Это когда-то был такой фильм. С именем Рихарда Зорге связана куча загадок. Что, в принципе, вполне естественно – факт работы этого незаурядного человека на спецслужбы сомнениям не подлежит. А разведка и контрразведка, это, с одной стороны, непременная таинственность, а с другой – притягательность для общественного, и уж точно – индивидуального сознания! Фильмы такой тематики, это всегда кассовость и успех в прокате. Некоторые забываются, некоторые – лидеры и по сей день. «Приключения мистера Веста в стране большевиков» как-то уже и не вспоминаются, а вот «Подвиг разведчика» - ой-ёй-ёй! Или вот «Сети шпионажа». Показали бы сейчас – был бы кино-бестселлером! Как «у них» там вся «Бондиана»! Но… Фильм снят эмигрантом Федором Оцепом. И не про «нашего» разведчика, а про «ихнего»… Даже «ихнюю». И смотрим мы «17 мгновений весны» 1945 года. Фильм, действие которого происходит в здании, разбомбленном почти за четыре месяца до этих самых действий.… И уже не удивляемся откровенным глупостям «КГБ в смокинге», но искренне грустим на «Мертвом сезоне»…
Около года назад ко мне пришло несколько необычное письмо. Электронная почта. «Мыло», как принято на сетевом жаргоне. Я бы не стал тут использовать эти словечки, но придется. Другое выражение, это «спам». Спам - непрошенное рекламное сообщение, сетевой мусор. Но! Есть одно «но». Любопытство! И вот, по крайней мере, раз в сутки, открываешь папку «Удаленные» и смотришь, а что же сейчас рассылают эти душевнобольные спамеры?
Так случилось и в нежаркое летнее утро год назад. Глаза остановились на письме, написанном на нехарактерном для спама языке. Оно было на португальском! Языки спама, это русский, английский, китайский. Реже итальянский, испанский. Регулярно – письма о наследстве от упорных нигерийцев. Но португальцы? Это же, если не ошибаюсь, всего несколько стран, где используют этот язык! Сама Португалия, Бразилия, несколько стран в Африке, ну и Макао с Тимором. И вот, кстати… Вы же сами наверняка испытывали это чувство странности, когда слышали родной язык «в исполнении» очевидного иностранца! В особенности, если чистое это исполнение! Ну, вот непривычно как-то, что Джим Паттерсон (Джеймс Ллойдович Паттерсон! Фильм «Цирк» помните?) или Григорий Сиятвинда говорят по-русски совершенно свободно! Так вот и португалец чувствует себя «на берегах» Январской Реки, т.е. в Рио-де-Жанейро! Так и я почувствовал себя, прочитав это письмо. Обращенное к какому-то Хуану-Валерио Родригешу… Почему, к какому-то? Просто странно, что кто-то помнит это имя…
…
Наверное, это было так:
- Сынок, это кто у тебя на экране?
- Аааа! Это, мама, есть такая страна – Эстония. И вот там живет этот мужик! Он – писатель. Сначала кажется, что детский, потом – что фантаст, а потом начинаешь понимать, что совсем даже реалист что-ли… Очень серьезный писатель с легким языком, доходчивым юмором… Добрый он. Я тут нашел несколько переводов на английский и вот читаю.
- Английский… А там его адрес есть? Ты напиши ему. По-нашему и напиши…
- Можно, конечно, но о чем? И почему ты думаешь, что он поймет по-португальски? В Эстонии что, говорят по-нашему? Я думал, там … вот, тут написано «Перевод со скандинавского»!
- Глупенький, это Валерио так шутит.
- Валерио? Нет, он – Вольф!
- Да-да… Теперь я понимаю, у него могло быть и сто имен. Ладно… Сварю кофе и расскажу.
…
- Это случилось… Да-да, в конце 69 года. Отца пригласили в маркшейдерскую группу проекта метро в Рио. Мне, как понимаешь, тогда было шестнадцать. И я смотрела на мир широко открытыми глазами. Прилетели мы в аэропорт «Галеан». Понимаешь сын, после Европы, мне казалось, что Бразилия, это что-то дикое, отсталое, на уровне прерий и папуасов… Ах, да – карнавалы с полуголыми первобытными красотками и «Тарзанами»… То, что я увидела, ни в какую не вязалось со всем этим! О таком человеке, как Оскар Суареш Нимейер я узнала от папы … ты не представляешь – в самолете! Уже почти при посадке в иллюминатор видна статуя Христа. Зрелище грандиозное! Я спросила папу, он объяснил и добавил, что вот увижу шедевры Нимейера… Нет, это пересказывать нельзя! Ты это просто должен увидеть! Как бы стеснённый морем и скалами, Рио растет вверх. Отсюда особенность его вида. В центре, а он расположен около морского порта, центральной площади и парка Парижа вдоль набережной, где сходятся магистрали авенида Риу Бранку и авенида Президента Варгаса, сохранились архитектурные памятники 16—19 вв.: монастырь Сан-Бенту, церкви Носа сеньора да Глория, Сан-Франсиску ди Пенитенсия. Я это тебе рассказываю к тому, что там, на этом перекрестке, стало быть, почти сорок лет назад, я и столкнулась нос к носу вот с этим твоим детским писателем!
- Так он что, бразилец?! И никакой не эстонец?
- Хм… Тогда он был безработный испанец… Приехал откуда-то из Каталонии… Кажется из Таррагоны. Он шел, глядя под ноги, и действительно просто натолкнулся на меня! Ну, после взаимных извинений, мы разговорились… Я даже забыла, что шла в библиотеку на Риу Бранку! Вот ты сейчас как раз в том возрасте, что мы тогда. И видимо поймешь меня. Мы просто стали встречаться. Скажи, ты почему начал читать его … ну там… сказки, рассказы…? С чего-то же началось?
- А знаешь, я действительно тебя понимаю. У него такой взгляд.… Ну не получается тут пройти мимо. Нет, это не гипноз… Это что-то иное. Он внимательный. Он как бы зовет. Так, да?
- Наверное… Мы встречались уже месяц, когда он позвал меня в горы. Я до сих пор не могу понять, как случилось, что я … ну, скажем так, забыла, что католичка… Сын, я никогда и никому об этом не рассказывала… Даже на исповеди… Тебе… Вот что-то заставляет меня сказать, я не могу не сказать: … он мог быть твоим отцом! Я этого хотела!
Он снимал каморку в окраинной фавеле… Однажды он исчез. В детективных романах, в криминальных хрониках бы написали: «Я пришла, а в комнатушке хозяйничала полиция». Нет. Просто комнатка был пуста.
Так случилось, что примерно через год отец послал меня в Сан-Франциско с каким-то поручением. Догадался? Да, опять нос к носу! Что-то испуганное мелькнуло в его глазах. «Нам нельзя встречаться! Когда-нибудь узнаешь…» Его окликнул высокий белобрысый мужчина: «Лефти, нас ждут!» По-английски окликнул. И кажется я поняла. Больше я его не видела. Никогда. Напиши ему, сын! Что-то мне подсказывает, что он отзовется! Он не любил запах кориандра. Но когда ветерок доносил аромат кофе и чеснока, запрокидывал голову и как бы мычал от удовольствия…
…
Я долго раздумывал. О чем я могу написать этой женщине и ее сыну, который мог быть моим? Женщине, встреча с которой в Сан-Франциско могла стоить мне жизни? Женщине, сладко-соленый вкус губ которой я помню всю свою сладко-соленую жизнь? Скажи, мой несостоявшийся сын, мы зачем живем? Ты знаешь? Вот, я например, для того, чтобы написать эту исповедь…
© Volly von Penner. Tallinn, Estonia, 2008.