужен? Почему этот кот напал на меня? Месть? Месть за то, что я швырнул в него палку? Или было что-то еще, ведомое лишь этому зверю”. Я не находил ответа.
С тех пор я не переношу кошек.
- Почему нельзя? – в десятый раз, задал мне Юра один и тот же вопрос. – Ведь вон, бабушка… ей можно.
На протяжении всего пути, идущий рядом со мной и держащий меня за руку Юрка, не прекращал терроризировать меня вопросами о возможной перспективе завести дома котенка. Не знаю почему, ему вздумалось поговорить об этом сегодня. Ведь того, я не слышал от своего сына подобных просьб. Может быть, ему что-то посулила Маша? Нет, эту мысль я отбросил сразу же, тем более с ее аллергией.
- Ей можно. – согласился я. – А вот нам заводить в доме кошку никак нельзя.
- По-че-му? – произнес Юрка по слогам тот же вопрос.
Я остановился сам и остановил своего сына. Присев перед ним на корточки, я поправил, съехавшую набок шапку на его голове. Маша тоже остановилась и бросила в мою сторону вопросительный взгляд. Я дал знак рукой, чтобы продолжали идти без нас.
- Послушай Юра. – начал я. – Мы не можем завести дома котенка, по одной простой причине – это не понравиться твоей маме. И дело вовсе не в любви или нелюбви к животным, просто у твоей мамы аллергия на кошачью шерсть. Ты ведь знаешь, что такое аллергия?
Юрка растерянно посмотрел на меня.
- Д-да, наверное.
- Помнишь, когда прошлой весной у тебя текли сопли, и было трудно дышать?
- Помню. – ответил он.
- Или когда мы были в гостях у тети Светы, у которой была большая пушистая кошка, с которой ты играл? Помнишь, как мамы после воспалилась кожа, и покраснели глаза? – спросил я, вновь поправляя съехавшую набок шапку.
- Помню. – признался Юрка.
- И ты ведь не хочешь, чтобы твоя мама болела?
- Нет, не хочу.
- Вот и я не хочу. – воскликнул я. – И потому ни одного представителя семейства кошачьих в нашем доме мы не увидим!
- Кошачьих? – переспросил он.
- Да. – ответил я, одевая на руки перчатки. – Животные разделены наукой на виды, рода, семейства. Одно из них семейство кошачьих.
- Значит, кот той бабушки, тоже имеет семейство кошачий. – спросил Юрка.
- Кошачьих. – поправил я. – Да, в это семейство входят и львы, и тигры, и рыси. Помнишь, когда к нам летом приезжал зоопарк?
- Да, помню.
- Ну, так вот, тигра, что мы с тобой там видели, тоже из семейства кошачьих. Ты ведь не хочешь, завести дома тигра?
- Неее. – протянул Юрка. – Он большой, съест еще. Я ведь хочу совсем маленького котенка. Хотел. – поправился он. – Но теперь, не хочу совсем. Не хочу, чтобы мама болела, не хочу, чтобы ты болел. – он сказал эти слова, такими взрослыми глазами посмотрев на меня, что я невольно ощутил холод пробегающий по своему телу. Такое чувство, что он знает про мой недуг. А быть может, понимает, чувствует это, каким-то, давно забыт мною с возвратом инстинктом, но молчит, сам не понимая своих чувств.
- Ты, молодец. – сказал я Юрке, коснувшись его щеки. Мне все еще не верилось в услышанное. – Нам пора идти. Мама с Дашкой, нас, наверное, заждались.
Когда мы дошли до торгового центра, миновав “Аллею славы” и кинотеатр “Быль”, часы показывали половину второго. Удивительно, как быстро летит время, учитывая, что путь до “Оскола” мог занять максимум минут двадцать, в реальности же, мы преодолели это расстояние за час. Так бы оно и было, но тут я вспомнил, что тогда Дашке захотелось пить, и нам пришлось останавливаться у ларька, чтобы купить ей апельсинового соку. Юрка так же не хотел отставать от сестры, и потребовал себе лимонаду, потому пришлось покупать и ему. Мы провозил некоторое время, и потому пришли несколько позже, чем рассчитывали.
Снег искрился на солнце, подобно гирляндам на елке в новогоднюю ночь. Белоснежный и легкий, он хрустел под ногами, прогибался, под тяжестью человеческих тел, слепил в глаза отраженными лучами солнца. Сегодня снег окружал меня повсюду, подобно нерушимому бастиону, подобно крепости. Еще в детстве, когда мне было не больше, чем сейчас Юрке, я вместе с остальными ребятами со своего двора, часто любил играть в снежки, строить снежную бабу, возводить “нерушимые” крепости. Снег, в те годы, казался чем-то большим, чем кристаллами воды. Тогда зимой снег являлся главной игрушкой всех детей, а улица главным местом, где мы могли насладиться его дарами. Очень жаль, что снег, такой, каким я знал его в своем детстве для меня остался в прошлом, как и жизнь та, в безмятежности своей, забыта навсегда, уступив место новым головокружительным виражам взрослой жизни.
Юрка вырвался вперед и свернул в сторону памятника, где снег был глубже всего. Погрузившись руками в белую массу, мой мальчик вырвал из нее кусочек, и слепил из него шар, который следом запустил в Дашку.
- Отстань, дурак! – крикнула та в гневе, стряхивая в шубки остатки снега.
- Даша! – воскликнула Машенька. – Не ругайся.
- Но, мама! – обиженно пропела Дашка, прижимаясь к матери. – Он снежками кидается.
Юрка переступил черту, и мне следовало вмешаться.
- Юрка, прекрати бросаться снежками в сестру. – произнес я назидательным голосом. – Иначе, сейчас разворачиваемся, и из-за твоего поведения, больше никуда не идем.
Юре вряд ли понравилось замечание, сделанное мною. Он обиженно вздернул губу, и отвернулся, двигаясь впереди, больше с нами не разговаривая. Но я так этого оставлять не собирался.
- Юра. – крикнул я. – Подойди ко мне.
Он не ответил.
- Юра! – крикнул я, сам, удивившись, внезапной вспышкой гнева, в своем голосе. – Немедленно, подойди ко мне.
Юрка тотчас замер на месте и развернулся, чтобы посмотреть на меня.
- Иди сюда. – повторил я.
- Зачем? – спросил он, бросив на меня обеспокоенный взгляд. Неужели он подумал, что я буду его бить?! Такого не случалось, даже когда, Юрка, отсутствовал дома целые сутки, отправившись ночевать к своему другу, через дорогу, ни коим образом не поставив нас в известность, и чуть было не угробил нам с Машей здоровье, когда мы с ног сбились, искав его по всему дому. Тогда страх настолько завладел моим сердцем, что я едва ли мог быть способен на физическое наказание. Когда он, наконец, нашелся кроме слез радости, что били из меня фонтаном, я не смог ничего.
- Мне нужно тебе что-то сказать. – ответил я, приглашая его рукой приблизиться. – Подойди.
Юрка кивнул и неспешным шагом приблизился ко мне. В его глазах я читал раскаяние, и хотя и не верил своему сыну на сто процентов, мне хотелось думать, что именно то, что ему было сейчас нужно. Сделаю вид, что верю ему. На этот раз.
- Ты знаешь, что должен сказать. – произнес я ровным голосом, обращаясь к Юрке, с виноватым видом, стоявшем передо мной.
- Нет, не знаю. – заупрямился он.
- Знаешь. – произнес я чуть более жестко. – Я воспитывал тебя этому, с того самого момента, как ты научился говорить.
Юрка обреченно уставился глазами в небо, возможно там, ища поддержку, но секунд через пять, не находя ответа свыше, повернулся к сестре и произнес, чуть суховато, борясь с дрожью:
- Прости меня, Даша.
Она внимательно посмотрела на брата. Обида еще не прошла, но первый шаг был сделан.
Даша подошла к Юрке и что-то ответила ему, но я не расслышал, так как боль, в голове неожиданно проснувшись, связала все мои мысли в единый тугой узел. В глазах секунды на две потемнело, а звуки, наполняя мою голову дикой какофонией воплей и, почти ощутимой мной самим, чуждой боли, в бесконечности своей обреченные на муки, выбили меня из реальности в мой старый ночной кошмар. В этот миг, я не видел, ни лиц своих детей, ни улицу, по которой мы шли, не слышал звуков, соединяющих меня с миром реальным. Я вновь вернулся в свой сон, в кошмар, что приносил с собой новые страхи.
Да, я был без сознания всего две секунды, но за это мизерное время, я увидел много. Здесь (в моем видении) не было больше пустыни. Все пространство вокруг меня представляло собой малое поле, больше походившее на футбольное, по которому стройными рядами, по девять человек в каждом, двигались люди, одетые слишком легко, для этого времени года.