На задворках вселенной

Смирнов Александр Александрович
А. СМИРНОВ



НА ЗАДВОРКАХ ВСЕЛЕННОЙ


       (научно-фантастический роман)






Москва, 2004







Посвящаю моему сыну….



























«МИЛОСЕРДИЯ ХОЧУ Я,
А НЕ ЖЕРТВЫ….»

(Ветхий Завет: Книга Пророка Осии, 6.6)



























1

- Всем приготовиться! Мы погружаемся в гиперпространство!
Ш-у-у отправил это телепатическое сообщение и устремился в небольшое круглое отверстие, расположенное прямо над его ванной.
Он мчался по узкому тоннелю, ритмично отталкиваясь от воды сильными щупальцами. Повсюду висел плотный, розовый туман, состоящий из мельчайших пузырьков газа. Местами туман сгущался, образуя небольшие слоистые облака, приятно щекотавшие кожу.
Мимо проносились светящиеся индикаторы разметки и ярко-красные кольца озонаторов.
Поворот…. Еще поворот…. На этот раз настолько резкий, что Ш-у-у немного отклонился от осевой траектории и случайно коснулся стены тоннеля нежным кончиком одного из щупалец. Он сразу почувствовал сильное жжение и понял, что задел озонатор. Но сейчас у него не было времени заниматься ожогом. Звездолет уже начал маневр «погружения», и координатору необходимо было, как можно, быстрее добраться до «Анабиотического блока», где его ждал экипаж.
«Само заживет». – Подумал он и, выбросив мощную струю воды, увеличил скорость.
Он напряженно всматривался в убегающий вдаль тоннель, но видел перед собой только концентрически расположенные красные кольца. Самые крайние из них можно было различить и, даже, сосчитать, а те, что были ближе к центру, полностью сливались, превращаясь в большое круглое пятно….
Когда-то, очень давно, уводя к звездам свой первый звездолет, он плыл по такому же точно тоннелю и впервые заметил, что сливающиеся вдали кольца озонаторов очень похожи на восходящее красное солнце его родной планеты…. Тогда он был только стажером. Теперь он - координатор с огромным опытом трансгалактических перелетов. Время превратило его в сурового космического скитальца, привыкшего к смертельным опасностям и тяжелейшим испытаниям. Но восторг, который он тогда испытал, проносясь по тускло освещенному тоннелю, навсегда отпечатался в его памяти. С тех пор он каждый раз с трепетом ждет повторения этого радостного момента: звездолет готов к «погружению», все члены экипажа уже находятся в своих анабиотических резервуарах, а он мчится…, мчится по пустому тоннелю так быстро, как только позволяет его тело; всей кожей ощущая упругие потоки рассекаемой воды. И нет у него привычного ощущения замкнутого пространства. Он снова молод, полон сил и безмерно…, безмерно счастлив. И кажется ему, что он скользит под сверкающей гладью океана и любуется восходом солнца, красный диск которого отчетливо виден сквозь тонкий слой кристально прозрачной воды….
Ш-у-у заметил, что в самом центре этого красного «солнца» вспыхнула зеленая точка. И в тот же миг «солнце» перестало быть «солнцем». Оно превратилось в тусклый оранжевый диск, на котором ослепительно засияло зеленое кольцо, быстро увеличивающееся в размерах. В центре кольца притаилась кромешная тьма. Скоро кольцо полностью поглотило весь оранжевый диск. Это был конец тоннеля.
Координатор последний раз оттолкнулся от воды всеми десятью щупальцами и начал торможение. Промелькнули последние кольца озонаторов. Зеленое кольцо рванулось из темноты ему навстречу. Еще мгновение…, и он неподвижно повис в центре гигантской сферической камеры, внутри которой размещался «Анабиотический блок».
Висящие в толще воды резервуары были похожи на гигантские цветочные «бутоны». С пористой поверхности их закрытых «лепестков» постоянно выделялся газ. Мириады пузырьков окутывали каждый из них полупрозрачной пеленой, ярко сияющей в разнонаправленных потоках розового и голубого света.
Двенадцать резервуаров были плотно закрыты. В них уже находились все члены экипажа. Последний, тринадцатый предназначался для самого Ш-у-у. Створки его были распахнуты. По их внутренней поверхности, то и дело, пробегали волны из множества ярко-зеленых огоньков, которые вспыхивали и тут же гасли.
- Повторяю: всем приготовиться! «Погружение» начнется через пятьдесят кетов. Настраиваемся на резонансную частоту ментообмена и по моему сигналу объединяемся в «цепь».
Закончив инструктаж, координатор подплыл к открытому, резервуару, который сразу «ожил». Широко распахнутые створки слегка вздрогнули и окутались пеленой из пузырьков газа. «Зеленые волны», которые до этого изредка пробегали по их внутренней поверхности, понеслись друг за другом с огромной быстротой.
Ш-у-у повис над этим «полураспустившимся цветком». Щупальца его сплелись в один толстый, упругий тяж. Тело стало плавно опускаться, окружая себя витками спирали из туго сплетенных щупалец. Створки резервуара теперь испускали ровное, зеленоватое сияние. Вот - они захлопнулись, и «Анабиотический блок» опустел.
Ничто больше не нарушало царивший здесь покой. Только пузырьки газа, по-прежнему, роились вокруг неподвижных резервуаров. Сейчас только они напоминали о жизни, которая, вопреки всем законам мироздания случайно оказалась здесь…, в мертвой пустоте космоса….

Изы давно уже с нетерпением ждали команды координатора, мысленно готовя себя к входу в анабиоз. Этот момент был для них, пожалуй, самым неприятным испытанием во время трансгалактических перелетов. Дело в том, что остановка жизненных процессов в гибернируемой нейропротоплазме происходила не сразу. На протяжении нескольких кетов она еще сохраняла остаточную активность и болезненно реагировала на искусственную биоэнергетическую блокаду. И возникали галлюцинации…, настолько страшные и мучительные, что изы потом подолгу не могли оправиться от полученной психотравмы.
В те короткие мгновения, которые предшествовали выключению сознания, воображение рисовало им жуткие сцены насильственной смерти и страданий живых существ. Причем, сами изы никогда не участвовали в этих сценах. Мучились и погибали либо другие обитатели их планеты, либо ксеноморфы из известных им миров.
Изы всем своим существом ненавидели любую жестокость. Воображаемые картины убийств и истязаний приводили их в состояние глубокого психотравматического шока. Поэтому их звездолеты после выхода из гиперпространства подолгу дрейфовали в беспилотном режиме.
Пока экипаж приходил в себя, судном управляли автоматы. Но автоматы всегда слепо подчиняются заранее составленной программе. Это она подсказывает им, как поступить в той или иной ситуации, как предотвратить грозную опасность, как уберечь звездолет от гибели…. Программисты, составляющие такую программу, должны предусмотреть буквально все: и кривизну пространства, и концентрацию планетарного вещества, и интерференцию гравитационных полей…. А разве можно заранее предусмотреть все, когда отправляешься в глубины вселенной…, в чужую далекую галактику, где до тебя не бывал никто из представителей твоей цивилизации?.. Поэтому, каждый раз, погружаясь в гиперпространство для того, чтобы «вынырнуть» из него в каком-нибудь удаленном уголке вселенной, изы рисковали…, рисковали своей жизнью ….

Ш-у-у весь сжался, как будто ему вот-вот предстояло столкнуться с сильной струей холодного течения. Вот оно…. Начинается….
Он вспомнил А-т-у…, свою единственную…, свою любимую А-т-у. Перед ним, за один миг, пролетела вся их долгая счастливая жизнь. Вот - А-т-у, совсем еще юная и поразительно красивая, плывет к нему, грациозно извиваясь всем своим блестящим, мягким телом. Гладкая кожа на ее щупальцах переливается в фиолетовых лучах второго солнца, пронизывающих прозрачную воду океана. Он смотрит на А-т-у и любуется ею, забывая в этот момент обо всем на свете. Каждая клетка его кожи ощущает упругие колебания воды, вызванные ее мощными, пластичными движениями. Он смотрит ей прямо глаза, бездонные, как сам океан, и с наслаждением принимает ее мысленное послание: «люблю..., люблю!..» Они бок о бок устремляются вверх и на какое-то время застывают под самой поверхностью океана. Отсюда хорошо видно, как искрится водная гладь, покрытая мелкой рябью. Восходит первое солнце…. Его ярко-красные косые лучи пронизывают воду и сливаются с последними темно-фиолетовыми отсветами второго солнца, диск которого в этот момент уже скрывается за горизонтом. Несколько мгновений продолжается это грандиозное сражение двух светил, сменяющих друг друга на небосводе. Ш-у-у и А-т-у вновь погружаются на глубину и любуются уже оттуда великолепием игры двух потоков света. Вся поверхность океана покрыта разноцветными бликами: фиолетовыми и красными. Они все время колышутся и хаотически перемещаются. Но, вот - фиолетовые блики начинают меркнуть и вскоре исчезают совсем. Теперь повсюду господствует красный свет. Первое солнце, следуя неумолимым законам природы, выиграло это сражение. Но пройдет совсем немного времени, и оба светила опять начнут свой бесконечно повторяющийся поединок, и победа на этот раз достанется уже фиолетовому солнцу. Этот вечный цикл будет повторяться, и повторяться, раз за разом: до тех пор, пока не погаснут звезды….
И тут появляются они: бесформенные агрессивные твари, похожие на тени. Они всплывают откуда-то, из темных океанских глубин и начинают кружиться у самой поверхности. Все: и окрашенная красными лучами солнца вода, и яркие блики, и прекрасная А-т-у; - все это мгновенно исчезает, и остаются только эти мерзкие существа, готовые растерзать любую живую плоть…. Рядом проплывает стая торов – безобидных гигантов, питающихся исключительно микроскопическими водорослями. Торы, заметив грозящую им смертельную опасность, пытаются спастись бегством, но хищники набрасываются на них и, тут же, начинают рвать на части. Тела несчастных мгновенно превращаются в трепещущие куски еще живой, растерзанной плоти. Бурые потоки крови изливаются в прозрачную воду. Мир и спокойствие величественного океана сменяются ужасом и смятением…. Мощный телепатический поток, испускаемый гаснущим примитивным сознанием погибающих животных, захлестывает Ш-у-у, мгновенно превращая его нейропротоплазму в кусок льда. Повсюду боль, боль, боль…, жуткая, нестерпимая боль и леденящий ужас неминуемой, мучительной смерти…. Со всех сторон на него быстро наползает тьма. «А как же А-т-у?!.. Они, ведь, разорвут ее!..» - еще успевает подумать он и теряет сознание….

Звездолет сверхдальней разведки «Ро-кан» направлялся в двенадцатый сектор галактики «Гри», где было зафиксировано мощное энергетическое «возмущение», предвещающее «артефакт»….
Такие «возмущения» регистрировались довольно часто. Неустойчивое равновесие между двумя формами вселенской энергии периодически самопроизвольно нарушалось за счет накопления в той или иной точке пространства избыточного количества «темной» энергии «Ро». Это и вызывало «возмущение», крайнюю степень которого изы называли «артефактом». Далеко не все «возмущения» заканчивались «артефактом». Но если он возникал - последствия были совершенно непредсказуемы. Вот почему изы предпочитали не рисковать и, обнаружив любое нарушение энергетического равновесия, немедленно отправляли специальную разведывательную экспедицию, которая могла в случае необходимости быстро устранить дисбаланс.
«Ро-кану» предстояло просканировать всю «возмущенную» область пространства и определить ее границы. После этого разведчики должны были подготовить автономный генератор «светлой» энергии «Ши» и поместить его в эпицентр «возмущения». Понаблюдав какое-то время за процессом восстановления равновесия, они могли возвращаться домой….
Звездолет выполнил маневр торможения и застыл. Он находился непосредственно в зоне «аномалии», у входа в гиперпространственный тоннель и был готов к трансгалактическому прыжку. «Вычислитель» (универсальный бортовой компьютер, созданный на базе позитронных нанобиопроцессоров) уже рассчитал траекторию входа в «аномалию» и все кинетические параметры «прыжка». Теперь он один управлял судном: следил за работой двигателей, периодически перенастраивал систему дистанционной защиты от столкновений с мелкими космическими объектами, контролировал жизнеобеспечение экипажа, находящегося в анабиозе…. Именно ему предстояло вывести «Ро-кан» из гиперпространственного тоннеля точно в пункте назначения….
Гигантский купол маршевого двигателя плавно раскрылся. На его фоне корпус судна выглядел, как небольшой астероид рядом с хвостом кометы. Вот – включились фотоконцентраторы, и внутренняя поверхность купола вспыхнула всеми цветами радуги. Звездолет рванулся с места и тут же исчез, оставив после себя маленькое облачко кристаллической пыли….

Ш-у-у пришел в сознание и открыл глаза. Вокруг царил полумрак. Внутренняя поверхность стенок резервуара испускала слабое зеленоватое сияние. Вся толща воды была пронизана мельчайшими пузырьками газа. Он почувствовал на обожженном кончике щупальца легкое, приятное покалывание и сразу понял, что идет активная продувка резервуара озоном. Автоматам, контролирующим анабиотический цикл, необходимо было, как можно быстрее, нейтрализовать все растворенные в воде компоненты гибернирующей смеси.
Погружения в анабиоз давно уже стали для координатора привычным делом. Когда-то каждый анабиотический цикл был для него большим событием. Теперь же все это стало просто работой…, тяжелой, повседневной работой. Он выполнял ее безукоризненно, как запрограммированный автомат. Но каждый раз, выходя из анабиоза и сталкиваясь с тишиной, он невольно испытывал испуг.
Тишина…. В его мире, даже, не существовало такого понятия. Будучи телепатами, изы постоянно мысленно общались между собой. На их планете всегда существовала ментальная среда, заполненная чьими-то мыслями, направленными и ненаправленными обращениями…. Тому, кто захотел бы узнать, что такое настоящая тишина, необходимо было, ни больше, ни меньше, отправиться в путешествие на трансгалактическом звездолете…. Психотравматический шок на время лишал всех членов экипажа их природных телепатических способностей, и на борту звездолета воцарялась полная тишина….
Вот и сейчас здесь было тихо: так тихо, что ему, даже, стало не по себе…. Он снова закрыл глаза и погрузился в воспоминания.
Воспоминания всегда помогали ему пережить этот крайне неприятный момент и преодолеть щемящее чувство тоски и полного одиночества. Вспоминая тех, кого любил больше жизни, Ш-у-у давал волю своему богатому воображению. И оно рисовало ему живые и яркие образы любимых, нежно качало на своих тихих волнах, успокаивало и согревало.
Он представил себе, что свободно парит в открытом космическом пространстве. Нет ни звездолета, ни двенадцати его товарищей. Вокруг - только бездонные глубины космоса, усеянные мириадами звезд. Кто сказал, что космос черный?.. Разве можно назвать чернотой все это буйство красок…, все это великолепие?!.. Какая абсолютная гармония между светом и тьмой!.. Звезды повсюду: голубые, розовые, зеленые, желтые, фиолетовые…. Их тусклое сияние тихо струится, подобно медленному океаническому течению, в струях которого колышутся разноцветные скопления светящихся водорослей….
Ш-у-у вспомнил свою семью: А-т-у и пятерых взрослых детей. Как близки и дороги они ему!.. Большую часть своей жизни он провел вдали от родного мира, в бесконечных космических странствиях. Когда он окончательно принял решение перейти работать из транспортного космофлота в сверхдальнюю разведку, А-т-у задала ему вопрос, на который он тогда так и не смог ответить. Она грустно спросила его: «Что заставило тебя променять покой и уют нашего дома на вечные скитания в мрачных глубинах космоса?»
Теперь, когда большая часть жизни была уже прожита, Ш-у-у все чаще задумывался о тех жертвах, которые он добровольно принес на алтарь выбранной им профессии. Он не заметил, как выросли его дети, и как увяла красота его жены. Ведь, у него не было возможности изо дня в день наблюдать за их жизнью. Каждый раз, возвращаясь из дальней экспедиции, он сталкивался с такими поразительными переменами, что порой, даже, не осознавал их. Вот вырос и обзавелся семьей его старший сын. Вот дочь закончила высшую школу музыкальной гармонии и стала известным композитором. Вот родился пятый, последний его ребенок, и А-т-у навсегда оставила работу в своей лаборатории для того, чтобы самой заняться его воспитанием. Как много происходило важнейших событий, а он был в стороне от них, целиком отдаваясь любимому делу…, делу, без которого он просто не смог бы жить.
Что же привлекало его в тяжелой и опасной профессии космического разведчика?.. Конечно, эта профессия была по-настоящему героической!.. Управляя огромным трансгалактическим звездолетом – одним из высших достижений своей цивилизации, он мог чувствовать себя подлинным хозяином вселенной. От него зависели судьбы целых галактик. Каждый раз, направляя свое судно в эпицентр энергетического «возмущения», он готов был пожертвовать жизнью ради спасения чужих миров…. Но, помимо героизма, было в этой редкой профессии и что-то еще…. Что-то необъяснимое, но очень-очень важное….
И именно сейчас, в момент вынужденного томительного ожидания, когда вот-вот должна была решиться судьба очередной, возглавляемой им экспедиции, Ш-у-у, вдруг, понял, что побудило его тогда сделать главный выбор в жизни. Это были звезды!..

Послышался непродолжительный, мелодичный свист, и призрачный мир его воспоминаний мгновенно растворился, как растворяются в воде голубые кристаллики природной соли. Это был калибровочный телепатический сигнал, настраивающий нейропротоплазму членов экипажа на резонансную частоту ментообмена. Он не имел ничего общего со звуковыми раздражителями: был не более чем индуцированной слуховой галлюцинацией. С его помощью «Вычислитель» периодически обращался к экипажу, задавая единый, устойчивый ритм жизненной активности. Звездолет, как разумное живое существо, заставлял изов слушать «биение своего сердца» и во всем подстраиваться под его тихие, размеренные удары. Экипаж и судно как будто сливались друг с другом, превращаясь в одно, неделимое целое….
Короткий свист, только что прозвучавший в его сознании, означал только одно: телепатические способности вернулись к нему. А, значит, пройдет совсем немного времени, и весь экипаж будет готов к работе. Период мучительной тишины миновал. Они благополучно пережили еще один анабиотический цикл.
Ш-у-у «запросил» «картинку» и, тотчас же перед ним возникло полное трехмерное изображение звездной карты. На ее фоне ярко светились пересекающиеся зеленые линии – схема основных пространственных ориентиров, построенная «Вычислителем». Рядом с фиолетовой точкой, обозначающей место положения «Ро-кана», пульсировал крошечный треугольник, внутри которого слабо мерцало желтое облачко. Это и была зона энергетического «возмущения».
На карте появились строчки из мелких символов – подробный отчет о проведенном сканирования «возмущенной» зоны. Строчки множились. Вскоре они уже заполнили всю карту. Некоторые из них исчезали, и на их месте появлялись новые.
Ш-у-у мгновенно анализировал информацию и тут же требовал от «Вычислителя» пояснений, время от времени, заставляя его производить дополнительные расчеты. По мере того, как он углублялся в анализ, его все больше охватывала тревога.
«Огромное «возмущение»! – с ужасом думал он. – В любой момент может произойти «артефакт»! Я боюсь, мы опоздали….»
Не дожидаясь очередного калибровочного сигнала, он обратился к экипажу:
- «Прыжок» прошел успешно. Мы у цели. Но, ситуация требует от нас незамедлительных действий. Я вынужден прервать процесс вашей реабилитации и попросить всех немедленно приступить к работе. Сканирование показало, что степень нарушения «баланса» здесь достигла критического уровня. При этом темп накопления «темной» энергии таков, что «артефакт» почти неизбежен. Времени у нас практически не остается.
Отправив это циркулярное обращение, он с замиранием сердца ждал реакции своих товарищей. «А, что если они еще не оправились от шока?.. Что, если они сейчас, даже, не «слышат» меня?.. Что если я не получу от них никакого ответа?.. » Эти мысли, как тревожные вспышки подводных маяков, быстро мелькали в его сознании.
Но ответ пришел, и он сразу почувствовал, как его тревога отступает. В этот момент он готов был встретиться с любыми опасностями и пройти через любые испытания, потому что больше не чувствовал себя одиноким. Рядом были двенадцать его товарищей, разделяющие все его мысли и чувства.
- Приступаю к работе! – Двенадцать подтверждений готовности почти одновременно прозвучали в сознании координатора.
Он приказал «Вычислителю» открыть резервуары.
Если бы кто-то в этот момент мог наблюдать за «Анабиотическим блоком» - его взору предстало бы удивительное зрелище.
Тринадцать плотно закрытых гигантских «бутонов», окутанных пеленой из мельчайших пузырьков, внезапно скрылись из виду. Все они, естественно, остались на месте. Просто пелена вокруг них настолько сгустилась, что уже ничего нельзя было рассмотреть. Посреди просторного сферического зала, в толще воды неподвижно висели бесформенные сгустки белого тумана, освещенные падающими на них сверху и снизу розовыми и голубыми лучами. При этом разноцветные световые потоки периодически меняли свое направление. Верхняя и нижняя половины сфероида попеременно вспыхивали то голубым, то розовым светом. Пока одна из них испускала бледно-розовое сияние, другая была интенсивно голубой, а, потом, они менялись местами. И все это происходило в идеально правильном ритме, задаваемом сигналами «Вычислителя»…, в том ритме, в котором «жил» весь звездолет…. Но, вот, пелена вокруг «бутонов» рассеялась, и они стали отчетливо видны. Еще мгновение - и «лепестки» их плавно разошлись в стороны. Все это выглядело, как настоящее чудо. Здесь, в холодной, мертвой пустоте космоса, под тоненькой скорлупкой из остывшего металла одновременно «распустились» тринадцать прекрасных «цветков». «Лепестки» едва заметно колыхались. С их внутренней поверхности струилось бледно-зеленое сияние. Еще мгновение - и над каждым из «распустившихся цветков» повисла дрожащая «живая капля», вся переливающаяся в лучах розового, голубого и зеленого света. Каждая из «капель» была соединена со своим «цветком» туго натянутой длинной, блестящей «нитью». «Нити» натягивались, «отрывались» от «цветков», и тут же распадались на десять длинных, извивающихся отростков-щупалец. «Капли», между тем, постепенно приобретали эллипсоидную форму. На каждой из них появлялись массивные парные наросты, и бахрома, окаймляющая то место, к которому крепились основания всех десяти щупалец. Вскоре на кончиках парных наростов стали видны сверкающие, темно-зеленые глаза с вертикальными щелевидными зрачками…. Казалось, они были устремлены в бесконечность – эти огромные, абсолютно круглые глаза. В их застывшем взгляде не было ни мыслей, ни чувств, ничего…. Живыми казались только зрачки, постоянно меняющие свою форму в одном ритме с фазами цикла освещения….
Голубой и розовый потоки света очередной раз поменялись местами, и изы устремились к небольшому круглому отверстию, расположенному в центре верхней полусферы. Они по очереди подплывали к нему и тут же исчезали в темноте тоннеля.

2

В «Большом зале» царил полумрак. Стены его светились рассеянным зеленоватым светом, слабые лучи которого не могли пробиться сквозь огромную толщу воды и как следует осветить центральную часть сфероида, во много раз превосходившего по размерам «Анабиотический блок». Свечение стен всегда вызывало у членов экипажа одни и те же ассоциации. Им казалось, что они находятся на самом дне океана, в центре большого скопления микроскопических светящихся водорослей, и что в любой момент могут появиться прекрасные, грациозные торы и устроить здесь настоящее представление, весело резвясь в зеленоватой полумгле….
Вот – откуда-то из темноты, один за другим, выплыли тринадцать изов и застыли над своими ваннами, похожими на плотно закрытые двустворчатые раковины. В тот же миг эти «раковины» начали медленно раскрываться, озаряя все вокруг тусклым, мерцающим сиянием. Каждая «створка» попеременно вспыхивала то голубым, то розовым светом.
Изы протянули друг к другу щупальца и слились в одно «живое кольцо», неподвижно висящее над ваннами. Мгновение спустя, они уже неслись по кругу, все время увеличивая скорость. И вот, когда быстро вращающееся «кольцо» превратилось в сплошную, пеструю ленту, стала происходить удивительная цветовая метаморфоза. Вокруг него вспыхнуло яркое зеленое свечение, которое тут же стало красным, потом синим и, наконец, фиолетовым. Этот цикл повторялся раз за разом. Цвета сменяли друг друга все быстрее и быстрее. Скоро на месте «кольца» появилась замкнутая радуга….
Изы совершали древний ритуал - так называемый, Гор, который сочетал в себе элементы танца и синхронной, коллективной медитации. Когда-то Гор помогал их предкам противостоять стихии молодой планеты….
Благодаря своим природным телепатическим способностям, изы всегда с легкостью обменивались между собой мыслями и эмоциями. Когда же их объединяла еще и общая цель, телепатический контакт настолько усиливался, что нейропротоплазма «выбрасывала» некоторое количество свободной энергии «Ши». Соединяясь при помощи своих длинных щупалец в «живые кольца», изы могли произвольно усиливать этот энергетический «выброс». На заре своей цивилизации они часто использовали этот нехитрый прием, чтобы отпугивать хищников, предотвращать извержения вулканов и землетрясения. Гор защищал изов от агрессивной природной среды, но… увы, забирал, при этом, их жизни. Участвующие в ритуале с самого начала были обречены. Все они потом впадали в состояние глубокой депрессии, переставали двигаться и быстро погибали. Слишком велика была потеря энергии….
На протяжении многих поколений лучшие из лучших жертвовали собой, спасая детей, стариков и всех тех, кого природа не наделила выдающимися телепатическими способностями. Они осмысленно шли на смерть во имя будущего своей планеты….
Со временем изы научились сохранять энергию, высвобождающуюся при совершении Гора. Это стало возможно тогда, когда появились первые биоэнергетики. Ни один ритуал теперь не обходился без их участия. Благодаря особому природному дару, биоэнергетики могли управлять слабыми энергетическими полями. Им удавалось «удерживать» энергию, высвобождающуюся из нейропротоплазмы изов, участвующих в совершении Гора, а, потом, возвращать ее им.
Ушли в историю те времена, когда Гор был едва ли не единственным средством воздействия на природные физические объекты. Цивилизация давно уже достигла своего расцвета и больше не нуждалась в таких жертвах. Современные технические средства по своей эффективности во много раз превосходили древний ритуал. Но изы, по-прежнему, чтили его, как вечное напоминание о подвигах далеких предков. Они, даже, иногда использовали Гор в целях энергетической самоорганизации. Когда «живое кольцо» начинало вращаться, вокруг него возникало силовое поле, некая невидимая капсула, внутри которой скапливалась свободная энергия «Ши». При этом происходила стимуляция всех обменных процессов в нейропротоплазме участников, и резко возрастала ее функциональная активность. Когда ритуал завершался, вся высвободившаяся энергия возвращалась к изам, а достигнутый, психостимулирующий эффект еще некоторое время сохранялся….
Всякий раз, покидая гиперпространственный тоннель в какой-нибудь далекой, негостеприимной галактике, космические разведчики непременно совершали Гор. Это стало для них своего рода доброй традицией. Древний ритуал давал дополнительные силы и будил приятные воспоминания о теплых, ласковых объятиях океана родной планеты, о рассветах и закатах ее двух солнц, обо всех живущих на ней изах, составляющих одну большую семью….
 Вращение «живого кольца» замедлилось. Свечение вокруг него утратило радужный оттенок и, вновь, стало резко менять свой цвет, становясь то красным, то синим, то фиолетовым, то зеленым…. Потом свечение погасло, и стали различимы силуэты отдельных изов, касающихся друг друга кончиками вытянутых щупалец. «Кольцо» вращалось все медленнее. Наконец, оно замерло и «распалось».
Изы тут же устремились к раскрывшимся «раковинам». Каждый из них подплывал к той, которая была расположена непосредственно под ним, и распластывался на внутренней поверхности одной из ее «створок». После этого кончики его щупалец сплетались в один толстый жгут, который, извиваясь, тянулся к противоположной «створке». Коснувшись ее, «жгут» мгновенно превращался в «спираль», и «раковина» захлопывалась. Вот – захлопнулась последняя, тринадцатая, и зал опустел. В узкой щели между ее «створками» мелькнул последний лучик света.
В огромном, заполненном водой сфероиде было так темно, что почти ничего нельзя было различить. Но вот – со всей поверхности ванн начал бурно выделяться газ, и они покрылись тонкой пеленой из мельчайших пузырьков. В тусклых отсветах зеленоватого сияния стали хорошо видны очертания «кольца» из тринадцати больших, неподвижных «раковин»….

- Нам с вами угрожает смертельная опасность. – Эти слова координатора прозвучали в сознании каждого из двенадцати членов экипажа, как отдаленный рокот подводного землетрясения, вслед за которым неминуемо должен последовать разрушительный гидродинамический удар, отрывающий щупальца, выдавливающий глаза…. – Судя по скорости нарастания энергетического дисбаланса, здесь грубо нарушена биоэтика. «Возмущения» такого рода встречаются во вселенной крайне редко, так как непременным условием их возникновения является наличие разумных форм жизни. Как все вы прекрасно знаете, природа крайне болезненно реагирует на любое крупномасштабное истребление живой материи. Жизнь, как высшая форма организации вещества, является закономерным результатом абсолютного преобладания «светлой» энергии, тогда как «мертвая» материя, наоборот, содержит в себе избыток «темной». Так поддерживается «Великий баланс»…. Когда гибнут живые существа вся заключенная в них «светлая» энергия рассеивается в пространстве, и в среде их обитания происходит закономерное накопление «темной» энергии. Природные катаклизмы – такие, как столкновения космических объектов, взрывы звезд, сейсмические и вулканические планетарные катастрофы; разрушают, как живую, так и неживую материю. Конечно, более хрупкие живые объекты страдают при этом неизмеримо больше, и энергетический баланс все равно нарушается; но далеко не так, как при целенаправленном уничтожении жизни. Потеря энергии «Ши» отчасти компенсируется одновременной потерей энергии «Ро», и это уменьшает разрушительные последствия «артефактов». Все осложняется, когда в закономерный ход вещей вмешивается дикий, агрессивно настроенный разум. Ему, ведь, совершенно безразличны камни, вода, воздух, огонь. Только убийство может, по-настоящему, удовлетворить его. Он кровожаден по самой сути своей и совершенно не подчиняется законам логики. Он готов убивать, убивать и убивать. Он легко переходит ту грань, за которой убийство перестает быть относительно оправданным и начинает убивать не ради получения пищи и тепла, без которых не может функционировать подчиненное ему тело, а исключительно для самоудовлетворения. Бессмысленное уничтожение жизни влечет за собой огромные, невосполнимые потери «светлой» энергии, которые особенно велики, если уничтожаются наиболее высокоорганизованные формы – такие, например, как сами эти разумные существа. Можете себе представить, что происходит с «балансом», когда они начинают истреблять друг друга. А, ведь, теоретически, даже, такое возможно…. Итак…, теперь все вы находитесь в своих ваннах и можете приступить к работе. Давайте, настроимся на резонансную частоту ментообмена и объединимся в «цепь». Я надеюсь, что каждый из вас проявит все свое мастерство и выполнит порученную задачу. Ведь от этого зависит не только успех экспедиции, но и ваша жизнь. Вспомните о своих близких, которые вас любят и ждут.
Дождавшись очередного калибровочного сигнала «Вычислителя», координатор приказал всем членам экипажа начать «настройку». Перед мысленным взором каждого из них появились два одинаковых ярко-красных кольца, расположенных одно над другим. Кольца стали «наползать» друг на друга и постепенно слились в одно. Теперь ментообмен между изами шел на единой, резонансной частоте. Это означало, что любая мысль, родившаяся в сознании одного из них, мгновенно становилась достоянием остальных двенадцати. Последовал сигнал координатора, и все они объединились в узкоспециализированную «исполнительную группу», тщательно подобранную для решения поставленной задачи….

Жизнь изов давно уже полностью зависела от их автоматов, которые успешно справлялись с любой работой. Сами же они занимались только творчеством, научными изысканиями и программированием. Общение с автоматами происходило на телепатическом уровне, без помощи таких примитивных средств обмена информацией, как звук, свет, и прикосновение. Изам достаточно было четко сформулировать приказ и правильно адресовать его. Автоматы тут же все выполняли. Но для того, чтобы решить особо сложную задачу, требовалось составление специальной программы. Иногда это было не под силу даже профессиональному программисту. И тогда создавались, так называемые, «исполнительные группы», состав которых постоянно менялся. В «группах» происходило полное слияние нейро-потенциалов отдельных их участников. Когда изы объединяясь в телепатическую «цепь», возникало нечто вроде «супернейропротоплазмы», обладающей огромной производительностью. Она тут же вступала в контакт со всеми, находящимися поблизости автоматами, функционально пригодными для выполнения задачи, и временно брала их под свой контроль. Как только задача была решена, «исполнительная группа» «распадалась», а автоматы либо продолжали работать автономно, либо переходили в режим ожидания.
Если в одном и том же месте формировались сразу несколько «исполнительных групп», и количество автоматов было недостаточно для обеспечения их полноценной работы; все зависело от решения так называемого «Координационного Совета». Несколько десятков изов, имеющих очень редкую профессию Главного Координатора, постоянно следили за работой всех «исполнительных групп». От них зависело, какой «группе» следует начинать работать, а какой - дожидаться своей очереди. Они оценивали важность поставленных перед «группами» задач и, исходя из этого, определяли последовательность их решения. «Координационный Совет» мог в любой момент приостановить работу «исполнительной группы» и передать ее автоматы другой, решающей более важную задачу.
Разведывательная экспедиция, которой предстояло работать в другой галактике, естественно не могла рассчитывать на помощь «Координационного Совета». Поэтому, как только звездолет прибывал в пункт назначения, весь экипаж его и все бортовые автоматы объединялись в одну автономную «исполнительную группу», подчиняющуюся координатору….

Работая в «возмущенных» зонах, космические разведчики никогда не покидали своих ванн. После прибытия в пункт назначения все их перемещения внутри звездолета сводились к тому, чтобы два раза проплыть по длинному тоннелю, соединяющему «Большой зал» с «Анабиотическим блоком». Один раз – для того чтобы занять свои ванны, приспособленные для долгой, напряженной работы. Второй – для того, чтобы закрыться в специальных резервуарах на время пребывания в анабиозе.
Руководить работой всех автоматов они могли прямо из своих ванн, а бортовая система жизнеобеспечения не требовала от них никаких телодвижений.
Основным органом, с помощью которого изы «дышали», «ели», «пили» и очищали свой организм, была их необыкновенная кожа. Пронизанная множеством мельчайших кровеносных сосудов - она «захватывала» растворенный в воде кислород и «передавала» его клеткам крови. «Поглощая» прямо из воды питательные вещества, она «насыщала» ими все ткани. Наконец, «выбрасывая» в воду шлаки, образующиеся в процессе обмена веществ, она выполняла, вдобавок, и функцию выделения.
Такого понятия, как сон, для изов не существовало. Короткие периоды выключения сознания, необходимые для поддержания достаточной активности нейропротоплазмы, следовали один за другим, в строго определенном ритме, который задавала «цепь». Она по очереди «отпускала» каждого отдохнуть, равномерно распределяя его рабочую нагрузку между оставшимися….

Ничто не нарушало покой, царивший внутри заполненного водой сфероида. В полумраке отчетливо слышалось тихое шипение газа, выделяющегося с поверхности ванн.
Если бы кто-нибудь сейчас заглянул сюда, то ни за что бы ни догадался, что перед ним огромный операторский центр, в котором производятся сложнейшие расчеты, постоянно идет обмен огромными блоками информации, происходит накопление данных, мгновенно создаются целые программы….
Изы работали…, работали на пределе своих физиологических возможностей…, работали вдохновенно, с полной отдачей. Работали так, как могут работать только самые высокоорганизованные существа, от которых зависит чья-то жизнь.

Особенно трудно было сейчас астронавигатору У-р-у. Ей предстояло выполнить ряд сложнейших расчетов по определению точных координат эпицентра «возмущения». А это все равно, что искать песчинку на дне океана….
«Вычислитель» работал с полной нагрузкой. Все его позитронные нанобиопроцессоры были активны. Но У-р-у, все равно приходилось самой выполнять часть промежуточных расчетов.
Общаясь с «Вычислителем», У-р-у всегда использовала один и тот же интерфейс. Она знала каждую мельчайшую деталь этого интерфейса, каждый элемент поддерживающей его программы. Он давно стал ее личным виртуальным миром, тем местом, где она чувствовала себя абсолютно комфортно….
Перед ее мысленным взором быстро проплывали подводные скалы и глубокие расщелины, точно копирующие рельеф океанского дна неподалеку от ее родного города. На склонах скал были видны несметные количества двухстворчатых моллюсков, некоторые из которых ярко светились.
Проплывая над вершиной скалы, У-р-у слегка коснулась кончиком щупальца одного из светящихся моллюсков. Створки моллюска сразу раскрылись. Он стал быстро увеличиваться в размерах, заслоняя собой морское дно. Ей были видны все складки его мантии, на каждой из которых висели крупные жемчужины. Жемчужин было много, и все они различались по цвету, форме и величине. Круглые и овальные; бледно-розовые, ярко-красные, желтые, фиолетовые…. От этого богатства красок рябило в глазах.
Астронавигатор дотронулась до большой желтой жемчужины, и увидела прямо перед собой сложную мозаику, состоящую из одинаковых ячеек, часть из которых была испещрена математическими символами. Она быстро произвела в уме необходимые вычисления, и все пустые ячейки заполнились….
У-р-у снова плыла над подводными скалами, склоны которых были сплошь усеяны моллюсками. Ни один из них не светился. Но вот - в глубокой расщелине сверкнула яркая вспышка, и от нее во все стороны полетели красные огоньки. Огоньки «падали» на моллюсков, и те сразу же «вспыхивали». Скоро все огоньки погасли, но теперь уже были отчетливо видны зеленые, светящиеся точки моллюсков - тех моллюсков, которые были ей нужны. Оставалось только прикоснуться к каждому из них и выбрать жемчужины….
За всем этим скрывался непрерывный процесс сложнейших вычислений. «Моллюски» были архивными директориями а «жемчужины» - отдельными файлами. «Вспышки» же с разлетающимися «огоньками» – промежуточными результатами вычислений. Помечая с помощью «огоньков» необходимые директории, «Вычислитель» каждый раз указывал У-р-у верное направление, помогая проходить этот немыслимо сложный лабиринт. Основная же ее работа начиналась тогда, когда появлялся мозаичный рисунок с незаполненными ячейками. Внесение соответствующих математических символов в эти ячейки было не чем иным, как вводом данных, подлежащих обработке. При этом ей приходилось мгновенно составлять в уме логические цепочки из сложнейших алгоритмов и тут же вводить их в программу….
Подводные скалы стали быстро уменьшаться в размерах. Глубина здесь была небольшая, и сквозь тонкий слой воды можно было видеть красные отсветы заходящего солнца. Скалистое дно плавно перешло в гладкую песчаную отмель. У-р-у упорно продолжала плыть, не меняя направления. Под ней все еще тянулись два ряда небольших камней, облепленных моллюсками. Вот - она проплыла над последним из них и увидела прямо перед собой вход в подводную пещеру. Узкое отверстие с неровными краями, густо поросшими водорослями, быстро увеличивалось в размерах. У-р-у устремилась в него и в тот же миг окунулась в темноту….
Вокруг нее простиралось космическое пространство. Бросив взгляд в сторону центра галактики – туда, где на фоне узкой, белесой полосы сияли три яркие звезды, У-р-у заметила красный треугольник, внутри которого время от времени вспыхивала белая точка. Это и был эпицентр «возмущения».
Итак, она справилась со своей задачей. Все остальное уже сделает «Вычислитель». Он проложит курс, определит все параметры результирующей гравитационной составляющей, создаст специальную программу для планетарных двигателей и выведет «Ро-кан» на исходную позицию для залпа….

Р-у-у наблюдал за небольшой лурией, которая вот-вот должна была всплыть. Эти удивительные существа всегда восхищали его. В детстве он подолгу любовался блестящими пузырьками, которые один за другим всплывали с синих кончиков их коротких щупалец и постепенно заполняли прозрачный «купол» плоского тела. Сколько он себя помнил - в их доме всегда жили какие-нибудь животные: декоративные карликовые торы, гигантские глубоководные зуруты с вытянутыми, постоянно извивающимися телами, и, конечно же, лурии – эти неизменные любимицы всей семьи….
Голубые волоски на щупальцах быстро покрывались россыпью пузырьков. По мере того, как эти пузырьки увеличивались в размерах, щупальца становились все толще, и на них образовывались складки. Скоро эти складки стали нависать друг над другом и «склеиваться». Щели между ними тут же заполнялись новыми пузырьками. Щупальца постепенно превращались в колышущиеся, сверкающие гирлянды. Еще мгновение – и очередной «дыхательный цикл» лурии подойдет к концу…. Вот - прозрачный «купол» ее тела несколько раз вздрогнул, и потревоженные пузырьки густым потоком устремились вверх. Освободившиеся от пузырьков щупальца сразу вытянулись и обвисли, а «купол» заполнился белой пеной….
Эта прекрасная лурия существовала только в его воображении. Он напряженно следил за накоплением пузырьков на ее щупальцах, оценивая, таким образом, скорость прироста потока антипротонов в активной зоне реактора. Количество прибывающих пузырьков его не устраивало.
«Медленно..., медленно…, медленно….» - Все время повторял он про себя.
Р-у-у знал, что, если интенсивность «потока» не успеет достичь максимума к моменту залпа – энергетических ресурсов «Ро-кана» просто не хватит на то, чтобы получить модулированный нейтринный пучок необходимой мощности.
Лурия непременно должна была сейчас всплыть. В противном случае все теряло смысл…. А пены под «куполом» было совсем мало….
Щупальца лурии очередной раз наполнились газом. Они стали такими толстыми, что, казалось, вот-вот лопнут.
«Ну, давай же…, давай!.. - Р-у-у чувствовал, что теряет контроль над собой. – Всплывай!.. Ты только всплывай!.. Умоляю тебя…, всплывай!..»
По телу лурии пробежала легкая дрожь.
«А что если пузырьков на щупальцах еще недостаточно?.. – С ужасом подумал Р-у-у. – Нет!.. Подожди!.. Не всплывай!..»
И тут лурия по-настоящему задрожала. Мощные толчки, следующие один за другим, сотрясали все ее мягкое тело….
Щупальца окутал густой туман из пузырьков. По мере того, как он рассеивался, количество пены под «куполом» росло….
Время, казалось, остановилось. Забыв обо всем на свете, Р-у-у, как зачарованный, смотрел на лурию…. В тот момент, когда она медленно тронулась с места и устремилась к сверкающей поверхности воды, он чувствовал себя безмерно счастливым….

Г-и-и «запросил» «картинку» и тут же увидел прямо перед собой голубую поверхность планеты, на орбите которой сейчас находился «Ро-кан». Сквозь плотную атмосферу кое-где проступали контуры материков, разделенных океаном. Видны были зеленые пятна какой-то растительности, широкие бурые полосы горных хребтов….
«Как красиво, - подумал он. – Неужели именно здесь, под этими белыми облаками находится эпицентр «возмущения»?.. Интересно, как выглядят разумные обитатели этой планеты?.. Скоро мы это узнаем. Первый же разведывательный зонд обеспечит нас всей необходимой информацией….»
Перед ним была поставлена неимоверно сложная задача. Дождаться того момента, когда реактор звездолета разовьет максимальную мощность, мгновенно настроить главный излучатель, навести его на цель и произвести залп. Направленный поток нейтринного излучения, модулированный при помощи специальной программы, должен был мгновенно доставить на поверхность планеты необходимое количество энергии «Ши». Только так можно было восстановить нарушенный «Великий баланс».
Главная трудность заключалась в том, что реактор мог работать в форсированном режиме только 32 кета: после этого срабатывала аварийная система отключения. Г-и-и должен был успеть за это немыслимо короткое время выполнить все настроечные операции: рассчитать параметры импульса, задать пропускному модулю соответствующую «полосу пропускания» и, наконец, сфокусировать пучок….
Г-и-и был мнемоником. В его обязанности входило «помогать» «Вычислителю» при возникновении критических ситуаций.

Автоматы не умели сами себя программировать. Программы для них создавали изы. Автомат должен был просто проанализировать ситуацию и подобрать подходящий для нее алгоритм действий. Если ситуация не была заранее предусмотрена программистом, то автомату требовалась помощь мнемоника….
Способность к телепатическому общению у мнемоников была значительно выше, чем у остальных изов. Это помогало им в работе с машинами. Мнемоники вступали с ними в прочную, нейровиртуальную связь, обеспечивающую огромную скорость ментообмена. Их нейропротоплазма буквально «сливалась» с позитронными нанобиопроцессорами автоматов, резко повышая их производительность. С помощью мнемоника автомат мгновенно «подстраивался» под любую ситуацию и, несмотря ни на что, продолжал решать поставленную задачу….
«Вычислитель» «Ро-кана» вполне мог самостоятельно настроить излучатель и произвести залп, но… не за 32 кета. Он просто не был на это запрограммирован. Поэтому все сейчас зависело от Г-и-и.
«Я, ведь, никогда не работал с такими узкоспециализированными, сложными программами. - Думал он, всматриваясь в медленно проплывающие белые завихрения облаков. - Курс универсальной мнемонической подготовки в учебном центре включал довольно много практических занятий по нейровиртуальному программированию. Помню - я, даже, отличился во время сдачи экзамена…. Но это были самые элементарные упражнения. Все, что от нас требовалось – это быстро погрузиться в мнемотранс, войти в контакт с основным нанобиопроцессором и помочь ему решить конкретную тренировочную задачу…. Тогда в мое зачетное задание входило найти небольшого белого тора в сложном, разветвленном лабиринте гигантской подводной пещеры. Мне были даны точные координаты входа в лабиринт и постоянно меняющаяся расчетная траектория движения животного. При этом требовалась постоянная корректировка этой траектории с учетом сильного течения, создававшего турбулентные потоки в местах разветвления лабиринта. Число заданных переменных доходило до пятидесяти. На выполнение всей задачи давалось всего лишь 150 кетов…. И я тогда успешно справился с задачей. Мой результат, даже, был признан рекордным…. Да…. Я тогда отличился…. Но это, ведь, была всего лишь компьютерная игра!..»
Г-и-и понимал, что ему ни в коем случае нельзя поддаваться панике. Ведь, в любой момент мог поступить сигнал о начале подготовки к залпу. Чтобы сохранить самообладание, ему необходимо было направить поток своих мыслей в каком-нибудь, совершенно ином направлении. Наконец, это ему удалось.
«Насколько рационально устроена Вселенная!.. – Подумал он. - Какая идеальная, кристаллическая четкость во всем!.. Вот бы увидеть воочию движение всех энергетических потоков, составляющих «Великий баланс»!.. Бесчисленное множество оттенков серого цвета…. Во Вселенной ведь нет объектов, заряженных исключительно «темной» или «светлой» энергией. К примеру, можно было бы наблюдать, как постепенно «темнеет» эта планета, обитатели которой растратили такое количество энергии «Ши», что столкнулись с реальной угрозой «артефакта»…. Любая живая материя недолговечна и, в конце концов, распадается на те универсальные составляющие, из которых состоит вся Вселенная. Этот распад называется «смертью». Он всегда, так или иначе, затрагивает «Великий баланс». При этом все зависит от причины наступления «смерти»…. В тех случаях, когда высокоорганизованные формы живой материи погибают по вине более примитивных существ (болезнетворных микроорганизмов, хищных животных и т.д.) или во время стихийных бедствий, высвобождающаяся «светлая» энергия не рассеивается в пространстве. Она образует над миром некую оболочку…, своего рода аккумулятор, от которого потом заряжаются все объекты живой природы. Если же высокоорганизованные существа убивают друг друга или слишком активно уничтожают своих примитивных собратьев – энергия «Ши» теряется безвозвратно и нарушается «Великий баланс»….»
Мысли его были прерваны очередным калибровочным сигналом «Вычислителя»…. В тот же миг он почувствовал, как по коже его разливается приятное тепло.
Это напомнило ему прогулки по подводным пещерам….
Две пещеры находились совсем неподалеку от их дома, и родители часто отпускали его поплавать по их пустым лабиринтам. Такие прогулки помогали ему быстро восстанавливать силы после напряженных занятий. Иногда он находил в пещерах термальные источники и подолгу висел над ними. Горячая вода, выбрасываемая из расщелин между камнями, вся была пронизана мельчайшими пузырьками газа. Пузырьки так приятно щекотали кожу на щупальцах!.. Забыв обо всем на свете, он подолгу наслаждался уединением, нежными прикосновениями пузырьков и абсолютным покоем. Это ощущение полного блаженства навсегда осталось в его памяти, как одно их самых дорогих и приятных воспоминаний о детстве, о доме, о родителях….
Наконец-то, он получил тот самый сигнал, которого так ждал и которого так боялся…. Приятное ощущение тепла было не более чем реакцией нейропротоплазмы на приток «светлой» энергии. «Цепь» таким образом, стимулировала его, готовя к предстоящему испытанию.
Г-и-и постарался расслабиться, закрыл глаза и начал погружение в мнемотранс….
Время утратило свою дискретность: мгновение сравнялось с вечностью. Пространство больше не имело никаких ориентиров: оно стало безграничным.
Прямо перед ним вспыхнули яркие светящиеся точки. Их было много. Они составляли идеально правильную окружность, в центре которой находилась еще одна точка - самая большая и самая яркая. Вот - точки начали медленно вращаться по единой круговой орбите, которая тут же превратилась в скручивающуюся спираль. Точки, составляющие спираль, приближались к светящемуся «центру». Еще мгновение - и они, одна за другой, стали сливаться с ним. Спираль «таяла» на глазах, а «центр» быстро увеличивался в размерах и менял свой цвет. К тому моменту, когда спираль исчезла совсем, он превратился в огромный огненный шар, похожий на остывающую звезду…. Внезапно этот шар взорвался. Он мгновенно увеличился в размерах, поглотив все окружающее его пространство…. Какое-то время повсюду бушевало море огня. А, потом, воцарилась тьма….
Г-и-и постепенно приходил в себя. Мысли его слегка путались, и он почти не «чувствовал» «цепь», но сознание уже окончательно прояснилось.
«Как темно вокруг и как тихо!.. – Подумал он. - Я выхожу из мнемотранса…. Справился ли я с поставленной задачей?.. А что, если нет?.. Что стало с планетой?.. Не уничтожил ли залп ее биосферу?..»
«Ро-кан» только что нанес мощный энергетический удар по эпицентру «возмущения». Выброс энергии был настолько велик, что вполне мог распылить на атомы несколько крупных астероидов. Только идеальная фокусировка пучка и точное наведение его на цель могли спасти планету от серьезного повреждения. Ошибись он при наведении хоть на сотую долю углового градуса - последствия были бы просто катастрофическими. Энергетический поток огромной мощности обрушился бы на поверхность планеты, сметая все на своем пути, превращая горы, равнины и моря в раскаленную плазму….
Г-и-и «вызвал» «картинку». В плотной атмосфере появились разрывы. Вот – один из них, напоминающий по форме свернувшегося в кольцо зурута, стал быстро приближаться. Еще мгновение – и между белыми, рваными хлопьями облаков появилась поверхность планеты. В голубой дымке промелькнули четкие очертания прибрежной части какого-то континента, окаймленного ярко-зеленой полоской воды.
Присмотревшись, мнемоник заметил небольшой светящийся объект, похожий на микроскопическую копию звезды; который свободно парил в верхних слоях атмосферы. Угловая скорость его обращения была несколько меньше, чем у «Ро-кана». Поэтому он постепенно отставал от звездолета и смещался назад. Яркость свечения объекта была настолько велика, что на «линии терминатора», разделяющей зоны «дня» и «ночи», уже наметился излом, и на неосвещенной части планеты появился вытянутый светлый клин.
«Существа, населяющие этот мир, наблюдают сейчас удивительное зрелище. – Подумал Г-и-и. – Их единственное, желтое солнце быстро скрывается за горизонтом. Последние лучи его гаснут. Сгущаются сумерки, и наступает ночь. И тут происходит чудо!.. Там, где только что скрылось солнце, вновь прорисовывается линия горизонта, и появляется сверкающий белый диск. Он немного меньше, чем солнце и далеко не такой яркий. Однако, света его вполне достаточно для того, чтобы рассеять ночную тьму. Вновь наступают сумерки, но уже не предзакатные, а предрассветные. Однако солнце взойдет еще не скоро, и появится, естественно, на противоположной стороне небосвода…. Этой ночью свет в их мире, вопреки всем законам природы, победит тьму. Новорожденная «звезда» будет неподвижно висеть над поверхностью планеты, освещая ее своими холодными лучами».
Г-и-и мог гордиться собой. Появление этого необычного объекта означало, что он блестяще справился с поставленной перед ним сложнейшей задачей. Фокусировка пучка была выполнена настолько безукоризненно, что лучевой удар пришелся практически в одну точку. В результате концентрация «светлой» энергии в ограниченном объеме пространства так быстро повысилась, что вся она просто не успела нейтрализоваться. Произошел, как бы, микроскопический обратный артефакт. Огромный точечный энергетический потенциал буквально «прожег дыру» в пространственно-временном континууме, и образовалась новая аномалия, через которую избыточная «светлая» энергия могла свободно уходить в гиперпространство. Этот процесс естественной утечки мог продолжаться еще довольно долго.
Облака вновь сомкнулись, заслонив поверхность планеты и «звезду», уплывавшую все дальше за «линию терминатора». Г-и-и смотрел на быстро удалявшийся просвет, напоминавший силуэт зурута, и думал:
«Интересно, как долго будет сверкать на их небосводе это «ночное солнце»?..»

3

День клонился к закату.
Косые солнечные лучи окрашивали лысые вершины невысоких гор в теплый, нежно-розовый цвет.
Наступал тот самый момент, когда жара начинает быстро спадать, постепенно сменяясь приятной вечерней прохладой.
Раскаленная каменистая почва, покрытая красноватым песком, медленно отдавала накопившееся за день тепло.
Со склонов гор, густо поросших лесом и разделенных зелеными долинами, дул свежий ветерок, который приносил терпкий запах распаренной хвои, смешанный с тонким ароматом цветущих мандариновых деревьев.
Небольшой ручей, весело журча, быстро бежал по плоскому руслу, усыпанному крупными, белыми камнями.
На берегу стояли две женщины. Обе были одеты в длинные платья из плотной темно-синей ткани, скромно украшенные тонкими полосками узорчатой вышивки.
Женщины стояли настолько близко друг к другу, что плечи их слегка соприкасались. От палящих солнечных лучей их защищало раскидистое оливковое дерево, растущее в нескольких локтях от берега.
Внешне они были очень похожи. Обе высокие, стройные; с красивыми, благородными лицами. Кожа у них была довольно смуглой, но при этом нежной и бархатистой. Глаза имели тот небесно-голубой оттенок, который у большинства людей ассоциируется с наивностью и душевной чистотой. Волосы были покрыты тонкой белой материей, из-под которой кое-где выбивались блестящие, черные пряди.
Красивые, нежные кисти рук с тонкими, длинными пальцами указывали на то, что их предки никогда не занимались ни скотоводством, ни земледелием.
На вид одной из женщин было уже за пятьдесят, другой – около двадцати. Однако, несмотря на столь значительную разницу в возрасте, обе были одинаково хороши собой. Одна олицетворяла прохладную и нарядную осень человеческой жизни, другая – теплую и нежную ее весну.
Женщины молча любовались великолепной картиной раскинувшихся повсюду цветущих садов, сочная зелень которых выглядела так, как будто ее только что облили парным, пенящимся молоком. Это – миллионы мелких цветочных бутонов буквально на глазах превращались в прекрасные розовые цветы, источающие тонкий сладковатый аромат.
- Я так люблю гостить у тебя, тетя! – Произнесла девушка нежным, певучим голосом. – И как же здесь красиво! Особенно сейчас, когда цветут мандариновые деревья. А какой запах!.. Сладкий, густой и, при этом, такой освежающий, бодрящий…. Воздух весь напоен этим чудесным ароматом. Его хочется пить, как волшебный целительный напиток.
- Да…, здесь у нас действительно очень хорошо, - тут же откликнулась женщина, которую только что назвали тетей. – И мы с мужем живем здесь, как в раю. У нас есть все, что необходимо для счастливой старости: прекрасное жилье, покой и достаток…. Люди моего мужа уважают и чтят. Когда он проводит богослужения – храм всегда полон и в нем царит торжественная тишина. Молящиеся слушают, затаив дыхание, и очищают свою душу. Каждый из них готов поклониться моему мужу и признать в нем не только священника, но и подлинного духовного наставника. Ведь, он абсолютно чист перед Богом. За свои шестьдесят с лишним лет не нарушил ни одной священной заповеди, никого не обидел, не оттолкнул от себя ….
Она, вдруг, запнулась, как будто, вспомнив о чем-то, и продолжала уже совсем другим, каким-то бесцветным тоном:
- Всю жизнь он спасает человеческие души, борется со злом, просит у Бога помощи и поддержки для других людей. Но никогда!.. Никогда и ничего не попросил у него для себя. Я уверена, что он ни разу не упомянул в своих молитвах о нашей с ним беде. Он считает, что это недостойно священника…, что, обратившись к Богу с личной просьбой, он уже не сможет больше просить за других….
В ее словах теперь явственно слышался упрек.
- Ты, конечно же, понимаешь, о чем я говорю…. Мы с мужем так мечтали иметь детей!.. Но я не могла забеременеть, а он не решался попросить помощи у Бога. В результате это великое счастье так и не было нам даровано. Скажу тебе откровенно – я очень обижена на своего мужа…. Он настолько благочестив и набожен, что мог бы одной-единственной молитвой избавить меня от бесплодия…. Но он так боится утратить божье благоволение, что ни за что не станет просить за себя или за меня. Ему нет никакого дела до моих мыслей и переживаний. Он относится ко мне, как к какой-нибудь домашней утвари: как к кувшину, из которого можно пить вечно…. При всех своих добродетелях он очень жесток… ко мне….
Голос женщины неожиданно сорвался. Она, молча, смотрела вдаль, в сторону западной горной гряды, окутанной туманной дымкой. В глазах у нее стояли слезы.
- Ну что ты?.. Что ты, родная моя?.. – Девушка схватила руку своей собеседницы и прижалась к ней губами. – Разве так уж необходимо иметь детей?..
Какое-то время обе молчали. Печальные глаза женщины, по-прежнему, были устремлены вдаль. Девушка сжимала в своих ладонях ее узкое запястье и, не отрываясь, смотрела на прекрасный профиль бесконечно родного и милого лица.
- Необходимо ли иметь детей?.. Вот, когда ты, моя девочка, проживешь пятьдесят пять лет и почувствуешь приближение старости, тогда ты сама убедишься в том, что без детей женщина не может быть по-настоящему счастлива. Бездетная женщина в зрелом возрасте слишком беспокойна, а в старости становится совсем беспомощной и одинокой. Она подобна чахлому дереву, корни которого так и не достигли подземных вод, и сформировавшаяся крона не получает достаточного количества влаги. Такое дерево не может существовать: у него не хватает жизненных сил на то, чтобы противостоять бурям, холоду, засухе…. Оно не может обменивать свою листву, сохранять упругость ствола и ветвей. Оно постепенно теряет листья, слабеет и погибает задолго до окончания отпущенного ему срока. Только становясь матерью, женщина начинает черпать необходимые ей жизненные силы из бездонного колодца Божьей благодати. Равно, как и дерево, погружая свои корни в подземные водные источники, жадно всасывает необходимую ему живительную влагу.
- Ты, наверное, во всем права…. – С некоторым сомнением в голосе произнесла девушка. - Позволь мне поведать тебе мои самые сокровенные мысли, о которых пока никто не знает…, даже мама.
- Конечно!.. Конечно!.. Моя девочка. Можешь доверять мне абсолютно во всем…. Ты - самое дорогое, что у меня есть. Ты, даже, не представляешь, как я благодарна своей сестре, которая семнадцать лет тому назад осчастливила всех нас, подарив такого прелестного ангела. Ты заменила мне дочь и провела в моем доме треть своей жизни. Ближе тебя у меня, наверное, и нет никого на свете….
- Видишь ли …. – Девушка сначала замялась, а потом, набравшись смелости, начала быстро говорить. Ее тихий, мелодичный голос слегка дрожал от волнения. – Видишь ли, я сама все время думаю о материнстве. Эти мысли не покидают меня с тех пор, как я обручилась со своим женихом. Скоро моя свадьба, а потом…. Потом мне неизбежно придется стать матерью. Если, конечно, я не окажусь бесплодной….
В этот миг лицо ее собеседницы исказилось так, как будто ей внезапно причинили совершенно нестерпимую боль. И девушка, вдруг, почувствовала свою вину…, вину перед родным и горячо любимым человеком за невольно причиненное страдание. Однако, быстро справившись с собой, она продолжала:
- Так вот. Каждый раз, когда я думаю о материнстве, меня почему-то охватывает панический страх. Мне страшно!.. Понимаешь, страшно!.. Этот страх абсолютно безотчетный, необъяснимый, но от этого мне нисколько не легче!.. Я долго пыталась найти объяснение этому страху, докопаться до самых его корней, и, в конце концов, поняла, что боюсь не за себя, а за своего, еще не родившегося ребенка. Люди, ведь, так жестоки!.. Они совершенно не способны жалеть друг друга. Кровопролитные войны, бессмысленные убийства, разбой, тюрьмы, пытки, казни…. Да и сама природа очень жестока по отношению к людям: заразные болезни, бури, наводнения, землетрясения…. А беспощадная старость, которая заживо пожирает каждого из нас; заставляя с ужасом наблюдать за постепенным разложением собственной плоти, трепещущей в преддверии приближающейся мучительной смерти…. Жизнь так быстротечна. Она пролетает, как один миг, как сон. А потом неизбежно приходит смерть…. Всегда мучительная и безобразная – она жестоко расправляется с человеком, превращая его в груду гнилых костей. Давая жизнь своим детям, мы одновременно выносим им смертный приговор. Стоит только представить себе, во что неизбежно превратится теплый, розовый комочек, только что покинувший материнское чрево, и сразу становится как-то не по себе. Как будто чья-то безжалостная рука, холодная, как лед; до боли сжимает сердце, заставляя его останавливаться…. Признаюсь тебе – я не хочу отдавать на растерзание этому жестокому, озлобленному миру, захлебывающемуся в собственной крови; чистое, нежное и беззащитное существо, которое либо будет осквернено и растоптано, либо превратится в безобразного, слабоумного, неопрятного старика, которого ждет медленная мучительная смерть от старческих недугов или от голода….
Девушка замолчала и потупилась. При этом было видно, что она готова яростно отстаивать все свои убеждения.
- Твои слова ужасны, а смысл, заключенный в них, просто омерзителен. Хорошо, что тебя не слышит сейчас мой муж. Он никогда не простил бы тебе такого святотатства. Ведь, ты открыто выражаешь свое недоверие Богу, позволяя себе усомниться в его справедливости и доброте. Ты!.. (Последовала пауза, как будто женщина не смогла сразу подобрать соответствующие слова.) Ты – дерзкая и легкомысленная девчонка, берешься судить о том, насколько несправедливо устроен мир, и насколько жестоки люди, населяющие его. Ты восстаешь против заведенного Богом порядка вещей и, наотрез, отказываешься подчиняться ему, не желая продолжить свой род. Ты – закоренелая эгоистка и не заслуживаешь всего того, что тебе даровано от рождения. Я имею в виду красоту, ум, силу, способность зачать и родить такого же, как ты, красивого, умного и здорового ребенка…. Как смеешь ты противопоставлять себя людям, живущим с тобой под одним небом. Если все мы будем рассуждать так, как ты – то скоро некому станет возделывать наши поля, выращивать наш скот, защищать нас…. Мы просто вымрем!..
Девушка спокойно выслушала все эти упреки. Гнев тети не вызвал у нее ни испуга, ни растерянности. Напротив, он, казалось, воодушевил ее, придав силы и уверенность в своей правоте.
- Ты извини меня, тетя. – В голосе девушки впервые послышалась неприязнь. – Но твои слова убеждают меня только в том, что ты очень себя любишь.
Застыв от удивления, женщина испуганно смотрела на свою племянницу. Мысли ее путались. Она не могла произнести ни слова: настолько неожиданным и резким был упрек в себялюбии, только что брошенный ей в лицо.
Между тем, девушка продолжала говорить. Ее тихий голос звучал теперь абсолютно ровно и спокойно. Такой голос бывает у матери, разъясняющей своему несмышленому ребенку прописные истины.
- Да, тетя. Отчитывая меня, ты говоришь не языком Бога, а, всего лишь, языком людей; а, значит, проповедуешь себялюбие. Жалуясь на то, что Бог не дал тебе детей, ты рассказываешь мне о своей личной беде…, о своем личном одиночестве…. Ты упрекаешь меня в равнодушии к людям, которым я не хочу отдавать на растерзание своего ребенка, и ссылаешься, при этом, на волю создателя…. Наконец, ты требуешь, чтобы мой…, повторяю – мой ребенок родился на свет лишь для того, чтобы тебя…, именно тебя кормить и защищать….
Девушка тяжело вздохнула и закрыла глаза. Помолчав какое-то время, она прошептала еще несколько горьких слов:
- Ответь мне, тетя…. Только, честно…. Неужели ты никогда не задумывалась над тем, что наш мир жесток и несправедлив?.. Неужели, глядя в глаза детям, ты никогда не испытывала перед ними острого чувства вины за все те страдания, которые им неизбежно предстоит испытать?.. Если ты сейчас скажешь мне, что такие мысли тебя никогда не посещали – я немедленно извинюсь перед тобой за свои дерзкие слова и поступлю так, как ты скажешь!..
Несколько минут обе молчали.
Тишину нарушали только тихие звуки живой природы: журчание ручья, шелест листвы деревьев, стрекотание кузнечиков в траве, нежное пение птиц….
Первой заговорила тетя. Она, даже, не пыталась скрыть переполнявшие ее чувства. И от этого ее слова звучали пылко и проникновенно:
- Прости меня, моя девочка…. – Голос женщины, вдруг, задрожал и оборвался. Казалось, чья-то невидимая рука сдавила ей горло. Прошло несколько минут, прежде чем она, наконец, смогла продолжить. – Ты тысячу раз права!.. Да! Все мы – в вечном, неоплатном долгу перед нашими детьми. Что за мир мы им оставляем?.. Мир насилия, обмана, злобы и зависти…. Произведя их на свет, мы уже не властны над их судьбой. Покидая материнское чрево, ребенок сразу погружается в море из человеческих слез, пролитых бесчисленными поколениями его зверски замученных предков. Волны этого моря свирепо набрасываются на него, не давая свободно дышать и видеть небо над головой…. Многие…, очень многие тонут в этом бушующем море, пройдя через немыслимые страдания и пополнив его своими слезами. Страдают и мучаются все. Спасаются единицы – те, кому от рождения дана способность летать. Только они могут вырваться из цепких объятий волн и достичь небес…. Но эти избранные, которым Бог дарует спасение, всегда отвергаются обычными людьми. Поэтому они вынуждены вести праведную жизнь затворников или становиться пророками. Затворники обречены на вечное одиночество, а на пророков обрушивается гнев властьпридержащих, которые одновременно и боятся, и ненавидят их. А безликие, подлые люди всегда готовы глумиться над праведниками и никогда не заступаются за своих пророков. Таким образом, избранных, тоже, ожидает незавидная участь: в этой жизни им уготована роль одиноких отщепенцев и мучеников.
Глаза женщины наполнились слезами. Губы ее дрожали. Голос все время срывался.
- В тот момент, когда ты упрекнула меня в себялюбии, с моих глаз как будто спала пелена. Я сразу поняла, насколько была глупа и наивна, жалуясь тебе на отсутствие детей. Сейчас я уже готова благодарить Бога за то, что он избавил нас с мужем от непомерного груза ответственности, который несут на себе все родители. Никто и никогда не упрекнет нас с ним в равнодушии к собственным детям, рожденным на свет помимо их воли. Только теперь я в полной мере поняла, что такое «первородный грех»…. Наши прародители когда-то согрешили, вкусив запретный плод в Эдемском саду, и навлекли на себя страшное проклятье Создателя. А в тот момент, когда ими был зачат первый ребенок, это проклятье, как выжженное клеймо, легло на весь человеческий род. Достаточно вспомнить о тех, кто сегодня смертельно болен, приговорен к казни или умирает от ран, полученных в бою. Каждый из этих страдальцев был рожден по прихоти своих родителей. Именно они подарили ему жизнь и обрекли тем самым на муки. Каждый раз, производя на свет ребенка, мы должны держать ответ перед своей совестью за всю ту боль и страдания, на которые невольно его обрекаем. Если же мы не способны нести на своих плечах эту тяжкую ношу и, при этом, все равно даем жизнь ребенку – мы предаем собственную душу, а, значит, предаем Бога!..
Женщина буквально выдохнула эти последние слова. Они были произнесены хриплым шепотом, но прозвучали так, как будто она их прокричала. Как будто это был вопль ее смертельно раненой души, корчащейся в муках и истекающей кровью….
Силы окончательно покинули ее. Глаза наполнились слезами. Тело обмякло. Ноги подкосились. Она медленно опустилась на колени и, широко раскинув в стороны руки, погрузила лицо в густую, прохладную траву, росшую на самом берегу ручья. Она, как будто, хотела обнять всю Землю и припасть к ней губами, пытаясь найти хоть какую-то опору в этот тяжкий для себя миг.
Все перевернулось в ее душе. Слова племянницы мгновенно уничтожили все ее представления о счастье, о добре и зле, о смысле жизни. Они, подобно свирепому огненному вихрю, пронеслись по тенистой роще ее воспоминаний. И теперь все…, абсолютно все превратилось в пепел, в прах….
Где взять силы для того, чтобы посадить на пепелище новые деревья?.. Успеют ли они вырасти?.. Ведь, большая часть жизни уже прожита….
В застывшей позе женщины и в той тишине, которая вдруг наступила (птицы и кузнечики почему-то умолкли, и ветер перестал шуршать листвой деревьев), чувствовалась какая-то необыкновенная торжественность и, даже, величавость. Как будто, все участники этой сцены: и женщина, пытающаяся обнять Землю, и девушка, стоявшая рядом и испуганно смотревшая на нее, и оливковое дерево, покрытое серебристой листвой, и ручей, и цветущие мандариновые сады, купающиеся в розовых лучах заходящего солнца, и поросшие лесом горы; все они невольно стали свидетелями какого-то Великого события, которое только что здесь произошло. События, способного изменить будущее всего мира.
- Тетя!.. Тетя!.. – Торжественная тишина, мгновенно разлетелась на множество мелких осколков, звон от падения которых теперь слышался повсюду. Запели птицы, и громко застрекотали кузнечики. Подул легкий ветерок, вновь заставив шелестеть листву деревьев.
Плечи женщины слегка вздрогнули. Стали отчетливо слышны ее тихие всхлипывания. Все вокруг ожило и пришло в движение. Казалось все, опять, было, как прежде. Как будто, и не наступала никогда эта странная минута полной тишины и Вселенского покоя. Минута «остановки сердца» всего этого мира. Минута…, когда все висело на волоске и будущее слилось с прошлым….
То, что увидела девушка, было настолько противоестественно и необычно, что она тут же забыла обо всем на свете.
В западной части неба, прямо над вершинами далеких гор, заслоняющих линию горизонта, вдруг появилось…. Второе солнце!.. Девушка изо всех сил старалась найти хоть какое-то объяснение тому, что видела, но не могла. Она крепко зажмурилась и, какое-то время не решалась открыть глаза….
Первое, что она увидела, когда осторожно приподняла веки – это был большой красный диск заходящего солнца, нависший прямо над остроконечной вершиной темной горы. А, рядом с ним, тускло блестел еще один диск. Присмотревшись, она сразу же убедилась в том, что перед ней не солнце. Во-первых, диск был примерно в полтора раза меньше, чем солнечный, и далеко не такой яркий. Во-вторых, он имел не желтый и не красный, а, скорее, какой-то голубоватый оттенок. Казалось, свет, исходивший от него, не нес в себе никакого тепла. Этот свет больше напоминал лунный, хотя и был намного ярче.
- Тетя!.. Посмотри!.. Это знамение!.. Это знамение, посланное нам Богом!.. – Наконец, смогла произнести девушка дрожащим от волнения голосом.
Плачущая женщина сразу перестала всхлипывать. Было видно, как напряглись ее спина и плечи. Какое-то время она оставалась в той же согбенной позе. А, потом, вдруг, резко выпрямилась и, не вставая с колен, окинула взглядом небо.
- Да, ты права: это знамение, - чуть слышно произнесла она, поднимаясь с земли и отряхивая платье. – Знамение, которое доказывает твою правоту.
Женщина крепко обняла свою племянницу и, прижавшись лицом к ее волосам, долго вдыхала тонкий, сладковатый аромат каких-то цветов. Ей хотелось навсегда сохранить в памяти этот чистый, чудесный запах….
- Завтра ты уезжаешь домой, в город…, - грустно произнесла она, глядя девушке прямо в глаза. - Передай маме, что я обязательно навещу ее через неделю. Пускай ждет меня на свой день рождения и обязательно напечет моих любимых лепешек с сыром и оливками. Их когда-то пекла наша мать….
Помолчав немного, она добавила, нежно глядя на племянницу:
- Конечно, главное для меня – это встреча с тобой, моя девочка.
Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели, не отрываясь, на красный диск заходящего солнца, который быстро исчезал за линией гор.
Вот он превратился в светящийся полумесяц, потом в ярко-красную полоску над вершиной горы и, наконец, исчез совсем. Теперь на небе были видны только последние розовые отсветы вечерней зари.
Но наступившие сумерки не сгущались. Казалось, ночь не решалась укрыть Землю своим черным покрывалом. Сегодня она была не властна над миром. Ведь на небосводе ярко сияла огромная голубая звезда. И тьма отступала…. Она пряталась в кронах деревьев, забивалась в расщелины между камнями, скрывалась под тонким слоем воды, журчащей в ручье.
Этой ночью тьма впервые не смогла одержать победу. Тьма вынуждена была отступить. Этой ночью безраздельно господствовал свет. Вопреки всем своим законам, мир не погрузился в темноту после захода солнца. Он наслаждался светом, наслаждался жизнью….

4

И-ш-у быстро плыла по лабиринту подводной пещеры. Мимо нее проносились желтые и зеленые огоньки светящихся водорослей, которые росли в расщелинах между камнями. Услышав негромкий свист своего сонара, она резко снизила скорость. Тоннель разветвлялся, и ей предстояло очередной раз выбрать – в каком направлении плыть дальше....
Она увидела прямо перед собой светящееся зеленое пятно и устремилась к нему. Это был вход в новый тоннель…, в тот тоннель, который мог вывести из лабиринта. Со всех сторон ее окружала кромешная тьма. Она знала, что находится сейчас в большом «каменном мешке», и что отсюда берут начало больше десяти тоннелей. Но ей нужен был только один из них – тот, из которого струилось зеленоватое сияние….
С тех пор, как «цепь» начала активно работать над созданием программы биоэтической разведки, И-ш-у приходилось все время плавать по темным лабиринтам. Пещеры следовали одна за другой. Стоило ей выбраться из какого-нибудь узкого, извилистого тоннеля и устремиться к сверкающей поверхности воды, как сильное течение затягивало ее в новый тоннель – еще более узкий и извилистый….
Из этих «лабиринтов» складывался «скелет» будущей программы, ее логическая матрица. Всякий раз, когда «цепь» «оказывалась на распутье» и должна была выбрать один из нескольких возможных вариантов построения программы – окончательное решение приходилось принимать И-ш-у.
Делать правильный выбор и принимать ответственные решения – в этом и состояла ее нелегкая работа…, работа биоэнергетика.

Веселая и общительная И-ш-у всегда превосходила своих сверстников по всем показателям нейрокинетики. Она легко «пробивала» любой ментальный блок и вполне могла самостоятельно выполнить глубокое психозондирование. Естественно И-ш-у никогда не позволяла себе этого делать. В обществе изов любое самовольное внедрение в чужую личность считалось неэтичным и всегда резко осуждалось. Еще в раннем детстве она окончательно уяснила для себя, что ее природный дар – это, отнюдь, не игрушка и, даже, не средство самоутверждения. Это - прежде всего огромная ответственность перед природой, наделившей ее феноменальными способностями и перед обществом, позволившим ей эти способности развить.
Решение стать биоэнергетиком созревало у нее постепенно.
Окончив с отличием факультет нейро-виртуального программирования Большого Планетарного Университета, И-ш-у довольно долго работала младшим программистом в центре экспериментальной гидробиологии. Она активно участвовала в создании нескольких больших программ искусственной репродукции и клонирования водорослей.
Все координаторы, с которыми ей приходилось работать, открыто восхищались ее необыкновенной интуицией….
Ее участие в создании программ никогда не ограничивалось выполнением чисто технических функций. Она постоянно находила дефекты в том проекте, над которым работала ее «исполнительная группа» и, тут же, старалась устранить их. Иногда работа над программой уже была близка к завершению, а И-ш-у, вдруг, требовала от координатора полностью изменить один из ее компонентов, ссылаясь, при этом, на свое «дурное предчувствие». Это, естественно, мешало планомерной работе группы, вызывало раздражение у коллег, но…. Она всегда оказывалась права. Это было удивительно!.. Этому не было никаких объяснений!.. Но факт оставался фактом: И-ш-у могла безошибочно предсказать несостоятельность любой программы. Она всегда чувствовала, как поведет себя эта программа в реальных условиях. Какие проблемы могут неожиданно возникнуть в процессе ее эксплуатации.
Однажды, уже завершая работу над программой клонирования одноклеточных светящихся водорослей - основного источника микроэлементов, необходимых торам для размножения, И-ш-у вдруг стала настаивать на немедленной перенастройке всех программных контроллеров. Для группы это означало начать работу практически с исходной точки…. И-ш-у ссылалась на то, что в самом ближайшем будущем температура воды в океане временно повысится на целых три термических единицы. Рост клональных линий резко замедлится, и созданная ими программа, таким образом, окажется неэффективной. Она не могла подкрепить свое заявление никакими фактами. Тем не менее, пожилой координатор, который работал с ней уже не первый раз, решил прислушаться к ее мнению и переделать программу. И он не ошибся…. Все прогнозы И-ш-у полностью оправдались, а эффект от использования новой программы превзошел все ожидания. Координатор открыто заявил, что своим блестящим успехом группа, прежде всего, обязана поразительной интуиции и настойчивости одного из своих младших программистов.
После его заявления И-ш-у сразу сделалась одним из самых востребованных программистов планеты. Она получала десятки интересных предложений от разных координаторов. Ее приглашали участвовать в самых грандиозных проектах, вплоть до создания сложнейших астрофизических программ, к которым допускались только ведущие специалисты в области программирования.
Но она отнюдь не была блестящим программистом. Результаты контрольного квалификационного тестирования, которому периодически подвергались все специалисты на планете, показывали, что ее профессиональный рейтинг не превышает среднего уровня.
И-ш-у прекрасно понимала, что повышенный интерес к ней со стороны координаторов совершенно не соответствует уровню ее квалификации, и что подняться выше этого уровня она не сможет никогда. Природа щедро наделила ее совсем другими способностями. Она могла предвидеть различные физические явления: внезапное избыточное накопление атмосферного электричества, вспышки сейсмической активности, магнитные бури, возмущения гравитационного поля, гидротермальные аномалии и многое другое. Именно это делало ее участие столь ценным для любой «исполнительной группы». Всю техническую работу брали на себя другие программисты. Они всячески старались разгрузить И-ш-у, чтобы дать ей возможность глубоко вникнуть в исходный проект и, если потребуется, изменить его так, чтобы создаваемая ими программа была более эффективна. Ее просто использовали, как используют очень сложный, незаменимый инструмент….
И-ш-у это, естественно, задевало, а иногда и унижало. Со временем ей стало казаться, что коллеги с более высоким профессиональным рейтингом (а работала она всегда с самыми сильными программистами) относятся к ней слегка снисходительно и ценят ее отнюдь не за профессионализм, а только за ее удивительный природный дар. Тогда И-ш-у решила поменять профессию….
Никто из изов точно не знал, сколько на их планете живет биоэнергетиков. Число профессионалов в этой области никогда не превышало нескольких десятков. Но истинное количество носителей природного дара, позволяющего в буквальном смысле слова ощущать «Великий баланс» было, несомненно, больше. Просто не все они использовали эту свою способность в полной мере и соглашались стать живыми детекторами энергетических аномалий – так называемыми профессиональными биоэнергетиками.
Это, пожалуй, была единственная профессия на планете, в которой абсолютно не было места посредственности. Каждый, кто приходил к решению сделать биоэнергетику делом всей своей жизни; в конце концов, становился блестящим профессионалом. Эта профессия принимала только тех, кто был создан для нее самой природой. Пропуском в нее мог служить только феноменальный дар, позволяющий все время чувствовать «баланс». Ощущать его во всем: в объектах живой и неживой природы, в физических явлениях, химических процессах, образе жизни и поведении высокоорганизованных существ….
Локальные нарушения «Великого баланса», воспринимаемые биоэнергетиками, как ощущение тепла (в случае преобладания «светлой» энергии) или холода (в случае преобладания «темной»); как правило, предвещали собой определенные природные или социальные явления. Обнаруживая такие предвестники грядущих событий, биоэнергетики могли довольно точно предсказывать ближайшее будущее. Именно это и составляло физическую основу их «дара предвидения». Ничего сверхъестественного и таинственного во всем этом не было. Физика слабых полей легко объясняла «биоэнергетический феномен». Но, к сожалению ни физика, ни современная инженерия пока не позволяли даже приблизиться к созданию искусственного детектора, способного заменить собой изов, наделенных этим редким природным даром.
Поскольку профессиональных биоэнергетиков на планете было очень мало, а потребность в них постоянно росла, Совет Координаторов вынужден был постоянно контролировать их работу.
Без участия биоэнергетиков не обходился ни один крупномасштабный проект: будь то строительство очередной гигантской гидропонной платформы или новые фундаментальные исследования в области астрофизики. Поэтому необходимо было строго следить за тем, чтобы их бесценное рабочее время не тратилось попусту.
Совет Координаторов периодически утверждал список проектов с участием биоэнергетиков. Включаться в другие проекты (не вошедшие в этот список) им категорически запрещалось. Они не могли сами определять сферу своей профессиональной деятельности, сообразуясь со своими личными интересами и увлечениями. Общество не давало им права на такую роскошь….
На планете существовало только одно учебное заведение, готовившее специалистов в области биоэнергетики – высшая школа психосенсорики. Для поступления в нее необходимо было пройти специальное тестирование, позволяющее оценить природные способности, а, потом, предстать перед Советом Координаторов для собеседования. Каждый, поступающий в «школу», знакомился с уставом гильдии биоэнергетиков и давал торжественное обещание Совету всегда следовать этому уставу.
Устав был очень суровым. Он требовал безоговорочного подчинения всем решениям Совета и отказа от свободного волеизъявления при выборе места и рода работы. Профессиональные биоэнергетики никогда не были предоставлены сами себе. Их жизнь полностью зависела от того, какие проблемы приходилось решать обществу, по каким направлениям шло развитие науки, как менялись экология и демография планеты…. Такое самоотверженное служение интересам общества подразумевало аскетизм. Профессия биоэнергетика накладывала отпечаток на личную жизнь своих приверженцев. Они были вынуждены надолго покидать семьи, проводя большую часть времени вдали от дома.
Отработать полный сезон в экспедиции полярных гидробиологов, потом отправиться на борт орбитальной пилотируемой станции, а оттуда - на единственный спутник «Зи-тара» (последней из четырнадцати планет системы фиолетового солнца), где проходят адаптацию все аутотрофные ксеноморфы…, и так без конца….
Такую нелегкую судьбу выбрала для себя И-ш-у.
Несмотря на все возражения родителей и друзей, она все же поступила в высшую школу психосенсорики и успешно закончила ее. Учитывая ее солидный опыт работы программистом и блестящие результаты, показанные на выпускных экзаменах; преподавательский совет школы рекомендовал направить ее на один из звездолетов сверхдальней разведки. Совет Координаторов согласился с мнением преподавателей.
Так И-ш-у оказалась на «Ро-кане»….

Г-о-о неподвижно висел в прозрачной воде, пронизанной косыми лучами заходящего красного солнца. Под ним, во все стороны простиралась плоская отмель, сплошь усеянная разноцветными камнями. Слегка штормило. Волны то и дело подхватывали его и несли к скалистому берегу. Это очень мешало его кропотливой работе.
Ему оставалось выложить красными камнями последний из двенадцати лучей гигантской звезды. Он очень устал….
Когда Г-о-о начинал создавать эту сложную мозаику – его внутренние, биологические «часы» четко отсчитывали время. Но прошел день, другой, третий…. Дни следовали друг за другом с монотонностью капающей воды. Вечером красный свет сменялся фиолетовым, утром - фиолетовый сменялся красным…. Скоро он сбился со счета….
Он работал давно…, очень давно…. Много дней и ночей прошло с тех пор, как он приплыл на эту отмель и положил на белый песок первый камень….
Программа биоэтической разведки, составлением которой он сейчас занимался, была чрезвычайно сложна…. Ему, пожалуй, никогда еще не приходилось иметь дело с таким количеством переменных.
«Цепь» пыталась построить виртуальную модель целого мира. Для этого необходимо было досконально изучить все его внутренние законы. Основные блоки программы уже давно были «загружены» в память «Вычислителя». Он собирал и анализировал факты, делал первые выводы….
Многое уже удалось узнать об обитателях этой мрачной планеты.
Жизнь здесь целиком зависела от присутствия в атмосфере и в воде молекулярного кислорода. Энергетика всех живых систем поддерживалась за счет перемещения в них электронов и протонов. На планете давно уже доминировали многоклеточные организмы, часть из которых трансформировала неорганические вещества в собственные структурные элементы. Вместе с тем, количество «организмов-пожирателей», неспособных воспроизводить свои молекулы без уничтожения других форм жизни, было очень велико.
Разумные существа, обитающие на этой планете, буквально уничтожали ее. В них от природы была заложена какая-то необъяснимая агрессивность. Они с жадностью голодного хищника набрасывались на все, что их окружало…. Их общество развивалось по каким-то звериным законам. Никто из них почему-то не хотел довольствоваться той долей общественного продукта, которая была для него абсолютно достаточна. Каждый стремился завладеть всем…. Они постоянно испытывали неутолимую жажду убийства. При этом, как ни странно, больше всего им нравилось убивать друг друга. Обладая, в общем-то, полноценным разумом, эти существа вели себя, как дикие животные с поврежденной психикой.
Планета была буквально заражена этим биологическим видом, который подобно гигантскому, прожорливому паразиту пожирал ее изнутри.

Г-о-о был великолепным программистом. Он буквально набрасывался на любую предложенную ему работу и всегда доводил ее до конца.
Чем сложнее и непривычнее был для него проект, тем охотнее он за него брался. Так - едва завершив работу над универсальной программой спектрального анализа мелкодисперсной космической пыли, он мгновенно переключался на программирование автоматических плавающих гидропонных платформ. Потом, тут же, становился координатором одной из «исполнительных групп», занимающихся моделированием экваториальных океанических течений….
Менялись программы, менялся круг его интересов. Неизменными оставались только любовь к профессии и неутолимая жажда новых знаний.
Постоянно работая в самых разных, неперекрещивающихся направлениях, Г-о-о к моменту наступления своей профессиональной зрелости был уже настоящим энциклопедистом. Его эрудиция вызывала восхищение у окружающих. Но это восхищение далеко не всегда сопровождалось личной симпатией. По-настоящему симпатизировали ему очень немногие. Для подавляющего большинства знакомых он был просто оригиналом: замкнутым чудаком со скверным характером.
Целиком отдаваясь работе, Г-о-о просто не имел возможности создать семью или, хотя бы, с кем-нибудь подружиться. У него просто не хватало на это времени.
Жизнь программиста протекала в полном уединении. Его холостяцкое жилище было напрочь лишено домашнего уюта. Оно было все напичкано сервисными автоматами, которые бесшумно и быстро выполняли работу по дому. Автоматы создавали необходимый минимум комфорта для своего непритязательного хозяина, но, к сожалению, ни один из них не мог заменить ему живого собеседника. Г-о-о всегда окружала тишина: как физическая, так и ментальная. И это его полностью устраивало. Ничто не отвлекало от работы. Можно было сколько угодно общаться с рабочим терминалом и с «цепью» своей «исполнительной группы» на сугубо профессиональном языке.
Программисты такого уровня всегда предпочитали вести жизнь затворников и покидали свои жилища крайне редко, но Г-о-о в этом отношении просто побивал все рекорды. Добровольно подвергнув себя почти полной сенсорно-ментальной депривации, он построил свой собственный мир, в котором никого кроме него не было. Он жил в этом искусственном мире один, опираясь на те этические принципы, которые сам же и создал. В его мире не было места злу. Г-о-о его просто не «запрограммировал». Любые, даже самые косвенные упоминания о какой-либо агрессии в отношении живого существа вызывали у него тяжелейший психоэмоциональный стресс. Он сразу терял контроль над собой и прерывал процесс общения.
У изов это всегда считалось верхом неприличия. Поэтому Г-о-о часто приходилось объясняться с обиженными собеседниками и, даже, просить у них прощения. А, так как никаких вразумительных объяснений он предложить им не мог - вся «извинительная» процедура сводилась к чисто формальному обмену любезностями и никогда не приносила ему облегчения.
Однажды он нанес тяжкое оскорбление одному из Главных Координаторов планеты – пожилому изу, которого все очень любили и уважали.
Г-о-о тогда работал в составе большой «исполнительной группы», создававшей программу для археологических исследований в одном их полярных регионов. Именно там, по мнению ученых, когда-то располагались два крупных заповедника с редкими, вымирающими разновидностями торов. Проводя традиционный брифинг перед началом работы над проектом, Главный Координатор решил рассказать членам «группы» о тех исторических событиях, которые когда-то едва не погубили уникальных животных.
К несчастью для этих существ, кожа их обладала свойством флуоресценции. В лучах первого солнца она искрилась и вся покрывалась крупными ярко-синими пятнами. Когда же над горизонтом появлялось второе солнце - «вспыхивала» множеством мелких зеленых огоньков. Кожа торов продолжала флуоресцировать, даже, после их смерти. Это, собственно, и погубило их. Дело в том, что изы в те далекие времена еще не настолько трепетно относились к биоэтике и с удовольствием носили на себе украшения, изготовленные из останков различных живых существ….
Активный промысел на «светящихся» торов длился очень недолго. Их численность стала так быстро сокращаться, что правительство планеты было вынуждено наложить запрет на их отлов. Но этого оказалось недостаточно. Пришлось создать специальные заповедники с искусственной микроэкологией и приступить к их активному разведению. Только так удалось спасти исчезающий вид….
Когда пожилой координатор в своем пространном повествовании дошел до этого места - Г-о-о внезапно покинул «цепь»….
В обществе разразился страшный скандал. Все осудили дерзкий поступок молодого программиста. Совет Координаторов потребовал от него публичных извинений.
Извинения были принесены и приняты. Инцидент посчитали исчерпанным. Но за Г-о-о прочно закрепилась репутация дерзкого и не вполне уравновешенного иза, общение с которым не сулит собеседникам ничего хорошего.
Все это, естественно, усугубило ту социальную изоляцию, в которой он и так постоянно находился. Ему, по-прежнему, активно предлагали участвовать в различных проектах, приглашали в экспертные советы, но общаться с ним теперь никто не хотел….
Когда поступило предложение принять участие в экспедиции сверхдальней разведки, он принял его, не задумываясь. Область эта была для него совершенно неизведанной. Да и проект казался весьма заманчивым. Ему предстояло создать программу хронометрического контроля за психической реабилитацией разведчиков, только что побывавших в анабиозе….
Так молодой программист стал членом экипажа звездолета, и отправился в далекую, чужую галактику, где ему пришлось встретиться с настоящим злом….

Г-о-о положил на песок последний камень и невольно залюбовался своим произведением.
Сложная, многоцветная мозаика вся искрилась в лучах заходящего красного солнца. Изображение выглядело абсолютно завершенным. Каждый камень занимал свою собственную ячейку, идеально соответствующую его форме и размерам.
Тело звезды и двенадцать ее лучей-отростков были сплошь покрыты большими, разноцветными пятнами. Эти пятна переливались всеми цветами радуги: от ярко-красного до бледно-фиолетового.
Звезда выглядела, совсем, как живая. Казалось, она вот-вот поползет по отлогому песчаному дну прямо в открытый океан….
И волны, и скалы, и солнечные лучи, и изображение звезды на дне – существовали, разумеется, только в его воображении. Это был сложный, узкоспециализированный интерфейс, используемый, как правило, профессиональными программистами при создании новых креативных программ.
Мозаика из разноцветных камней была, наконец, составлена, а, значит, программа биоэтической разведки теперь полностью управляла работой «Вычислителя»….
Г-о-о «запросил» новую «картинку» и, мир вокруг него сразу сжался до размеров тесной камеры с зеркальными стенами. Теперь он «находился внутри наносинтезатора». Постоянно получая сигналы сразу от нескольких видеосенсоров, настроенных на резонансную частоту ментообмена, он отчетливо видел все, что здесь сейчас происходило.
В центре камеры неподвижно висел небольшой контейнер с абсолютно прозрачными стенками. Было видно, что он весь заполнен каким-то бесцветным газом.
На дне контейнера с трудом можно было различить три темные точки.
«Включилось» увеличение, и контейнер стал быстро «расти». Вместе с ним «росли» и «точки». Скоро они «выросли» настолько, что перестали казаться «точками», и превратились в неподвижных «живых» существ, имеющих довольно сложное анатомическое строение.
Г-о-о знал, что это всего лишь машины, а, точнее – ксеноморфные микроавтоматы, предназначенные для исследования биосферы планеты. «Вычислитель» только что «синтезировал» их из универсального нанобиополимера. При этом в качестве структурного прототипа он использовал живой образец местной фауны, доставленный на борт звездолета одним из челноков.
Программист имел сейчас уникальную возможность заглянуть в чужой, неведомый мир. Перед ним была точная копия существа, идеально приспособленного к жизни в условиях грубо нарушенной биоэтики….
Г-о-о чувствовал, что сознание его раздваивается…. Он любовался сложнейшим механизмом, вобравшим в себя все величайшие завоевания чистого, гуманного разума, и, одновременно с этим, испытывал ужас от того огромного потенциала зла, который был заключен в чудовищной оболочке этого механизма. Он смотрел на машину, а видел в ней, прежде всего, то живое существо, с которого она была скопирована.
В этом существе удивительно гармонично сочетались неимоверная физическая сила, выносливость, защищенность от агрессивной внешней среды и кровожадность. Все…, абсолютно все в нем было приспособлено для того, чтобы пожирать живую, трепещущую плоть….
Тело существа было резко вытянуто в продольном направлении и несло на себе два массивных отростка, один из которых располагался впереди, другой - сзади. На переднем отростке, имеющем сфероидную форму, располагались два больших, выпуклых глаза, состоящих из множества одинаковых многоугольных элементов. Между ними находилось необычное анатомическое образование, напоминающее длинную, толстую иглу. Этот орган явно предназначался для проникновения вглубь тела жертвы и поглощения ее жидких тканей. Задний отросток значительно превосходил передний по размерам и имел не сфероидную, а элиптоидную форму. Между телом и отростками имелись тонкие перемычки. К телу существа крепился весь его сложный опорно-двигательный аппарат: несколько пар длинных, очень тонких конечностей, лишенных внутренней мускулатуры и снабженных присосками; а также, две большие, отдельно расположенные пластины. Пластины эти имели перепончатое строение и могли совершать быстрые колебательные движения, развивая, при этом, огромную подъемную силу. Задний, более массивный отросток тела, по-видимому, служил резервуаром для поглощаемой пищи, Строение покрывающих его кольцевидных пластин позволяло ему при необходимости свободно растягиваться.
Это удивительное существо могло свободно перемещаться в трехмерном пространстве; легко обнаруживать добычу, атаковать ее и пожирать живьем. При этом размеры жертвы не имели, ровным счетом, никакого значения. Хищник был настолько мал сам, что те, на кого он охотился, просто не замечали его. Он в любой момент мог напасть на любого из них и насытиться его плотью.
В этом «частичном пожирании» была какая-то особая изощренность. Поглотить часть живого организма и не убить его при этом!.. Оставить для следующего раза, про запас!..
Г-о-о содрогнулся от ужаса. Жестокость этого мира одновременно и пугала и завораживала, пробуждая в глубинах подсознания бесконечно далекие, расплывчатые, почти стершиеся воспоминания – «островки» филогенетической памяти, атавистические «отпечатки» переживаний далеких предков, живших на их планете еще до начала исчисления времен.
Когда-то и их мир был заражен злом, хотя, конечно, не в таких гигантских масштабах. В нем тоже обитали свирепые хищники, пожирающие живую плоть. Они питались торами, в изобилии населявшими океан.
На долю торов всегда приходилась основная часть «биоэкологической пирамиды» планеты. Основание «пирамиды» составляли микроскопические водоросли – аутотрофы, способные осуществлять фотосинтез, а вершину ее организмы, поглощающие прямо из воды те органические вещества, которые высвобождались в процессе разложения мертвых водорослей и торов.
Биосфера планеты изов с самого начала представляла собой абсолютно сбалансированную, саморегулирующуюся систему, состоящую из трех основных компонентов: одноклеточных водорослей, торов и организмов, питающихся останками тех и других. Видовое многообразие было свойственно водорослям и торам, тогда как организмы-утилизаторы были представлены всего лишь несколькими видами, один из которых в конце концов, стал прямым родоначальником самих изов.
Водоросли синтезировали органические вещества, аккумулируя в них энергию обоих солнц, и одновременно служили пищей торам. Гигантские торы постоянно бороздили бескрайние просторы океана, поглощая при этом бесчисленное количество водорослей. Они служили естественным барьером на пути безудержного размножения водорослей и не позволяли им отравлять океан продуктами своей жизнедеятельности. В результате естественной гибели водорослей и торов происходило постоянное насыщение воды органическими соединениями, но равновесие от этого не нарушалось. Оно поддерживалось предками изов, которые активно поглощали свободную «органику».
Для поддержания этого замкнутого биоэкологического цикла требовались только энергия двух солнц и… присутствие хищников.
Крупные хищники выполняли функцию естественных стимуляторов двигательной активности торов. Ленивые, мирные гиганты активизировались только тогда, когда чувствовали приближение хищников. А двигаться им было необходимо. Только, находясь в движении, они могли прокормиться, постоянно фильтруя достаточный объем воды с плавающими в ней водорослями. Таким образом, именно кровожадные хищники, постоянно пугая торов невидимыми лучами своих сонаров, спасали их от голодной смерти. Хищники были тем двигателем, который приводил в движение весь круговорот жизни на планете, своего рода сердцем, обеспечивающим ее «кровообращение».
Хищники были вечным кошмаром для всего живого, но…. Без них биосфера планеты просто не смогла бы существовать. Торы перестали бы двигаться и вскоре погибли бы от голода. Их разлагающиеся гигантские тела отравили бы воду в океане, а бесконтрольное разрастание микроскопических водорослей сделало бы ее абсолютно непроницаемой для солнечных лучей. Предки изов просто не справились бы с таким массивным загрязнением океана гниющей «органикой». Он неминуемо погиб бы, а вместе с ним погибла бы и вся планета….
Ситуация в корне изменилась, когда изы построили свою цивилизацию и смогли взять экологию под строгий контроль. Они создали единую глобальную сеть мощных инфразвуковых генераторов, имитирующих сонарные сигналы хищников. Торы сразу активизировались. Ведь, их безусловный рефлекторный раздражитель теперь постоянно присутствовал в океане…. А хищники…, хищники стали просто лишним звеном в «биоэкологической цепочке».
К этому моменту общество изов уже настолько созрело, что готово было приступить к решению задач биоэтического уровня. Было принято решение раз и навсегда избавить планету от тех элементов зла, которые до сих пор присутствовали в ее биосфере. Это означало, что время хищников подошло к концу.
Изы стремились свести к минимуму естественные потери «светлой» энергии, неизбежные при целенаправленном истреблении такого огромного количества живых существ. Решение оказалось очень простым. Вместо того чтобы методично уничтожать хищников, их просто лишили возможности размножаться, инфицировав особым внутриклеточным паразитом. Этот паразит проникал в клетки половых желез и нарушал процесс мейоза. В результате образующиеся гаметы несли в себе не половинный, а полный набор хромосом. Оплодотворение не происходило. Потомства не было. При этом никто не посягал на чужую жизнь и на чужую плоть. А, значит, большой утечки «светлой» энергии можно было не опасаться.
Хищники, обитавшие на тот момент в океане, могли прожить остаток своей жизни так, как жили бесчисленные поколения их предков: ни в чем себе не отказывая и никого не опасаясь. Просто они стали последними представителями своих видов. Естественная смерть от старости означала для них финал всей их биологической истории и исчезновение с лица планеты.
К счастью, они были лишены разума и не могли осознать драматизма всего происходящего.
Хищники «покинули планету» тихо и с достоинством. Так уходят вежливые гости, которым хозяева отказали в радушном приеме….

В «Большом зале», как всегда, царил полумрак. В самом центре гигантского сфероида неподвижно висели тринадцать «раковин», покрытые плотной пеленой из пузырьков газа…. Где-то сейчас взрывались звезды, рождались галактики, зло вступало в единоборство с жизнью…, а в этом «зале» все оставалось по-прежнему…. Казалось, ничто не могло нарушить его покой….
Трудно было поверить, что, совсем рядом, в шлюзовом отсеке «Ро-кана» в этот момент шли последние приготовления к началу сложнейшей разведывательной операции, от успеха которой зависела судьба целой планеты….
В «выпускной» камере находились три челнока, готовые в любой момент отправиться вглубь неведомого мира. Они должны были доставить на поверхность планеты ксеноморфные микроавтоматы и обеспечивать двухстороннее транспортное сообщение между звездолетом и зоной активной разведки.
Это были небольшие беспилотные летательные аппараты, снабженные миниатюрной бортовой антигравитационной установкой. Они были в точности скопированы с красивых, грациозных существ, обитающих на планете и свободно перемещающихся в плотных слоях ее атмосферы при помощи двух уплощенных отростков туловища. Вся поверхность челноков была покрыта множеством одинаковых структурных элементов, каждый из которых представлял собой ажурное переплетение тонких, белых нитей….
В камере появились первые пузырьки газа. Они образовывались на пористой поверхности стен и окутывали все густой, белой пеленой. Прошло какое-то время, прежде чем в этой пелене стали появляться просветы. Это были огромные скопления газа, образующиеся в результате слияния бесчисленного множества пузырьков. Они росли и, в свою очередь, сливались в один огромный газовый пузырь. Вода быстро покидала камеру. При этом обнажалась темно-синяя, матовая поверхность стен, покрытая большими, блестящими каплями….
Челноки неподвижно висели в центральной части камеры. В газовой среде они выглядели точно так же, как и в воде. Нанопластик, из которого они были изготовлены, обладал водоотталкивающими свойствами. Поэтому на нем не было заметно никаких следов влаги.
На одной из стен камеры появились три движущиеся точки. Это были ксеноморфные микроавтоматы. Они на мгновение застыли, а, потом, отделились от стены и… полетели к ожидавшим их челнокам. Каждый из них опустился на самых кончик массивного, бледно-розового, выступа передней части летательного аппарата. Еще мгновение и они исчезли в миниатюрных люках.
Один за другим последовали три тихих щелчка: включились бортовые антигравитационные установки. Челноки слегка качнулись и вновь застыли.
Раздался негромкий свист. Одна из стен «выпускной» камеры плавно ушла вверх. За ней не было ничего кроме черной пустоты космоса.
Вот - в нижней части открытого проема появилась ярко-голубая полоска. По мере того, как звездолет поворачивался вокруг своей продольной оси, эта полоска становилась все шире. Скоро весь проем засиял яркой голубизной.
Челноки плавно тронулись с места. Какое-то время они кружили по камере, а, потом, вылетели в открытый космос.

5

Яркие солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь тонкие пластинки потемневшей от времени оконной слюды, освещали скудное внутреннее убранство небольшой квадратной комнаты с низким потолком. Мебель в комнате была старая, но добротная. Узкая деревянная кровать, грубо сколоченный шкаф из струганных досок, покрытых множеством слоев темного (смешанного с сажей) воска; небольшой квадратный стол, накрытый чистой, вышитой по краям скатертью, и два деревянных стула с высокими резными спинками – все это когда-то было сработано на совесть руками умелого мастера, явно стремившегося не к красоте, а к тому, чтобы сделать свои изделия по возможности прочными и долговечными.
За столом сидели две женщины. Они тихо беседовали, наслаждаясь уютом, тишиной и приятным полумраком, царившим в комнате.
- Как быстро пролетели эти два дня, тетя! – С грустью в голосе произнесла одна из них – молодая, красивая девушка с небесно-голубыми глазами. – Неужели ты не можешь погостить у нас хоть немного?.. Мне будет так одиноко без тебя!..
Женщина, к которой были обращены эти слова, отрицательно покачала головой, и, слегка коснувшись кончиками пальцев плеча племянницы, печально улыбнулась. При этом во взгляде ее было столько любви и нежности, что девушке захотелось прижаться к ее груди и забыть обо всем на свете.
- Ты самый дорогой и близкий для меня человек, - продолжала девушка сдавленным голосом, в котором слышались слезы. – Я постоянно вижу тебя во сне; мысленно общаюсь с тобой по поводу каждого моего желания, каждого решения, каждого поступка.... Мне просто необходима твоя поддержка. Без нее я чувствую себя беспомощной и одинокой.
- Успокойся…, успокойся, девочка!.. – Голос женщины при этом звучал тускло и невыразительно. Было заметно, что она сама нуждается в утешении по поводу предстоящей разлуки с любимой племянницей. – Через полгода мы снова увидимся. Ты приедешь ко мне и будешь гостить целых три месяца. Я уже поговорила с сестрой. Она не возражает против того, чтобы ты до свадьбы жила в моем доме…. Знай, что она очень любит тебя. Просто…, наверное, недостаточно часто говорит об этом…. Сколько я ее помню – она всегда скупо проявляла свои чувства. Она ведь самая старшая из нас четверых. После ее рождения мама не могла забеременеть целых десять лет. Поэтому, когда родилась я, а вслед за мной, оба наших брата; она была уже достаточно взрослой для того, чтобы во всем помогать маме. Отец был вынужден день и ночь работать в своей мастерской, чтобы хоть как-то прокормить нас всех; и почти не занимался домом и детьми…. У твоей матери не было детства. С одиннадцати лет она работала наравне со взрослыми: убиралась в доме, стирала и готовила на всю семью. А после смерти мамы ей пришлось стать хозяйкой дома. Она была вынуждена, с утра до ночи, не разгибаясь, работать в саду и в огороде, ухаживать за козами и овцами, носить тяжелые кувшины с водой из колодца…. Через год после смерти мамы у отца случился удар, и его парализовало. Оказавшись без средств к существованию, с тремя маленькими детьми и беспомощным калекой на руках, твоя мать продолжала мужественно бороться за выживание семьи. Она умела вышивать красивые узоры на ткани. Именно это и спасло нас от полной нищеты и голода. Люди жалели нас, и каждый день приносили ей свои полотенца, простыни и, даже, одежду. Твоя мать все ночи напролет просиживала за этим столом (женщина нежно погладила ладонью стол, за которым они сидели), вышивая грубое полотно разноцветными нитками. Как только она не ослепла тогда?!.. То скудное вознаграждение, которое она получала за свой адский труд, на протяжении нескольких лет было единственным источником нашего существования. Можешь представить себе нашу жизнь тогда…. А потом…, потом Господь сжалился над твоей матерью и щедро вознаградил ее за стойкость и мужество, на всю жизнь, соединив с твоим отцом…. Я никогда не встречала человека лучше и добрее, чем он. До сих пор не могу забыть его улыбку…. Мне почему-то всегда казалось, что он улыбается даже во сне…. Те двенадцать лет, которые твоя мать с ним прожила, стали самыми счастливыми в ее нелегкой жизни. Он взял на себя все заботы о нашей семье. Только благодаря ему, наш отец смог прожить свои последние годы в тепле и уюте, а мы с братьями никогда и ни в чем не испытывали больше нужды. Но…. Все рухнуло как раз в тот момент, когда твоя мать впервые в жизни забеременела. Как ты сама понимаешь – забеременела тобою…. Отца твоего по анонимному доносу арестовали и замучили пытками до смерти. Как потом выяснилось – донос был ложным. Нам выплатили какие-то деньги в качестве возмещения «за потерю кормильца» и принесли манускрипт с оправдательным приговором трибунала, вынесенным уже посмертно. Твоя мать до сих пор хранит где-то этот документ и несколько золотых монет – «щедрый подарок» власти, убившей ее мужа…. Как жаль, что ты так и не увидела своего отца. Людей, таких как он, на свете совсем немного. Они – как алмазы, разбросанные в песках бескрайней пустыни. Можно всю жизнь блуждать по ней, не встретив ни одной сверкающей крупинки среди гор раскаленного песка….
Девушка слушала, положив ладони на колени и низко опустив голову. Когда прозвучали последние слова этого печального повествования, и в комнате воцарилась мертвая тишина; она медленно подняла голову и посмотрела в глаза своей тете.
- Но почему?.. – Тихо произнесла она и тут же отвела взгляд в сторону. По щекам ее катились крупные слезы. Губы дрожали. – Почему?.. Почему ни мама, ни ты, никогда не рассказывали мне об этом? Я знала, что у нее была трудная жизнь. Знала, что отец умер до моего рождения. Но я не могла предположить, что все это было настолько ужасно. Почему от меня скрывали все эти подробности?.. Почему мама не посчитала нужным рассказать своей единственной дочери историю своей жизни?.. Или она думает, что я не смогу по достоинству оценить все эти ее жертвы?..
- Немедленно замолчи, глупая девчонка! – Девушке показалось, что она получила пощечину: настолько резко прозвучали эти слова. – Если ты еще хоть раз позволишь себе так говорить о своей матери – я навсегда изгоню тебя из своего сердца!..
Немного помолчав, женщина тихо добавила, как будто обращаясь к себе самой:
- Чего бы мне это ни стоило….
- Прости меня…. Конечно же, я не права. – Чуть слышно произнесла девушка. Глаза ее были все еще влажны, но губы уже не дрожали.
Стараясь не смотреть на племянницу, женщина встала и быстро подошла к окну. Какое-то время, она молча разглядывала тускло светящиеся слюдяные пластинки, слегка постукивая по ним кончиками пальцев. А, потом, начала быстро говорить:
- Видишь ли, твоя мать почему-то всегда была уверена в твоем Великом предназначении. В ночь перед родами она услышала во сне пророчество. Ей было сказано, что у нее родится девочка, от которой будет зависеть судьба всего мира, и что девочку эту до определенного срока надлежит всячески оберегать от любых соприкосновений со злом. Ей нельзя слышать истории о человеческой жестокости, горе и страданьях. Ее должны окружать любовь и забота близких людей. Детство ее должно быть спокойным и безмятежным…. Твоя мать свято верила в это пророчество, а нам с братьями тогда казалось, что она просто помешалась после страшной и нелепой гибели своего мужа – отца еще не родившегося ребенка. Мы не пытались ее ни в чем переубеждать. Просто внимательно следили за развитием событий и были настороже. Но, слава Богу, все обошлось…. Она все время твердила, что ты безраздельно принадлежишь Богу, и что он сам о тебе позаботится. Меня же она заставила поклясться, что я никогда не расскажу тебе историю нашей семьи, в которой так много горя и страданий….
В голосе женщины, вдруг, послышался протест.
- Но я нарушила свою клятву!.. На прошлой неделе я окончательно убедилась в том, что тебе хорошо известна страшная изнанка жизни. Там, на берегу ручья ты сумела доказать мне, что видишь зло яснее, чем любой из нас. Ты видишь, даже, его истоки…. Поэтому бессмысленно скрывать от тебя историю жизни твоих родителей. В ней нет ничего такого, что могло бы смертельно ранить тебя.
Женщина обернулась и, вдруг, почувствовала, что тонет в бездонной глубине огромных голубых глаз племянницы. Черные зрачки медленно расширялись, постепенно поглощая окружающую их голубизну; как будто ночная тьма быстро заполняла собою чистое, голубое небо. Тьма, за которой скрывались бесконечность и безвременье. Она, как зачарованная, смотрела в эти немигающие глаза и не могла произнести ни слова. Ей казалось, что она парит высоко над землей…. Под ней медленно проплывали облака. Тело ее нежно ласкали и раскачивали упругие струи ветра. А далеко внизу, в разрывах между облаками видны были зеленые горы с розовыми вершинами и голубыми пятнами озер на пологих склонах.
«Откуда в моем воображении берутся такие удивительные картины?.. – Подумала она. – Ведь я никогда не поднималась выше вершины «Лысого холма», расположенного рядом с моим домом, и никак не могла видеть мир с такой огромной высоты….»
Эта мысль утонула в бездонных глубинах затуманенного сознания так же внезапно, как и всплыла, и у женщины не осталось больше никаких мыслей. Ей просто хотелось, чтобы свободный полет в бескрайнем, прозрачном небе продолжался вечно. Ощущение неимоверного блаженства и абсолютного покоя сделало ее совершенно беспомощной. Она потеряла всякую связь с внешним миром, утратив на время способность видеть, слышать, осязать его….
Очнулась она внезапно, как будто кто-то одним резким движением приподнял окружающую ее плотную завесу.
Первое, что она увидела – это было встревоженное лицо племянницы. Девушка изо всех сил трясла ее за плечи.
- Тетя!.. Тетя!.. Что с тобой?.. – Голос девушки дрожал от волнения. – Ты была на грани обморока. Я едва успела подхватить тебя. Скажи мне – как ты себя сейчас чувствуешь?..
- Не волнуйся, моя девочка. Здесь, просто, немного душно. На свежем воздухе я сразу приду в себя….
- Пойдем, тетя! – Девушка обняла ее за плечи и осторожно повела к двери.
Спустя мгновение они уже стояли на крыльце дома и, тесно прижавшись друг к другу, смотрели на оранжевый диск восходящего солнца, висящий прямо над бледным силуэтом огромной звезды.
Рядом с крыльцом цвели кусты жасмина, а сразу за калиткой, увитой плющом, начиналась извилистая дорога, по краям которой росли высокие кипарисы. Дорога убегала вдаль, к подножью невысоких гор, синевших на горизонте, постепенно превращаясь в тонкую зеленую полоску.
- Какая красота! – Восхищенно произнесла женщина, жадно вдыхая свежий утренний воздух, напоенный ароматом жасмина. – Как прекрасен мир, в котором мы живем….
Она замолчала на полуслове, звонко хлопнув себя ладонью по щеке.
- Надо же!.. Меня только что укусил комар!.. А я всегда считала, что они не живут в этой местности. Я не помню, чтобы меня когда-нибудь кусали здесь комары.
- Ты, наверное, ошиблась, тетя…. – Девушка, вдруг, замолчала, напряженно вслушиваясь в тишину наступившего утра, нарушаемую только стрекотанием кузнечиков и нежным пением птиц.
- Мне показалось, что я слышу жужжание комара, - спустя какое-то время произнесла она, растерянно оглядываясь.
- Ой!.. - Девушка громко вскрикнула и схватилась за шею. - Меня тоже укусило какое-то мелкое насекомое. Наверное, это тот самый комар, который только что пытался напиться твоей крови.
Она улыбнулась и шутливо добавила:
- Я надеюсь, это укрепит те кровные узы, которые, итак, существуют между нами.
Женщина весело рассмеялась в ответ, обнимая племянницу за плечи.
- Мы настолько близки с тобой, моя милая, что, даже, комары не в силах сблизить нас еще больше…. Смотри!.. Какая необычная птица!..
Женщина слегка кивнула в сторону красивого белого голубя, сидевшего на дверце калитки с приоткрытым клювом. Было что-то необычное в облике этой птицы. Она больше походила на какое-то мраморное изваяние, чем на живое существо: ни одного произвольного движения; неестественно плотно прилежащие друг к другу перья; неживые, абсолютно неподвижные глаза, полуоткрытый клюв. Казалось, птица окаменела под действием каких-то колдовских чар.
- Тетя!.. Какая прелесть!.. Это же белый голубь!.. – Восхищенно воскликнула девушка. – Посмотри! Как он красив!.. Белые голуби – это такая редкость!.. Я еще ни разу не встречала такой чудесной птицы…. Давай попробуем подойти к ней поближе.
Осторожно ступая, чтобы не спугнуть голубя, женщины сошли с крыльца и медленно направились к калитке.
По мере того, как они приближались к птице, их все больше охватывало недоумение. Она так и оставалась абсолютно неподвижной: крылья были, по-прежнему, плотно прижаты к телу; глаза, не мигая, смотрели только в одном направлении; клюв был приоткрыт.
Вплотную приблизившись к голубю, женщины какое-то время молча любовались им. Потом одна из них протянула руку и слегка коснулась клюва птицы кончиком мизинца.
В этот момент послышался тихий щелчок, и голубь мгновенно взмыл вверх, на высоту трех – четырех локтей. Казалось, чья-то невидимая рука подхватила и плавно приподняла его.
Повисев какое-то время в воздухе, он медленно расправил крылья и, так ни разу и не взмахнув ими, стал быстро набирать высоту. Прошло несколько секунд, и голубь превратился в дрожащую точку, которая быстро растаяла в голубом, безоблачном небе.
Потрясенные женщины долго стояли и, молча, смотрели на небо широко открытыми от удивления глазами.
- Это – определенно, знамение. – Наконец, произнесла одна из них. – И уже второе за этот месяц. Бог, наверное, хочет о чем-то предупредить нас.
Та, к кому были обращены эти слова, продолжала смотреть вслед птице, растворившейся в небесной вышине. Лицо ее в этот момент ничего не выражало. Казалось, это прекрасное лицо стало, вдруг, живым воплощением величия самого создателя…. А, потом, она улыбнулась. Улыбнулась наивной и чистой улыбкой, как улыбаются дети, знакомясь с прекрасным и удивительным миром; и уже уставшие удивляться старики, готовые этот мир покинуть. Величественный образ богини сразу бесследно исчез. У калитки вновь стояла прелестная голубоглазая девушка с выразительным, живым лицом. Какое-то время она еще продолжала улыбаться, но улыбка эта быстро таяла, по мере того, как доходил до нее весь смысл услышанного.
Наконец, она вздохнула, и произнесла слова, которые только что отчетливо прозвучали в ее сознании:
- Да…. Нашему миру угрожает смертельная опасность. Только мы – люди можем спасти его от гибели. Нам предстоит доказать, что добро в наших душах еще способно побеждать зло. Это наша последняя возможность. Другой уже никогда не будет….

6

И-ш-у покинула «цепь» и вся сжалась от холода. Ей показалось, что сердце у нее вот-вот остановится, превратившись в неподвижный кусок льда….
Ей периодически приходилось «выходить» из «цепи» для того, чтобы отслеживать процесс накопления на планете избытка «темной» энергии. Это был уже четвертый ее «выход».
Те ощущения, которые И-ш-у на этот раз испытала, еще больше усилили ее тревогу. Скорость нарастания энергетического дисбаланса продолжала увеличиваться. Расчеты показывали, что при таком темпе усиления нестабильности уже к десятому ее «выходу» ситуация станет угрожающей.
Изам необходимо было спешить. Но весь ужас заключался в том, что от них уже ничего не зависело. Их «цепь» и так работала с максимальной нагрузкой. Все внутренние биологические ресурсы экипажа были полностью задействованы. Важнейшие нейрокинетические параметры давно достигли своего предельного уровня. На полную мощность работали и все технические средства звездолета, включая основные бортовые компьютеры, биоанализаторы, транспортные челноки и разведывательные микроавтоматы.
И эти усилия были не напрасны. Многое…, очень многое уже удалось сделать.
Прежде всего, был, наконец, определен объект, на который предстояло активно воздействовать: две особи женского пола, которые жили поблизости друг от друга и были генетически родственны. Углубленный анализ показал, что их генотипы имеют определенные особенности, практически не встречающиеся у других представителей вида. Некоторые из их структурных генов включали, так называемые, детерминанты восьмого порядка, предопределяющие врожденные телепатические способности. Эти детерминанты находились в гетерозиготном состоянии и были рецессивны, то есть подавлялись соответствующими парными генами. Таким образом, обе особи были всего лишь носителями ценной генетической информации. Они хранили ее в себе, никак не используя при этом.
К сожалению, найти на планете других обладателей «телепатических генов» изам не удалось. Увы…. Результаты выборочного генетического обследования популяции оказались весьма удручающими. Всего лишь два гетерозиготных носителя на сто тысяч подвергнутых анализу!.. Это было очень мало!.. Катастрофически мало!..

Эволюционные филогенетики изов давно установили, что именно генетические детерминанты восьмого порядка являются основным биоэтическим аккумулятором энергии «Ши» у любых разумных существ. Для поддержания в обществе энергетического равновесия, как минимум, одна треть членов этого общества должна нести в себе такой генетический материал; причем, не в рецессивном, а в доминантном виде. Тогда на планете спонтанно формируется глобальная телепатическая «цепь», в которой задействован каждый третий ее разумный обитатель, и нейтрализуется та «темная» энергия, которая неизбежно накапливается в процессе развития цивилизации. Общество перестает быть порочным. В нем окончательно побеждают мораль и этика.
Общество изов примерно наполовину состояло из доминантных носителей «телепатических генов». Другими словами, каждый второй разумный обитатель их планеты был телепатом. На определенном этапе своего общественного развития изы стали объединяться в большие телепатические «цепи». Это позволяло им решать самые сложные задачи, которые были не под силу ни одному гению-одиночке. А, потом, были сделаны два величайших научных открытия, предопределившие дальнейшую судьбу всей их цивилизации. Сначала вычислитель Т-а-а создал свою теорию хронокомпрессии, в основу которой было положено «уравнение сжатия времени». А потом нанотехники О-р-о и У-з-у блестяще реализовали его идею, построив первый, экспериментальный хронотрансформер – устройство, позволяющее «расщеплять» и «сжимать» время в ограниченном объеме пространства.
Хронотрансформеры сразу стали широко использоваться при проведении научных исследований и разведывательных операций. Теперь любая «исполнительная группа», участвующая в сверхсложном проекте, располагала практически неограниченным запасом времени. Изы подолгу работали в своих лабораториях и операторских залах, реально проживая все это время и старея; а в окружающем их мире пролетало одно мгновение. Применение хронотрансформеров резко ускорило развитие науки и позволило изам заняться освоением соседних планет.
Но это было еще далеко не все. Когда начали функционировать первые хронотрансформеры, изы сразу заметили, что в непосредственной близости от этих устройств происходит резкое усиление любых телепатических сигналов. Стоило кому-нибудь из них случайно оказаться рядом с работающим хронотрансформером, как он тут же получал мощный «телепатический» заряд, и становился «сверхтелепатом» (даже, если был лишен этого природного дара).
Это удивительное явление сразу привлекло к себе внимание ученых. Вычислители и нейрофизиологи с энтузиазмом взялись за дело и быстро нашли всему объяснение. Оказалось, что в процессе «сжатия» времени происходит резонансное возмущение сверхслабых электромагнитных полей, генерируемых активной нейропротоплазмой и являющихся универсальными носителями энергии телепатических сигналов. Поэтому любой хронотрансформер неизбежно становится мощным усилителем всех телепатических взаимодействий.
Наступил новый этап в истории планеты. Способность хронотрансформеров облегчать телепатическое общение позволила изам осуществить их давнюю мечту – превратить свою планеты в единую, гигантскую нейропротоплазму. Для этого необходимы были два условия: достаточно высокая скорость ментообмена (с максимальным временем запаздывания интерактивных ментальных потоков в одну десятитысячную долю кета) и наличие телепатических способностей у всех без исключения изов. Хронотрансформеры, в принципе, позволяли достичь и того и другого.
Лучшие специалисты планеты были привлечены к работе над этим сверхпроектом – самым грандиозным за всю историю цивилизации. Совет Координаторов в полном своем составе возглавил гигантскую «исполнительную группу», перед которой стояла задача создать единую, синхронизированную систему мощных хронотрансформеров, генерирующих гомогенное силовое поле над всей поверхностью планеты. Это должно было сформировать ментальную коммуникативную среду (своего рода неоформленную нервную ткань, «клетками» которой стали бы сами изы). Полученная при этом, уникальная мегасубстанция, могла бы ассоциативно мыслить, чувствовать, помнить и переживать. Интеллект и объем памяти такой «мыслящей планеты» невозможно было даже вообразить.
Естественно, столь совершенный разум не мог нести в себе никакого зла. Благодаря колоссальному потенциалу «светлой» энергии, он развивался бы по вечным законам вселенской морали. В подчиненном ему мире, естественно, не было бы места обману (телепаты, ведь, не могут лгать друг другу), жестокости и насилию. Любые «злые» мотивации, рождающиеся в сознании отдельных изов, немедленно подавлялись бы тем мощным, положительно заряженным биоэтическим полем, которое сформировалось бы на планете в результате полного слияния мыслей и желаний абсолютного большинства ее обитателей.
Построение такого идеального общества означало бы окончательную победу добра над злом, разума над стихией, света над тьмой…. Именно это позволило бы изам стать полноправными хозяевами своей метагалактики….
Проект был успешно реализован. Хронотрансформеры, размещенные в атмосфере планеты, работали безотказно. Мир изов навсегда избавился от «зла». В нем воцарились мир и покой. Развитие цивилизации резко ускорилось. Наступила новая эра: эра процветания и великих свершений, эра освоения новых галактик. Наконец-то изы смогли добраться до вожделенных звезд….

«Только две скрытые телепатки на сто тысяч населения!.. – С тоской подумала И-ш-у. – Нам остается только признать свое поражение. Увы! Ущербный генофонд практически не оставляет им шансов на спасение».
И-ш-у открыла глаза. «Створки» ее ванны попеременно вспыхивали то голубым, то розовым светом. Эти «переключения» происходили абсолютно ритмично, через равные промежутки времени.
Такая строгая периодичность в изменении спектрального состава освещения была необходима изам для их нормальной жизнедеятельности. Попеременное воздействие на их кожу голубого и розового света имитировало в ускоренном варианте смену «фиолетовой» ночи и «красного» дня на их родной планете.
В их мире не было темноты. Днем над горизонтом появлялось красное солнце, а ночью – фиолетовое. Через равные промежутки времени светила меняли друг друга на небосводе, не позволяя планете погрузиться во мрак. Понятие темноты у изов ассоциировалось только с глубиной погружения в океан. Только там, в глубокой пучине, где когда-то, давным-давно обитали хищники…, только там таилась настоящая темнота - это вечное напоминание о «злом» прошлом планеты.
«Нам посчастливилось жить в мире, изначально заряженном «светлой» энергией, - подумала И-ш-у. – Наша планета – настоящее сокровище. Ее поверхность всегда освещена. Свет обоих солнц постоянно «подпитывает» наш мир энергией «Ши», поддерживая в нем «Великий баланс»…. Здесь же изначально все устроено так, чтобы всегда и во всем побеждало зло. Половина планеты практически не освещена. Ведь, небольшой спутник, отражающий ничтожную долю падающих на него солнечных лучей, в расчет можно не принимать. На неосвещенной половине естественно происходит накопление «темной» энергии. В результате неустойчивое энергетическое равновесие постоянно нарушается, и в этом мире безраздельно господствуют силы, затрагивающие всю его биоэтику. Отсюда – неустранимый энергетический дисбаланс и постоянная угроза возникновения артефакта….»
И-ш-у вновь ощутила этот пронизывающий холод, напоминающий ледяное дыхание смерти. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться.
«Мы, конечно, доведем начатое дело до конца. Обе выбранные нами особи будут максимально использованы. Мы подвергнем их генетический материал специальной обработке и создадим на его основе эмбриональные клетки двух будущих пробандов-телепатов с искусственным, гомозиготным генотипом. От более молодой особи будет получен носитель огромного количества генетических детерминант восьмого порядка. Его телепатические способности будут почти такими же, как и у нас. Пробанд, полученный от другой особи, не будет наделен такой мощью. Однако его способностей вполне хватит на то, чтобы подготовить население выбранной нами территории к предстоящему «ментальному удару». Когда наступит решающий момент, Г-и-и направит главный излучатель звездолета на поверхность планеты и подключит его к бортовому хронотрансформеру. Интенсивный поток излучения создаст на ограниченной территории устойчивое силовое поле, подобное тому, которое окружает нашу собственную планету. В результате сформируется ментальная коммуникативная среда, в которой все телепатические сигналы будут многократно усиливаться. После этого оба пробанда-телепата смогут приступить к работе. Мы будем следить за ними и, по возможности, поддерживать с ними связь. Менее «сильного» из них мы назовем «Посланником», более «сильного» – «Спасителем». «Посланник» сразу же начнет активно готовить местное население к встрече со «Спасителем». Получая его неоформленные телепатические сигналы, некоторые обитатели контролируемой нами территории смогут увидеть то абсолютное зло, которым насквозь пропитан их мир…. На определенном этапе к «Посланнику» присоединится «Спаситель» и начнется завершающий этап нашего вмешательства. «Спасителю» предстоит выявить всех тех, кто в принципе доступен телепатическому контакту, и внедрить в их сознание универсальные принципы морали. Если только количество этих «избранных» превысит одну десятую часть от общей численности населения – у «голубой планеты» появится реальный шанс на спасение…. Мы подвергнем себя максимальной хронокомпрессии и вызовем сюда грузовой звездолет с достаточным количеством стационарных хронотрансформеров и группой специальных автоматов, способных быстро смонтировать здесь глобальную систему генераторов ментального силового поля. Если такая система будет создана – «Посланец» и «Спаситель» смогут быстро нормализовать биоэтику планеты, взяв под полный телепатический контроль всех представителей своего вида…. Если же, число «избранных» составит менее одной десятой населения – этот мир обречен на гибель. Нам останется только признать свое поражение….»
Ее размышления были неожиданно прерваны очередным калибровочным сигналом «Вычислителя».
Пора было включаться в «цепь», которая сейчас остро нуждалась в ней. Ведь все они были плавниками одного плывущего тора, элементами единой, сложной системы. Временное отсутствие любого из них означало увеличение нагрузки на остальных.
И-ш-у произнесла про себя код доступа. «Цепь» разомкнулась и приняла ее.

7

Девушка никак не могла заснуть. Ей было невыносимо душно, и она то и дело время выходила на крыльцо, надеясь получить облегчение от легких дуновений ветра, обычно приносившего по ночам речную прохладу. Но в эту ночь горячий воздух был абсолютно неподвижен, и девушка не могла получить желаемого облегчения. Каждый раз, возвращаясь в свою комнату, она ложилась на жесткую кровать и раскидывала в стороны руки, чтобы не касаться ими своей разгоряченной кожи.
«Наш дом очень неудачно расположен: в самой низине и довольно далеко от реки, - думала она, лежа на спине с открытыми глазами. - Как бы я хотела оказаться сейчас в просторном доме тети; среди лесистых гор и цветущих мандариновых садов!..»
Она закрыла глаза и представила себе розовые вершины гор, склоны которых покрыты темно-зеленой, густой растительностью; пышные кроны мандариновых деревьев, сплошь усеянные ярко-оранжевыми плодами; тонкий, но очень сильный аромат цветущего жасмина, принесенный ветром из долины….
Ей вдруг стало так уютно и хорошо, что даже духота совсем перестала докучать. Она начала глубоко, размеренно дышать, все время повторяя про себя: «Вдох, выдох…, вдох выдох….». Скоро эти два слова стали путаться в ее затухающем сознании….
Девушка почувствовала легкий укол в области живота. Ощущение было настолько слабым и мимолетным, что она тут же забыла о нем; повернулась на бок и с наслаждением вдохнула исходивший от подушки терпкий запах сухих ароматных трав. Уже стремительно погружаясь в манящую глубину сладкого предутреннего сна, она, вдруг, услышала жужжание комара.
«Комар!.. Откуда здесь комар?..» - подумала она и тут же уснула….
Разбудил ее яркий солнечный луч, весело ворвавшийся в темную комнату через открытое настежь маленькое окно.
Солнечный зайчик, не спеша проследовал по беленой стене, затем перебрался на потемневшую от времени спинку кровати, и, уже через несколько минут, радостно запрыгал на лице девушки.
Она глубоко вздохнула, с наслаждением потянулась и открыла глаза. Длинные, густые ресницы сразу затрепетали. На них появились маленькие блестящие слезинки, выступившие от яркого света, который принес шалун – солнечный зайчик.
«Интересно, как долго я спала?..» - Эта была первая ее мысль, которая сразу же потонула в бурном потоке совершенно незнакомых ощущений.
Ей показалось, что какая-то неведомая сила вдруг подхватила и слегка приподняла ее тело: ровно настолько, чтобы она перестала ощущать соприкосновение с кроватью. Ее, как будто, подвесили в воздухе, лишив всякой опоры.
Она увидела вспышку яркого света и…, ослепла.
Теперь ее окружала темнота, в которой время от времени вспыхивали и тут же гасли какие-то голубые искры. А вместе с темнотой наступила и полная тишина. Она, как мягкий войлок, окутывала все вокруг бесконечными, толстыми слоями, через которые не в силах был прорваться ни один звук.
И, вдруг, в этой вязкой, всепоглощающей тишине послышался чей-то громкий шепот.
Слова звучали как-то неестественно отчетливо и перемежались долгими паузами. Каждый раз, когда произносилось очередное слово, в темноте вспыхивал и рассыпался фонтан голубых искр.
Девушка не сразу осознала, что понимает значение каждого из этих слов.
Слова складывались в завершенные фразы, смысл которых медленно доходил до ее ошеломленного сознания, вызывая целую бурю чувств. Удивление сменялось испугом. На смену испугу приходило отчаяние, которое постепенно уступало место робкой надежде….
«Тебе уготована великая судьба, - шептал ей кто-то. – В тебе зреет «Спаситель» всего мира. Он появится на свет ровно через девять месяцев, и с этого момента для вас, для всех начнется время суровых испытаний. Если вы - существа, называющие себя людьми, не сможете жить по законам совести; любить своих детей больше, чем самих себя; беречь и защищать все, что вас окружает – ваш мир погибнет, а сами вы бесследно исчезнете. Ты не одинока в своем предназначении. Сестра твоей матери разделит твою судьбу. Она носит в себе моего «Посланника», который уже через три месяца появится на свет для того, чтобы потом стать опорой «Спасителю». Она пока ничего не знает об этом. Немедленно отправляйся к ней и поведай обо всем, что только что услышала. Знай, что тебе дана огромная власть над людьми. Ты можешь подчинять их своей воле. Используй это: сохрани себя и, главное, сохрани существо, которое уже живет в тебе. Оно не принадлежит вам. Оно послано, чтобы спасти ваш порочный мир от гибели. Никто из вас не достоин даже взгляда его. Помни об этом и заставь всех, кого сможешь, всячески оберегать это существо от зла, во власти которого все вы находитесь….»
Девушка очнулась. Она лежала навзничь, на своей кровати. Подушка под ее затылком вся сбилась в комок и насквозь пропиталась холодным потом. Яркое пятно перед глазами постепенно приобретало расплывчатые очертания открытого окна. В ушах стоял звон, напоминавший стрекотание кузнечиков.
Прошло несколько минут прежде, чем она поняла, что находится в родительском доме: в своей крохотной комнатке, скудно обставленной старой мебелью.
 «Неужели все это происходит со мной?.. – Подумала она, пытаясь унять нервную дрожь. – Да, нет! Конечно же, это сон…. Просто сон….»
Девушка, вдруг, увидела в проеме открытого окна силуэт голубя, который, сидя на подоконнике, медленно расправлял крылья. Клюв птицы был слегка приоткрыт, шея вытянута и абсолютно неподвижна.
Голубь, вообще, выглядел как-то странно. Каждая часть его тела, казалось, жила своей, самостоятельной жизнью. Движения выглядели замедленными и неестественно плавными. Как будто, это была не живая птица, а умело изготовленное чучело, способное самостоятельно двигаться, благодаря какому-то скрытому сложному механизму.
Как только крылья голубя окончательно расправились - он застыл.
В тот же миг на фоне ярко освещенного оконного проема появилась подвижная темная точка, которая, описав над головой птицы замкнутый круг, быстро приблизилась к ее клюву и исчезла.
Послышался тихий щелчок, и голубь, ни разу не взмахнув крыльями, примерно на локоть приподнялся над подоконником. Какое-то время он неподвижно висел в воздухе, а, потом, медленно развернулся и вылетел в окно.
Девушка вскочила с кровати, но тут же прижалась к стене, чтобы не упасть. Потрясение было настолько велико, что силы окончательно покинули ее.
- Все в точности, как и тогда…, у калитки…, перед самым отъездом тети. – Шептала она пересохшими губами. - Опять этот странный белый голубь…. Опять знамение…. А, значит, все, что со мной сейчас происходит – это вовсе не сон. Итак, что мне велели сделать?.. Мне почему-то страшно!.. О. Боже!.. Как мне страшно!..
Она тихо застонала и медленно опустилась на пол, скользя плечом по гладкой стене.
«Я должна немедленно собираться в дорогу…. Надо, как можно быстрее, встретиться с тетей и все рассказать ей…. Три месяца…. Что произойдет через три месяца?.. Ах, да, у тети родится ребенок…. Подумать только!..» - Мысли ее путались. Туманная пелена то и дело окутывала сознание, не позволяя сосредоточиться на самом главном.
Время шло. Девушка все так же сидела на полу, поджав под себя ноги и привалившись плечом к стене. Глаза ее были закрыты. Губы беззвучно шевелились. В этот миг она была похожа на беспомощного, испуганного ребенка и внешне никак не соответствовала тому великому предназначению, которое предрекал ей невидимый предсказатель.
Но вот губы ее перестали шевелиться и плотно сжались, отчего лицо сразу приобрело сосредоточенное выражение. Веки несколько раз дрогнули и приподнялись. Глаза загорелись решимостью.
Схватившись рукой за спинку стула, девушка легко поднялась с пола. Спустя мгновение, она уже стояла перед открытым шкафом и доставала из него вещи.
Быстро одевшись и собрав в дорожный узелок самое необходимое, она направилась в комнату матери, которая одновременно служила им кухней и столовой. Там она умылась над глиняной миской, стоявшей на полу в углу комнаты, причесалась перед небольшим бронзовым зеркалом и с аппетитом съела несколько лепешек, запивая их парным козьим молоком (завтрак, заботливо приготовленный для нее матерью).
Теперь можно было отправляться в путь.
Девушка взяла узелок, подошла к двери и уже протянула руку, чтобы открыть ее, но тут что-то заставило ее оглянуться. Взгляд ее сразу остановился на аккуратно застеленной кровати матери. Повинуясь какому-то необъяснимому внутреннему порыву, она подошла к этой старой кровати и нежно коснулась кончиками пальцев чистой наволочки, красиво расшитой по углам натруженными материнскими руками. Потом опустилась на колени и прижалась к ней лицом. В этот момент она почувствовала себя маленькой девочкой, которая беспомощно прижимается к теплому материнскому телу – к этому последнему спасительному прибежищу, которое всегда готово принять, защитить и согреть своим теплом. От подушки пахло какими-то душистыми травами. Этот запах напомнил ей о далеком беззаботном детстве и о тепле нежных материнских рук, так редко ласкавших ее. Перед ее мысленным взором мгновенно пронеслась вся ее жизнь - такая короткая и такая счастливая. На нее всегда, со всех сторон изливались потоки тепла и нежности. Она впитывала это тепло подобно камню, который постепенно нагревается от горячих солнечных лучей для того, чтобы ночью отдать накопленное за день тепло остывающему миру.
Она чувствовала, что в ее жизни произошел перелом. Пока что она только все получала от своих родных и никому ничего не отдавала взамен. Теперь же ей предстояло отдать всю себя без остатка миру. Миру, в котором безраздельно господствовали зло и жестокость…. И именно на нее - на ту, которая всегда так остро чувствовала любую несправедливость и всем своим существом, всей душой своей ненавидела зло; была возложена непосильная задача по спасению вконец обезумевших, захлебывающихся в собственной крови людей!.. Она должна была пожертвовать ради них своим ребенком, о предстоящем рождении которого только что узнала, но которого уже любила больше жизни.
«Они же разорвут его на части, как кровожадные шакалы разрывают ягненка, - с ужасом подумала она. – Разве можно их спасти от них же самих?.. Всех этих бессердечных убийц и грязных сластолюбцев. Разве можно спасти мир жадных правителей, сражающихся за свою власть и золото руками наивных, обманутых и обобранных ими людей; мир, построенный на человеческих костях; мир, в котором власть и богатства всегда принадлежат выжившим из ума, безжалостным старикам; мир бесконечных войн и предательства; мир растерзанной плоти и растоптанных душ….»
Усилием воли девушка заставила себя прервать эти мрачные мысли.
«У меня ведь все равно нет выбора, - сказала она себе. – Судьба моя, как видно, предрешена и я должна следовать указанным путем. В конце концов, кто я такая, чтобы сомневаться в могуществе того, кто избрал меня и сделал своим орудием в борьбе со злом. Если он верит в возможность победы – значит должна верить и я».
Растерянность ее исчезла без следа, а вместе с растерянностью ушел и страх.
Девушка теперь чувствовала огромный прилив сил. Ее не покидало ощущение, что кто-то внимательно следит за ней. И этот «кто-то» всегда сумеет защитить ее от любой опасности, поможет ей в самый трудный момент, подскажет, как выйти из безвыходного положения. Она чувствовала себя иголкой в опытных, сильных пальцах хорошего портного, который в любом случае сумеет выполнить работу, не затупив и не сломав, при этом, свой инструмент. На душе у нее, вдруг, стало так тепло и спокойно, что она невольно улыбнулась своей прелестной, чистой улыбкой – улыбкой мечтательного ребенка, которого природа щедро наделила живым, пытливым умом и незамутненной душой.
Девушка вскочила и опрометью выбежала из дома.
Постояв какое-то время на крыльце, она крепко прижала к груди узелок и, не оглядываясь, быстро пошла к калитке.
Солнце уже стояло в зените и низвергало на землю потоки своих горячих лучей….

8

Нищий в лохмотьях стоял у самого края дороги и, молча, наблюдал безобразную сцену, которая разыгрывалась прямо у него на глазах….

Он всегда ненавидел жестокость во всех ее проявлениях. При этом под жестокостью он понимал любое насилие, умышленно причиняемое живому существу. Будь то бесцельное срывание травинки, убийство животного, любое надругательство над телом или душой человека.
Его всегда возмущала жестокость в отношениях между людьми. Он не мог спокойно слушать рассказы о нищих, голодных и униженных, воспринимая их, прежде всего, как неоспоримые доказательства порочности человеческой натуры. Но жестокость людей по отношению к животным возмущала его еще больше.
Он с детства не ел мяса, птицы и рыбы. Каждый раз, когда он видел пищу, приготовленную из какого-нибудь убитого существа; перед его мысленным взором возникала одна и та же жуткая картина: постепенно застывающий взгляд чьих-то влажных от слез глаз, подернутых предсмертной пеленой и исполненных невыносимого страдания. В этих глазах всегда было столько боли, тоски и ужаса, что душа его начинала корчиться и кровоточить, отказываясь принимать жестокую реальность окружающего мира.
Его покойная мать всегда очень волновалась по поводу питания единственного сына. Ее беспокоило то, что он с младенческого возраста наотрез отказывался есть любую пищу, приготовленную из умерщвленной плоти. Когда она несколько раз пыталась накормить его кашей, перемешанной с мелко нарубленным мясом – он плотно сжимал губы и изо всех сил старался оттолкнуть ложку. В конце концов, ей пришлось отказаться от этих попыток и кормить мальчика только растительной пищей, медом, сыром и молоком.
Мальчик всегда безошибочно угадывал, из чего приготовлена ее стряпня. Стоило ей только начать жарить мясо или рыбу, он сразу выбегал из дома и часами сидел на скамейке под старой смоковницей, которая росла у них в саду. Для того, чтобы сын вошел после этого в дом, ей необходимо было тщательно вымыть посуду и вынести все остатки пищи собаке, которая жила в будке, на заднем дворе.
В конце концов, они с мужем сами вынуждены были перейти на безубойное питание. Мальчик рос, и с каждым годом его реакция на животную пищу становилась все более болезненной. Родители чувствовали страдания сына и готовы были пожертвовать чем угодно, лишь бы только не усугублять их.
Но, несмотря на все их усилия: отказ от привычной пищи, негласный запрет на любые упоминания о жестоких сценах из повседневной жизни, постепенное превращение в затворников, избегающих общения с другими людьми (для которых не существовало ни запретных тем, ни пищевых ограничений); мальчик с каждым годом все больше отдалялся от родителей. Это стало особенно заметно после того, как он впервые увидел обряд жертвоприношения, исполняемый его отцом – священником. В тот день он, не отрываясь, смотрел на своего отца, который, облачившись в нарядную, белую одежду, решительно перерезал горло ягненку.
Семилетний ребенок, остолбенев от ужаса, в полной растерянности переводил взгляд с окровавленных рук отца на крошечное тельце, вздрагивающее в последних предсмертных судорогах, и недоумевал, зачем жизнь этого безобидного существа, едва увидевшего солнечный свет, потребовалась, вдруг, «жестокому Богу», перед которым все преклоняются?.. И почему именно его отец служит палачом у «этого Бога»?..
С того самого дня мальчик почему-то стал панически бояться своего отца. В его присутствии он всегда молчал. Когда же отец обращался к нему с каким-нибудь вопросом, он отвечал, по возможности, односложно: так, чтобы не поддерживать разговор.
Но ужаснее всего было то, что мальчик никак не называл своего отца. То есть, вообще…, никак!.. Слово «отец» с тех пор так ни разу и не прозвучало в их доме.
Старый священник не мог найти объяснение странному поведению ребенка. Сам он не видел решительно никаких причин для такого глубокого отчуждения. Он всегда был очень ласков по отношению к сыну, ни разу не повысил на него голос, и ни в чем никогда ему не отказал. (Правда, мальчик никогда и ни о чем его и не просил.)
Не находя никаких разумных объяснений всему происходящему, он в конце концов пришел к выводу о некоторой умственной неполноценности своего отпрыска. Это, по его мнению, объясняло все: и необычную замкнутость (мальчик категорически отказывался общаться со сверстниками после того, как, однажды, на его глазах соседские дети наловили в саду бабочек и всем им поотрывали крылья); и неестественное отвращение к любой животной пище, и, наконец, совершенно необъяснимую неприязнь к собственному отцу.
«К сожалению, у поздних детей это частенько бывает….» - грустно вздыхая, часто повторял священник.
Он все время молился за сына, умоляя Бога сделать его таким, как все. Но мольбы его так и не были услышаны.
В конце концов, старик смирился, приняв все это; как тяжкое испытание, посланное ему свыше, дабы еще больше укрепить в вере. К тому же, здоровье его было настолько подорвано застарелой болезнью, время от времени отнимавшей у него дар речи и делающей его походку неуверенной и шаткой, что скоро ему уже стало все равно, как к нему относится его подрастающий сын….
Мать неоднократно пыталась убедить мальчика в том, что его отец вовсе не жестокий человек. Что заклание жертвенных ягнят – это только внешняя, самая неприглядная сторона его работы. Что существует еще и другая, скрытая сторона, которая и является основной. Суть ее состоит в том, чтобы наставлять людей на праведный путь и приводить их к Богу.
Увы! Все ее увещевания были напрасны. Она упрекала мальчика в бездушном отношении к родному отцу. Он покорно выслушивал все ее упреки. Но всякий раз мать вынуждена была отступать. В испуганном выражении лица сына; в той беспомощности, которая исходила от его вытянутых по швам, по-детски тонких рук с дрожащими длинными пальцами; в его постоянной покорности и безропотности было нечто трогательное и обезоруживающее. И это «нечто» было намного сильнее, чем все ее доводы и обвинения. Испытывая неимоверную жалость к сыну, который во всем отличался от своих сверстников и заведомо был обречен в будущем на полное одиночество, она крайне болезненно воспринимала любые странности его поведения. В них она видела грозные предвестники его трагической судьбы: судьбы человека доброго и самоотверженного, а, потому, жестоко преследуемого вконец озверевшим обществом, одинокого и глубоко несчастного.
Иногда она ловила себя на мысли о том, что в глубине души была с ним абсолютно согласна; но, каждый раз, исчерпав все свои доводы, начинала обвинять мальчика в той самой жестокости, которую он так ненавидел. Ее упреки, как правило, заканчивались угрозой родительского проклятья.
Однажды между ними разыгралась особенно тяжелая сцена. В тот раз мать была по-настоящему беспощадна к сыну и наговорила ему много горьких слов. Мальчик, выслушав все упреки, поднял на нее свои небесно-голубые, испуганные глаза, в которых стояли слезы, и чуть слышно прошептал дрожащими губами:
- Мама, прости меня, но я не могу…. Каждый раз, когда я вижу отца, я невольно вспоминаю его окровавленные руки…, руки, которые могут с такой ловкостью орудовать ножом, беспощадно отнимая жизнь у ребенка. Ведь, согласись, разницы между ребенком и детенышем животного, по сути дела, нет никакой. К примеру, и я, и ягненок одинаково чувствуем боль и одинаково боимся смерти…. К тому же, я никогда не видел, чтобы ты сама кого-нибудь собственноручно убивала. Скажи. Ты могла бы хладнокровно зарезать невинное живое существо?..
Она стояла, опустив голову, и не знала, что ей ответить.
Дело в том, что мальчик был прав: его мать ненавидела жестокость ничуть не меньше, чем он сам. Просто жизнь приучила ее никогда не задумываться об этом. Иначе она просто не смогла бы жить среди обычных людей, сохраняя ясный рассудок….
Вопрос сына поставил ее в тупик. Ей, вдруг, показалось, что сам Бог взывает к ней устами этого худенького одиннадцатилетнего мальчика, который появился на свет вопреки всем законам природы, и рождение которого было точно предсказано ее племянницей – матерью «Спасителя». Согласно этому предсказанию, ее сын был «Посланником», которому предстояло подготовить мир к ЕГО приходу.
И, вот, когда мальчик, доведенный до отчаяния ее упреками, задал ей этот вопрос; она сразу сникла и, не глядя ему в глаза, тихо произнесла только одно слово:
- Прости….
Старый священник прожил еще пять лет. Но сблизиться с единственным сыном ему так и не удалось.
Хоронить его пришли толпы людей. Многие безутешно рыдали. А, когда стемнело, и все разошлись, к свежей могиле, озираясь по сторонам, приблизился невысокий, сутулый юноша. Он медленно подошел к могильному холмику, опустился на колени и закрыл ладонями лицо. Он плакал, не издавая ни звука, судорожно вздрагивая всем своим худым, еще не до конца оформившимся телом.
А, потом, когда на небе взошла луна, и почему-то, вдруг, прекратился звон цикад, в полной тишине послышался громкий, срывающийся шепот:
- Отец…. Прости меня за все…. Я люблю тебя!.. Отец…. Прости!..

Нищий внимательно следил за тем, как местный старьевщик - высокий, седой старик, одетый в темно-синюю плащаницу; изо всех сил бил палкой маленького ослика, который неподвижно лежал на пыльной дороге. Ослик был запряжен в огромную телегу, тяжело нагруженную всяким старым барахлом. Тут были какие-то грязные тряпки, потрескавшаяся старая посуда, несколько сломанных стульев, и, даже, небольшой мельничный жернов с отколотым краем.
Колеса телеги, грубо сколоченные из рассохшихся досок, были насажены на плохо оструганную деревянную ось. Было видно, что ось поменяли совсем недавно: она выглядела неестественно новой по сравнению с другими частями телеги, потемневшими от времени.
Плотник, менявший ось либо очень спешил, либо плохо владел своим ремеслом. Он не сделал самого главного: не обточил кончики, на которые одевались колеса. Сырое дерево не было, даже, очищено от остатков коры и сучьев. В результате, при вращении колес возникало огромное трение, резко затруднявшее ход телеги.
Хорошая смазка могла бы, в какой-то мере, уменьшить трение. Но старьевщик никогда свою телегу не смазывал, поскольку был неимоверно скуп и экономил буквально на всем – даже на старом прогорклом масле и бараньем жире, которые почти ничего не стоили….

Когда тот злосчастный камень, случайно оказавшийся на дороге, попал под правое колесо телеги, и сломалась старая ось, когда-то на совесть сработанная хорошим мастером; дни ослика были, увы, сочтены.
Хозяин решил сэкономить на ремонте телеги и попросил заменить ось соседского двенадцатилетнего мальчика, который последние два месяца работал подмастерьем в плотницкой мастерской.
За ничтожную плату (старый, сломанный нож и бронзовую пряжку от ремня чужеземного воина) мальчик, как мог, выполнил работу, предупредив старьевщика о необходимости почаще смазывать ступицы колес.
- Иначе, ваш ослик не сможет тащить телегу, - сказал он, виновато опуская глаза: у него уже была своя профессиональная гордость, и он стыдился плохо выполненной работы.
Старьевщик отдал мальчику обещанные вещи и, сразу забыв о его существовании, запряг ослика, которого привел с собой на веревке. Он, громко кряхтя, забрался в телегу и изо всех сил ударил животное длинным кнутом. Ослик сначала присел от неимоверной боли, а, потом, дрожа всем телом, стал переступать тонкими ножками, пытаясь сдвинуть с места уродливую колымагу. Наконец, это ему удалось, и телега, тяжело переваливаясь, с душераздирающим скрипом медленно тронулась.
- Постойте!.. Постойте!.. – В ужасе закричал мальчик. – Я же сказал вам – ее надо смазать. Ослику слишком тяжело. Он не справится….
- Справится…. Еще как, справится…. – Процедил сквозь стиснутые зубы старьевщик и еще раз ударил ослика по спине кнутом. При этом он улыбался…, улыбался какой-то нехорошей улыбкой. Казалось, он испытывал удовольствие, заставляя страдать ни в чем не повинное, беззащитное существо. – Мне нелегко живется, сынок. Так, пусть, хоть он почувствует на своей шкуре, сколько во мне накопилось ненависти к этому проклятому миру; к людям, которые в нем живут и безропотно терпят любую несправедливость….
Старьевщик произносил эти слова, глядя прямо перед собой. Было видно, что обращается он вовсе не к мальчику, а, скорее, к самому себе.
Да мальчик и не мог его слышать. Испуганный ослик, все время спотыкаясь, уже довольно далеко утащил телегу, и слова, которые бормотал себе под нос его жестокий хозяин, на таком расстоянии не были слышны.
Мальчик, до боли сжав зубы, смотрел им вслед. На лице у него застыла гримаса боли и ужаса. Из широко открытых глаз катились слезы….

И вот, случилось то, что неминуемо должно было случиться. Протащив тяжело нагруженную телегу несколько сотен локтей, ослик окончательно выбился из сил и упал.
Старьевщик соскочил на землю и подошел к неподвижно лежавшему животному. Он сразу понял, что все кончено. Ослику оставалось жить считанные минуты. Бока его тяжело вздымались. Дыхание было хриплым и, временами, напоминало клокотание. В широко раскрытых ноздрях периодически появлялись и лопались большие кровавые пузыри.
Умирающий ослик испуганно смотрел на хозяина. В больших, влажных глазах его уже появилась та самая отрешенность от всего происходящего, которую принято называть «предсмертной тоской».
Жалкий вид замученного, умирающего животного почему-то вызвал у старьевщика приступ ярости. Он изо всех сил пнул лежавшего на боку ослика ногой под ребра. Послышался звонкий, чмокающий звук, который тут же перешел в глубокий вздох. Копыта ослика судорожно дернулись.
Старьевщик осмотрелся вокруг, не обратив, при этом, никакого внимания на нищего, который одиноко стоял поодаль и, казалось, с интересом наблюдал за всем происходящим.
Наконец, он увидел то, что искал. Это была большая, тяжелая палка с толстым сучком на конце, валявшаяся на обочине.
Схватив ее, хозяин начал жестоко избивать несчастное животное, с которым прожил бок о бок не один год. С которым разговаривал часами во время долгих поездок по извилистым горным дорогам. Которое кормил из своих рук и, при помощи которого кормился сам. Он собственными руками убивал единственное живое существо, с которым до сих пор делил свое одиночество.
Вдруг чья-то рука схватила его сзади за волосы. От неожиданности и сильной боли он, даже, выронил палку. Державшая его рука разжалась. Старьевщик резко обернулся и увидел нищего, который в упор смотрел на него.
За всю свою долгую жизнь он ни разу не встречал человека с такими необычными глазами. Казалось, они излучали какое-то сияние, от которого сразу становилось тепло и уютно на душе. Как будто заботливые материнские руки укрывали тебя мягким, теплым одеялом, защищая от холода.
Но это состояние немого восхищения глазами незнакомца длилось очень не долго. Волна гнева вновь захлестнула темный разум старьевщика.
- Как ты посмел прикоснуться ко мне?!.. Ты, грязная свинья!.. – Завопил он, подбирая только что выпавшую из рук палку. – Да, я сейчас размозжу тебе голову!..
В этот момент он не мог управлять собой. Взбешенный внезапной потерей ослика, составлявшего большую часть его скудного имущества, и оскорбленный неожиданным вмешательством человека, вид которого был по-настоящему жалок; он действительно был готов совершить сейчас это нелепое убийство. Горечь потери, досада и безысходность настолько затуманили его разгоряченный мозг, что сдерживать себя он уже не мог.
Огромная палка высоко взметнулась над головой нищего. Его необыкновенно прозрачные, небесно-голубые глаза, не отрываясь, смотрели на грозное орудие убийства. Смотрели в лицо смерти.
«Вот и все…. Наконец-то все кончено…. Боже!.. Как я устал!..» - Эти мысли вихрем пронеслись у него в голове.
Он зажмурился, и весь напрягся в ожидании удара….

Г-и-и произвел окончательную фокусировку пучка и ввел в память вспомогательного автомата частотные, настроечные параметры пропускного модуля. Настройка излучателя была завершена. Оставалось только приказать «Вычислителю» перевести бортовой хронотрансформер в режим «отраженной хронокомпрессии».
Этот режим позволял мгновенно получить поток излучения большой мощности, без заметного замедления хода времени на борту звездолета.
Г-и-и отдал приказ и начал прицеливание. Он видел прямо перед собой изображение поверхности планеты, на фоне которого пульсировала ярко-красная точка. Г-и-и стал пристально «вглядывался» в этот мигающий огонек, и продолжительность его вспышек сразу увеличилась. Огонек уже не мигал, а светился с короткими перерывами. Вот он ненадолго погас…, потом, спустя какое-то время, погас еще раз и после этого продолжал гореть, уже не мигая. Излучатель был точно наведен на цель.
«Вычислитель» подтвердил полную готовность, и в тот же миг на планету обрушился мощный поток модулированного излучения, сразу накрывший часть ее поверхности невидимым «гигантским куполом», под которым любые телепатические сигналы многократно усиливались.
Мнемоник произнес про себя код доступа и тут же вернулся в «цепь».

Время шло, а удара все не было. Страшная, сокрушительная тяжесть до сих пор так и не обрушилась на голову нищего. Он, по-прежнему, был жив и осознавал все происходящее.
Наконец, он открыл глаза и…, остолбенел от удивления….
Старьевщик, по-прежнему, стоял перед ним, высоко подняв над головой палку. Но в его застывшей позе больше не было никакой угрозы. В ней, скорее, была какая-то нерешительность. Выражение гнева на лице сменилось полным недоумением. Казалось, этот вконец озверевший, беспощадный убийца, вдруг, опомнился, и сам ужаснулся своей жестокости.
Дрожа всем телом, он осторожно опустил палку, а в следующее мгновение отбросил ее далеко в сторону.
На лице у него появилась гримаса невыносимого страдания и боли. Губы задрожали. По обветренным, обвисшим щекам потекли крупные слезы. Этот суровый, всеми отвергнутый человек, давно уже дошедший до крайней степени ожесточения и ненавидящий все и вся; плакал навзрыд, как малый ребенок, совершивший проступок, за который неизбежно придется держать ответ перед родителями.
Он грузно опустился на колени перед тем, кого только что едва не убил.
-П…прости…, п…прости м…меня…, - бормотал он срывающимся голосом, заикаясь и судорожно всхлипывая. – Я ум…моляю тебя, п…прости!..
Произнося извинения, он все время смотрел в глаза незнакомцу.
- Я в..виноват п…перед т…тобой!.. – Тут старьевщик упал и уткнулся лицом в дорожную пыль. Все тело его сотрясалось от рыданий.
- Мне не за что тебя прощать, - ответил нищий и, брезгливо морщась, отступил на несколько шагов назад. – Иди и попроси прощения у замученного тобою животного, которое всю свою жизнь на тебя работало, а теперь умирает по твоей вине. Умирает, не как изнуренный труженик, который отдал без остатка все свои силы и готов принять смерть, как избавление от непосильного труда. Умирает страшно и мучительно, от руки жестокого хозяина-изверга.
Старьевщик вскочил и бросился к ослику, который неподвижно лежал на дороге.
Бока животного тяжело вздымались в такт хриплому дыханию. Окровавленная голова время от времени слегка приподнималась над землей и, тут же, снова бессильно падала.
Мучитель обнял свою жертву за шею, все время повторяя одно и то же слово:
- Прости!.. Прости!.. Прости!..
Он несколько раз ткнулся головой в кровавое месиво – туда, где совсем недавно находился глаз, который он выбил своей палкой; и, подняв к небу перепачканное кровью лицо, завыл протяжно и жутко.
В этом вое не было уже ничего человеческого. Так воют затравленные хищные звери, чувствуя быстрое приближение мучительной смерти от рук охотников. Казалось, этот вой был воплощением того абсолютного зла, которое господствовало в темной душе этого несчастного человека, люто ненавидевшего весь мир.
Ослик в последний раз приподнял окровавленную голову и коснулся теплыми, нежными губами лица хозяина. В тот же миг, мышцы его обмякли. Голова упала и ударилась о поверхность дороги с глухим стуком (как будто, уронили камень или бревно). Он глубоко вздохнул и затих.
Все время, пока продолжалась эта агония, старьевщик не переставал выть, стоя на коленях рядом с умирающим животным. Лицо его посинело. Глаза были закрыты. Страшно оскаленные зубы плотно сжаты. Вены на шее вздулись и напряглись до такой степени, что, казалось, вот-вот лопнут. Этот жуткий вой длился неимоверно долго. Было непонятно, почему человек, который его издает, до сих пор не умер от удушья, и откуда в его груди берется воздух.
Наконец, вой прекратился.
Старьевщик неуклюже поднялся на ноги и, шатаясь, медленно побрел к краю дороги.
В этот момент нищий, молча наблюдавший за всем происходящим, резко повернулся и зашагал на восток.
Он медленно шел по пустой дороге, устремив рассеянный взгляд в сторону далеких гор, окутанных туманной дымкой.
Старьевщик какое-то время стоял, тупо уставившись в сутулую спину удаляющегося человека в лохмотьях. А, потом, побрел следом за ним, так ни разу и, не оглянувшись на телегу, тяжело нагруженную чужими, старыми вещами, и на своего мертвого ослика.
Его больше не интересовали ни старые вещи, ни старые грехи….

9

Дорога петляла между холмами, плавно спускаясь к реке. По дороге шел нищий в рваных лохмотьях, а следом брела большая толпа во главе с высоким, седым стариком в синей плащанице.
Небесно-голубые глаза нищего были устремлены вдаль, за линию горизонта. Мысли его, явно, витали где-то очень далеко отсюда. Казалось, ему не было ровным счетом никакого дела ни до пыльной, извилистой дороги, ни до толпы, ни до быстро сгущающихся сумерек. А толпа, при этом, буквально пожирала его глазами. Для того, чтобы постоянно видеть его сутулую спину, люди, даже, сходили с дороги и пробирались по каменистой равнине. В результате толпа растекалась в обе стороны, превращаясь в большой «полумесяц».
На дороге царила почти полная тишина. Слышался только приглушенный топот сотен ног и хриплое, надсадное дыхание. Лица людей выглядели почти одинаково: застывшая, блаженная полуулыбка и неподвижные, лишенные всякого выражения, глаза. Казалось, это были вовсе не люди, а какие-то ожившие изваяния, созданные по единому эскизу.
Слегка загребая носками стоптанных сандалий теплую, красноватую пыль, нищий упорно шел на восток, как будто где-то там, за холмами находилась его заветная цель. Сейчас он очередной раз прислушивался к странному шепоту, преследовавшему его в течение всего дня. Этот шепот он впервые услышал утром, когда старик на дороге жестоко расправился со своим осликом.
 «Интересно, о чем думают эти люди?.. Они, должно быть, совсем выбились из сил. – Подумал он, наслаждаясь внезапно наступившей тишиной (шепот периодически прерывался, давая ему возможность ненадолго расслабиться и осмотреться по сторонам). – Все они совершенно случайно оказались сегодня на моем пути и теперь идут за мной, как привязанные. Они побросали все свои дела, забыли о своих семьях. Все они: мужчины, женщины, дети, старики…, молча бредут по этой пыльной дороге и смотрят на меня так, как будто я посланник Бога и могу спасти их от его гнева. При этом кто-то невидимый все время нашептывает мне, что я, действительно, чей-то «Посланник», который должен пробудить в этих людях совесть, подготовив их к приходу….»
Его размышления внезапно были прерваны. Опять, уже который раз за этот день, он услышал громкий шепот, постоянно повторяющий одни и те же слова. Забыв обо всем на свете, он стал внимательно вслушиваться в эту странную, непонятно от кого исходившую речь.
«Ты мой «Посланник». – Слова четко отпечатывались в сознании, как глубокие следы на влажном песке. – Я наделил тебя способностью влиять на мысли и чувства людей. Ты будешь постоянно внушать им страх перед тем злом, которое проросло в их душах. Иди навстречу восходящему солнцу. Дорога приведет к реке, на берегу которой тебе предстоит дожидаться прихода «Спасителя». Люди, которые будут приходить на берег реки, должны получать омовения из твоих рук. Совершая эти омовения, ты будешь снимать с них накопившийся груз стыда за совершенные дурные поступки, и вселять в них ненависть ко всякому злу. Дождись «Спасителя» и стань опорой ему. Вы с ним составите единое целое и, объединив усилия, сможете спасти людей от разлагающегося, гнилостного начала, которое заложено в их душах. Будущее мира теперь целиком зависит от вас двоих….»
Шепот на мгновение умолк, а, потом, все началось сначала…. Все те же слова прозвучали десять раз подряд и, только после этого, вновь наступила тишина.
Он очень устал от этих бесконечных повторений. Каждый раз, когда после непродолжительной тишины, он опять слышал этот шепот, ему приходилось сдерживаться, чтобы не застонать. Казалось, пытке этой не будет конца.
Тем не менее, он продолжал уверенно шагать по неровной дороге, неотступно следуя полученному приказу. При этом он все время чувствовал присутствие людей, которые шли следом за ним. Ему казалось, что какие-то туго натянутые, невидимые нити, связывают его с толпой. Любые, даже самые слабые колебания этих нитей сразу же болезненно отзывались в его собственном теле.
Ему не нужно было оглядываться для того, чтобы «видеть» толпу, и не нужно было напрягать слух для того, чтобы «слышать» ее топот. Толпа была для него разумным живым существом. Он чувствовал ее настроение и мгновенно оценивал ее состав: общую численность, преобладание мужчин или женщин, присутствие детей.
Толпа, отнюдь, не была чем-то застывшим, она постоянно меняла свой облик, по мере того, как в нее вливались все новые и новые группы людей. Он чутко улавливал все эти изменения и, как будто, «ощупывая» толпу невидимой рукой, безошибочно распознавал «на ощупь» каждого отдельного человека. Арифметический счет, как таковой, ему был совершенно не нужен. Он просто чувствовал, когда кто-то попадал под его влияние и вливался в толпу, или, наоборот, ускользал от него и бесследно исчезал….
Идти стало заметно легче: дорога резко пошла под гору. Потянуло речной прохладой. С минуты на минуту в просвете между высокими кипарисами должна была появиться темная гладь реки. И тут его рассеянный взгляд случайно скользнул по дому с палисадником, который стоял прямо у дороги.
Перед домом толпились какие-то люди, с интересом наблюдавшие за тем, как несколько молодых, сильных мужчин, вооруженных короткими мечами, выбрасывали в окно разную мелкую утварь и кричали на молодую женщину, которая стояла чуть поодаль и обнимала за плечи двух маленьких детей. Мальчик и девочка, на вид лет четырех-пяти, изо всех сил прижимались к ней, цепляясь своими тонкими ручонками за грубую серую ткань поношенного платья. Женщина, сжав зубы, мрачно смотрела на копошащихся перед домом вооруженных людей, которые с серьезным, деловым видом разоряли убогое жилище.
Прямо посреди дороги были навалены кипы одежды, битая глиняная посуда, медные кастрюли, какая-то мебель…. А в стороне от этой кучи скудного домашнего скарба сиротливо лежала опрокинутая детская колыбель.
В этот момент люди, собравшиеся перед домом, заметили приближение огромной толпы и застыли от удивления. Все взгляды сразу были прикованы к худому, сутулому мужчине с огромными небесно-голубыми глазами. Сам он не смотрел ни на кого; а у тех, кто пытался заглянуть ему в глаза, почему-то возникало ощущение «прозрачности» собственного тела. Его ничего не выражающий взгляд, казалось, насквозь пронизывал человеческую плоть, устремляясь куда-то в недостижимую даль.
Во внешнем облике толпы, в ее молчании и в той целеустремленности, с которой она неотступно следовала за этим странным человеком, было что-то пугающее….
Женщина устремила свой взор на приближающегося незнакомца и еще крепче прижала к себе детей. А воины, выронив из рук домашнюю утварь, буквально остолбенели, пожирая его глазами.
Только один человек не видел приближения толпы. Это был один из воинов. Красные перья на его бронзовом шлеме явно указывали на какой-то военный чин. Все это время он бесцеремонно разглядывал женщину с детьми, «ощупывая» ее своим цепким, оценивающим взглядом. Так осматривают домашнее животное, пытаясь определить, насколько вкусным и нежным окажется его мясо, или какой от него можно будет получить приплод. В этом бегающем, масленом взгляде откровенная похоть удивительным образом сочеталась с ненасытным голодом хищника. Скользя по груди, животу и стройным бедрам женщины, он, казалось, оставлял на них жирные, дурно пахнущие пятна.
Наконец, отчасти утолив сладострастный голод, воин проглотил слюну, вздохнул и перевел взгляд на своих подчиненных, напряженно следивших за приближением толпы. Сам он не мог ее видеть, потому что стоял к ней спиной.
- Ну что вы стоите, как вкопанные?!.. А ну, пошевеливайтесь!.. Скоро совсем стемнеет. Вы что…, хотите здесь заночевать?..
Судя по резкому, повелительному тону его голоса, он был облечен властью и, по-видимому, был назначен начальником этого небольшого вооруженного отряда.
Он снова посмотрел на женщину. Ему показалось, что она умышленно смотрит куда-то в сторону, демонстрируя тем самым свое презрение к нему. И это окончательно вывело его из себя.
- А ты что торчишь здесь, как столб посреди дороги?.. – Набросился он на женщину. – Забирай своих щенков и убирайся!.. Иди в поселок. Может быть, там найдется какой-нибудь сердобольный дурак, который приютит вас.
Он злорадно усмехнулся и добавил:
- Не забудь помолиться за упокой души своего драгоценного мужа, который подох, оставив тебя с двумя сопливыми детьми и кучей долгов в придачу. Вот, если бы ты была попокладистее, и не отказалась провести ночь с вашим мытарем, который, как я слышал, падок до красивых баб – может быть, у вас отобрали бы только виноградник, оставив дом и колодец. Но ты, ведь, такая гордая!.. Теперь пеняй на себя. Мы сейчас вышвырнем из дома остатки твоего барахла, заколотим дверь и окна досками и уйдем. А они….
Он усмехнулся, показывая пальцем на людей, собравшихся перед домом.
- Эти крысы мгновенно растащат все по своим вонючим норам. Можешь не сомневаться!..
Воин скрестил на груди свои большие, мускулистые руки, запрокинул голову и начал хохотать.
Он хохотал громко и раскатисто, как будто все, что здесь происходило, было веселым праздничным представлением, в котором ему посчастливилось играть главную роль. И вдруг….
Какая-то неимоверная тяжесть легла на его плечи. Руки бессильно повисли, как плети. Ноги, казалось, приросли к земле.
Он перестал хохотать, как будто подавился собственным смехом, и, шатаясь, подошел вплотную к женщине.
Только теперь она обратила на него внимание.
«Почему этот мерзавец кричит на меня?.. Что я ему сделала?.. – С тех пор, как она увидела голубоглазого незнакомца, ее не покидало ощущение нереальности происходящего. Мысли ее путались. Все вокруг было, как в тумане. – О, Боже!.. Что это с ним?..»
Отвратительное чудовище прямо у нее на глазах превращалось в человека, жалкого и растерянного….
Мгновение спустя, перед ней, слегка покачиваясь, стоял обыкновенный коренастый мужчина, среднего роста. Лицо его абсолютно ничего не выражало. Рот был растянут в глупой, неестественной полуулыбке. Взгляд совсем замутился….
Он тяжело опустился на колени и застыл в этом положении….
«Что это?.. Что со мной происходит?.. – Вихрем пронеслось в голове воина. – Ой!.. Кто это?.. Какие же у него глаза!.. Прямо, как небо!..»
У него над головой промелькнуло лицо с огромными голубыми глазами. Он, как мог, вывернул шею и успел увидеть удаляющуюся сутулую спину какого-то нищего в лохмотьях и не успел удивиться….
Сначала ему показалось, что его ошпарили кипятком, но ощущение жара быстро сменилось потрясающим ознобом. Такой озноб он, однажды, испытал: в детстве, когда болел лихорадкой. Он едва не умер тогда…. В памяти, вдруг, всплыли яркие картины из давно забытого, далекого прошлого: плачущая мать гладит его нежной, прохладной рукой по горячему лбу; отец с покрасневшими от слез глазами протягивает запотевшую глиняную чашку со свежей родниковой водой….
Воин невольно зажмурился, пытаясь защититься от внезапно нахлынувших воспоминаний. И тут со всех сторон послышался тяжелый топот множества человеческих ног. Потом все стихло….
Открыв глаза, он не увидел вокруг себя никакой толпы. Исчезли, также, женщина с детьми и большинство местных жителей, собравшихся здесь еще днем, в надежде поживиться чем-нибудь из скудных пожитков обнищавшей семьи. Но, самое главное – исчезли несколько воинов из его отряда.
«Они ушли…. Ушли вслед за этим оборванцем…. Решили присоединиться к его стаду. » – Воин, почему-то, был абсолютно уверен, что огромная толпа, которая, только что, прошла мимо него на восток, следовала именно за голубоглазым мужчиной в лохмотьях.
Внезапно услышав у себя за спиной чьи-то громкие, протяжные стоны, он резко обернулся и замер от удивления.
Один из его лучших воинов – гигант с мощным торсом, который одним ударом огромного кулака мог легко размозжить человеку голову, беспомощно стоял и, закрыв лицо ладонями, стонал, как смертельно раненый зверь.
- Что с тобой?!.. – Испуганно спросил он, с тревогой вглядываясь в лицо подчиненного.
Стоны сразу утихли. Гигант поднял голову и тупо уставился в небо, усыпанное первыми, вечерними звездами. Его обветренные, потрескавшиеся губы шептали:
- Боже, что мы делаем!.. Мы сами не понимаем, что творим!.. Мы звери, звери, звери….
Все, кто находился в этот момент перед разоренным домом, с ужасом смотрели на сурового, доблестного воина, который вел себя, как испуганный ребенок, бессвязно что-то бормоча, судорожно всхлипывая и дрожа всем своим могучим телом.
Один из его товарищей попытался прикоснуться к его плечу. Но это вызвало совершенно неожиданную, резкую реакцию. Гигант отскочил от протянутой к нему руки, как от ядовитой змеи; и, не оглядываясь, быстро побежал по пыльной дороге.
Уходя на восток, дорога сначала плавно поднималась на вершину невысокого холма, а, потом, резко спускалась по его противоположному склону. Потрясенные воины, не отрываясь, смотрел вслед убегавшему. Им казалось, что его колышущийся силуэт быстро тонет в зыбучих песках. Вот он последний раз мелькнул на фоне темно-синего небосвода, над самой вершиной холма и исчез.
Начальник окинул злобным взглядом остатки своего отряда и, скрипя зубами, прошипел:
- Может быть, кто-нибудь еще хочет убежать?.. Я никого не держу. Только потом держитесь от меня подальше.
Глаза его налились кровью. Дыхание со свистом вырывалось из раздувавшихся волосатых ноздрей.
- Клянусь! Я собственноручно вспорю животы всем шакалам, самовольно покинувшим мой отряд, и не дам им подохнуть до тех пор, пока вороны не склюют их вонючие потроха.
Он несколько раз топнул ногой и, внезапно оскалившись, вгрызся большими, желтыми зубами в свой собственный кулак.
Над холмами разнесся оглушительный, хриплый вой. Это был вой зверя, свирепого и кровожадного; зверя, от которого, только что, ускользнула желанная добыча….
Воины, прижавшись друг к другу, испуганно смотрели на своего разъяренного командира. Таким они его еще никогда не видели.
Все знали о его жестокости. Каждому, кто служил под его началом, ни раз приходилось наблюдать отвратительные сцены убийств и истязаний пленных; которые он умышленно устраивал во время боевых походов на глазах у своих подчиненных, стремясь тем самым поднять их боевой дух.
Он хладнокровно выламывал людям пальцы, умышленно растягивая эту жуткую процедуру на целый день (чтобы несчастные как можно дольше мучились); медленно выдавливал им глазные яблоки рукояткой меча; а, потом, умело вспарывал животы, извлекал окровавленные внутренности и бросал их на лица своим жертвам. После этого он подолгу ходил вокруг и наблюдал, как умирающие, корчась от немыслимой боли, буквально захлебывались в собственной крови….
Этот жестокий палач и убийца всегда был абсолютно спокоен. Его хладнокровию не было предела. Казалось, это был вовсе не человек, а ожившая каменная статуя, холодная и бесчувственная.
И вот сейчас он неожиданно вышел из себя. Вспышка дикой ярости ослепила его и сделала абсолютно беспомощным. Он ничего не видел и не слышал, забыл, где находится, и, даже, перестал ощущать ход времени.
Все сильнее впиваясь зубами в собственную плоть, и не чувствуя, при этом, никакой боли, он хрипел неестественно тихо и страшно. Выть он уже не мог: сорванное горло отказывалось издавать какие-либо звуки. Но вот постепенно затих и этот хрип. Теперь слышалось только прерывистое шипение, похожее на змеиное….
«Мое горло!.. Какая боль!..» - Ощущения вернулись к нему и первое, что он почувствовал – это нестерпимую резь в горле. Ему показалось, что он непрерывно глотает крутой кипяток, сильно обжигая язык и глотку. При каждом вдохе боль настолько усиливалась, что на глаза невольно наворачивались слезы.
Он обвел мутным взглядом всех оставшихся воинов. Десять пар влажных, округлившихся от страха глаз с животным ужасом смотрели на него.
«Совсем, как ягнята перед закланием, - подумал он. – Я бы мог прямо сейчас начать убивать их по одному, а они так и стояли бы, дожидаясь своей очереди…. Я знаю – «голубоглазый» не такой, как они. Я чувствую в нем огромную, скрытую силу и боюсь его. О-о-о!.. Как я его боюсь!.. И быдло…, быдло идет за ним, как стадо за пастухом. Он не разговаривает с ними…, даже, не глядит на них. А они…. Они идут за ним, как привязанные…. Он чрезвычайно опасен. Я не успокоюсь до тех пор, пока не найду и не убью его».
Он хотел приказать своему отряду построиться и приготовиться к маршу, но попытка заговорить вызвала у него такой приступ боли в горле, что он едва не потерял сознание.
Судорожно сглотнув, он быстро подошел к группе воинов и, не размахиваясь, сильно ударил одного из них кулаком в живот. Тот упал, как подкошенный, и начал корчиться в дорожной пыли. Его вырвало. Искаженное от боли лицо, перепачканное рвотными массами и грязью, было обращено к небу. В застывших глазах не было испуга. В них не было ничего, кроме безграничной усталости, тоски и боли.
Начальник с омерзением посмотрел на своих подчиненных, безучастно взиравших на страдания товарища. На их лицах не было ни возмущения, ни гнева. Казалось, они уже заранее смирились с любой уготованной для них участью.
«А, ведь, они могли бы легко расправиться со мной. – Эта мысль мелькнула у него в голове, но не испугала его. Слишком презирал он этих жалких, никчемных людей, чтобы их бояться. – Они намного трусливее и подлее чем те, которые ушли за «Голубоглазым». И их больше…, значительно больше…. На каждого ушедшего приходится, по меньшей мере, трое оставшихся. Примерно также разделилась и толпа зевак перед домом. Значит, он далеко не всесилен. Он никогда не сможет увести за собой всех. А те, которые останутся, охотно помогут мне отрубить ему голову и насадить ее на высокий шест. Мы поставим этот шест на самой большой рыночной площади. И, пускай, «голубоглазый» с высоты полюбуется на быдло, которое он водит за собой по дорогам».
Он беззлобно и, на этот раз, совсем не сильно пнул лежавшего на дороге человека, плюнул на него и, жестом руки приказал отряду следовать за собой.
Они шли без всякого строя, на запад. Мечи нелепо болтались на широких ремнях из грубой кожи. Замыкала отряд группа из трех человек: двое из них поддерживали под руки третьего, который, с трудом переставляя ноги, брел между ними.
Уже совсем стемнело. Дорогу воинам освещала большая круглая луна, которая в эту ночь светила каким-то зловещим, кровавым светом ….



10

Теперь дорога шла вдоль берега реки, плавно спускаясь с пологого холма. До воды оставалось всего лишь несколько сотен локтей.
«Вот уже виден конец моего пути, - думал голубоглазый мужчина, вглядываясь в темную гладь реки. – Здесь я буду дожидаться «Спасителя». А люди, которые пришли сюда со мной, получат омовение речной водой из моих рук. Ты видишь – я все помню. Так что – умоляю!.. Не мучай меня!.. Я больше не могу выносить эти бесконечные повторения одних и тех же слов. Твой шепот, просто, сводит меня с ума….»
Он и сам не знал, к кому была обращена эта его отчаянная мольба. Но все желания его в этот момент сводились только к одному – обрести, наконец, долгожданный покой и тишину. Этот монотонный шепот, бесконечно повторяющий набор из нескольких десятков слов, не замолкал сегодня с самого утра и вконец измучил его. Самым тяжелым был момент возобновления шепота. Этот момент всегда наступал после короткого периода тишины. Продолжительность этого периода никогда не менялась. Поэтому, как только шепот замолкал, и наступала долгожданная тишина; измученный мозг невольно начинал отсчитывать уходящее драгоценное время блаженного покоя. В результате, каждая передышка становилась продолжением пытки.
Вот и сейчас заканчивался очередной период тишины. По мере того, как неотвратимо приближался момент возобновления шепота, тело мужчины все больше напрягалось, как будто в ожидании удара.
«Вот оно!.. Начинается!..» – Испуганно подумал он.
«Ты мой посланник. Я наделил тебя способностью влиять на….»
Шепот на полуслове оборвался, и наступила полная тишина.
Сначала он боялся поверить своему счастью. Продолжая шагать по дороге и не сводя глаз с зеркальной, неподвижной глади воды, он с замиранием сердца ждал продолжения пытки.
В реке, как в волшебном гигантском зеркале, отражались звезды, все ярче разгоравшиеся на гаснущем небосводе, и кроваво-красная, полная луна.
«Какое же это блаженство – наслаждаться тишиной, - подумал он. - Только бы больше никогда не слышать этого шепота. Я выполню все, что он велел. Но, пусть он, наконец, оставит меня в покое».
Шепот так и не возобновлялся. Жестокое истязание, продолжавшееся весь день, похоже, действительно, прекратилось.
Мужчина снова стал ощущать окружающий мир во всем его многообразии и красоте. Деревья, река, первые вечерние звезды; свежий ветерок, приносивший запах тины и влажной травы – все это жило какой-то своей, отдельной жизнью. И он, освободившись, наконец, от невыносимого гнета, теперь мог свободно любовался всем этим: и отражением звезд в воде, и плавными, волнообразными движениями верхушек кипарисов, выделяющихся на фоне вечернего неба, и, даже, видом людей, устало бредущих по пыльной дороге. Слух его жадно улавливал тихий шум ветра, звон цикад; короткие, мелодичные трели какой-то птицы на берегу, встревоженной приближением ночи….
Между тем, поведение людей в толпе стало заметно меняться. Они все чаще переглядывались, поддерживали друг друга под локти, помогали идти ослабевшим старикам, брали на руки маленьких детей. Некоторые из них обменивались короткими фразами. Кто-то, совсем выбившись из сил, спрашивал у соседа разрешения опереться на его плечо; кто-то, наоборот, сам предлагал помощь; кто-то, споткнувшись о камень, поворачивался к позади идущим и пытался предостеречь их. Эти короткие реплики, конечно, никак нельзя было назвать разговором; но той мрачной тишины, которая весь день висела над толпой, больше не было. И чем ближе люди подходили к реке, тем оживленнее они общались между собой: при помощи жестов, улыбок, слов….
Оказавшись на берегу, все они выстроились вдоль кромки воды. Лица их стали осмысленными, движения – свободными и непринужденными. Они вновь обретали индивидуальность. Кто-то улыбался, кто-то морщился от боли в стертых до крови ступнях, кто-то устало вздыхал, опершись на деревянный посох. Они переглядывались, приветствовали друг друга и, тут же, садились на прибрежный песок, с наслаждением вытягивая натруженные за день ноги.
Вскоре обессилевшие люди поползли к реке. Все они, вдруг, почувствовали нестерпимую жажду. Опираясь на локти, и судорожно вытягивая шеи, они с наслаждением погружали лица в прохладную, сладковатую воду, пахнущую тиной и гниющим деревом.
Голубоглазый мужчина зашел по колено в реку и, обернувшись, окинул взглядом берег, усеянный множеством распростертых тел.
«Вот лежит и жадно глотает воду тот самый старик, который сегодня на моих глазах забил до смерти надорвавшееся животное. А рядом с ним я вижу воина, который вышвырнул на улицу мать с двумя маленькими детьми. Остальные, я думаю, ничуть не лучше их. Все они заражены злом, как хлебные колосья бывают поражены черной ядовитой спорыньей. Паразит давно уже пожрал все засеянное поле и теперь бесполезно дожидаться всходов…. Даже дети их несут на себе печать зла!.. Проходя сегодня мимо одного поселка, я видел, как пятеро подростков жестоко избивали ногами какого-то бродягу. Избивали страшно…. Избивали только за то, что он внешне не такой, как все: у него от рождения расщеплена верхняя губа и на лбу большое родимое пятно. Он все старался закрыть ладонями лицо. Но мучители повалили его на землю, насильно развели в стороны руки и стали бить ногами по голове. Я видел, во что превратился его рот: сплошное кровавое месиво, испещренное осколками зубов. А изверги били его и улыбались…. Боже!.. Как же они улыбались!.. А, ведь, двое из них находятся сейчас где-то здесь. Они почему-то бросили свою жертву, и пошли следом за мной. Я всю дорогу чувствовал их в толпе ….»
От этих мрачных мыслей его отвлек звук плещущейся воды. Оглянувшись, он увидел совсем близко от себя нескольких человек, стоящих на коленях, по пояс в воде. А за ними были еще люди…, много людей. Река буквально кишела ими.
В их неумолимом приближении было что-то таинственное и пугающее. В тусклом, холодном свете огромной луны были отчетливо видны их мерно раскачивающиеся силуэты. Они один за другим опускались на колени, постепенно образуя вокруг него плотное «живое кольцо».
Мужчина медленно обвел взглядом окружавшие его белые лица, тяжело вздохнул и зачерпнул обеими ладонями полновесную пригоршню речной воды. В тот же миг он вылил всю ее на голову стоявшего перед ним на коленях старика. Густые пряди седых волос сразу намокли и обвисли, приклеившись к дряблой, старческой коже. Длинная борода стала похожа на пучок мокрой, гнилой соломы. Лицо резко уменьшилось в размерах, стало жалким и растерянным, как у больного ребенка. В глазах появился смертельный испуг.
Вглядываясь в лицо старика, он вдруг понял, что теперь прекрасно видит в темноте. Во всяком случае, слабого, рассеянного света луны ему было вполне достаточно для того, чтобы отчетливо видеть лица людей.
«Вот и еще один дар, посланный мне моим невидимым покровителем, - подумал он. – Не слишком ли много этих даров?.. Я теперь могу обезоруживать злодеев, вести за собой толпу, видеть в темноте…. И все эти способности я обрел за один день…. Мне не остается ничего другого, кроме как следовать его наставлениям: обливать людей речной водой и дожидаться прихода «Спасителя». Поскорее бы!.. Я так устал от одиночества!..»
Он посмотрел вокруг себя и тоскливо подумал:
«Один…. Всегда один….»
Старик слегка коснулся губами мокрой руки, из которой только что получил омовение, и, кряхтя, поднялся на ноги. Он потряс головой, стряхивая воду с намокших волос, и быстро зашагал к берегу. По пути он грубо расталкивал людей, ожидающих своей очереди, не обращая, при этом, на них никакого внимания….
Маленький мальчик, случайно отставший от матери, осторожно вошел в реку и сразу оказался по пояс в воде. В тот же миг какое-то огромное, сопящее чудовище появилось из темноты и отшвырнуло его далеко в сторону. От неожиданности у ребенка перехватило дыхание. Он с головой ушел под воду и сделал глубокий вдох. Легкие его сразу наполнились водой. Мальчик начал шумно барахтаться, захлебываясь и пуская пузыри. Но это продолжалось очень не долго. Мертвое тело еще какое-то время неподвижно висело в воде, а, потом, медленно поплыло вниз по течению.
Старик даже не оглянулся на ребенка, которого только что утопил. Выбравшись на берег, он быстро пересек узкую полоску песка и зашагал вверх по пологому склону холма.
Голубоглазый мужчина, окруженный со всех сторон толпой, не видел того, что произошло у берега, но, сразу, почувствовал, как оборвалась невидимая нить, связывающая его с мальчиком. Он сильно пошатнулся, как будто его ударили, и закрыл глаза. Его тонкие руки беспомощно повисли. Видно было, как с кончиков длинных пальцев падают большие прозрачные капли.
- Боже, прости их!.. – Чуть слышно шептали его дрожащие губы. - Они, просто, неразумные животные. Сами не ведают, что творят….
И тут он, вдруг, понял, что никогда не сможет простить людям их бессмысленную жестокость. Ведь, для того, чтобы их простить, их надо любить. Любить так, как сам он любить не в силах: самозабвенно, всем сердцем, всей душой, каждой частицей своей бренной плоти….
Он открыл глаза и посмотрел на вершину холма, прямо над которой висела огромная, круглая луна. Вот на вершине показалась крошечная фигурка человека, быстро шагавшего по извилистой дороге. На какое-то мгновение она полностью заслонила собой лунный диск, а, потом, исчезла: человек, по-видимому, начал спускаться по противоположному склону.
«Если он сможет спокойно жить после всего этого – любые попытки спасти его душу абсолютно бессмысленны…. Боже! Я больше не могу выносить эту муку! Всю жизнь меня окружает бессмысленная, тупая жестокость. Повсюду господствует грубая, звериная сила, которая всему живому диктует свои законы, суровые и безжалостные. Сильные пожирают слабых и, тут же, сами становятся чьими-то жертвами. Овцы уничтожают растения. Хищники убивают овец. Люди убивают всех…. Человеческий разум бесконечно кровожаден по своей сути. Он и есть та смертельная болезнь, которой болен мир. Именно он сделал людей такими, какими они есть: ненасытными, завистливыми и тщеславными. Человек – единственное существо на свете, способное получать удовольствие от разрушения, истязания и убийства. Он придумывает законы, защищающие сильных и притесняющие слабых. Законы, закрепляющие власть за стариками. Для того чтобы получить власть над миром необходимо состариться. А, ведь, старость делает человеческий разум еще более порочным!.. Молодость, не пресыщенная жизненными впечатлениями, способна любить, сострадать, щадить, наконец…. А старость испытывает только ненасытную жадность ко всему, чем можно лично обладать, и зависть к молодости: к ее силе, здоровью, к тем годам, которые еще не прожиты. Старики, заполучившие власть в свои руки, умышленно ссорятся между собой по любому, самому ничтожному поводу и развязывают кровопролитные войны для того, чтобы отправить на верную смерть как можно больше молодых мужчин, а сами сидят в своих роскошных дворцах и злорадно потирают руки. Они присваивают себе самых красивых и здоровых женщин, отнимая их у другого поколения….»
Он прервал свои размышления и приступил к тяжелой, монотонной работе, которая была ему поручена. Эта работа не требовала никакого мастерства. Она сводилась к бесконечному повторению одних и тех же движений: наклониться, зачерпнуть ладонями прохладную речную воду и вылить ее на голову стоящего не коленях человека.
Вот перед ним промелькнуло знакомое женское лицо.
«А, ведь, она еще не знает, что сына ее только что, вот так, походя, утопили, - подумал он. – Там, на дороге, стоя перед своим разоренным домом, она крепко прижимала к себе детей, надеясь защитить их от всех опасностей мира. Но, выходит, не смогла….»
Он медленно провел тыльной стороной мокрой ладони по вспотевшему лбу. Потом несколько раз встряхнул головой, словно пытаясь сбросить с себя накопившуюся усталость, наклонился и зачерпнул очередную пригоршню воды.
Казалось, это будет повторяться вечно: наклон, погружение рук в черную воду, усеянную яркими дрожащими точками отраженных звезд…. Он давно потерял счет времени, забыл обо всем на свете и перестал замечать, что происходит вокруг. Измученное тело отказывалось подчиняться. Руки совсем онемели и распухли от воды. Каждый наклон отдавался острой болью в измученной пояснице. В глазах рябило от бесконечного мелькания человеческих голов….
Очередной раз, зачерпнув воду, он выпрямился и застыл…. Взгляд его прошел сквозь пустоту и уперся в колышущуюся воду. Какое-то время он тупо смотрел на свои распухшие ладони. А, потом, огляделся по сторонам и не увидел никого. Река опустела. По извилистой дороге, ведущей к вершине холма, поднимались последние из тех, кто вчера пришел сюда за омовением.
Небо над равниной, простирающейся от противоположного берега реки, окрасилось первыми, робкими лучами восходящего солнца. Ночь закончилась. На востоке медленно разгоралась заря.
Он побрел к берегу, с трудом переставляя затекшие ноги….

11

День был в самом разгаре. Полуденное зимнее солнце неохотно согревало пологий, каменистый склон холма.
По склону к реке сбегала извилистая дорога, которая плавно переходила в узкую полоску песчаного берега, местами поросшего густой травой. По дороге и по берегу реки медленно двигались навстречу друг другу две вереницы людей. Одна из них направлялась к реке, другая – к вершине холма. Голосов не было слышно. Тишину нарушали только звук шагов и нежное щебетание птиц.
Взгляды людей, бредущих вниз по склону, были прикованы к мужчине, который одиноко сидел у самой кромки воды. За его сутулой спиной собралась большая толпа. Все новые и новые люди спускались с холма и вливались в нее.
Мужчину, казалось, совершенно не интересовало то, что происходило на берегу. Он рассеянно смотрел в сторону противоположного берега реки и ел.
Рядом, на траве лежали несколько сочных смокв и небольшой кусок козьего сыра. Тут же стоял глиняный горшок с жидким медом.
Мужчина, не глядя, отламывал кусочки сыра, соединял их с мягкими, сочными ягодами и, окунув в золотистый мед, тут же отправлял в рот.
Он каждый раз тщательно пережевывал пищу, проглатывал ее и, только после этого, не спеша, тянулся за новым куском.
В том, как он ел, не чувствовалось ни голода, ни наслаждения вкусом пищи. Он, просто, очередной раз пополнял свои жизненные силы.
«Боже, как я устал!.. – Думал он, надкусывая спелую ягоду и ощущая, как рот его наполняется сладким соком. – Я не покидаю этот берег уже несколько месяцев, а они все идут и идут. Поток, правда, заметно уменьшился. В первые дни их собиралось здесь столько, что мне приходилось все время находиться в воде: на берегу просто не было места. Иногда казалось, что толпа вот-вот растопчет меня. Но в такие моменты откуда-то появлялись дополнительные силы: я начинал двигаться быстрее и как-то справлялся. Хорошо еще, что мне совсем не приходится заботиться о своем пропитании. Стоит мне проголодаться – они каким-то образом узнают об этом и приносят все необходимое. Причем, ни разу…, ни разу они не принесли то, что я никогда не ем: пищу, полученную ценой убийства».
Мужчина доел последний кусок сыра и взял горшок с остатками меда. Он вошел в реку, зачерпнул немного воды, тщательно взболтал ее и, не спеша, выпил. Снова выйдя на берег, он поставил горшок на песок и, наконец, внимательно посмотрел на собравшуюся толпу.
Взгляд его небесно-голубых глаз быстро бежал по мужским, женским и детским лицам, не останавливаясь ни на одном из них.
«Сколько же лиц прошло передо мной за это время, - думал он. – Красивых, безобразных, радостных, страдальческих…. И все они выражали только одно: страстное желание освободиться от чего-то, избавиться от какого-то тяжкого бремени. Они смотрели на меня, как на чистый родник, в котором можно омыть ноги; а, потом, смыв кровь и дорожную пыль со всех язв и ссадин, идти дальше, той же дорогой….»
И тут, ему показалось, что в толпе сверкнула молния. Он, даже, зажмурился от неожиданности.
«Что это?.. Что это было?.. – Мысли его понеслись с неимоверной быстротой. – Глаза!.. Это его глаза!.. Больше ни у кого не может быть таких глаз».
Он заставил себя поднять веки и увидел прямо перед собой красивого белого голубя, который неподвижно сидел на прибрежном песке
И в тот же миг произошло чудо.
Голубь медленно расправил широкие крылья и, ни разу не взмахнув ими, плавно поднялся на высоту примерно одного локтя. Какое-то время птица неподвижно висела в воздухе, а, потом, повернулась головой на восток и устремилась ввысь.
Проводив голубя взглядом, он посмотрел на толпу и сразу увидел эти глаза. Глаза, которые невозможно было забыть. Глаза, в которых отражался весь мир, за которыми начиналась вечность….
«Вот мы и встретились. Если бы ты, только, знал, как мне не хватало тебя все это время. Мы такие разные, но ближе тебя у меня нет никого на свете. Я всегда испытывал отвращение к людям, а ты любил их больше жизни. Я видел только темные стороны их натуры: жестокость, алчность, вероломство, склонность к предательству…. Ты же всегда находил свет и тепло в любой, даже самой закрытой и остывшей душе. Я никогда не умел прощать людям их слабость и подлость, а ты прощал им все и относился к ним, как к детям, заблудившимся в дремучем лесу. При этом в тебе всегда чувствовалась какая-то неимоверная сила. Как будто, именно ты можешь спасти этих несчастных детей: вывести их из темной, непроходимой чащобы на залитую солнцем, плодородную равнину. Ты всегда был намного сильнее меня. Сильнее и добрее….»
Эти мысли вихрем пронеслись у него в голове. Он, не отрываясь, смотрел в глаза своему племяннику - единственному человеку в мире, с которым ему всегда было хорошо и спокойно. Находясь рядом с ним, он переставал ощущать свое одиночество и, даже, на время забывал о неприязни к людям.
Его племянник родился, буквально, через несколько месяцев после того, как сам он появился на свет. Внешне они совершенно не были похожи: тот был выше ростом и имел удивительное лицо…. Лицо это нельзя было назвать красивым. Но не потому, что оно имело какие-то изъяны. Просто оно не соответствовало общим представлениям о красоте человеческого лица. Все части его были безукоризненны по форме и размерам и идеально подходили друг к другу. Но выражение…, выражение почти никогда не менялось. На нем не бушевали страсти, не отражались обычные человеческие желания. При этом оно не имело ничего общего с мертвым изваянием. Да, это лицо олицетворяло собой полный, абсолютный покой. Но не тот покой, который можно увидеть в холодном камне, равнодушно взирающем пустыми глазницами на живой, изменчивый мир. Это был покой доброй, созидающей силы, способной противостоять любому злу и разрушению. Человек с таким неповторимым лицом мог родиться только один раз. Казалось, в нем, как в хрустальной капле воды, отразилась вся безмерная доброта Создателя!..
Если и было в их внешности что-то общее – так это глаза: голубые и бездонные, как небо; по-детски наивные и, при этом, бесконечно мудрые. В них было столько проницательности и чистоты, что, казалось, они видят все скрытые изъяны человеческой души. Пронизывают ее насквозь и легко находят все, что в ней стыдливо спрятано: злые мысли, порочные желания, страх…. Эти глаза могли заставить замолчать лжесвидетеля, остановить злоумышленника, вынудить преступника покаяться.
Когда они бывали вместе, вокруг происходили настоящие чудеса. Как-то раз, стоя у дороги, они увидели одного богатого царедворца, которого слуги несли под большим, роскошным балдахином. Этот человек «прославился» на всю округу своей жестокостью по отношению к бедным земледельцам, не имеющим денег для уплаты налогов. Он присваивал себе их имущество и выгонял с семьями на улицу. Многих…, очень многих лишил он крова и обрек на полную нищету…. И вот, столкнувшись на дороге с двумя голубоглазыми юношами, он случайно встретился взглядом с одним из них…. А на следующий день он исчез…. Местные жители еще долго передавали из уст в уста удивительный рассказ о сумасшедшем богаче, который внезапно затосковал, раздал все свое имущество бедным, ушел в горы и не вернулся. Одни говорили, что он бросился в пропасть и разбился насмерть. Другие утверждали, что он стал отшельником и живет где-то в горных лесах, питаясь только медом диких пчел и кореньями. Так или иначе, но больше его в этих местах не видели….
««Спаситель»!.. «Спаситель»!.. «Спаситель»!..»
Это был тот самый шепот, который несколько месяцев назад, там, на дороге так резко изменил всю его жизнь. Но на этот раз не было мучительных, бесконечных повторений одних и тех же слов. Его невидимый покровитель просто сообщил о долгожданном приходе «Спасителя» и указал на него.
«Наконец-то!.. Свершилось!.. Я больше не один!..» - Промелькнула у него мысль.
Только теперь он в полной мере ощутил, какую тяжкую ношу нес все это время на своих плечах. Возможность с кем-то разделить ее наполнила его сердце теплом и надеждой.
Он подошел к своему племяннику и обнял его. А, потом, они долго стояли и молча смотрели друг другу в глаза, не обращая внимания на толпу, которая заполнила уже почти весь берег. Казалось, в этот миг происходило полное слияние всех их мыслей, желаний, чувств. Две души соединялись в одну, срастались навсегда.
Когда они, взявшись за руки, пошли к реке - толпа безмолвно расступилась, пропуская их.
Люди на берегу, затаив дыхание, следили за тем, как двое мужчин с одинаковыми, небесно-голубыми глазами медленно входят в воду. Вот они удалились от берега на несколько десятков локтей и повернулись лицом друг к другу. Один из них наклонился, зачерпнул ладонями воду и вылил ее на голову другому. После этого он упал на колени и громко произнес одно только слово: ««Спаситель»!..»
Это слово, как громкий, протяжный выдох, вырвавшийся из наболевшей груди, разнеслось над рекой.
Потом кто-то на берегу повторил: ««Спаситель»!..»
Еще мгновение, и вся огромная толпа стала в один голос скандировать.
««Спаситель»!.. «Спаситель»!.. «Спаситель»!..» – Доносилось со всех сторон, как оглушительные раскаты грома.
И дрожали камни на склоне холма….

И-ш-у покинула «цепь» для очередной проверки состояния «Великого баланса».
«Стало еще холоднее!.. Артефакт неизбежен. – Сразу отметила она и не смогла сдержать поток мрачных мыслей. Эти мысли целиком захватили ее и заставили на время забыть о той жуткой трагедии, которая разыгрывалась сейчас на поверхности планеты. – Ничего другого я и не ожидала. К сожалению, все наши усилия потрачены впустую. Нам остается только смириться с этим и окончательно признать свое поражение…. Мы, даже, не могли предположить себе такую степень биоэтической ущербности в густонаселенном и, в общем-то, активно эволюционирующем мире. Это не планета, а какая-то огромная воронка, засасывающая «светлую» энергию и тут же нейтрализующая ее. Не понятно, как такая несбалансированная система, вообще, могла сформироваться и все это время находиться в относительно стабильном состоянии. Не исключено, что мы столкнулись здесь с новым, совершенно неизученным явлением».
И-ш-у внезапно осенила догадка, которая сразу все объясняла и, даже, позволяла выдвинуть оригинальную научную гипотезу:
«Предположим…, только предположим, что в этом месте может находиться некий энергетический полюс нашей метагалактики – точка абсолютного преобладания «темной» энергии. В таком случае где-то должен существовать и противоположный, «светлый» полюс…. Быть может, наши представления об эквипотенциальности и гомогенности «Великого баланса» ошибочны?.. Быть может, Вселенская энергетика имеет биполярную организацию. Существуют два полюса: «темный» и «светлый». Их противоположно заряженные потенциалы равны по абсолютной величине. В результате, вся система оказывается абсолютно сбалансированной и стабильной…. Потрясающе!.. Мы стоим на пороге величайшего открытия! Возможно, именно здесь, на задворках вселенной, кроется разгадка самой главной тайны мироздания, и мы уже сейчас владеем этой разгадкой и можем отказаться от всех своих устаревших представлений. А, ведь, это – начало новой эры!..»
И тут И-ш-у, вдруг, ощутила острый приступ стыда. Как будто она только что совершила какой-то жестокий поступок.
«Что со мной происходит?.. – Без конца задавала она себе один и тот же вопрос. – Меня очень пугают эти эмоции. Тем более, что я не нахожу им никаких объяснений. Мы все, наверное, просто очень устали…. Любая повышенная эмоциональность всегда должна настораживать. Особенно, если это немотивированные эмоции – такие, например, как у обитателей этой….»
Она, вдруг, поняла, откуда у нее это смутное чувство вины перед кем-то и эта неудовлетворенность собой.
«Ну, конечно же…, - подумала она. – Конечно, я испытываю вину перед ними!.. Мы, ведь, так и не смогли им помочь. И, при этом, уже смотрим на них, не как на гибнущую цивилизацию, а, как на любопытное природное явление. Мы внимательно наблюдаем за их агонией, тщательно все фиксируем, анализируем, делаем выводы. В общем, изучаем процесс их гибели. Все это очень напоминает научный эксперимент на живых существах…. А мы…, мы не справившись с ролью спасателей, постепенно превращаемся в экспериментаторов, для которых важнее всего довести эксперимент до конца и получить хоть какой-нибудь результат. При этом, неважно какой: положительный или отрицательный. Главное – его получить. Тогда можно будет объявить, что эксперимент прошел успешно…. Мы слишком увлеклись научным поиском и забыли о сострадании. Погибает целый мир, и мы бессильны ему помочь. Это ужасно!.. Как же здесь обойтись без эмоций?..»
И-ш-у понимала, что частично утратила контроль над собой. Что излишняя эмоциональность снижает ее общий нейропсихический потенциал. Что ей придется сейчас призвать на помощь логику и заставить себя еще раз проанализировать сложившуюся ситуацию. Только последовательный анализ происходящих событий поможет ей справиться со своими эмоциями и подготовит ее, таким образом, к предстоящему возвращению в «цепь».
«Мы сделали все, что могли, - начала она спокойно рассуждать. Рискуя собственной жизнью, предотвратили артефакт, который неминуемо уничтожил бы всю их планету. Таким образом, мы, несомненно, спасли этот мир от гибели и предоставили его обитателям возможность бороться за свое будущее. Более того, мы дали им мощнейшее оружие: двух телепатов, полученных на основе их натурального генетического материала. Наши собственные нейропсихические ресурсы и вся техническая мощь звездолета были брошены на поддержание постоянного интерактивного контакта с ними. Мы отдали без остатка все свои силы. Наши машины все это время работали на пределе своих возможностей. А они…. Они, к сожалению, не сумели всем этим воспользоваться. Так и не смогли завоевать себе право на существование. У них, просто, не хватило на это сил…. Только один из четверых!.. Один из четверых пошел за нашим «Посланником». Таким образом, «Спаситель», который, как раз, сейчас приступает к работе, сможет эффективно воздействовать только на четверть населения. А это значит, что критическое, пороговое соотношение числа «восприимчивых» и «невосприимчивых» особей, которое позволило бы нам рассчитывать на успех при проведении глобального вмешательства; так и не будет достигнуто. То есть, мы, в любом случае, бессильны…. Мы, конечно, доведем дело до конца. Программа биоэтической разведки, введенная в память «Вычислителя», будет выполнена. Хотя…. Осталось сделать уже совсем немного…. Нам предстоит вылечить нескольких обитателей планеты от болезней, которые в их мире считаются неизлечимыми. Это будет воспринято местным населением, как необъяснимые, «чудесные» исцеления. «Спаситель» будет находиться рядом с объектом до момента его полного выздоровления. Хронотрансформер малой мощности, установленный на борту одного из наших челноков, замедлит ход времени в ограниченном объеме пространства, где будут находиться объект, «Спаситель» и микроавтоматы. В результате, у зрителей каждый раз будет возникать иллюзия мгновенного исцеления, а микроавтоматы, при этом, будут располагать достаточным резервом времени для диагностики и лечения…. Включая все это в «программу», мы рассчитывали представить населению планеты примитивное доказательство силы «Спасителя». Ведь, по их диким законам – кто наделен силой, тот и прав…. Как только этот заключительный этап нашего вмешательства подойдет к концу, Г-и-и выключит главный излучатель звездолета и на этом все закончится. Искусственная ментально-коммуникативная среда, которую генерирует сейчас наш бортовой хронотрансформер, исчезнет. И, тогда, наступил момент последнего контакта с двумя телепатами, работающими на планете. Мы поблагодарим их за все и предложим сделать окончательный выбор….
Теперь И-ш-у была абсолютно спокойна. Все эти рассуждения плавно подвели ее к выводу о неизбежности надвигающихся событий. Она сумела убедить себя в том, что все…, абсолютно все, зависящее от тринадцати изов – посланцев великой цивилизации, бесконечно далекой от этого погибающего мира; уже сделано….
Она решительно произнесла про себя код доступа и вернулась в «цепь».

12

Женщина быстро смахнула очередную горку крупы в глиняную миску и застыла, внимательно прислушиваясь к шуму на улице.
Ее, вдруг, охватил безотчетный страх. Сердце бешено забилось. Ладони
покрылись потом. К горлу подкатил тошнотворный комок. Что там происходит? – Подумала она, охваченная ужасным предчувствием. – Его нет с самого утра….»

Тревога за десятилетнего сына никогда не покидала женщину. Ее все время преследовали мысли о тех страшных опасностях, которые подстерегают любого ребенка, буквально, на каждом шагу. Она боялась всего: и болезней, и пожара, и удара молнии, и нападения разбойников…. При этом, все эти напасти пугали ее ровно настолько, насколько они угрожали жизни ее единственного сына. Свою собственную жизнь она ценила только потому, что от нее во многом зависела жизнь мальчика: без матери он был бы обречен на голод и нищету. Если бы ей, вдруг, предложили пожертвовать этой жизнью, пообещав взамен долгие годы счастья и благополучия для ее отпрыска – она без колебаний приняла бы это предложение. Все мысли и все чувства свои она отдала ему и в любой момент готова была пожертвовать за него каждой частицей своей плоти; даже, если бы ей пришлось пройти при этом через самые страшные муки.
Они жили вдвоем и были, при этом, вполне счастливы. Женщина целиком растворилась в своем ребенке и, даже, не помышляла о том, чтобы попытаться устроить с кем-нибудь свою судьбу. Молодость и еще не утраченная красота, вполне, позволяли ей создать новую семью, даже, родить еще нескольких детей. Но сама мысль о том, что придется отдавать кому-то часть себя, обделяя, тем самым, своего сына; казалась ей просто дикой.
Что же касается мальчика, – сколько он себя помнил, именно мать всегда была для него семьей. Другой семьи он, даже, не мог себе представить. Его отец и бабушка умерли от «желтой лихорадки», когда ему едва исполнилось два года. В чужих домах он никогда не бывал и, поэтому, не видел семей с отцами, бабушками, дедушками, братьями и сестрами…. К тому же другие семьи его совершенно не интересовали. Он чувствовал себя уютно и был всем доволен. Рядом всегда находилась мать – этот неиссякаемый источник любви и нежности. Она согревала его своим теплом, ревностно оберегала и баловала в меру своих сил и возможностей….

Женщина вскочила, опрокинув стул, и бросилась к входной двери. Уже на пороге она, вдруг, удивленно посмотрела на миску с перебранной крупой; которую, до сих пор, зачем-то держала в руке. Поставив миску на пол, она толкнула плечом тяжелую дверь и выбежала на крыльцо.
Перед домом толпились какие-то люди, которые оживленно переговаривались между собой, показывая на нее пальцами. На их лицах можно было одновременно прочитать и любопытство, и испуг, и состраданье, и тайное злорадство. Эти лица сразу напомнили ей о кошмаре, который она пережила в раннем детстве. Тогда ей – одиннадцатилетней девочке пришлось присутствовать на казни и помимо своей воли наблюдать за тем, как несколько сильных, здоровых мужчин насмерть забивали камнями какую-то худую, бледную женщину с изможденным лицом. Община обвинила ее в измене мужу и приговорила к смерти…. Толпа жадно следила за тем, как несчастная, вся в крови, билась в предсмертных судорогах. На лицах людей, наблюдавших жестокую сцену, тогда было точно такое же выражение….
Неожиданно увидев толпу перед своим домом, женщина почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ей, даже, пришлось схватиться за ручку двери, чтобы не упасть. Теперь она уже не сомневалась в том, что произошло что-то ужасное и непоправимое, способное разрушить всю ее жизнь. А, поскольку все в ее жизни было, так или иначе, связано с ребенком, то в любом несчастье она, прежде всего, видела угрозу для него.
«Боже…, с ним что-то случилось!.. – Эта страшная догадка, как молния, сверкнула в ее затуманенном сознании. – А я?.. Почему я до сих пор здесь, а не рядом с моим мальчиком?!..»
В этот момент ее, вдруг, охватила неутолимая жажда действий. Неизвестность мгновенно превратилась в самую страшную пытку.
Собравшиеся перед домом люди с интересом наблюдали за ней. Они явно рассчитывали на захватывающее зрелище и готовы были простоять здесь хоть целый день.
Взгляд женщины быстро пробежал по толпе и остановился на группе из нескольких человек, обступивших плотным кольцом большой полотняный сверток, неподвижно лежавший на траве, примерно в тридцати локтях от крыльца дома. Подчиняясь какому-то внезапному порыву, она бросилась к этим людям и, растолкав их локтями, опустилась на колени рядом с предметом, который издалека приняла за сверток.
Это был не сверток…. Это было безжизненное тело ее ребенка.
Мальчик был одет в длинную рубашку из светлого домотканого полотна. Он лежал на спине, слегка запрокинув голову. Правая рука была откинута в сторону, левая – неловко заведена за спину и придавлена телом к земле. На перекошенном лице застыла жуткая, нечеловеческая гримаса: один угол рта был опущен, левый глаз приоткрыт, левая щека раздувалась и дрожала при каждом выдохе….
Дыхание ребенка было редким и прерывистым. Время от времени по всему телу его пробегала едва заметная дрожь, и из груди вырывался негромкий свистящий звук, похожий на всхлипывание.
Женщина только теперь заметила у него на виске небольшую ранку.
Она была совсем крошечной – эта ранка, но из нее, не переставая, текла кровь. Тонкая алая струйка бежала по направлению к ушной раковине и, обогнув козелок, исчезала под ней. Потом эта струйка появлялась уже на тонкой шее, торчавшей из распахнутого ворота рубашки, и окончательно исчезала из виду, стекая вдоль ключицы.
Ребенок умирал. Умирал на глазах обезумевшей от горя матери и собравшейся вокруг любопытной, равнодушной толпы. Белое, как мел, обезображенное, застывшее лицо; хриплое, прерывистое дыхание; судороги, пробегавшие по всему телу – все это говорило о быстром приближении смерти….
- Я видел, как кто-то из них бросил камень, - раздался, вдруг, скрипучий, старческий голос. – Маленькие негодяи так жестоки!.. Я при каждом удобном случае стараюсь огреть кого-нибудь из них своей палкой. Они ненавидят меня, но боятся до смерти, и, всякий раз, обзывают самыми непотребными словами, трусливо выкрикивая их издалека.
- Да…, и не говорите…, - подхватил другой голос, на этот раз нежный и мелодичный, скорее всего принадлежавший молодой женщине. – Дети портятся прямо на глазах. Насколько я помню, в моем детстве такого не было. Какая бессмысленная жестокость!.. Ну что - скажите на милость – им сделал этот несчастный мальчик?.. За что они его так?..
- Я вам сейчас расскажу, как все это произошло, - послышался низкий, раскатистый бас. – Я стоял буквально в нескольких шагах от ватаги ребятишек и наблюдал за всем происходящим. Кто-то из них крикнул, чтобы этот… шел домой и залез под юбку своей матери. А этот, вместо того, чтобы дать ему как следует, повернулся и побрел к дому, как какая-нибудь трусливая девчонка…. Ну, тогда, один из ребят – такой длинный, с кудрявыми волосами, поднял с дороги камень и бросил ему вслед. И, надо же…, попал….
- Почему же вы не остановили его, если находились так близко? – Послушался все тот же женский голос, только что сетовавший на жестокость детей. – Вы, ведь, могли предотвратить несчастье!..
- Ну, вот еще!.. – Загудел в ответ бас. – Я никогда не вмешиваюсь в дела ребятишек. Они должны сами выяснять отношения между собой. Только так они могут стать настоящими мужчинами. Этот сам во всем виноват. Ему следовало подойти и расквасить нос тому, кто непочтительно отозвался о его матери. Уверяю вас, дело кончилось бы обычной детской потасовкой, и завтра он уже разгуливал бы вместе с ними, обзывая это старое, хромое чучело вонючим козлом….
Со всех сторон послышался громкий хохот.
- Сами вы вонючие козлы!.. – Пробрюзжал в ответ старик. – Будьте вы, все прокляты вместе с вашими бесноватыми выродками!..
Послышался новый взрыв хохота, еще громче предыдущего….
Женщина, склонившаяся над умирающим ребенком, слышала все это. Хотя до сознания ее мало, что доходило, но картина происшедшего, все же, постепенно вырисовывалась. Во всяком случае, она поняла главное: кто-то убил ее ребенка, запустив в него камнем. Кто-то старательно прицелился и одним сильным, отработанным движением хорошо натренированной руки размозжил голову ее мальчику….
В этот момент с ней происходило что-то странное. Вместо того чтобы впасть в состояние глубокого оцепенения, будучи раздавленной страшным горем; она, наоборот, ощутила неимоверный прилив сил. Вопреки всем доводам разума она просто отказывалась смириться с потерей ребенка. Все…, буквально все в ней восставало против этого. Удивительно, но она не испытывала никакой жажды мести. Ее совершенно не интересовал убийца ее сына. Вся сила любящего сердца, весь испепеляющий огонь раненой материнской души – все это готово было обрушиться отнюдь не на голову злобного подростка, ставшего слепым орудием жестокого провидения, а на само это провидение…, на те трагические обстоятельства, которые отняли у нее самое дорогое в жизни.
Она встала и еще раз окинула взглядом толпу.
«Странно. Почему они смеются…. – Удивленно подумала она. – Впрочем, какое мне дело до них. Мне необходимо, как можно быстрее, найти способ спасти моего мальчика….»
И тут она увидела перед собой это лицо…. Лицо, в прекрасных чертах которого не было ни любопытства, ни злорадства, ни странного, безумного веселья….
Перед ней стояла женщина в длинном, темно-синем платье. На вид ей было не больше сорока лет. Хотя, точно определить ее возраст, наверное, не смог бы никто. Лицо ее не выражало никаких чувств, но в широко раскрытых, небесно-голубых глазах было столько скорби, жалости и сострадания, что, глядя в них, можно было ощутить на себе всю силу добра, скрытого в глубинах редко встречающихся, незамутненных человеческих душ. Можно было, даже, поверить в людей….
- Нужно немедленно отнести мальчика к НЕМУ, - тихо произнесла женщина своим нежным, мелодичным голосом. – Он сейчас разговаривает с людьми на площади перед храмом. – Если мы немедленно отправимся в путь – то еще сможем успеть…. Давай…, я помогу тебе. Я возьму его за ноги, а ты бери за плечи. Вот так…. Хорошо…. Пошли.
Мать покорно выполняла все, что ей приказывала делать незнакомка.
Она подхватила безжизненное, обмякшее тело сына под плечи и резко приподняла его.
Рубашка на спине насквозь пропиталась кровью. Увидев огромное кровавое пятно, мать стиснула зубы и рванулась с места.
Женщина, предложившая ей свою помощь, едва успела схватить мальчика за обе лодыжки. Они быстро побежали по дороге, которая вела прямо к храму….

На площади собралось много людей. Они стояли, сидели и, даже, лежали, буквально, повсюду: кто на ступеньках храма, кто на длинных деревянных скамьях в самом центре площади, кто прямо на мостовой. Каждый из них старался расположиться так, чтобы не мешать тем, кто находился сзади свободно видеть мужчину, сидевшего на самой верхней ступеньке каменной лестницы, у входа в храм.
Мужчина этот был одет в простую, удобную одежду, сшитую из грубого полотна. Длинные, вьющиеся волосы, перехваченные тонкой бечевкой, красиво обрамляли чистый, высокий лоб. Черты лица его были безукоризненны: тонкие брови, идеально ровный нос с узкой переносицей и небольшими ноздрями, красиво очерченные, тонкие губы, широкий подбородок…. Слегка впалые щеки и выступающие скулы придавали этому лицу какое-то озабоченное…, почти скорбное выражение. Но главное…, главное, что привлекало в нем – это глаза…. Широко распахнутые, почти немигающие - они казались просто огромными. А чистый, небесно-голубой цвет их усиливал это впечатление. Казалось, из них, все время, струилось мягкое, голубое сияние, похожее на солнечные блики, едва колышущиеся на глади воды.
Мужчина обращался к собравшимся на площади людям, а они, затаив дыхание, ловили каждое его слово.
Его взгляд все время скользил по бесчисленным лицам, не останавливаясь ни на одном из них. Казалось, он был устремлен на всех сразу, и, при этом – ни на кого в отдельности.
Тишина стояла такая, что каждое произнесенное им слово разносилось по всей площади.
- Все вы пришли сюда добровольно, - говорил ОН. – Никто не принуждал вас к этому. Вы, просто, откликнулись на зов своего сердца и пришли. Когда-то вы точно так же шли к реке за омовением. Тогда вы стремились очистить свои души от укоренившегося в них зла. Теперь же пришла пора заполнить образовавшуюся в них пустоту добром. И я помогу вам в этом.
ОН на мгновение закрыл глаза, как будто собираясь с мыслями, а, потом, продолжал все тем же спокойным, увещевательным тоном:
- Спасти душу человека против его воли нельзя. Поймите это и запомните навсегда. Спасется только тот, кто сам этого пожелает. Слушайте мой рассказ….
ОН еще раз окинул взглядом толпу, устало вздохнул и начал рассказывать.
- Однажды один богатый правитель решил устроить роскошный пир. Он все приготовил, затратив на это огромные деньги, и пригласил своих друзей. Но все они под разными предлогами отказались придти. Тогда обиженный и рассерженный правитель с досады велел пригласить на пир всех желающих с большой дороги. И люди пришли…. Их было много, очень много…. Но еды и вина хватило на всех. Они ели, пили и сердечно благодарили хозяина за щедрое угощение. А он был, по-настоящему, счастлив в тот день, принимая благодарность гостей. Такие искренние и такие душевные слова он слышал первый раз в своей жизни….
Мужчина немного помолчал, а, потом, закончил свою мысль.
- Вы и есть те люди с большой дороги, которые добровольно пришли сегодня на пир. Пир, на который я сердечно приглашаю ваши души. Знайте. Таких, как вы, мало, а избранных еще меньше. А, ведь, именно от них…, благодарных людей с чистой душой, изголодавшихся по добру, зависит будущее всего нашего мира…. Когда я проходил вчера мимо одного города, мне встретились десять прокаженных. Все они, так же, как и вы; получили омовение, но болезнь не оставила их. Я велел им идти в городской храм, и по пути все они исцелились. И только один!.. Вы слышите?!.. Только один из них вернулся и поблагодарил меня. Увы…. Только один из десяти таких, как вы, может стать избранным!..
Люди на площади застыли, не сводя глаз с лица обращавшегося к ним мужчины. Не все из того, что ОН говорил, было им понятно, но, почему-то, слова ЕГО удивительным образом согревали и успокаивали. От этих слов веяло тихим, домашним уютом из раннего детства, дурманящим ароматом цветов из юности, тихой радостью за подрастающих детей и внуков, за их счастье…. И люди слушали…, слушали…, слушали…. Они жадно ловили каждое волшебное слово, произнесенное этим тихим, спокойным голосом…, голосом их Спасителя….
Вдруг вдалеке послышался какой-то шум.
Мужчина вскочил и стал всматриваться в задние ряды стоявших перед ним людей. Толпа расступалась в обе стороны, постепенно образуя узкий проход, по которому бежали две женщины. Они несли тело мальчика лет десяти. Одну из женщин ОН сразу узнал. Это была ЕГО мать.
ОН быстро спустился по ступенькам храма и подхватил безжизненное тело ребенка, которое выбившиеся из сил женщины буквально выронили из рук.
- Спаси…, спаси его!.. – Слова слетали с пересохших губ ЕГО матери, как заклинание. Она судорожно ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная волной на берег. – Спаси!.. Слышишь?!.. Я знаю – ты можешь…. Спаси!..
Обе женщины опустились на колени и застыли, прижавшись друг к другу плечами. Обе они в упор смотрели на него. Смотрели, как на Бога…, как на свою последнюю надежду. В их глазах было столько невысказанной боли и мольбы о помощи, что, глядя в них, можно было забыть обо всем на свете. Казалось, все слезы мира готовы были пролиться из этих глаз.
- Мама, но я, ведь, не всесилен, - тихо ответил мужчина и горестно вздохнул.
ОН стоял, окруженный со всех сторон толпой, держа на руках умирающего ребенка.
- Я уверена, что ты можешь его спасти!.. – Настойчиво произнесла женщина, которую он только что назвал мамой. Силы быстро возвращались к ней. Она уже не задыхалась, и голос ее звучал, как всегда, спокойно и уверенно. – Ты уже стольких исцелил от смертельных недугов и стольких воскресил, что люди верят в тебя, как в Бога. Они считают, что ты послан нам свыше, и смотрят на тебя, как на путеводную звезду, указывающую путь к спасению. И ты, действительно, несешь в себе некий божественный свет, способный рассеять кромешный мрак вокруг нас. Исцеляя больных и воскрешая мертвых, ты заставляешь людей верить в твое могущество и в ту благодать, которая снизошла на тебя еще в моей утробе. Спаси ребенка этой несчастной женщины. Верни безутешной матери ее дитя, и сердца всех матерей мира будут принадлежать тебе. А что может быть долговечнее и сильнее любви благодарного материнского сердца?.. Пройдут века и тысячелетия, а матери будут, по-прежнему, с благоговением произносить твое имя. Не дай умереть этому мальчику, и ты заставишь людей задуматься о ценности жизни, о безграничной силе добра и о спасении собственной души….
Слова матери почти не проникали в ЕГО сознание. Да, они были и не нужны. Легко читая мысли людей, ОН мог, даже, не слушать собеседника.
Не успела ЕГО мать произнести и двух слов, а ОН уже наперед знал все, что она намерена сказать. К тому же ЕГО очень волновало состояние ребенка, которого ОН, по-прежнему, держал на руках.
ОН еще ни разу не сталкивался с таким запущенным случаем. Зеленоватое сияние вокруг тела мальчика было уже совсем тусклым. Оно, то гасло, то снова вспыхивало, чем-то напоминая последние, трепещущие язычки задуваемого ветром пламени.
«Сейчас сияние погаснет, и все будет кончено». – Эта мысль, как вихрь, пронеслась в ЕГО сознании.
До боли сжав зубы, ОН с замиранием сердца следил за тем, как тусклое, бледно-зеленое сияние буквально на глазах рассыпалось на отдельные вспышки. Эти вспышки возникали все реже и становились все слабее и слабее.
- Неужели ничего нельзя сделать?.. – ОН мысленно обратился к своему наставнику, которого так никогда и не видел. – Я умоляю тебя – помоги!.. Помоги этому несчастному ребенку!.. Даже, если это будет твоим последним подарком людям – помоги!.. Ты уже стольких спас! Спаси и его…. Я вижу – жизнь почти покинула его. Ты еще никогда не оживлял людей с таким слабым «сиянием». Наверное, это очень трудно…, даже, для тебя. Но, все же…. Умоляю тебя!.. Попытайся ему помочь! Если для этого, вдруг, потребуется чья-то жизнь – возьми мою. Только спаси мальчика.
Ответа не последовало. Громкий шепот, который в таких случаях всегда начинал давать ЕМУ четкие указания, на этот раз молчал…. Казалось, ЕГО невидимый наставник впервые был в нерешительности.
Время шло. Последние мгновения жизни обреченного ребенка истекали. Зеленые вспышки на его теле возникали теперь совсем редко и были едва различимы в лучах яркого, полуденного солнца.
Мужчина поднял безжизненное тело высоко над головой, как будто, стремясь хоть немного приблизить его к небу.
ОН стоял, держа мальчика на вытянутых вверх руках. Одна ладонь располагалась у самого основания шеи, другая – на пояснице ребенка. Обмякшее, безвольное тело, поддерживаемое сильными ладонями, выгнулось дугой. Голова, руки и ноги мальчика беспомощно повисли. Из-под задравшейся рубашки выступали острые края ребер и запавший живот.
Вся площадь, затаив дыхание, следила за тем, что происходило у входа в храм. Всем казалось, что вот-вот произойдет какое-то великое чудо. Люди, почему-то, были уверены, что именно здесь, на этой площади окончательно решится судьба всего мира. И это каким-то непостижимым образом было связано с высоким голубоглазым мужчиной, слушая которого, все они невольно начинали задумываться о состоянии своей души. В том, как он сейчас стоял перед ними, выпрямившись во весь рост и протягивая к ослепительно сияющему солнцу бездыханное тело мальчика; в тех слезах, которые струились по его впалым щекам; в той скорбной немой мольбе, которая в этот момент была написана на его обычно бесстрастном лице; было что-то величественное и, вместе с тем, абсолютно земное…, до боли трогательное. Казалось, сердца всех матерей мира, терявших когда-либо своих детей, в этот миг сжались от боли и, истекая кровью, молят о спасении одного, единственного ребенка. Молят горячо и неистово, используя для излияния своей мольбы безмолвные уста этого необыкновенного человека….
- Ты отказываешь…. Значит, я не смог убедить тебя…. ЗЛО очередной раз победило и может торжествовать…. – ОН не успел закончить это свое мысленное обращение и упрекнуть наставника в бездушии.
Знакомый, громкий шепот опередил ЕГО. Это был тот самый шепот, который ОН слышал перед каждым чудесным исцелением. Шепот, который всякий раз подсказывал, что ЕМУ следует сделать для того, чтобы все вокруг замерло, и появились ОНИ….
- Трудно…, очень трудно…. – После этих слов последовала пауза, а, потом, прозвучал короткий приказ. – Положи тело на ступеньку, сам сядь рядом и приготовься.
Мужчина тут же выполнил все, что ему было приказано.
Осторожно уложив мальчика на широкую каменную ступеньку, ОН сел рядом с ним и окинул взглядом толпу.
Сотни глаз, со всех сторон были устремлены на НЕГО. Страх, страданье, любопытство… - все это можно было прочесть в этих глазах. Не было в них только одного – Веры. Веры, без которой сам ОН просто не мог существовать.
ЕМУ, вдруг, вспомнился тот далекий, памятный день, когда ОН с мокрой головой стоял по колено в воде, а люди на берегу реки в один голос повторяли: «Спаситель…, Спаситель…, Спаситель….».
Наставник тогда прошептал ЕМУ: «Заставь людей поверить в тебя, и ты спасешь их». Это были первые слова наставника и, как потом оказалось, именно они стали самым главным напутствием и главной подсказкой. В них – смысл всего пройденного ИМ, нелегкого пути.
В сущности, все ЕГО служение нужно было лишь для того, чтобы посеять в душах людей зерна любви и надежды. И ОН, как мог, делал это, мечтая увидеть полновесные колосья веры. Но, едва ли, ЕМУ суждено было дождаться всходов. Пока что ОН не видел результатов своего труда. Жатва, увы, скудна…. Их было только двенадцать…, только двенадцать…. Тех, кого ОН мог назвать своими учениками.
Пока что, только они свято верили в НЕГО. Эта вера постепенно укреплялась в их душах, благодаря тем бесспорным доказательствам, которые щедро отпускались чьей-то могущественной рукой.
Кто-то бесконечно далекий и, при этом, наделенный Божественной властью над миром, вдруг, снизошел до них и указал им путь к спасению души. Этот «кто-то» предстал перед ними в образе их любимого учителя, наделив его необыкновенной способностью исцелять и воскрешать людей. И ученики поверили в него, как в Бога. Чудеса, постоянно происходившие у них на глазах, убедили их в том, что перед ними подлинный Спаситель мира.
Они своими глазами видели тысячи прозревших, заговоривших, очистившихся от злого духа, избавившихся от проказы, хромоты и лихорадки; наконец, воскресших из мертвых. Все это запечатлелось в их памяти, и теперь должно было войти во все бессмертные летописи и предания. Их было только двенадцать, но каждый из них горел желанием поделиться своей верой в Спасителя с многими тысячами других людей….
ОН со страхом посмотрел на мальчика, лежавшего рядом с НИМ на нагретой солнцем ступеньке. Никаких признаков жизни, доступных обычному человеческому глазу: ни дыхания, ни дрожи ресниц, ни пульсации артерий на шее и над ключицами, ничего…. Белое, как мел, осунувшееся, перекошенное лицо, оскаленный рот, загустевшая кровь на виске – все это не оставляло никаких надежд на спасение ребенка….
Во всем мире только ОН один мог сейчас наблюдать последние отблески гаснущей жизни в этом бездыханном теле. Только ЕМУ дана была способность видеть зеленое сияние вокруг живых существ.
По мере приближения смерти это сияние постепенно ослабевало, а, когда жизнь окончательно покидала тело, – гасло совсем. И с этого момента уже ничего нельзя было сделать.
«Спасти можно только тех, кого окружает сияние. Никогда не пытайся спасать мертвых….» - Наставлял ЕГО знакомый шепот, когда пришло время выбирать первого умирающего для исцеления. И ОН всегда строго следовал этому правилу.
Сейчас на теле мальчика все еще можно было различить редкие, бледные вспышки. Жизнь еще теплилась в нем, а, значит, оставалась надежда….
В этот момент за ЕГО спиной послышался громкий щелчок. Вздрогнув от неожиданности, ОН обернулся и сразу увидел белого голубя, который неподвижно висел в воздухе, над верхней ступенькой лестницы. Крылья птицы были расправлены, но, при этом, абсолютно неподвижны. Сила, поддерживающая голубя в воздухе, явно, никак не зависела от его движений. Вот крылья птицы медленно сложились, и она плавно опустилась на ступеньку.
«Ну, наконец-то!.. – Подумал ОН с облегчением. – На этот раз ОНИ почему-то задержались. Раньше голубь появлялся так быстро, что я, даже, не успевал выполнить все полученные указания…. Все…. Кажется, начинается….»
ОН огляделся по сторонам, невольно выхватывая отдельные фрагменты окружающей его пестрой, живой картины. Вот – убитая горем женщина рыдает в объятиях ЕГО матери. Платок на ее голове совсем сбился на затылок, и светлые, длинные волосы разметались во все стороны. Их треплет ветер…. Вот – какая-то девочка, лет пяти, изо всех сил дергает своего отца за руку, требуя, чтобы он взял ее на руки и показал, что там такое интересное происходит на лестнице, перед храмом. Ей, ведь, ничего не видно за спинами всех этих взрослых, серьезных людей…. Вот – веселая, резвая ласточка несется над толпой, словно соскальзывая с высоких, невидимых ступеней. Раз… - и на три локтя ниже, два… - и еще на три…. Кажется, она, вот-вот, заденет кого-нибудь своим крылом….
И, вдруг…. Все замерло. Никакого движения вокруг. Рука его матери застыла в воздухе, так и не коснувшись спины прижавшейся к ней женщины; длинные волосы которой взметнулись вверх, подхваченные порывом ветра, и нелепо торчат, словно причудливые, длинные перья. Ласточка прервала свой грациозный, порхающий полет и неподвижно висит над головой высокого, смуглого мужчины, который держит на руках маленькую девочку. Он прижал ее к груди и внимательно следит за всем, что происходит на ступеньках храма. В его широко раскрытых, неподвижных глазах - испуг….
«Ну, вот и время остановилось…, значит, сейчас появятся они. – ОН изо всех сил старался взять себя в руки, но не мог. Сердце бешено колотилось. Нервы были напряжены до предела. – Только бы они успели!.. Только бы успели!.. Ну, где же…, где же они?!..»
Клюв голубя слегка приоткрылся. Из него, один за другим, вылетели три комара и сразу устремились к бездыханному телу.
Спустя мгновение, все они скрылись из виду: один юркнул в ноздрю, другой проворно побежал по вороту рубашки и затерялся в складках материи; третий тут же исчез в густых волосах, прилипших к краям зияющей ранки на виске.
Время шло. Надежда постепенно сменялась отчаянием.
«Поздно…, слишком поздно…, - гулким эхом отдавалось у НЕГО в голове. – Они опоздали…, опоздали…, опоздали!..»
На самом кончике надклювья голубя неожиданно вспыхнул яркий огонек. Тонкий, голубой луч быстро пробежал по всему телу мальчика: от макушки до пяток; потом, вернулся к начальной точке, еще раз «прощупал» голову и погас.
И тут произошло чудо….
Во всяком случае, сам ОН воспринимал каждое оживление именно так. Наблюдая подобные сцены почти ежедневно, ОН до сих пор так и не смог к ним привыкнуть. Каждый раз все это производило на НЕГО неизгладимое впечатление: первый вдох, первое движение, первый осмысленный взгляд….
Мальчик сделал неглубокий вдох, потом еще один и, спустя какое-то время, еще несколько таких же коротких вдохов. Грудь его быстро заполнялась воздухом. Было видно, как она приподнимается, постепенно увеличиваясь в размерах.
Мужчина с благоговейным трепетом наблюдал за таинством возвращения жизни.
Шумные, короткие вдохи прекратились так же внезапно, как и начались. Вновь потянулось томительное ожидание. Мальчик, по-прежнему, не подавал никаких признаков жизни. Единичные бледно-зеленые всполохи появлялись над ним все реже и реже, и были уже едва различимы.
Смерть уверенно заявляла свои права на бездыханное тело….
И тут, наконец, начался долгожданный выдох. Воздух с тихим свистом медленно выходил сквозь стиснутые зубы. Это продолжалось долго…, очень долго…. А, когда выдох, наконец, закончился - тут же, последовал вдох. Потом вдох сменился выдохом. И так продолжалось без конца. Он дышал!.. Дышал, слегка посапывая, ровно и глубоко…, как дышат, обычно, безмятежно спящие дети.
Мертвенная бледность исчезла с лица мальчика. Прошло еще какое-то время, и на щеках у него появился легкий румянец, а на шее, уже, можно было различить частое биение пульса.
Послышался тихий свист, и из подсохшей ранки на виске начал бить маленький фонтанчик алой крови. Сама ранка уже давно перестала кровоточить; поэтому появление свежей крови внешне выглядело пугающе.
Мужчина, не отрываясь, смотрел на мальчика своими по-детски чистыми, небесно-голубыми глазами. В тот самый момент, когда неожиданно открылось кровотечение, в этих бездонных глазах промелькнула тень испуга. Но в тот же миг в их незамутненной глубине вновь воцарился покой.
Алый фонтанчик на виске у мальчика превратился сначала в тоненькую струйку, а, потом, в крупную, дрожащую каплю. Кровотечение прекратилось.
Между тем зеленые вспышки над телом больше не возникали, как если бы жизнь окончательно покинула его.
Мальчик дышал, кожа его порозовела; ресницы, время от времени, слегка вздрагивали. Казалось, он вот-вот откроет глаза. При этом вокруг него царил непроглядный мрак смерти.
Но, вот, одна за другой, последовали несколько ярких вспышек, и все тело покрылось тонкой, светящейся оболочкой. Ровное, изумрудное сияние, подобно большому, сверкающему кокону, сомкнулось вокруг него.
Мужчина не сводил восхищенных глаз с воскрешенного ребенка. Ни с чем не сравнимое счастье переполняло ЕГО. Только что, у НЕГО на глазах сама смерть была посрамлена и повержена. А жизнь…, жизнь, чудесным образом воплотившаяся в этом спасенном мальчике, могла теперь торжествовать победу. На этот раз она выиграла единоборство со своей извечной, безжалостной соперницей. Она оказалась сильнее….
Капля загустевшей крови на виске, вдруг, зашевелилась, потом резко раздулась и лопнула. На ее месте теперь сидел комар, который как-то странно покачивался из стороны в сторону, перебирая, при этом, всеми шестью лапками. Казалось, он теребит и поглаживает ими края ранки.
Вскоре показались и два других комара: один выполз из ноздри ребенка, а другой – из-за ворота его рубашки. Оба они, тут же, устремились к ранке. Мгновение спустя, там копошилась уже вся группа. Комары сблизились вплотную и, касаясь друг друга хоботками, стали одинаково покачиваться и шевелить лапками. Внешне это напоминало крошечную звездочку с тремя лучами, которая медленно перемещалась по раскручивающейся спирали, последовательно проходя по всем поврежденным участкам кожи. Там, где эта «звездочка» уже побывала, не оставалось ни крови, ни ссадин. Не оставалось вообще никаких следов от полученного ранения. Только чистая, белая кожа. Ни синяков, ни рубцов, ни шрамов…. Ничего.
«Звездочка» двигалась все быстрее, и ранка «таяла», буквально, на глазах. Скоро только пятна запекшейся крови на волосах, на щеке и на шее ребенка напоминали о недавнем смертельном ударе, нанесенном тяжелым камнем. Но и эти, последние свидетельства трагедии быстро исчезли под тонкими лапками трех маленьких целителей.
Очистив от засохшей крови, последнюю испачканную прядь волос, все три комара одновременно поднялись в воздух. Приблизившись к птице, ожидавшей их на верхней ступеньке лестницы, они, один за другим, влетели в ее приоткрытый клюв.
- Мама, ты где?.. – Звонкий детский голос неожиданно нарушил тишину, сразу придав наступившему торжественному моменту оттенок уютной обыденности и покоя.
Мужчина вздрогнул от неожиданности и перевел взгляд на мальчика.
Огромные, темно-серые глаза в упор смотрели на него. В них не было ни испуга, ни удивления. Они казались немного наивными и бесконечно доверчивыми – эти глаза…. При этом, в них была какая-то беспредельная мудрость. Казалось, ничто не может укрыться от их чуть-чуть рассеянного, но, при этом, пронизывающего взгляда. Они смотрели вам в лицо, а видели насквозь всю вашу душу.
«Глазами ребенка на нас смотрит Бог, - подумал мужчина. – Я много раз повторял и всегда буду повторять, что именно детям принадлежит его царство».
Мальчик сидел рядом с ним на ступеньке и обеими руками осторожно ощупывал свою рубашку, которая местами насквозь пропиталась кровью.
- Я совсем промок, - жалобно произнес он, не обращаясь, при этом, ни к кому конкретно. – Мама опять будет сердиться. Она очень боится, что я простужусь. После того, как я позавчера промочил ноги, она весь вечер со мной не разговаривала, а сама тайком плакала. Я видел, что глаза у нее были совсем красными….
Тут он посмотрел на свои окровавленные ладони, несколько раз сжал их в кулаки, а, потом, обратился к мужчине.
- А ты кто?.. – И тут же, не дожидаясь ответа на свой вопрос, задал еще один. – Ты, случайно, не знаешь, что это за красная, липкая вода на моей одежде?..
- Я целитель, - ласково ответил мужчина. – Ты сильно поранился, и меня попросили помочь тебе. Теперь ты совершенно здоров. Тебя заинтересовала жидкость на рубашке?.. Это кровь, которая вытекла из твоей раны. Ты что, никогда не видел крови?..
- Н-нет…, - неуверенно ответил мальчик. – Хотя…, по-моему, когда-то, очень давно я случайно увидел на кухне птицу, которую мама принесла с рынка. У нее не было головы, и перья были испачканы… кровью. Мама тогда попросила меня немедленно выйти. С тех пор я никогда не захожу на кухню, когда мама стряпает. И еще…. Я вспоминаю, как мама, убираясь, сильно поранила руку. Сразу потекла кровь. Она тогда схватила полотенце и замотала им всю ладонь. Мне часто снится большая и толстая мамина рука, завернутая в белую тряпку, на которой вот-вот должно появиться мокрое, красное пятно. Я очень боюсь этого сна…. Ой!.. Смотри, какая красивая птица!.. Она умеет летать, не двигая крыльями!..
Мальчик показывал пальцем на белого голубя, который в этот момент плавно поднялся в воздух и застыл в нескольких локтях над ступеньками храма. В тот же миг широкие крылья птицы стали медленно расправляться. Она развернулась головой на восток и взмыла вверх.
Мальчик и мужчина сидели бок о бок на каменной ступеньке и молча наблюдали за тем, как птица быстро набирает высоту. Потом они снова посмотрели друг на друга.
Ребенок, молча, улыбался незнакомому человеку с необыкновенно добрыми, голубыми глазами. А, когда он, наконец, огляделся по сторонам и увидел повсюду застывшие фигуры людей – даже не успел удивиться….
На его глазах все это пришло в движение. Яркие, цветные человеческие изваяния, заполнявшие всю площадь перед храмом, вдруг, ожили и начали веселиться, дергать друг друга за одежду и, улыбаясь, показывать на него пальцами. На их лицах была написана неподдельная радость, и все они в тот момент были очень похожи друг на друга: добрые, веселые и счастливые.
Мальчик за всю свою жизнь не видел столько ласковых улыбок и добрых глаз. Совсем оглохнув от шума многоголосой толпы, он испуганно оглядывался по сторонам, не понимая, чем заслужил внимание всех этих людей.
И тут, вдруг, его сзади обвили чьи-то сильные руки и сжали так, что он едва не задохнулся. Он почувствовал, что его голову, шею и плечи кто-то покрывает горячими поцелуями. Ощутив на щеке нежное прикосновение длинных, шелковистых волос и вдохнув до боли знакомый запах, он сразу узнал свою мать. Осторожно высвободившись из душивших его объятий, он повернулся и прижался лицом к вскормившей его теплой и мягкой груди….
Голубоглазый мужчина стоял рядом и, молча, наблюдал эту трогательную сцену. В огромных, голубых глазах ЕГО, как в тихой глади чистого озера, отражался сейчас весь этот ослепительно прекрасный и яркий мир….
Между тем, ликование толпы все усиливалось. Люди сами доводили себя до состояния полного исступления. Постоянно выкрикивая слово «Спаситель», они топали ногами, хлопали в ладоши, подбрасывали высоко в воздух какие-то предметы своей одежды….
Вскоре от толпы отделилась группа из нескольких десятков человек. Они быстро поднялись по ступенькам храма, подхватили ЕГО и усадили на некое подобие носилок, мгновенно изготовленное здесь же, на площади, из толстых веток цветущих каштановых деревьев. Подняв носилки на вытянутых руках, они медленно двинулись по направлению к дороге, которая вела из города. Толпа расступалась, пропуская их; потом, тут же, смыкалась и шла следом….
Когда площадь опустела, из храма вышел пожилой священник с искаженным от гнева лицом. Его хищно прищуренные глаза, не мигая, смотрели в том направлении, куда только что направилась ревущая толпа.
- Спаситель!.. Спаситель!.. Спаситель!.. – Слышались далекие отголоски бесконечно повторяющихся выкриков.
- Быдло!.. – Процедил сквозь зубы священник и, злобно оскалившись, пнул ногой маленькую деревянную птичку-свистульку, случайно выпавшую из рук какого-то малыша и сиротливо лежавшую теперь у самого входа в храм.
Игрушка, кувыркаясь, отлетела далеко в сторону.
- Быдло!.. – Повторил священник, брезгливо плюнул на затертый ногами, старый камень ступеньки и скрылся в темноте храма….

13

«Солнце уже высоко, а мы только-только отправляемся в путь. – Подумал ОН и посмотрел на своих учеников. – Путь нам предстоит неблизкий, а день выдался очень жаркий. Боюсь, они совсем выбьются из сил. Мы целыми днями в дороге: постоянно переходим из города в город. Не удивительно, что они так устали».
ОН окинул взглядом тощую, сутулую фигуру одного из своих спутников и ощутил, вдруг, острые угрызения совести.
- Я совсем загнал вас, - обратился ОН сразу ко всем двенадцати. – Мы все нуждаемся в отдыхе. Давайте, проведем этот день здесь, на берегу ручья. Еда у нас есть. Воды вдоволь. А завтра утром пойдем дальше.
ОН с улыбкой наблюдал за тем, как обрадованные ученики снимали с себя котомки, садились на траву, разувались и погружали натруженные, мозолистые ноги в прохладную воду.
«Никто из них ни за что не решился бы попросить меня о таком подарке – о целом дне отдыха. – Думал ОН. – Мои бесценные друзья и помощники!.. Они готовы умереть от усталости; лишь бы только не тревожить меня напоминаниями о нуждах своей бренной плоти….»
И тут ОН опять почувствовал этот пронизывающий холод, который преследовал ЕГО уже несколько дней. Это ощущение, вконец, измучило ЕГО, стало его постоянным кошмаром. Временами оно ослабевало или, даже, исчезало совсем; но потом неизменно возвращалось, становясь, при этом, еще острее и мучительнее. Этот «холод» не имел ничего общего с переохлаждением тела или с тем болезненным ознобом, который бывает при лихорадке. Его, скорее, можно было сравнить с «нервной дрожью» или «ползанием мурашек по коже».
«Холод» зарождался где-то в самой глубине души и намертво сковывал все мысли и чувства; нес в себе ужас смерти, мрак, пустоту и одиночество.
«Я чувствую, что случилось что-то ужасное, - подумал ОН, невольно закрывая глаза и прислушиваясь к тревожному биению своего сердца. – И это «что-то» лишило нас всех последней надежды на спасение. И почему…, почему так долго молчит мой наставник?.. Я уже забыл, когда последний раз слышал его шепот».
ОН стоял, прислонившись плечом к толстому, шершавому стволу старой акации, росшей на самом берегу ручья. В этот момент ОН и сам был похож на дерево, равнодушное и безучастное ко всему на свете.
Из оцепенения ЕГО вывели громкие возгласы учеников.
Неимоверным усилием воли ОН заставил себя приподнять отяжелевшие веки. Мучительное ощущение холода слегка притупилось, сознание постепенно возвращалось к НЕМУ.
Первое, что ОН увидел – это были ЕГО ученики, которые стояли на берегу ручья и внимательно слушали какого-то старика. Голова незнакомца, увенчанная пышной копной седых волос, на пол-локтя возвышалась над головами собравшихся вокруг него двенадцати рослых мужчин. Он что-то увлеченно рассказывал, а слушатели то и дело перебивали его, вставляя короткие, возмущенные реплики. При этом, их возгласы звучали все реже, постепенно уступая место напряженному, испуганному молчанию.
Ветер все время дул со стороны ручья. Поэтому ОН мог отчетливо слышать все то, о чем говорил седовласый старик.
Слова падали и падали, как большие, полновесные капли густого смертельного яда, и их страшный смысл постепенно доходил до ЕГО затуманенного сознания. Ужаснувшаяся душа вся сжалась, как будто, в ожидании сокрушительного удара, который вот-вот должен был на нее обрушиться….
- Представляете…, они подкрались к нему, когда он заснул…, прямо, как голодные шакалы!.. – С дрожью в голосе рассказывал старик. – Вы же помните, какие у него были глаза?.. От их тяжелого, пристального взгляда всем нам становилось как-то не по себе. Мы сразу превращались в робких и беспомощных детей. Становились мягкими и податливыми, как воск…. Я никогда не забуду, как он посмотрел на меня там, на дороге…, когда я в сердцах пнул пару раз моего издыхающего осла…. В тот момент мне показалось, что меня всего окатили кипятком и по кусочкам сдирают ошпаренную кожу. А, потом, я, как будто, помешался: бросился к ослу и со слезами стал просить у него прощения…. Мне его, почему-то, стало так жалко…. Я просто не мог сдержаться…. Тогда, в загнанном животном я, вдруг, увидел самого себя на исходе своей никчемной жизни. Ведь, если разобраться – я, как и он, никому в этом мире не нужен. Подохни я, хоть сейчас – ни одна тварь обо мне, даже, и не вспомнит….
Он шумно вздохнул, потер толстыми, волосатыми пальцами покрасневшие глаза и продолжал свой рассказ:
- Так вот…, все это произошло прямо у меня на глазах. Я был в тот момент на берегу и видел, как они вчетвером набросились на него…, спящего…. Я не смог, как следует, рассмотреть их. Уже совсем стемнело, да и расстояние было порядочным: от кустов, в которых я спрятался, до того места, где произошла расправа, уж никак не меньше сорока локтей. Видно было, только, что все они вооружены короткими мечами, и что на вершине холма их поджидает небольшой конный отряд….
Старик, вдруг, поперхнулся и надолго закашлялся.
- Воды…, дайте же кто-нибудь воды…. – Прохрипел он, в изнеможении опускаясь на траву. – Я совсем обессилел и в горле у меня сухо, как на дне высохшего колодца….
Кто-то сбегал к ручью и принес полный кувшин.
Старик схватил его трясущимися руками и начал жадно глотать прохладную воду. Он пил долго, проливая, при этом, добрую половину себе на грудь. Когда кувшин опустел, он поставил его рядом с собой на землю и медленно обвел мутным взглядом столпившихся вокруг него мужчин.
- Я мало, что видел…, - заговорил он, наконец. – Зато слышал все, от начала до конца…, и это было страшно….
Тут он закрыл глаза и уже не открывал их до тех пор, пока не закончил свое страшное повествование.
- Сначала оттуда доносился только шум борьбы, а, точнее, какой-то возни. Слышно было, как под тяжестью перекатывающегося тела шуршал песок. Кто-то шумно, надсадно дышал. С громким треском рвалась одежда…. А, потом, как-то сразу, наступила полная тишина, и отчетливо послышался громкий, захлебывающийся шепот: «Что?!.. Что вы со мной делаете?!.. Зачем вы давите мне на глаза?!.. Зачем?!.. За что?!.. Ой…, не надо!.. Б-о-о-о-льно!.. О-о-о!..». И раздался вопль…, жуткий, звериный вопль, который сначала перешел в сдавленный хрип и какое-то бульканье, а потом, затих совсем…. Кто-то заговорил сиплым, гнусавым голосом: «Наконец-то, я выдавил эти проклятые глаза. Я мечтал об этом с того самого дня, когда он увел четверть моего отряда. Он, тогда, вышел победителем…. Ненавижу!.. Дай-ка нож». Послышался хруст костей и какое-то невнятное бормотание. Все тот же, гнусавый голос произнес скороговоркой: «Смотри…, я уже перерезал ему позвонки, а он все еще пытается говорить…. Живучий…, гад!.. Ну, вот и все. Кончено. Запихни башку в мешок, и пошли. Осторожно!.. Не испачкай мне рукав….»
Силы окончательно покинули старика. Он лег навзничь и сложил руки на груди. Глаза его, по-прежнему, были закрыты.
-Я видел, как четыре черные тени быстро метнулись вверх по склону холма – туда, где их поджидал конный отряд….
Тут старик открыл глаза и устремил их в небо.
Какое-то время царила мертвая тишина. Потом послышался прерывающийся тихий шепот:
- Все…. Я умираю…. Мне довелось на закате жизни быть неизменным спутником этого человека…. Я первым пошел за ним…, первым получил омовение из его рук…, и я видел его страшную смерть…. Всего этого хватило бы на тысячи человеческих жизней. Я уста-а-а-а-л….
Слово «устал» старик произнес на своем последнем выдохе.
Смерть почти ничего не изменила в его облике. Он лежал в той же застывшей позе, с открытыми глазами, устремленными в небо; как будто, в последний миг своей жизни смог, наконец, заглянуть в бездонную, заоблачную глубину….

Внезапно обрушившийся удар ошеломил ЕГО. Не понимая, где находится, ОН растерянно озирался по сторонам и изо всех сил сжимал ладонями виски. Потом в глазах ЕГО появился испуг. ОН зашатался, обхватил обеими руками ствол дерева и изо всех сил прижался к нему.
- Учитель!.. Учитель!.. – Послышались испуганные крики. – Смотрите, что с нашим учителем!.. Страшная весть убила его!..
Сильные руки учеников заботливо подхватили ЕГО и перенесли на берег ручья.
- Лейте воду на темя!..
- Вот…, возьмите мою рубашку. Намочите ее и положите ему на голову….
- Пропустите меня к нему! Я буду обмахивать его веткой!..
- Все…, он, кажется, приходит в себя!..
Испуганные мужчины суетились вокруг тела, лежащего у самой кромки воды. На их лицах застыло выражение тревоги. В глазах была растерянность….
ОН снял со лба скомканную, мокрую рубашку и, приподнявшись на локтях, медленно огляделся по сторонам. Потом с трудом встал на ноги и, шатаясь, побрел к полусгнившему пню, одиноко торчащему неподалеку от берега. ОН сел на него и, поставив локти на колени, закрыл ладонями лицо.
Ученики стояли поодаль и растерянно переглядывались. Они чувствовали, что их учителю необходимы сейчас уединение и покой. Горестное известие о жестокой расправе над «Посланником» сразило ЕГО.
«Сможет ли ОН оправиться от этого удара? – Думали они, глядя на человека, который давно уже был для них главным изъявителем Божьей воли и наставником во всем….»
«Теперь я понимаю…, теперь понимаю…. – Мысли его постепенно обретали прежнюю четкость. – Предчувствие страшной беды меня не обмануло…. Выходит, когда я в субботу, вечером впервые ощутил этот «холод» – его обезглавили, а я…, я остался совсем один…. Совсем…, совсем один в этом жестоком, холодном мире».

Огненно-красный диск заходящего солнца коснулся золоченых вершин далекой горной гряды. Зеленая долина широко раскинулась во все стороны от подножья холма, с вершины которого ОН наблюдал величественное зрелище заката. Птицы замолкли, как будто, устав от своей каждодневной, шумной суеты, а время цикад должно было наступить только после захода солнца. В мире ненадолго воцарилась тишина….
«Время залечивает любые раны, - грустно думал ОН, любуясь буйным великолепием засыпающей природы. – Кажется, совсем недавно я изнывал от тоски и одиночества. Мучительный холод пронизывал меня насквозь, все время напоминая о невосполнимой утрате; о гибели человека, который был для меня единственной опорой в этом мире. Но прошел год и все опять, как прежде. Смертельная тоска сменилась тихой, щемящей грустью, и «холод» уже давно перестал меня мучить…. Я теперь не расстаюсь со своими учениками. Мне так хорошо с ними!.. Вот, только, мой наставник, почему-то, совсем не общается со мной. Он теперь использует меня, как слепое орудие своей воли, когда исцеляет людей от их ран и болезней». Но для меня это счастье великое - быть орудием в его добрых руках. Я люблю людей больше жизни и готов служить им до последнего своего вдоха. Только бы мое служение продлилось подольше….»
Но в тот самый момент, когда ЕМУ показалось, что ОН достиг, наконец, полного умиротворения и покоя и, что ЕМУ больше нечего желать в своей жизни, ОН, вдруг, услышал жестокие слова своего наставника, которые мгновенно уничтожили все ЕГО мечты и надежды.
Чем дольше ОН вслушивался в этот знакомый, громкий шепот, тем глубже погружался в пучину отчаяния. Кровь стыла у НЕГО в жилах; и сердце останавливалось, цепенея от ужаса….
Безысходность…. Теперь ОН во всем видел одну лишь безысходность. И это пугало ЕГО.
Слова текли медленно, словно тягучая, кипящая смола; уничтожая все то, во что ОН свято верил сам и призывал верить других; то, что для НЕГО было незыблемо; то, к чему ОН всегда стремился, в чем видел спасение….
- Твоя работа завершена. Ты свободен. В людях так много ЗЛА, что я бессилен изменить их судьбу. Они сами погубили свой мир. Я не смог спасти «Посланника», но тебя я спасу. Для этого мне придется заставить всех вас навсегда забыть обо мне. Все, что связано с тобой и с «Посланником», будет стерто из твоей памяти и из памяти людей. Ваш мир обречен, но какое-то время он еще просуществует. Этого времени вполне хватит на одну человеческую жизнь. Так, что ты еще можешь умереть естественной смертью…. Прощай.
Пока ОН слушал этот суровый приговор, его переполняло отчаяние. ОН был раздавлен тяжестью обвинения, брошенного в лицо ЕГО миру. Но, когда прозвучало слово «прощай», где-то в самой глубине ЕГО души неожиданно вспыхнул протест. В памяти всплыли толпы людей с просветленными, добрыми лицами, которые прошли перед НИМ за долгие годы ЕГО странствий. Вспомнились ЕГО ученики….
Ему показалось ужасно несправедливым отнимать у них тот огонек света, который теплился теперь в их душах. Тот огонек, который ОНИ вдвоем сумели зажечь. Пускай, ОНИ были только огнивом в чьих-то Божественных руках, но, ведь, без огнива не может быть и огня….
- Но мы не хотим ничего забывать! – Громко произнес ОН вслух, и сам, при этом, удивился твердости своего голоса. – Если мы обречены – просто предоставь нас самим себе. Пускай, нам осталось совсем недолго. Но остаток отпущенного нам времени мы хотим прожить со всеми нашими воспоминаниями, со всей нашей историей. Даже, если это история нашего всеобщего безумия и нашей гибели. Я… умоляю тебя!.. Не отбирай то, чем сам так щедро нас одарил: память…, память о великом подвиге твоего «Посланника», омывшего своим потом и своей кровью столько человеческих душ; обо всех чудесных исцелениях, заставивших людей поверить в силу добра; о себе самом, наконец…. Я не знаю, кто ты, но не сомневаюсь в твоей мудрости и в твоей доброте….
Произнося все эти пылкие слова, ОН прекрасно понимал, что рассчитывать на какой-либо ответ, по меньшей мере, наивно. Человек никогда не сможет ни в чем убедить того, кто «держит на своей ладони» весь мир. Все сказанное было, скорее, порождением ЕГО души, чем разума. Разум в тот момент, вообще, молчал.
Но ответ пришел. Пришел почти сразу. Громкий шепот, который ОН уже не рассчитывал когда-либо услышать, вновь, зазвучал в ЕГО мыслях:
- Ты лишился моей поддержки. Поэтому, если я не отберу у людей память – они немедленно тебя уничтожат. ЗЛО, сдерживаемое мною, восстанет и разорвет тебя на куски. Никто тебя не сможет защитить. Ученики твои слабы, а один из них уже стал предателем…. Я не хочу отдавать тебя на растерзание. Таких, как ты, в вашем мире не было и уже не будет никогда. Ты лучший из лучших. Ты единственный.
- Но я готов…, я готов умереть за них. – Эти слова отчетливо прозвучали в его сознании; ему, даже, не пришлось произносить их вслух. Они, итак, были сразу услышаны и… восприняты.
- Хорошо. У тебя была возможность выбирать, и ты сделал свой выбор. А я смогу использовать твою смерть на благо твоего мира. Знай, что, осознанно идя на самоуничтожение, ты даришь людям самое дорогое – время. Около тридцати поколений успеют еще насладиться жизнью. Это станет возможным, благодаря тому «добру», которое живет в каждой частице твоего тела. Я не дам этому «добру» рассеяться в пространстве. Я заботливо соберу его и буду по капле поить им ваш мир, чтобы хоть немного отсрочить его гибель. Ну, а теперь, прощай. Прощай навсегда.
ОН облегченно вздохнул и провел ладонью по вспотевшему лбу.
«Неужели мне удалось?!.. – Думал ОН. – Неужели мне удалось сделать то, о чем не смеет мечтать ни один смертный: спасти мир о гибели. Мне позволили обменять свою жизнь на жизнь целых тридцати поколений!.. Это – даже, не сделка, это – подарок…, щедрый, расточительный дар….»
В тот момент ОН совершенно не думал о себе: о близости, предсказанной ЕМУ смерти; о том, какая она будет, эта смерть, и какое страданье она причинит ЕГО близким. ОН чувствовал себя счастливейшим человеком и боялся только одного: что у него отберут возможность спасти несметное количество людей.
«Однако мне пора идти. – ОН, вдруг, вспомнил о своих двенадцати учениках, которых попросил приготовить скромный ужин в доме у одного горожанина, пригласившего их всех переночевать. – Мне еще надо успеть попрощаться с моими верными друзьями и дать им последнее напутствие. Они должны знать все о моей грядущей судьбе для того, чтобы, по возможности, убедить людей распахнуть свои души навстречу добру, которым мой наставник собирается поить их на протяжении многих веков. Все люди должны быть готовы каждый день, каждый час, каждую минуту жадно впитывать то, что от меня останется. Пускай, они считают, что их пища содержит частицы моей плоти, а в вине, которое они пьют, растворена моя кровь. Так им легче будет понять то, что и сам я до конца понять не в силах…. Да…, он сказал, что кто-то из двенадцати уже успел предать меня. Интересно, кто же это?.. Хотя…, я, кажется, догадываюсь….»
Он усмехнулся, проведя ладонью по щеке. Потом, не спеша, вытер ладонь об одежду, последний раз окинул взглядом долину, быстро погружающуюся в сумрак ночи; и быстро зашагал по направлению к городу.

- А мы, ведь, так до конца и не поняли их. – Эта мысль И-ш-у одновременно пронеслась в сознании двенадцати изов, завершавших последние приготовления к старту.
- Ты, конечно же, имеешь в виду иррациональный поступок «Спасителя»?.. – В вопросе координатора без труда можно было уловить легкий оттенок иронии.
- Да…, именно это я имею в виду, - ответила И-ш-у, несколько резче, чем рассчитывала. – Неужели вы все не понимаете, что ОН осознанно пожертвовал собой ради представителей своего вида?!.. Его поступок – это не просто проявление неконтролируемых эмоций. Он имеет под собой, также, и рациональную основу. Расчет, если хотите….
- Но, ведь, на тот момент, когда он принимал решение, мы еще не сообщили о возможности использования его энергетического потенциала. На что же он мог рассчитывать?.. – Вмешалась У-р-у.
- Представь себе, он рассчитывал на то, что о нем будут помнить. И не столько о нем самом, сколько о том добре, которое мы принесли в их мир. – Немедленно последовал ответ И-ш-у.
- Ну, хорошо…, сейчас не время спорить и в чем-либо убеждать друг друга. – Прервал ее координатор. – Мы только-только разомкнули нашу «цепь», а уже – столько разных мнений и несхожих точек зрения!.. Не следует забывать, что нам с вами предстоит еще далекий путь домой. Скоро «Вычислитель» запустит планетарные двигатели, и «Ро-кан» начнет сложный маневр по сходу с орбиты. За оставшееся время мы должны хоть как-то все это завершить. И-ш-у пообещала «Спасителю» немного продлить агонию его мира. Лично я не вижу в этом никакого смысла: они, все равно, не сумеют воспользоваться этой отсрочкой. То время, которое мы им дадим, они потратят на разрушение своей планеты и на безжалостное истребление друг друга. К концу отпущенного им срока, ЗЛО в их мире окончательно восторжествует, и он рухнет под тяжестью накопившихся страданий…. Но…. Обещания, даже, если они даны необдуманно – все же надо выполнять. Мы сделаем то, что пообещала им одна из нас. В конце концов…. У всего есть и обратная сторона….
Ненадолго в ментальной среде звездолета воцарилась полная тишина. А, потом, координатор начал отдавать короткие приказания, которые мгновенно выполнялись. Член экипажа, получивший тот или иной приказ, немедленно включался в работу по подготовке последнего этапа их добровольной миссии.
- И-ш-у войдет в прямой контакт со «Спасителем» и будет поддерживать этот контакт до конца…. Ей, также, придется руководить работой наших челноков. На одном из них будет установлен лучевой дезинтегратор, на другом – автономный модуль для создания искусственного энергетического тоннеля, по которому неструктурированная энергия «Ши», выделившаяся в процессе дезинтеграции, поступит на борт звездолета. Как только луч дезинтегратора коснется тела «Спасителя» и начнется процесс кваркового расщепления материи, ты, Г-и-и, активируешь главный излучатель и создашь тоннель. Когда «перекачка» всей выделившейся энергии будет закончена, останется, только, зарядить ею аккумуляторную капсулу, которую ты, У-р-у, отправишь на поверхность естественного спутника планеты, где к этому моменту уже будет находиться наша стационарная генераторная станция…. Грузовой челнок только что стартовал. Он доставит генераторную станцию в заданный район, вблизи экватора, на той части поверхности спутника, которая всегда обращена к планете…. Все, кого я не назвал, могут отправляться в «Анабиотический блок» и там ждать старта.
Когда все приказания были отданы, координатор сделал многозначительную паузу, а, потом, устало добавил, обращаясь скорее к самому себе, чем к экипажу:
- Мы скоро навсегда покинем этот мрачный мир и отправимся в обратный путь. А наши совершенные механизмы, не нуждающиеся ни в воде, ни в пище, ни в тепле, ни в отдыхе; сами включатся и начнут работать. Мощный, направленный энергетический поток, несущий в себе модуляции индивидуальной «светлой» энергетики «Спасителя», устремится к поверхности планеты и будет щедро «орошать» ее невидимым «благотворным дождем». И до тех пор, пока не иссякнет он, мир этот будет жить….
Изы восприняли слова Ш-у-у, как последнее напутствие, и очень удивились, получив от него еще одно послание:
- Да…, и вот еще что…. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них пострадал в момент дезинтеграции. Пускай, все произойдет без взрыва. Надо установить на челноках замедлители. Иначе, неуправляемая аннигиляция, которая неизбежно начнется, когда мы заберем неструктурированную часть его энергетического потенциала, сотрет с поверхности планеты всю ту густонаселенную область, где он родился и прожил свою недолгую жизнь…. Мне кажется, он бы этого не хотел….

ОН уже почти не чувствовал боли. Только правая ступня все еще напоминала о себе небольшим жжением….
Старый воин, который прибивал к кресту его руки, делал это, явно, с удовольствием и очень умело. Толстые гвозди легко прошли между костями, нисколько не задев их. А вот ногам «повезло меньше». Юноша, почти совсем еще мальчик, пытавшийся одним гвоздем приколотить обе ступни; несколько раз промахивался, разбивая в кровь свои пальцы; и, в конце концов, погнул гвоздь и раздробил кости правой ступни. В результате, ОН совсем сорвал голос от крика и потерял сознание. И то, и другое считалось совершенно недопустимым, так как лишало зрителей части удовольствия от казни.
Двое мужчин отделились от толпы зрителей, и подошли к лежащему на земле кресту. Один из них нес большой глиняный кувшин с водой. Вылив воду на голову осужденному, он стал сильно бить его ногой под ребра; и бил до тех пор, пока несчастный не застонал от боли. Второй мужчина взял тяжелый молоток из окровавленных рук юного воина, подобрал валявшийся на траве слегка погнутый гвоздь и двумя сильными, точными ударами довершил дело, так неумело начатое нерадивым юнцом. Крест сразу подняли….
Казалось, все это происходило с НИМ давным-давно, может быть, в какой-то другой жизни. Сейчас страдания ЕГО кончились. Боль ушла. Вот, только, этот розовый туман, то и дело застилавший ЕМУ глаза, не давал, по-настоящему, расслабиться и собраться с мыслями.
ОН еще раз окинул мутным взглядом толпу, собравшуюся посмотреть на казнь.
«Какие разные лица, - борясь с наползающей откуда-то сверху темнотой, думал ОН. – Мужские, женские, детские…. Испуганные, печальные, веселые…. Кое-кто плачет…, но их немного…. О, Боже!.. Я всех их люблю…, всех до единого…. А времени им отпущено так мало!.. Какие-то тридцать поколений…. Всего лишь тридцать…. Ну почему только тридцать?!..»
Что-то заставило ЕГО собрать остаток сил и повернуть голову налево – туда, где в нескольких локтях от НЕГО высился крест с приколоченным к нему безжизненным телом еще одного казненного.
Последнее, что ОН успел увидеть – это были два красивых, белых голубя, один из которых сидел на верхушке креста, другой – на перекладине, прямо над окровавленными скрюченными пальцами….

- Всем приготовиться! Мы погружаемся в гиперпространство!
Отправив циркулярное послание экипажу, Ш-у-у помчался по узкому тоннелю.
Поворот…. Еще поворот…. Где-то здесь он прошлый раз задел щупальцем озонатор….
Перед ним, одно за другим, вырастали красные кольца, и он проносился сквозь них, стремясь во что бы то ни стало догнать быстро уплывавшее от него яркое пятно. Оно было так похоже на диск восходящего солнца!..
Координатор знал, что звездолет готов к «погружению», что он вот-вот «растворится» в темноте космоса, оставив после себя только тонкий шлейф кристаллической пыли…. Крошечное, мерцающее облачко будет еще очень долго висеть среди звезд, как последнее напоминание о тех событиях, которые только что произошли здесь…, на задворках вселенной….

Когда створки резервуара захлопнулись, и он почувствовал на коже легкое покалывание от пузырьков гибернирующей газовой смеси, у него, вдруг, промелькнула мысль:
«А я, ведь, больше не боюсь никаких галлюцинаций….»