«Зерна наших надежд до конца не соберем,
Уходя, ни захватим ни сад и ни дом.
Не жалей для друзей своего достоянья,
Чтобы недруг его не присвоил потом».
(Омар Хайям)
«Дружба бывает до первой войны»
(Узбекская поговорка)
«Если ты начальник отдела МИД, то, значит, полковник СНБ, а если третий секретарь, то пока лейтенант».
(Из шуток узбекских дипломатов середины 1990-х годов)
«Чем глубже пропасть, в которую падаешь, тем больше шансов научиться летать».
(Владимир Туровский, Канада)
Сегодня поведу речь о дружбе в политике, в частности, по работе в журналистике и в МИДе. Всякое было в моей жизни, от чего-то открещиваешься, по чему-то сожалеешь (особенно, если заново оцениваешь события и хочется попросить прощения за неправильные поступки, - прим.А.Т.), чем-то гордишься, а от чего-то в философию втягиваешься и потом теряешь нить рассуждения. Особенно, если смотришь на тех, с кем имел дело по работе. То здесь есть о чем поговорить.
Меня окружало много людей. Были и хорошие, были и идиоты, были профессионалы, а попадались и просто стукачи. Видимо, мир не без этого. Раз есть белый цвет, то обязан быть и черный. Были и серые – это те, кто и не мешал, но и не поддерживал. Таких я не обвиняю ни в чем, просто у них другая дорога, пускай не параллельная, а перпендикулярная. А вот противоположная дорога часто шла в столкновение с моей. И часто портила мне жизнь. Хотя я их, в принципе, должен поблагодарить. Ведь благодаря их доносам и кляузам, преследованиям и гонениям я стал таким, каким ныне есть – свободным, открытым. Я выдавил из себя раба, выдавливал его каждый день и каждый час. Конечно, я – не Петр Первый, который проигравших шведских генералов пригласил к столу и поднял тост за их честь и учебу, я такое по отношению к врагам и недругам не сделаю. Наверное, они не были моими учителями и в себе несли иные нравственные ценности, которые были не сопоставимыми с моим мировоззрением.
Итак, МИД. Как я говорил раньше, я попал туда, потому что министерство нуждалось в специалистах. Плохой – хороший ли я был – это судить другим. Судили по поощрениям, которые я получал, и быстрому получению дипломатического ранга второго секретаря второго класса, а также должности первого секретаря Управления СНГ. Но после меня кадровая политика немного (мягко говоря!) изменилась. Абдулазиз Камилов ввел иные принципы подбора кадров. Меньше отдавалось места специалистам, а больше – из знати, родственным связям, я знал, что у некоторых товарищей были «танки» - те, что проталкивали их на дипломатическую службу. После моего ухода ситуация оставалась такой же. Ушли мои друзья – Шамиль Бекмухамедов, Алишер Ниязматов, Шухрат Хакимов, Бехзод Расулов, Саидмурад Максудов и другие. При разговоре с ними, я чувствовал, какой осадок остался в их душе. Говорили, не потому что были в обиде, а потому что оказались ненужными госслужбе, хотя имели опыт, голову на плечах. Они видели, к чему скатывается дипломатия и им было есть о чем сожалеть – о стране.
Недавно мне сообщили, что в 2003 году было принято новое Положение о приеме на работу в МИД, готовилось оно при участии самого Ислама Каримова. Уверен, что большинство корректировок сделали чекисты. Таким образом, МИД превратилось в карающе-надзорный орган страны. И не удивительно, что те, кто не примирился с этой практикой, вынужден был уйти из системы. Хотя, тоже не все далеко ушли, часть бывших дипломатов осела в Университете мировой экономики и дипломатии (УМЭД), часть перешла в Институт стратегических исследований (ИСМИ). Более того, со слов одного из «писателей» этого Положения, Каримов наставал на том, чтобы брали на работу молодых из состоятельных семей, мол, их не купят и не завербуют. Можно подумать, что разведка вербует бедных. Тогда 80% населения Узбекистана – потенциальные диверсанты и предатели? Бред, конечно, но ведь по таким бредовым документам работают многие ведомства. Например, разве не бред, что теперь въезжающие в Узбекистан люди должны иметь личных вещей или закупок за границей не более чем на 25 долларов (раньше - не больше 50 дол.)? – а именно такое положение ввели МВЭСИТ и Гостаможня. Конечно, при поддержке Ислама Каримова – иначе такие документы не могли бы иметь место.
В УМЭДе оказались мои друзья и знакомые по дипслужбе, в частности, Бехзод Расулов, Улугбек Маннанов (доктор наук), Кутбиддинов (бывший консул в России, чекист), которые работают там на разных должностях. Есть также и одноклассница-однокурсница Лайло Ташпулатова (с ней мы учились в одном классе 10 лет, в одной группе – 4 года, и работали в одном вузе, - прим.А.Т.), но она меня боится как огня. В начале 2000-х годов мы с ней встретились в здании Международного бизнес-центра, где презентовали какие-то учебные разработки, и она старалась избегать меня, видимо, ей уже сказали, что я – оч-чень нехороший человек. А она была рада верить этому. А может, таковы были инструкции УМЭД/СНБ по отношению к любому диссиденту или независимому журналисту. Только это отыгралось на наших дружеских отношениях. В 2003 году была встреча одноклассников-выпускников 1983 года школы № 64. Пришли те, чья профессия меня претила, - менты, чекисты, таможенники, однако мы друг друга воспринимали не через призму работы, а через класс, школьную дружбу. Так вот, в числе непришедших была и Л.Ташпулатова, может, в реальности она никогда и не была «нашей» одноклассницей. Профессия меняет людей... В том числе и связанные с внешней политикой.
Конечно, были и светлые дни в дипломатии. Например, работа, встреча с парнерами, коллегами, сотрудниками иных ведомств, а также с посольств и иностранных миссий. Живая работа всегда притягивала, делала жизнь интересной и многогранной. Конечно, не буду скрывать, что меня поддержали друзья, когда 8 марта 1996 года у меня умер отец. Первым приехал начальник управления кадров Мавлон-ака Юлдашев, порядочный человек, внимательный к сотрудникам, его стоило уважать за такие качества! Он же добивался материальной помощи для меня, хотя министр Абдулазиз Камилов с неохотой отписал мне половину месячной зарплаты (это около 10 долларов – увы, зарплата дипломатов была невысокой, у меня – меньше 20 долл.).
Кстати, о заработной плате. Когда моя соседка по дому (а я жил в этот момент в Мирабадском районе, возле рынка «Рисовый базар» - пролетарский райончик, так сказать, - прим.А.Т.) узнала о том, что я сотрудник МИДа (а я это скрывал долго, не хотел привлекать лишнее внимание), то поинтересовалась:
- А сколько вы получаете?
- Пять тысяч, - ответил я, покраснев.
- Пять тысяч долларов в месяц – это же здорово!
У меня глаза полезли на лоб:
- Это где ж такие зарплаты?
- Как где – у вас... Сами же сказали...
- Так я сказал пять тысяч, что означает сумов, узбекских сумов, а не долларов!
Соседка, которая была сержантом милиции, в начале не поверила:
- Да вы что... Вы в пять раз меньше меня получаете... Как можно дипломатам платить такие деньги?
Увы, было можно. Поэтому все и стремились за рубеж, где оплата была более-менее достойной. Хотя, смотря где и как. Например, я, как второй секретарь посольства в Москве получал в месяц около 500 долларов, советник – 600 долларов, посол – 700 долларов, то есть наша оплата определялась в процентах от оклада главы дипмиссии. Супруга моя в канцелярии получала около 200 долл. Для Москвы эта сумма – не очень высокая. Но в других странах СНГ узбекские дипломаты получали еще меньше, например, в Туркменистане посол имел около 400 долларов. На Украине – 650, Казахстане – 600. Что касается Таджикистана, Азербайджана, то, честно говоря, не помню... Зато все ждали командировок, потому что можно было «отыграться» на суточных. Представляете, один день в дальнем зарубежье – это 30 долларов по ставкам того времени – и у тебя месячная зарплата дипломата в кармане. Чем больше там сидишь, тем больше остается средств для семьи. Хорошо поехать на три-четыре дня, лучше – на недельку-другую, еще прекраснее – на месяц. Люди заранее брали с собой в дорогу продукты, чтобы не покупать их на месте – тратить драгоценную валюту. Ну, и я тоже экономил, брал лепешки, колбасу, сыр, благо таможня в стране пебывания на это не смотрела. Впрочем, на человека с диппаспортом они делали всегда скидку.
Правда, ставки стран были разные. Для стран СНГ – это 10 или 15 долларов в сутки – не густо, но и на то мы говорили спасибо. Стоит учитывать и то, что разница между официальным и черным курсом порой достигала в 5 раз! Получил валюту, пошел на рынок, поменял на узбекские суммы – и ты уже миллионер! Покупаешь товары, которые становяться «дешевле» в 3-4 раза. Помню, что в 2000 году я слетал в Израиль туда и обратно всего за 300 долларов – и это благодаря разнице в валюте. Как экономист я понимал, это неправильно и это создает нестабильность в финансовой системе и платежном балансе страны. И это понимали многие, кто и не имел экономического образования. Но житие-бытие брало вверх. Само собой разумеется, валюту экономили и хранили в «носках», потому что банкам никто из нас не доверял. Сегодня сдал валюту – завтра хрен, пардон за слово, ее получишь.
Кстати, один из сотрудников валютного отдела мне тихо признался, что есть специальное распоряжение президента, где министру и заместителям позволяется раз в месяц покупать по официальному курсу до 10 тыс. долларов, это, наверное, для того, чтобы они не возились мелочью, типа, суточных. Представляете, какие обороты были у этих лиц? Те времена были прекрасными для тех, кто имел доступ к валюте. Согласно правительственному постановлению, МИД имел право «заработанную» валюту оставлять в своем распоряжении, и такое право давалось на три года (может, позже продлили – не знаю). За это время появился парк автомашин «оппель», обзавелись компютерами, сделали ремонт здания (впрочем, через несколько лет отделали еще лучше), без ограничений были командировки, покупали книги и газеты за рубежом, открыли даже магазинчик для дипломатов – он располагался на территории министерства. Там можно было прийти со своим удостоверением, купить дефицитную вещь и на 10% было дешевле, чем для недипломатов. Просто записывали номер документа и ФИО. Потом, по-моему, лавочку закрыли – говорили, что там прокручивались огромные суммы... То есть я со своим «маойнезом» (что в основном я и покупал) там и не делал погоду, магазин имел связи с другими точками распродаж.
А валюту зарабатывали через консульские сборы, создание коммерческих структур, например, Службы дипломатического сервиса, открытия предприятий по ремонту зданий и строительству, обслуживанию автомашин, даже по туризму. Какая-то фирма была с названием, если не изменяет мне память, «Дипломат-Т» («Т» - наверное, туризм). Когда я работал уже в «Узбектуризме», нам из этой фирмы прислали письмо, мол, почему по нашим спискам (Национальной компании, - прим.А.Т.) зарубежных турагентов и туроператоров, что мы отправили всем лицензиантам, мы получили странные ответы. Мой начальник Максуд Абдуллаев – прекрасный парень, умница! - им терпеливо отвечал, что вы, идиоты, пишите письма на бланке МИДа, а те понять не могут, какое отношение внешнеполитическое ведомство имеет к частному бизнесу в туризме? Короче, жизнь была как сыр в масле... Хотя потом времена изменились – начались вообще перебои с валютой. Закрыли итак ограниченную конвертацию.
Помню, ко мне в посольство на встречу напросился представитель российской организации, связанной с финансовой безопасностью, – это было зимой 1997 года. Как я понял, они занимались должниками, и кто-то попросил их разрешить проблему с узбекским партнером. Пришлось ему объяснять, что, в принципе, вины партнера тут нет – это правительство закрыло конвертацию, и возможно, деньги просто «висят» в банке в ожидании очередности на обмен местной валюты на «зеленую».
- А как долго ждать? – спросил представитель.
Я развел руками. Этого никто не знал. К нам каждый день приходили десятки подобных писем с просьбой оказать содействие, но их, по приказу посла, мы отправляли в архив – Ташкент не стоило нервировать подобными запросами.
Были и другие посетители, странные, можно сказать. Появился какой-то тип, афганец что-ли, который заявлял, что представляет серьезные финансовые круги Запада или Востока и готов инвестировать в Узбекистан десятки миллиардов долларов, мол, организуйте мне встречу с первыми лицами республики. При этом им было подготовлено письмо на бланке, правда, на имя уже несуществующего у нас премьер-министра. Я сказал, что у нас новый человек в правительстве, и тот обещал сделать новый документ. Однако принес старый бланк, где ФИО, замазав белой краской, впечатал новое – и это было трудно не заметить. У меня сразу возникло сомнение в честности этого типчика, и его письмо тоже «похоронили».
А вообще, подобных товарищей мы перенаправляли в т.н. представительство МВЭС Узбекистана в России. Конечно, это не было представительством, а какая-то фирма «рога и копыта», наверное, созданние кем-то из чинуш в Ташкенте, которая занималась коммерцией, но всегда заявляла, что, мол, мы МВЭСники. Советник Бахром Мамаджанов, ухмыляясь, предлагал вопросы инвестиций и прочего обсуждать с этой фирмой. Так с нас снималась часть нагрузки.
Ох, немного отклонился от темы... В 2004 году мне один из сотрудников МИДа, с которым я остался в хороших отношениях, сказал, что послы в Австрии и Польше получают в год по 26,4 тыс. долларов – невысокие по меркам этих стран, Советник по торгово-экономическим вопросам имеет заработную плату в размере 85% от оклада главы дипмиссии, атташе - 60%. А всего годовой оклад трех дипломатов и одного технического сотрудника – 100 тыс. баксов. Не густо – может сказать кто-то. Но нужно помнить, что дипломаты сами не платят из карманов за жилье, транспорт – служебный, то есть большая часть доходов остается нетронутой, идет в домашний «банк». Более того, были возможности подкрутить «левые деньги». Например, оформить инвентарь для посольства по повышенным ценам, а разницу между реальной положить в карман в виде отката или дополнительных вещей в частное пользование. Как-то нас в посольстве в Москве заставили сдать списки тех лиц, с кем мы встречались в течение года. У меня в день были по 2-3 встречи с бизнесменами, политиками, экспертами, дипломатами из других посольств и т.д. Получился внушительный список. А потом я зашел в бухгалтерию, чтобы оплатить телефонные счета за личные разговоры с Ташкентом, и случайно увидел документы с моим списком. Оказывается, на каждую встречу тратились спиртные напитки, шоколад и еще черт знает что... Бог ты мой! Так же упиться можно было за день до потери сознания, а к концу месяца стать хроническим алкоголиком. Не знаю, какие махинации прокручивались там, но все это сходило с рук...
Моя супруга месяц работала администратором в гостинце посольства. Ушла потому, что надоело ей работать за две должности (их совместили в целях экономии): и за администратора, и за кассира, – постоянно не сходилась сумма. Она вписывала счет в компьютер, а через сутки выходила нестыковка с балансом, что была в кассе. Один раз я сам сел за клаву, вводил данные и заодно вел бухгалтерию на листке. Баланс не совпал на 100 долларов. Машина врала. Я об этом сказал заместителю управляющему делами посольства (русский, ФИО не помню, - прим. А.Т.), который курировал гостиницу. Тот махнул рукой, мол, разберемся. Но не разобрался. А дежурные вынуждены были доплачивать разницу из личных доходов. Поэтому я добился, чтобы супругу перевели в канцелярию – там нет головной боли.
Иногда я вспоминаю работу в Москве. Мне нравились улицы, магазины, природа. Шум. Правда, люди не всегда были приветливыми. Много милиции. Заторов на дорогах. Пьяных. Впрочем, у меня была своя работа. Помню в декабре 2006 года у стен посольства собралась толпа россиян. Мирная такая. Она держала плакаты, типа, «узбеки, вернитесь в Союз ССР, мы – братья!», короче, тосковала по прежним временам. Мы смотрели через щелки занавесок. Уверен, что была докладная в Ташкент.
Нас часто посещали всякие делегации из столицы. Они размещались в гостинице посольства, а некоторые из нас, дипломатов, сопровождали их на разные встречи. Приезжал в числе специалистов и Маруф Мусаев (о нем я немного говорил выше). Вечером – посиделки за стаканом водки и узбекскими закусками. Водку однажды купили в местном магазине, недорого, но она оказалась паленной. Всех выворотило от сивушных масел. Не знаю, как они утром потом шли на переговоры. Слава богу, я не пил.
Правда, один раз тяпнул стопочек несколько в гостях у друга – Саидмурада, а утром потопал на работу. Шла читка газет. Я сел рядом с Нодирой, и она подозрительно потянула носом. «Слушай, от тебя перегаром несет», - прошептала она. Ого, нужно держаться от начальства на расстоянии, подумал я тогда. Но держаться не удалось: мне поручили проводить в аэропорт Шереметьево министра юстиции, по-моему, Палванзаде. Он оказался хмурым и сердитым старичком. Недовольно вышел из машины, прошел таможню и КПП. Его заставили заполнить декларацию, хотя он имел дипломатический паспорт.
Кстати, о дипломатическом паспорте. Его нам выдавали в Консульском управлении МИДа, и внешне ничем не отличается от обычного гражданского, просто он синего цвета и на нем надпись «Дипломатический паспорт», да еще на последней странице ссылка на Венскую конвенцию 1961 года о статусе дипагента. Существует постановление, соласно которому определен перечень лиц, которым выдается диппаспорт, это: президент и его семья, премьер-министр и его замы, министры и руководители ведомств и комитетов, даже председатель Торгово-промышленной палаты Алишер Шайхов (бывший посол) пробил себе паспорт (хотя он, как с рангом ЧиП имеет право на него и без службы в МИДе), сотрудники СНБ и некоторые сотрудники Института стратегических исследований, а также хокимы областей и г.Ташкента. Выдавали его, естественно, и сотрудникам МИД, следующим в командировку за рубеж или работающих в посольствах. Паспорт выдавался и всем членам семьи (даже моя трехлетняя дочь Азиза имела собственный документ).
Между тем, граждане Узбекистана, направленные на работу в международные организации на должности, приравненные к дипломатическим, могут получить дипломатические паспорта. Однако на эти паспорта могут рассчитывать лишь те, которые направлены узбекским правительством, а не попали в международные структуры в частном порядк. Это предусмотрено июльским 2004 года постановлением Кабинета Министров "О внесении дополнения в перечень должностных лиц, которым выдается дипломатический паспорт Республики Узбекистан". Теперь дипломатические паспорта вправе носить представители Узбекистана, работающие по правительственному направлению в ОБСЕ, ВОЗ, ФАО, Интерполе, ЮНЕСКО, ПРООН и других международных организациях. Ранее они предъявляли работодателям общегражданские зеленые паспорта.
Лишали паспорт при увольнении с МИДа или руководителя иного ведомства – при смене поста. Бывало, что причиной были и злоупотребления, например, спиртным или непристойное поведение. Известно, что третьего секретаря посольства Узбекистана в США Камола срочно отправили домой за неприятную историю с проституткой. А кого-то поймали сидящим в нетрезвом виде за рулем.
Вообще-то среди дипломатов были любители «горячего». Помню, зимой 1995 года меня записали в группу по изучению английского языка. Учеба была на каких-то подготовительных курсах при Институте иностранных языков, это на Чор-су, рядом с рынокм. Старое двухэтажное здание. Туда я ходил с Сашей Макатаевым, вместе в УПАПе тогда работали. Туда же направлялись и другие ребята из иных управлений. Толковые все. Конечно, никто из нас не имел диплома «международника», один был футболистом, другой – биологом, третий – физиком, четвертый – востоковед, пятый – историк, шестой – технарь, короче, полный винегрет профессий. Но все работали на внешнюю политику, старались.
Учеба длилась до обеда, а всего занятия проходили три раза в неделю. Оплачивал за курсы МИД. Так вот, после учебы у нас был обед, и мы его оформляли в ближайшей столовой, по дороге от Чор-су к работе. Было холодно, и поэтому покупали к лагману и самсе бутылку водки. Конечно, распивали на пятерых-шестерых, порции мизерные, так что никто не пьянел. Впрочем, от такой погоды быстро протрезвеешь. А на работе все ходили как стеклышки.
Учеба была интересной. Как я убедился, многие ребята с серьезностью относились к необходимости овладеть английским языком. Ребята-востоковеды совершенствовали, соответственно, японский, корейский языки (помниться, коллега Дильмурод из Управления Азиатско-Тихоокеанского региона звонил мне в Москву и просил словарь индонезийского языка – готовился туда на службу, - прим.А.Т.). Потому что все мечтали работать за рубежом: или в посольствах, или в торговых миссиях, или международных организациях, типа ООН, ФАО, ОБСЕ и пр. Через несколько лет, при министре Эльяре Ганиеве, по-моему, был создан Центр языковой подготовки, причем помощь оказывали американцы – оборудованием, учителями и материалами. Видимо, к этому времени тоска зеленя была в области знания иностранных языков. А потом американцев пинком вышвырнули из здания – это когда отношения ухудшились.
Кстати, при Эльяре Ганиеве весной 2005 года прошла мощная волна увольнений. Как писал тогда журналист «Немецкой волны» Юрий Черногаев, «ее жертвами стала практически треть сотрудников министерства. Безусловно, назвать это сенсацией нельзя, так как с приходом на должность руководителя внешнеполитического ведомства чекиста Э.Ганиева кадровые изменения должны были произойти, и об этом не раз судачили в Интернете, а также лица, имеющие отношение ко внешней политике и внутригосударственным должностным рокировкам.
Кадровые чистки происходят практически всегда, когда происходит смена руководства, то есть первого лица ведомства (и здесь не важно, какой отраслью или сферой управляет государственный орган). Это было и при генерале СНБ Абдулазизе Камилове, не особенно одаренном дипломате, и при технократе Садыке Сафаеве, который стремился внести элементы профессионального и прагматичного менеджмента, и это происходит при Э.Ганиеве, имеющим опыт работы не только на секретном фронте, но и внешнеэкономическом. Естественно, новая метла метет по-новому, и чему тут удивляться, что новые начальники в своей работе не хотят опираться на старые кадры, которые уже проявили преданность и лояльность предыдущим боссам (перебежчиков мало кто любит, ибо они без угрызения совести легко предают). И поэтому под предлогом сокращения штатов Э.Ганиев начнет «зачистку» тех, кто пришел в МИД по направлению из определенных узких кругов (это не относится к СНБ, организации, которая считает дипломатию своей подструктурой).
С другой стороны, у Э.Ганиев была цель – объединить все правительственные структуры, имеющие какое-либо отношение ко внешней политике (будь-то дипломатия или экономика, туризм или военное дело), чтобы в унифицированном и стандартизированном порядке проводить эффективные действия на международной арене. Несомненно, такой военный метод может иметь определенный успех и снизить разночтения и разногласия, но не приведет к окончательной победе, так как у Узбекистана нет твердой стратегии и внешнеполитической доктрины. Республика мечется от «старшего брата» к заокеанскому, объявляет дружбу в Центральной Азии и одновременно ставит множество барьеров (мины, таможня, визы), вступает в региональные и международные группировки и ничего особенно в них не делает, а позже и выходит (ГУУАМ, ОЦАС, ЭКО и пр.).
Тогда в своей статье Ю.Черногаев заявил, что цифра сокращаемых сотрудников МИДа может достигнуть 70 человек. Однако является ли эта численность третью всего персонала этого учреждения? По моим сведениям, на дипломатической службе трудилось только в середине 1990-х годов около 500 человек, и значительная часть из них – это обслуживающие и хозяйственные отделы и управления, а также коммерческие структуры, работающие под крышей МИДа (типа службы дипломатического сервиса). Сокращения здесь имели место всегда, но бюрократию трудно этими механизмами победить, так как в Узбекистане нет закона о государственной службе, чиновники имеют размытые функции, они обладают широкими полномочиями, которые в тоже время не определяют их ответственность. Поэтому через некоторое время под разными предлогами штатные единицы опять увеличиваются. Под «секвестр» попадают те, у кого нет «мохнатой лапы» или она слабее другой. В этих условиях инициатива, профессионализм, эрудиция, ответственность мало что значат, главное – выслужатся перед определенным лицом, получить его «крышу».
«Немецкая волна» словами своего ташкентского корреспондента утверждала, что «будут сокращены две очень престижные должности послов по особым поручениям и несколько советников». Хочу отметить, что эти должности вводились для Чрезвычайных и Полномочных Послов, которые по возвращению домой не находили достаточно высокой должности, а ранее ими занимавшие кресла были заняты не менее «авторитетными» лицами. Поэтому вынуждены были из разных штатных единиц склеивать громкие и в тоже время пустозвонные должности, типа посланники и советники. Кроме того, ряд дипломатов переводили на смежные участки – в Институт стратегических исследований, в Высшую школу стратегического анализа и Университет мировой экономики и дипломатии. Они там находились как бы в ресурсе МИДа, ожидая того момента, как станут востребованными для продолжения дипломатической службы. Некоторые из них, действительно возвращался. А некоторые искали работу в иных местах, осознав бесперспективность своего «резервирования».
Наивно полагать, что здесь, как говорит «руководитель пресс-службы МИД Узбекистана Ильхом Закиров в беседе с корреспондентом «Немецкой волны»… происходит «не механическое сокращение штатов, а более эффективное использование ресурсов». Пока не определены тактические шаги МИДа во внешней политике, никакие «эффективные» методы использования кадровых ресурсов не проявятся. Административная реформа имеет здесь ограниченное влияние, как бы это не пытались преподнести нам в качестве позитивного элемента «нового» курса «нового» правительства.
Ю.Черногаев также информировал читателей новыми назначениями в узбекском МИДе: так, «с должности советника до заместителя министра повышен Шокасым Шоисламов. Это один из самых опытных дипломатов Узбекистана, - он возглавлял узбекское посольство в Москве во времена не особенно теплых отношений между двумя странами и умел находить нужный тон, нужный компромисс. Сейчас Шоисламову поручено курировать именно СНГ и Шанхайскую организацию сотрудничества». Между тем, Ш.Шоисламов в рамках кадровых перестановок Э.Ганиева просто пересел на свое прежнее кресло, которое занимал до командировки в Москву. А позже этот типчик уехал «послить» в Таджикистан.
Я также не стал бы уповать на то, что, как писал Ю.Черногаев, «столь радикальные перемены в МИДе некоторые обозреватели связывают с тем, что бывший министр Садык Сафаев избран на недавних выборах в Сенат, а министром стал глава внешнеэкономического ведомства Эльер Ганиев. Так вот, Сафаев до своего министерского поста был долгое время послом в Америке и считался прозападным политиком. Зато при Ганиеве российские нефтегазовые концерны вложили в узбекскую «нефтянку» 2,5 миллиарда долларов». Со своей стороны замечу, Сенат при режиме Ислама Каримова – импотентный орган представительной власти, он мало что значит по сравнению с президентской и правительством. С.Сафаев налаживал связи с Америкой, однако при этом больших перемен в двустороннем сотрудничестве не наблюдалось, просто 11 сентября «помогло». Нынешний посол А.Камилов пыхтит в кресле посла, но – увы! – безуспешно для узбекского народа.
Нечестно приписывать возросший объем российских инвестиций в заслугу министра Э.Ганиева (можно подумать, что при другом министре была бы все иначе, - прим. А.Т.). Это у россиян был конкретный интерес к энергоресурсам Узбекистана, они рассчитывают получить значительную отдачу от инвестиций, поэтому мы такая же банановая республика, как и любая другая в Африке, предлагающая свои богатства. Лучше вспомнить, как удирали в последние годы российские инвесторы из-за коррупции и малообъяснимой экономической политики правительства, а также кризиса с конвертацией валюты, происшедшего у нас в 1996 года. Но об этом из МИДа не услышите.
Впрочем, президент быстро вернул чекиста Э.Ганиева в МВЭС, а на кресло руководителя МИДа усадил милиционера Владимира Норова. Но это к информации, а не к дискуссии.
Так, продолжу разговор о кадровой политике и дружбе дипломатов. Вот что было опубликовано на сайте «ЦентрАзия» (Темные делишки узбекских дипломатов. История А.Комилова. 01.10.2007. http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1191183240) некой Мукарам Ибрагимовой: «Простые (имеется в виду граждане, - прим.А.Т.) работали в первые года министра Садика Сафаева. Потому что министру были умные головы. А потом пришел Комилов Абдулазиз Хафизович, вот ему нужны были связи, а не мозги. Он уволил многих, кто имел аналитические способности, был независим во мнениях, потому что боялся их. Взамен пришли тупорылые дипломаты».
В МИДе дружба завязывалась быстро, но и распадалась с такой же скоростью. Все зависило от того, как идет карьера. Пока вы на равных (одинаковые должности-звания), то улыбки, шутки, похлопывания по плечу и вопросы о здоровье семьи обеспечены, а вот как кто-то уходит повыше, то уже проявляется холодность, высокомерие, отрывистые реплики, типа, времени нет, проходи дальше. Потом вообще слышишь: я – начальник, ты – дурак... Хотя это еще вопрос, кто им стал. Ну, а когда кто-то уходит из службы на вольные хлеба, то этого человека вообще игнорируют и не признают. Бывшие друзья стараются не приближаться, бояться, как зачумленного. Потому что ты – выпал из системы, и связь с таким может иметь негативные последствия.
Более того, были войны и в самом МИДе, не менее страстные, чем на полях сражений или за руку и сердце дамы. Воевали между собой начальники и их заместители, начальники с другими начальниками, шефы одних уровней с шефами других. Например, противоборство Аллы Бекмухамедовны Каримовой, заместителя начальника УПАП с Давлятбеком Самиевичем Сагдуллаевым, начальником историко-справочного управления закончилось победой первой. Д.Сагдуллаев был уволен, не успев примерить мундир советника посольства Узбекистана в России. Но Алла Бекмухамедовна находила других врагов. Мне рассказали историю ее взаимоотношений с «Эфиопом» или, как его еще называли «Снежком» Камолом Каримовичем Шаниязовым. Как это было названо? «Битвой титанчиков» - точное определение.
Оказывается, до А.Каримовой в МИДе работал ее брат Тимур. Как отмечают сторонние наблюдатели, он был избалованным особым вниманием и опекой отца – генерала КГБ. После смерти отца Тимур Каримов не выдержал жизненных испытаний, видимо, его опыт не позволял ему жить как раньше. Начал злоупотреблять алкоголем. По пьянке совершил какое-то ЧП. А в это время К.Шаниязов работал начальником Консульского управления, а Садык Сафаев - министром. Шаниязов быстренько «организовал» докладную на данную тему, и Сафаев, нахмурив брови и постучав кулаком по столу, типа, ах, какой негодяй и подлец! - уволил Тимура. Позже тот повесился.
Алла Бекмухамедовна объявила о том, что Сафаев и Шаниязов - ее кровные враги. Как было сказано свидетелем этой истории: «Ни больше и не меньше. Ох, следующий министр Абдулазиз Камилов уже позднее балансировал между данной тройкой, как настоящий кардинал Ришелье».
Это понимал и сам Камол Каримович, ставший помощником министра, и всячески тормозил Аллу при подходах к кабинету шефа. Буквально грудью стоял у его дверей. В свою очередь, А.Каримова не давала документы, держала их до последнего. Даже срочные, чем вызывала ярость помминистра. Однажды ей дали подготовить итоговый отчет о работе посольств Узбекистана за рубежом. Самым худшим назвала Сафаевское, самым лучшим Шайховское, которое, кстати, Сафаев по эстафете передал Алишеру Шайхову. Следует учитывать и то, что мало кто из послов между собой вел дружбу. Говорят, С.Сафаев сильно возмутился, позвонил из Вашингтона министру, и сказал все, что думает об этом отчете. А на эмоциях этот человек умел говорить зло и ядовито, что мало кому не покажется, не смотря на то, что интеллигентного вида и технократ. А.Камилов словно мальчишка оправдывался, мол, подписал, не глядя, подсунули, гады, ему документ, подставили его, честного и справедливого человека.
Но не думаю, что он поругал Аллу Бекмухамедовну, он ее ценил выше, чем начальника УПАП Шерзода Маджидовича Абдуллаева, и всегда советовался с ней. Может, она помогала ему в подковерно борьбе с его врагами, а Сафаев, нужно это отметить, был далеко не другом А.Камилову. Хотя я и встретил их один раз в здании Аппарата президента, где они, воркуя как голуби, ехали в лифте. Дипломатия – это умение скрывать настоящие чувства говорящих друг к другу, и это было видно на взаимоотношениях Сафаева и Камилова.
А таких историй было тысяча. Даже М.Ибрагимова отмечает про К.Шаниязова: «Работает он дальше в МИДе – начальником консульского управления. Однако плетет свою сеть стукачей и доносчиков. Некоторые дипломаты на грани увольнения. Камол их поддерживает, те в благодарность стучат и участвуют в интригах. У Камола в каждом отделе или управлении свой человек. Он имеет каждодневную информацию обо всех. Но когда человек отработал свое, Камол его сдает. Кстати, и в Консульском управлении Камол натворит таких дел, что чуть не попадет под следствие за взятки. Дело помог закрыть Комилов». А вот ее характеристика Аллы Бекмухамедовны: «Злая, карьерная, амбициозная женщина. Ярко красит губы и заплетает две деревенские косы. На прием часто одевает черные туфли и трафоретом алых женских губ от поцелуев. Везде представляется как профессор, доктор полититических наук и автор всех статей президента на международные темы. Алла Бекмухамедовна написала анонимные доносы не на один десяток дипломатов, после чего их всех уволняли. Родной брат Аллы служил в КГБ в Египте, в последнее годы был не у дел. Внезапно скончался».
Интересны ее данные относительно самого Абдулазиза Хафизовича: «Комилов очень боится конкурентов, убрал всех здравомыслящих дипломатов, и тех кто хоть сколько-нибуть знал о его злоупотреблениях. Не любит Садика Сафаева за ум и интеллигентность, Владимира Норова - за твердость, и других конкурентов за какие-то качества, которых у самого Комилова нет. У Комилова слабое здоровье, радикулит, почки и простата. Заказывал лекарства против импотенции через знакомых в посольстве (когда был госсоветником). Мечтает стать президентом. Расчитывает на Россию в поддержке. Хорошие отношения с Примаковым, Ивановым и другими представителями российских спецслужб. Комилов везде выдает себя за разведчика-арабиста, ведь прожил в Сирии более 10 лет. Но там он только пьянствовал, за что и был уволен и попал в примаковский институт. Комилов плохо знает арабский язык. владеет только на бытовом уровне. Также не владеет узбекским и английским. Но зато гордится граммотностью русского языка».
Не буду утверждать, что сказанное М.Ибрагимовой – правда. Но это в какой-то степени характеризует отношения дипломатов. Представляете, если интрига была между высшим руководством, то что можно было сказать о низшем слое – рядовых дипломатах? Правда, все зависело от того, у кого какие цели были. Кто-то лез по головам, взбирался по трупам наверх, а кто-то тихо шел, не торопясь, прилежно делая свою работу. Но выигрывали все-таки подлецы и те, у кого была «волосатая лапа».
Потом мне сообщили, что А.Камилов предал и Шониязова, хотя тот, типа, его два раза с того света вытаскивал, когда министр упивался до отключки. Сейчас «Эфиоп» в США, он написал мне письмо. Нужно отдать ему, ни капли обиды не было за то, что я написал в своих мемуарах о нем. Видимо, он сам пересмотрел ценности и теперь там начал иную жизнь. Что касается мои публикаций на сайте «ЦентрАзия», то в некоторых отзывах я чувствовал руку Аллы Бекмухамедовны, такие дребезжаще-истерические строки о том, что я – негодяй, а Камилов – святой. Ну что же, каждому своя дорога...
Я же старался не участвовать ни в каких интригах и операциях, эти проблемы обходили меня стороной. Но были такие, кто просто жил этим. Может, это зависит от психологии и характера, степени загрязненности души. Меня увлекала сама работа, сам процесс подготовки документов и изучения проблемы.
Тогда у нас функционировал Интернет или что-то похожее на него. Мы получали в электронном виде сообщения информагентств и через поисковик находили нужные саведения, собирали факты, систематизировали и группировали, и тенденция выявлялась сама собой. Правда, это могли делать только те, кто имел опыт исследовательской работы. Если чего-то не доставало, то я бежал в библиотеку, а там были знакомые женщины, которые помогали в подборке материалов. Правда, получить альтернативную информацию из других отделов было невероятно трудно, например, из УПАП бывшие коллеги отвечали, типа, брат, сам понимаешь, мы занимаемся стратегией, у нас куча серьезной информации и все они под грифом «ДСП», дадим тебе, если министр позволит. Получить разрешение через министра? Это практически невозможно – идти к А.камилову с такой идиотской просьбой. Подключались начальники управлений и они приходили к какому-то общему знаменателю. Но все равно нам передавали какие-то куцые сведения.
Легче было работать через друзей в других отделах иных Управлений, они тихо приносили документы, мы смотрели и включали какие-то позиции в наш проект материалов. А когда было все готово, то я садился за комп и... играл. Да-да, а что еще делать? Мы сидели до поздна, ожидая разрешения идти домой, и от скуки я играл в разные «стрелялки». Правда, эти игры мы старательно копировали на диски, ибо раз в месяц приходили техники из Управления международной информации и чистили компы от игр. После них мы опять закачивали игры, и продолжали так снимать усталость и стресс, убивали время. В этом отношении у нас даже были соревнования, особенно мы бились с Бехзодом в игре «Хантер», и позади нас всегда были «болельщики», которые иногда делали ставки. Проигравший покупал пирожки в буфете.
Кстати, я слышал, что игры были практически на всех компьютерах МИДа, и никакая чистка не спасала. Люди все равно продолжали так занимать себя. Или выпивкой. Особенно, если было событие – праздник, назначение, присвоение ранга, день рождения. Если наш начальник Останакул Мирзаев пил не так уж много, старался держаться, то замминистра Ш.Шоисламов буквально присасывался к рюмке. Насколько я помню, он пил много, иногда полностью отключаясь от объема влитого в желудок. Его несли на руках после встречи Рабочей групы в Баку, когда мы в апреле готовили визит И.Каримова в Азербайджан. Один раз он упился в Москве, и сам посол затащил его в номер гостиницы и бросил на кровать. Тот проспал в костюме всю ночь, об этом мне рассказал свидетель этого события. Зато Шокасым Исманович был страстным ценителем женских ножек. У него в приемной работала сорокалетняя секретарша Валентина Губанова, которая носила короткую юбку. У людей, чья восточная ментальность не допускала подобное понимать, челюсть падала, едва они вступали в кабинет. Но Шоисламову так нравились ее конечности, что в 1998 году взял с собой в Москву, на работу в посольство (говорят, она там продержалась до 2006 года).
Зато Ш.Шоисламов страшно ненавидел независимую прессу и, читая какую-нибудь статью, взрывался страшными проклятиями в адрес автора. Значительно позднее, став послом в Таджикистане, он дал интервью местному изданию. Распылялся в любви к стране пребывания. Но я-то помнил его фразы в отношении таджиков, его таджикофобия зашкаливала, и, естественно, мной была написана критическая статья. Мне потом передали, какая ярость охватила Шоисламова, когда он углядел истории об истинных его чувствах. Но такова уж моя работа – открывать то, что скрыто одеялом дипломатии.
Вообще, МИД всячески мешало работе узбекских независимых журналистов, поскольку ненавидело их. Следует сказать, что нам доставало от силовых структур, в частности, МВД, СНБ и прокуратуры, которые организовывали провокации и преследования, так теперь и внешнеполитическое ведомство примерило мундир цензора. Впрочем, оно это делало и раньше, например, отказывая в аккредитации журналистам, работающих на зарубежные СМИ, не допуская их на официальные пресс-конференции. Причем, не только государственными структурами организованные. И на частные тоже.
Так, к примеру, 13 января 2004 года в 19.30 по ташкентскому времени при заходе на посадку потерпел крушение самолет Як 40 Национальной авиакомпании Узбекистана, осуществлявший пассажирский рейс из города Термеза. Среди погибших пассажиров был координатор ООН в Узбекистане Ричард Конрой. Его хоронили в Ташкенте 16 января, а церемония прощания состоялась в Римско-каталической церкви (костеле), что напротив медицинского института.
Каково же было изумление мое и следовавших после независимых журналистов, когда стоявший у входа сотрудник МИДа (насколько я помню – Государственного протокола) запретил нам входить в здание церкви. «Прессу запускать запрещено – это распоряжение министра. Жена Конроя просила не превращать траур в балаган», - заявил он, и передал эту команду стоявшему рядом милициронеру.
- Вы слышали? Вам сюда нельзя! – повторил он и встал грудью на защиту церемонии.
Между тем, в церковь бесприпятственно следовали сотрудники официальных изданий, в том числе и Информационного агенства «Жахон» МИД, они показывали удостоверения, и служитель закона их пропускал без проблем. Наверное, министр приказал не пускать независимую прессу, а остальным вход был разрешен.
Меня же это сильно возмутило. Во-первых, церковь – это не орган государственной власти и запрещать входить сюда никому не может, поскольку это храм божий, а не здание правительства, все всегда он должен быть открыт для каждого человека. Во-вторых, данное здание – не собственность МИДа, распоряжаться правилами поведения и регулировать входящих оно не вправе. В-третьих, почему мы «делаем балаган», а репортеры официальных СМИ - нет? – где критерии этого «балагана»? В-четвертых, траурная церемония – это возможность проститься любому человеку с погибшим, и тут нет никаких ограничений, к тому же я сам лично знал Ричарда Конроя. Впрочем, он всегда с охотой встречался с прессой, в том числе и независимой. Поэтому желание супруги было неуместно, а резвость исполнения МИДа – омерзительно. Если бы супруга хотела иного, то могла отвезти гроб с погибшим в Великобротанию и там провести церемонии без участия журналистов. В-пятых, почему просьба оградить церемонию от журналистов была передана дипломатам, а не вневедомственной охране? Разве МИД теперь МВД? Хотя, впрочем, ныне нет разницы между нами: что дипломатия, что разведка – все одно и тоже (об этом я скажу чуть позже, - прим. А.Т.).
Сотрудник МИДа отказался назвать свое имя и должность. Он также грубо заметил, что беседы с прессой не ведет, и эта миссия возложена на других дипломатов министерства. Подошедший сотрудник отдела аккредитации информировал, что журналисты не могут брать интервью в этот тягостный момент, поскольку это может внести дискомфорт для окружающих, а это неприемлемо. Если вопрос касался подобных этических проблем, то я мог бы, как, впрочем, и другие рядом стоявшие журналисты, гарантировать соблюдение всех норм морали и этики (ну, не папарацции же мы). Скорее всего, МИД не желал вообще пропускать «лишнюю» информацию об этом трагическом событии.
Я подошел к настоятелю церкви (по-моему, это был человек по фамилии Куколка) и задал эти вопросы, на что тот ответил: церковь ни перед кем не закрывает двери. «Я попрошу впускать всех», - сказал он. И он, действительно, заставил милиционера прекратить подобный полицейский процесс. Недовольно ворча, мент отошел, и мы безприпятственно врошли в церковь. Потом я видел, как злобно смотрел на нас сотрудник МИДа, который до этого запрещал нам посещать траурную церемонию. Она была освещена многими изданиями. Бло много версий об авиакатастрофе, вплоть до организации ее СНБ. Не стану утверждать или отрицать это – это мне трудно оценить, поскольку особо я не видел смысла в преднамеренном убийстве пассажиров и представителя ООН, но и то, что СНБ не отказывается от подобных методов, то это тоже факт. Взять хотя бы то, что именно узбекскими чекистами, по-моему мнению, был убит в Оше журналист Алишер Саипов.
В свою очередь хочу заметить, что если внешнеполитическое ведомство стремиться ограничить действия журналиста, то его чиновникам стоит вспомнить (а если не помнят, потому что не знают, то прочитать) Закон Республики Узбекистан «О средствах массовой информации», в статье 2 которой записано следующее:. «Средства массовой информации имеют право на поиск, получение, распространение информации и несут ответственность за правдивость и достоверность публикуемой информации в порядке, установленном законодательством». В статье 5 Закона «О защите профессиональной деятельности журналиста» отмечено: «При осуществлении профессиональной деятельности журналист имеет право собирать, анализировать и распространять информацию, присутствовать… на массовых мероприятиях», а в статье 10: «государство гарантирует журналисту свободное получение и распространение информации, обеспечивает его защиту при осуществлении им профессиональной деятельности». Очень жаль, что этих статей не знают дипломаты Узбекистана, которые почему-то работают еще и охранниками.
Вот что пишет некий Дильшод Гуломов, как он себя назвал, «гражданин» на сайте ЦентрАзия ("Рука, качающая колыбель" или провокация? Анализ последней статьи У.Хакназарова». 16.02.2004. http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1076901840), когда освещал одну из статей Усмана Хакназарова об авиакатастрофе: «Интересен факт раскрытия кадровых офицеров внешней разведки СНБ. Тем не менее Усману наверняка известно, что в период СССР узбеков неохотно брали на работу в МИД Советского Союза, и особенно на приоритетные направления. В то же время, этнических узбеков закончивших учебные заведения КГБ было гораздо больше, нежели тех, кто закончил недостижимый тогда для нацкадров МГИМО. На момент развала Союза в Узбекистане было очень мало дипломатов, т.е. лиц владевших навыками профессионального общения с иностранцами, умеющими навязывать свою точку зрения собеседнику, информированному об основных событиях в мире и, самое главное при этом собирающих информацию необходимую для продвижения внешнеполитического курса государства. В то же время профессиональных разведчиков, контрразведчиков владевших иностранными языками было больше. Вот именно в этот момент Комилов и предложил президенту использовать кадровых чекистов, одновременно заметив, что дипломатическая работа мало чем отличается от разведывательной на что с радостью обращу внимание Хакназарова».
Видно сразу, что это писал человек, имеющий отношение к спецслужбам. У дипломатии иные задачи, чем у военной или политической разведки, - установление и поддержание межгосударственных контактов, укрепление доверия между странами, содействие гуманитарным, экономическим и культурным процессам, устранение угроз связям и стабильности, устранение барьеров, стоящих между народами, развитие правовой базы. И тайные сделки – это мина замедленного действия, все равно она когда-нибудь рванет (вспомните план Молотова-Риббентропа!). У дипломатов нет сетей агентов, нет убийц, нет контактов с криминалом, не ищут они секретные данные и не склоняют к шпионажу местное население.
Этим занимаются иные учреждения, которые , в частности, работают в спецслужбах. Но при Абдулазизе Камилове МИД стал подразделением СНБ. У нас шутили: министр иностранных дел является заместителем председателя СНБ Рустама Иноятова по международным вопросам. Потому что внешнеполитическое ведомство было наводнено чекистами, да и сам А.Камолов мыслил от извилины, что когда-то ему оставила фуражка на голове. А от этого дышать было невозможно, мы оказывались как бы в одном отсеке подлодки: все тесно, не протолкнуться, не сказать, ни думать даже. Любое дело, любой вопрос следовало согласовать с этими структурами. Речь идет не только об организации визитов разных высокопоставленных лиц в Узбекистан или, наоборот, наших - за границу, - без спецслужб, ясненько, тут не обойтись. Но и в том, что любую встречу с иностранными дипломатами нужно было извести и руководство, и спецслужбы. Точнее, наш шеф звонил куда надо и информировал, что, мол, прибудет первый секретарь такого-то посольства, мы будем, вероятнее всего, обсуждать то-то и то-то. Были дипмиссии, встречи с которыми считались не особенно востребованными – это российская, таджикская, казахстанская, туркменистанская, кыргызская, пакистанская, индийская, иранская, турецкая. Потому что на тот момент Узбекистан имел зуб на эти страны. Категорически запрещалось встречаться с дипломатами этих миссий не только у них в миссии, но и принимать у себя в лишний раз. Не говоря о том, что даже встречаться где-то на «вечеринках» (имеется ввиду дипприемы по случаю каки-то торжеств – Дней независимости, например) и беседовать было нежелательно. А вдруг скажешь чего-нибудь не то? И тогда: прощай карьера!
Наш куратор – замминистра Шокасым Шоимсламов, собирая нас у себя, грозил пальчиком: «Ах, я вас, если придете туда, куда нельзя! Помните, что вы все подписали документ о секретности и неразглашении! Если с кем-то встретитесь случайно, без согласования – об этом сразу сообщите мне или Останакулу!» Вообще-то мы не подписывали никаких документов, ограничивающих нас в правах, да и к секретам допущены не были. Они – эти секреты - протекали мимо нас. Мы даже и не знали, что делали за кулисами наши «коллеги» из СНБ. А там немало дров наломали, судя по некоторым отголоскам, которые до нас иногда доходили. А о том, что встречи у нас бывали – так в одном городе живем, как можно не столкнуться, к примеру, в магазине, с иностранным дипломатом? Не станешь же игнорировать, начнешь отвечать на вопросы, типа, как дела, здоровье... А тут кто-нибудь заметит и настучит, а потом О.Мирзаев на «пятиминутке» начинает орать: кто позволил? Почему не доложил?
Шпиономания доходила до маразма. Как-то сам Мирзаев заявил, что отдел кадров просматривает дела всех сотрудников, которые имеют родственников за рубежом. За рубежом – это, значит, за границей от Узбекистана, что в Таджикистане, что в России, что в Европе – неважно, главное, не здесь. «Эти люди стоят в первую очередь на увольнении, потому что они являются невольными агентами влияния и выдачи секретов, - говорил он. – Через них иностранные спецслужбы добывают информацию. Ведь вы в семейном кругу можете что-то выболтать ваши родственники донесут это другим родственникам за границей, а те доложат спецслужбам». Я сжался тогда: моя сестра Лейла собиралась уехать с мужем на ПМЖ в Германию. И они уехали в августе 1996 года. Тогда я понимал, что это может стоить мне карьеры. Слава богу, этим тогда никто не поинтересовался.
Однако, у самого президента дочь Гульнара вышла замуж за иностранца – Мансура Максуди, афганского узбека, гражданина США. А уж эта пара было допущена в сокровищнецу секретов Узбекистана. Представляю, какой богатый материал был у затя Каримова, и как это могли использовать, когда произошел семейный разрыв отношений. И он им воспользовался, открыв миру все махинации «человека, определившего эпоху». Хотя, если честно, сам М.Максуди – еще тот прохвост.
Говоря нам о проблемах родственников за рубежом, О.Мирзаев кривил душой: у него самого дочь вышла замуж за немца, и они укатили жить в Германию. А сын Феликс учился в США, и часто Мирзаев звонил с кабинетного телефона в Америку, чтобы поговорить с отпрыском, естественно, за госудрственный счет. А поскольку он не знал английского, когда беседовал с семьей, где жил его сын, то на помощь приходил Адхам Расулов – заместитель начальника управления, хорошо говоривший на английском и даже, как утверждал сам, сухалья. Нужно отметить, что Адхам – профессиональный дипломат, работал еще в МИДе СССР, но потом вернулся в Ташкент и поступил на службу в местное ведомство. Он человек был осторожный, боялся лишнее что-то сказать, никогда своих настоящих мыслей не высказывал вслух – уж точно дипломат восточного образца.
Спустя несколько лет я его потом видел. Так уж получилось, что мы были соседи по кварталу Ц-1 и улице Гоголя (сейчас другое название, - прим.А.Т.) – А.Расулов жил в доме, над магазином «Электроника». Видев меня рядом, он кивал головой и молча спешил обратно, а если был далеко, то старался не замечать меня. Не знаю, чего он боялся, ведь к тому моменту он в МИДе не работал уже. Со слов моего друга Ш.Б., работавшего в госпротоколе, Адхам Расулов, якобы, поймался на том, что передавал российскому посольству информацию о визитах иностранных деятелей, вплоть до схем маршрутов и охраны. Не знаю, насколько эта версия верна, но А.Расулов не понес наказания, о чем твердил нам Ш.Шоисламов.
Да, кстати, я встретил Адхама Расулова... в Интернете, на сайте «Одноклассники.Ру». Нет, не он поставил свое фото, а его дочь, что живет в Швейцарии, выставила себя с родителями. Случайно через знакомого вышел на ее страничку и обнаружил фото своего бывшего замначальника. Судя по лицу, он был доволен жизнью, наверное, устроил карьеру в другом месте.
Вспоминая начальников, которые внешне меняли свои политические пристрастия, но при этом оставались «совками», я хотел бы прочитать рубаи Омара Хайяма:
«Несовместимых мы всегда полны желаний:
В одной руке бокал, другая – на коране.
И так вот мы живем под сводом голубым,
Полубезбожники и полумусульмане»
Как сказано! Тонко подмечено!.. Полубезбожники, полумусульмане – это про экс-коммунистов, которые, крича о своей приверженности исламу, огнем выжигали его в народе. И которые продолжают стравливать народы...
А вообще, «Одноклассники.Ру» - это отличная вещь. Уверен, что его информационную платформу взяла на «вооружение» российская ФСБ. Ну, смотрите: каждый сам на себя накатал справку (где живет, учился, работает, фото, с кем дружит и т.д.), пускай не все досье, но что-то, что является первоосновой. А по тому, откуда человек пишет, всегда можно определить и место жительства. Но я речь веду о другом. Там были зарегистрированы и те, с кем я работал в МИДе, и с кем был в журналистике.
Этот сайт позволил мне установить, кто есть кто, кто прикидывался другом, а кто им действительно был. Так, через поисковик нашел Сашу Макатаева, с кем работал в УПАП, написал ему – он не ответил. Понятно, своя рубашка ближе к телу. Но стало ясно, что боится иметь контакты с диссидентом, пускай и бывшим коллегой. Не ответил и Маруф Мусаев, чей отец преподавал мне историю КПСС в нархозе, и с кем я сотрудничал по линии контактов с СНГ (Маруф являлся тогда старшим инспектором в Кабинете Министров, а затем полкашом в таможне) – тоже без обид это воспринял (кстати, Маруф – большой друг Шокасыма Шоисламова и после моих статей об этом человеке и он, вероятно, включил меня в реестр врагов, - прим.А.Т.). Потом на меня вышел Бахтияр Ирисметов, с кем работал в посольстве в Москве. Он написал письмо, предложил «дружбу», а через некоторое время тихо удалил меня из списка друзей, и мои запросы игнорировал. Видимо, в Институте философии, где он писал диссер, ему вкутили мозги из спецотдела или сам решил уйти от греха подальше, все-таки защита на носу, а в Спецсовете таких «друзей» не понимают.
Тихо удалил и журналист Рустам Кадыров, что меня, впрочем, не удивило (и не только потому, что он боялся, просто мы никогда не были близко знакомы, я таких обычно называл – прохожий, типа, прошелся рядом, махнул рукой, и все! – прим.А.Т.), а также одноклассница Эллина Смоляк (хотя ей-то чего боятся? – она же живет в Германии, хотя и она тоже «прохожий» по школе, - прим.А.Т.), сокурсница Лена Подпорина (ее муж работал вместе с Петром Каримовым – сыном президента, видимо, такие «порочащие» связи напугали ее, - прим.А.Т.) и прочие. Есть такой футболист Азамат Абдураимов, его отец был когда-то в команде «Пахтакор», а потом перебрался в Москву. Сын пошел по его стопам, стал знаменитым футболистом. Какое он имеет ко мне отношение? – может возникнуть вопрос. Просто некоторое время он учился в нашем классе, в Ташкенте, а так вообще жил в Москве и там, по-моему, проучился 90% времени. Тоже встретились на «Однокласниках». Переписывались, разговоры были на нейтральные темы. А в один «прекрасный» день смотрю: нет его в списках друзей, удивился я: что такое? Потом понял: тихо, так подленько, Азамат меня удалил, видимо, западло стало общаться с диссидентом. Или потому что стал играть на Гугушкую команду, спонсируемую "Зеромаксом", а там неплохо гонорары выплачивали - зачем нужен в "друзьях" диссидент?
Ладно, о них, прохожих, даже говорить не хочется.
Другое дело, журналисты Дмитрий Поваров и Константин Мосин, мы уж вместе не мало пуда соли съели, вот их нежелание общаться было вначале удручающе. Хотя, тоже понять можно было: Д.Поваров работал на госгазету «Узбекистон тудей», а там запрещалось подрабатывать не только на иностранные СМИ, но и контактировать с оппозиционерами. Видимо, в число таких попал и я. Хотя Димка мог бы писать и с неопознанного е-мейла, уж вряд ли СНБешники контролируют всю почту страны. Что касается Константина, то тут я вообще развожу руки: не знаю причин молчания. А ладно, не стоит на этом загвоздиваться, не хотят – так бог с ними. Слава богу, остались те, кто несмотря на угрозы и опасения потерять должность, остался верным дружеским и приятельским связям. Мне писали и те, с кем я работал в МИДе, и те, с кем я был в журналистике, в вузе и школе. Так, Алишер Ниязматов, коллега по дипломатии и товарищ по детству, честно сообщил мне, что при приезде в Ташкент, имел встречу с чекистами, и чтобы не иметь неприятности в будущем, сообщил, что удаляет из списка друзей. И за эту честность я ему благодарен. Не думаю, что он пострадает, если я напишу этот факт в своих мемуарах. Поддерживали меня и Ровшан Хабибуллаев, мой одноклассник, и другие.
В числе тех, с кем я контактировал, был и тот человек, работник СНБ, который в конце апреля 2006 года информировал меня, что я в списке тех, кто находится в оперативной разработке. То есть в отношении меня принимаются меры нейтрализации. Под этим можно понимать все: физическое устранение (организацию драки на улице, автонаезд при переходе дороги, или просто пырнуть ножом в подъезде, как это сделали с режиссером Марком Вайлем в Ташкенте), посадить в тюрьму по сфабрикованным обвинениям (неуплата налогов, шпионаж, диверсии, организация революции, распространение наркотиков, как это сделали в отношении каракалпакского журналиста Салиджана Абдурахманова в июне 2008 года) или что-нибудь иное, чего в арсенале СНБ полным полно. И именно тогда он посоветовал мне срочно покинуть страну. «Ты не жилец здесь», - сказал он. С его слов, меня в тюрьме сломают, живым не дадут выйти на волю. Тогда я не совсем этому поверил, но когда машина репрессий закрутилась, то понял, что нужно сматывать удочки. И я благодарен этому человеку за это.
Я пишу это не для того, чтобы создалось мнение у читателей, мол, я сам просто плохой человек, и поэтому никто не хочет вести со мной дружбу. Конечно, не для всех я хороший – и это объяснимо и понятно. И я не обязан быть таковым для всех, не собираюсь каждому угождать, притворяться, что свой-парень-в-доску. Просто те, кто был настоящим другом, им остался. А кто был «прохожим» – просто прошел мимо и двинулся по дороге, которая не моя. И не хочу сказать, что в МИДе были одни недоумки. Наоборот, там были достаточно грамотные ребята. Не знаю, как отреагируют на мои слова такие мои бывшие коллеги как Зафар Нурматов (умница! – ныне он в УПАП), Афзал Артыков (он ныне начальник отдела в Управлении стран СНГ), Ислам Каримов (нет, не президент, а однофамилец, второй секретарь, он же был в посольстве Узбекистана в Туркменистане), а также Акмаль Хакимов (как его назвал в шутку мой коллега: «продавец помидорами»), но они – отличные специалисты, и перед ними я снимаю шляпу. Уважаю и тех журналистов, которые проявляли всегда принципиальность, например, Тимура Ниязова из «Правды Востока». Кстати, он был одним из тех, кто создавал Информационное агентство «Жахон». Тогда он завязал контакты со многими покупателями информации за рубежом. Но когда стали цензурировать свыше любую инфу, то пошли недоуменные письма, и Т.Ниязов не знал, как отреагировать. Он просто ушел из МИДа, поняв, что журналистика и такая дипломатия – вещи несовместимые.
Зато «Жахон» стал рупором МИДа и освещал в помпезных фразах все мероприятия И.Каримова и его шайки-лейки. Один раз это агентство здорово опростоволосилось: после событий в Андижане 2005 года журналисты, по заданию руководства, собирали мнения иностранных дипломатов о том, что все это было, мол, сделано врагами страны. Вышла в печать интервью с одним японским дипломатом, который заявлял о том, что ответственность за происшедшее лежит на Западе, и что это был организованный террористический акт, а не восстание отчаявшихся людей. В ответ японец заявил, что никакого интервью не давал, это полная ложь, и что у него несколько иная версия тех событий. «Жахон» пропустило мимо ушей ноту протеста, и снова, только в другой правительственной газете, было опубликовано это интервью. Это вызвало более мощную реакцию Токио, очередной гневный протест. После чего статью изъяли из обращения, чтобы не осложнять отношений.
И все же. Как бы там ни было, да только «Одноклассники.Ру» позволили мне обзавестись новыми друзьями, и среди них путешественники Александр Лапшин (Израиль), Анар Орозбаева (Кыргызстан), Абдухамид Вахабов (Германия), журналисты Нелли Каримова (Москва) и Айнур Адыбаева (Казахстан), руководителя ННО Баходира Узакова (Узбекистан). Не забывает и мой друг – дипломат России Саидмурат Максудов (хотя и переписываемся мы с ним нечасто). Пишут мне и мои студенты с ТашГЭУ (где я преподавал туризм), которых я уважал и любил. Не забываю я и свои друзей-единоверцев – Нодиру Хидоятову, Марину Пикулину и других. Через «Одноклассников.Ру» на меня вышел Джахонгир (фамилию не пишу, чтобы не подставить его), кого я уважаю и с кем мы весело коротали время когда-то в одной из стран Европы.
Когда-то моя мама (царство ей небесное!) имела подругу Лолу-опу Рустамову, они вместе работали в Институте химии АН Узбекистана. Лола-опа была внучкой Юлдаша Ахунбабаева, первого президента Узбекской ССР (в те далекие 1920-30 года). Семья считалась очень уважаемой, и мы часто ходили друг к другу в гости. Правда, времена изменились, семья попала под прессинг, так как двоюродный брат Лолы – Бобур Маликов, бывший министр юстиции, первый посол республики в США, попросил политического убежища. Потому что в Узбекистане над ним хотели организовать расправу. Слухи ходили разные: по одним, он отказался сплавить в американские банки золото Ислама Абдуганиевича, по другим, отмыть его неофициальные деньги, по третьим, не сумел организовать встречу И.Каримова с президентом США Биллом Клинтоном, по четвертых, он сцепился с чекистом, что был приставлен к нему. Лола-опа нам не стала пояснять причину бегства брата, но я понял, что это была вынужденная мера. Кто знал тогда, что и я окажусь позже в такой же ситуации! Так вот, сын Лолы – Рустам (которого в детстве все называли «Батон») работал в Министерстве внешних экономических связей (МВЭС), а потом уехал с семьей в Латвию. Я нашел его на «Одноклассниках.Ру», жаль, что он проигнорировал мое письмо. Зато Лола-опа рассказывала моей маме, что во время поездки сына в США с Рустамом беседовали чекисты и запретили встречаться с дядей.
Вообще, когда я уехал из Узбекистана, то вскорее почувствовал страх в письмах, что писали мне те, с кем я имел дела по работе... Ну, чем дальше в лес, тем больше дров. Уверен, что когда-нибудь мы встретимся, может, не в Узбекистане, но вряд ли мы «узнаем» друг друга и захотим общаться. Во всяком случае, я – нет. Страх и опасения – это не основания уйти в сторону, перестать дружить. Это просто трусость.
Я в одной из частей описал свою встречу с Петром Каримовым в Москве. Повторюсь, мы учились вместе на одном факультете, правда, в разных специальностях: я – «планирование народного хозяйства», он – «планирование и экономика промышленности». Даже после того, как нас разделили два года курсов (он ушел в армию, причем, как говорила его Мать Наталья Петровна Кучми, по здоровью ему нельзя было служить, но отец Ислам Каримов заставил, так как опасался за свою карьеру), мы дружили. Он часто приходил к нам и беседовал... с моим отцом. На разные темы. Помню один курьезный случай. Это было начало 1990-х годов. В магазине «Электроника» была очередь за портативными цветными телевизорами – дефицитный товар. Стояли в очереди я и мой отец. Подошел Петр, тоже встал. А потом говорит, мол, может он подойдет к милиционеру, что охранял магазин и следил за порядком, что он – сын Ислама Каримова и ему дадут без очереди. «А у тебя паспорт есть?» - насмешливо спросил я.
- Нет, - ответил Петр.
- А кто же тебе поверит без документов? Твой папа же молчит о тебе. Сейчас ты будешь похож на сына лейтенанта Шмидта из «Золотого теленка», - продолжал я. – Не дури, стой спокойно.
Но Петр решил все же действовать. Он подошел к менту и представился. Тот, безусловно, потребовал доказательств – документы, свидетельствующих о родственных связях с президентом. Таковых не было, и Петр, осрамленный, вернулся на место. Телевизоров нам не досталось.
В июне 1999 года я встретился с Петром в Москве, когда транзитом летел из Ташкента в Ригу. Точнее, встречи как таковой не было. Я пришел в банк, который располагался в гостинце посольства Узбекистан, и спросил его. Мне ответили, что он так рано не приходит на работу. «Он бывает ближе к 4-м вечера», - заявила мне одна женщина. Я удивился: как можно работать в таком режиме. Идимо, сыну президента можно. Тогда я пошел к дежурному администратору гостиницы, и с ее телефона позвонил в номер, где жил Петр Исламович. Тот ответил, что сейчас, мол, не в номере, а в другом месте, что страшно занят делом. То есть врал, как мог, и это чувствовалось. Я же через 20 минут поднялся на второй этаж и постучал к нему.
- Кто там?
- Слесарь, - ответил я. – Нужно сантехнику проверить.
Петр открыл дверь и... обалдел, увидев меня. Он только встал с постели. В номере был еще кто-то.
- Если ты из-за нее не хотел со мной встречаться, то мог бы просто об этом мне сказать, - фыркнул я и ушел.
Встреча состоялась, правда, летом 2000 года уже в Ташкенте. В группе журналистов (а я работал в газете «БВВ») летел в Ургенч – на открытие нового здания аэропорта. В этот момент из Дома официальных делегаций выполз Петр. Он увидел меня и пригласил подняться в буфет и выпить минералки. Я не держал обиды, и поднялся. Болтали о том, о сем. Но однако прежних дружеских чувств уже не было – время все стерло. Он был уже человеком отца-президента, говорил то, что мне претило и с чем я был не согласен. Но в данный момент не хотел спорить – это бессмысленно. Потом мне кто-то сказал, что Каримов хотел назначить Петра министром финансов, и поэтому он прилетел домой. Но видимо, сын не прошел тест или сам отказался, и вернулся в Москву. Он был чисто русским человеком, не знающим узбекские традиции, обычаи, не говоря о языке. Такой бы не имел уважения со стороны подчиненных или иных министров. Может, и квалификация в чем-то подкачала.
Больше я о нем ничего не знаю, и не видел. Единственное, я прочитал, что в 2008 году умерла его мать, и через сайт выразил соболезнование. Думаю, он его проигнорировал. Ведь я был врагом его отца, системы, которую создал Ислам Каримов. А в этой системе сыну жилось неплохо, особенно вдали от родины, где можно работать в банке с особыми условиями и полномочиями.
Видимо, и у дружбы бывает конец. Тут я вспоминаю стихи моего отца:
«Когда я был известен, в моде,
Когда звонков не ведал счет.
Тогда друзья Ильхомы, Димы, Пети,
Мне предлагали искренне полет.
Увы, ушел с поста без вести,
И стал таким простым же вдруг.
Исчезли с горизонта Ильхомы, Димы, Пети:
Остался в жизни сам себе я друг».
Как верно подмечено! Так я сам себе остался другом...
Живя за границей, я не ушел из политики, исследований и журналистики. Я долго писал для сайта «ЦентрАзия», но его владельца, наверняка, подкупили. Потому что перестали публиковать мои статьи. Редактор Татьяна Пиотровская не стала отвечать на запросы, хотя и так стало ясно: новые управленцы передали «черные списки» авторов. Также исчезли со страниц сайта Усман Хакназаров, Ядгар Норбутаев, организация «СиФ» («Совесть и Фемида») и другие. Зато пошли материалы, которые больше походили на информашки «УзА». В ответ я перестал читать этот портал.
Но работа кипела в другом направлении. Недавно был в Бишкеке (13-16 июля 2008 г.), на конференции, посвященной влиянию силовых структур на государственное развитие и состояние безопасности. От Узбекистана в числе экспертов был и... Рафик Сайфуллин, кадровый офицер СНБ, востоковед, который ныне представляется в качестве независимого эксперта. Вообще-то странно слышать, чтобы чекист был «независимым экспертом». На одной из тусовок в 2006 году в кафе-ресторане «Золотая речка» (возле Алайского рынка), где собирались представители дипмиссий в Ташкенте, я в числе приглашенных журналистов и экспертов встретил и Рафика. Он меня «не узнал». Но по виду его я понял, что человек спился и скатился на дно. Он пил спиртное без остановки и молол чепуху. Потом один из дипломатов сказал, что Р.Сайфуллин имеет секретные данные и может продать их, мол, только он просит хорошую цену.
Не думаю, что ему особо поверили. Кто позволит чекисту продавать секретные материалы? Если, конечно, это не «деза», специально сфабрикованная в мастерских СНБ, где станки не отдыхают. Однако Р.Сайфуллин фигурировал на многих международных мероприятиях, читал лекции, делал доклады. Не хочу унижать его способностей как аналитика, он действительно тут мастак. Но жилка чекистская в нем сохранилась.
Так вот, продолжу: в программе числилось мое выступление по теме коррупции в правоохранительных органах. ФИО обозначались лишь аббревиатурой. Приехавший на конференцию в субботу в Бишкек, Рафик сказал попутчикам, что этого «А.Т.» разделает в пух и прах, потому что лучше него, Сайфуллина, никто не знает специфику полицейской системы. И стоило взглянуть на его выпученные глаза, когда он узрел меня в воскресенье.
Мой доклад он прерывал возгласами: «Это ложь! Неправда! У нас все хорошо, все прекрасно!» Потом злой вскочил со стула, хлопнул по столу и убежал из помещения. Я ему лишь успел крикнуть вслед: «Доложи Иноятову, что я тут, пускай киллеров пришлет!» Вскоре Рафик вернулся и пытался цифрами доказать, что я неправ. Но меня цифрами трудно оспорить, так как я сам умею оперировать ими, не зря статистику преподавал три года. В ответ выложил свои расчеты, в чем убедил присутствующих в их точности. Потом, правда, Сайфуллин подошел ко мне и спросил: «Ты что – обиделся?»
- Обиделся? Да нет, почему, ведь это конференция. Тут можно говорить то, что считаешь верным, никто не запрещает излагать мысли, в том числе оппонентам, - заявил я в ответ. Правда, потом он не сводил с меня глаз и часто куда-то исчезал, может, отстукивал по азбуке Морзе местному резиденту СНБ, что я тут и какие «гадости» лью на страну. Слава богу, меня не тронули, может, потому что я – «сошка мелкая», а может, не успели организовать. Правда, Сайфуллин сказал присутствующим участникам конференции из Таджикистана, что, мол, он напишет докладную в СНБ на других участников из Ташкента, поскольку те могут это сделать в отношении него. А в аэропорту приставал к моему коллеге Марьям Ибрагимовой, мол, Таксанов негодяй, не патриот, но в ответ получил: «А вы патриот?.. Таксанов сделал для страны больше, чем вы!» - и тот отстал.
Но не отстало СНБ. Служба преследовала не только мою семью, но и родных, в частности, сестренку Тамилу. Едва та вернулась из Франции, как два мента явились к ней и допрашивали, где брат. Протом были вызовы с МВД, СНБ, даже Генеральную прокуратуру. Оказывается, со слов женщины-следователя, я – КРУПНЫЙ экономический преступник. Слово крупный, это значит я на уровне, ну, если не бизнесменов Ходорковского и Березовского, то серого кардинала Исмоила Джурабекова, криминальных авторитетов Гафура Рахимова и Салима. Понятно, что наши «авторитеты» недоступны и не по зубам власти, поэтому их не трогают. А вот меня обвинить в крупных экономических преступлениях – нет проблем. Правда, я не пойму, а чем я провинился? Какие экономические операции выполнял? Я преподавал, вел исследования и занимался журналистикой. Не торговал на рынке, не открывал фирму, не спекулировал акциями, не работал менялой баксов на «черном» рынке. Чтобы оказать давление на родственников, допрашивали соседей и знакомых, даже мою маму, которая умерла в сентябре 2006 года, в ферале 2007 года вызвали в суд. Наверное, чтобы наказать меня. Правда, я не понимаю, как могла она явится на сие важное мероприятие с того света?
Короче, как потом выяснилось, 28 января 2008 года меня вызвали в Мирзо-Улугбекский районный уголовный суд. В качестве обвиняемого, конечно. Увы, повестка до меня так и не дошла, всю информацию я получил значительно позже от старшей сестры Лейлы, что имела котакты с сестренкой в Ташкенте. Зато я хвастался супруге: «Представляешь, Зуля, какой я уважаемый человек? Ради меня судья придет, еще два народных заседателя притопают, секретарша, милиционеры и прокурор – это тебе не халам-балам, почтенные должности! И все будут думать о моей судьбе, решать мою жизнь...» Было грустно.
Но от своих чаяний я не отказался. Продолжал и продолжаю работать над материалами, которые расскажут читателям о событиях тех времен. Понятно, что это не нравится властям. Да, кстати, как-то на сайте «ЦентрАзия» в разделе дискуссия обнаружил этот анекдот от некого Джумы Тешаевича: «Вызывает как-то к себе "на ковер" полковник СНБ Шамиль Шугаев своего подчиненного, капитана Гуломова и задает ему вопрос:
- А как вы, контрразведчики мои грозные, боретесь с теми диссидентами, которые через Интернет льют воду на мельницу врагов Нашего Президента?!
- Хорошо мы боремся, - отвечает капитан Гулямов, - мы его, врага, постоянно оскорбляем в Сети, даже самыми обидными словами, типа – "ты казах", "ты работаешь за доллары", "ты не любишь нашу Родину" пишем, и уличаем его в "нетрадиционной ориентации".
- Правильно, молодцы, но разве он один, их же много – всякие там Таксановы, Норбутаевы, Асроровы, Мусаевы и «СиФ»иты?
Да мы, - говорит капитан, - их всех объединили под одним именем – Алишер Таксанов, так и нам удобнее и людям понятнее. Кто бы и что бы из них не написал, мы налетаем на Алишера Таксанова.
-Правильно действуете, ребята! Вдруг Наш Президент нечаянно узнает, что у него много врагов! А так – все шито-крыто, виноват Таксанов. А где он? Его - нету. Он где-то в Германии, Казахстане, Москве, короче – не у нас и мы не причем. Пиши, капитан, рапорт на награждение своих сотрудников! Да и смотри там – Ежкова не смей трогать!»
Смешно стало...
Кстати, о Ежкове. Это Сергей Ежков, бывший сотрудник редакций газет «Ташкентская правда» и «Правда Востока», сейчас он – независимый журналист, хозяйн веб-сайта «Узметроном.Ком». Пишет вроде бы и критически, но при этом умудряется поцеловать зад И.Каримову. Впрочем, это его личное дело и его личная позиция, кем быть и чему/кому служить. Но с ним меня связывает неприятная история.
Это было в 1994 году, когда я работал в Институте стратегических исследований. Тогда я вел проект «Теневая экономика и коррупция». Ежков об этом узнал и попросил дать интервью. Я согласился, но при этом попросил подписать меня как Алишера Джураева (по фамилии матери), но не писать место работы. Он обещал. В итоге в России вышла статья, где давался обзор теневых отношений в Узбекистане. Посольство в Москве факсануло материал в Ташкент, а тут за нее взялись чекисты. Дело в том, что Сергей все-таки указал мою должность, ученую степень кандидата наук и название института. Правда, вышла неувязочка: в ИСМИ работал человек с фамилией Джураев, который был кандидатом философских наук, и который тоже вел тему «Теневая экономика», только через призму социологии. И он тоже попал под подозрение. Короче, нас двоих таскали на допросы, вел их некий Николай из СНБ. Личность неприятная, хитрая и коварная.
Начинал он с дружеской ноты, а заканчивал угрозами и разъяренными фразами. Не стану их упоминать, просто неприятно все это. Конечно, моя вина была – не следовало это рассказывать С.Ежкову, хотя и секретом моя информация не являлась – все из открытых источников и собственных экономико-математических расчетов. Другое дело, как политизировалось все это. Ведь публично признавать коррупцию и теневую экономику – это ставить крест на концепции Ислама Каримова об узбекской модели развития. СНБ призвана была защищать идеологические основы президента, и карало любого инакомыслящего.
Под дамаклов меч попал и я, и Сайфитдин Жураев, неплохой парень. Сейчас он – доктор политических наук, руководитель Фонда «Региональная политика». Он был чист, и поэтому выкрутился. Выкрутился и я. Не буду говорить, как, но мне удалось это. О Николае-чекисте остались самые гнусные впечатления. Одна знакомая – Елена Кузьмина, с которой я учился на историческом факультете ТашГУ и работал в МИДе, признавалась, что знает Николая и тот, мол, меня тоже не переваривает. Я сказал все, что думаю о нем тогда и резче, правда, уже спустя много лет через «Одноклассники.Ру». После этого она со мной не переписывалась, наверное, обозлилась. Живет сейчас она в Москве. А Ежкова... его материалы я читаю, но как личность больше не уважаю – уж больно сильны и живы поныне те негативные эмоции.
Понятно, что во внешней политике Узбекистана дружба имела иной смысл. Это видно и сейчас, особенно на фоне кризиса на Кавказе. О об этом – в другой части.
P.S. Данная версия мемуаров не является окончательной. Автор может вносить изменения, сокращения и добавления в процессе очередного творчества, вспоминания новых фактов.
(2.09.2008)