- Гончаров, зайдите ко мне! – тон командира не предвещал ничего хорошего, и настроение опустилось на уровень того самого плинтуса, ниже которого не бывает ничего. Начальник оперативного отдела Василь Федотыч, мой шеф и отличный мужик, вопросительно вздернул подбородком и, не получив ответа, сокрушенно покачал головой. Мои отношения с новым командиром не складывались, и шеф, зная об этом, всячески старался выказать мне свою поддержку. Причину командирской неприязни не знал никто, кроме самого командира, а ломать голову над этим просто не хотелось. Все мы здесь были людьми временными, и, по сути, мало зависели от командирской приязни или отсутствия таковой. Шеф отправился на вечернюю планерку к начальнику штаба, а для меня очередной вызов к командиру начинался многообещающе и не сулил ничего приятного.
- Прошу разрешения! – Я остановился на пороге раскрытой двери командирского кабинета, ожидая высочайшего повеления.
- Проходи, садись! – неожиданно миролюбиво сказал командир и, отойдя от окна, за которым круговертила низовая метель, сел за стол напротив. Покрутив несколько минут свой любимый красный карандаш, командир неожиданно продолжил:
- Как слетал в Черский? Что там увидел, кроме того, о чем доложил начальнику штаба? Командир там управляется?
- Сильный там командир, товарищ полковник. Сильный и толковый. Порядок во всем, начиная с воинской дисциплины и заканчивая боевым дежурством. Надежный мужик, не подведет.
- Я у тебя не про мужиков спрашиваю, а про офицера, командира батальона! Все у тебя «хорошие мужики», кто б про тебя такое сказал!
- Виноват, товарищ полковник, оговорился. Действительно, толковый комбат! – я терпеть не мог подобные разговоры, отдающие каким-то душком стукачества, и начинал испытывать непреодолимое желание как можно быстрее смыться из этого кабинета. Однако командир явно не спешил, и это волновало меня не на шутку. Я давно уже не ожидал от него никаких человеческих проявлений и старался как можно реже попадаться ему на глаза, часто и надолго улетая во все возможные командировки на наши точки.
Прослыв в части одним из главных «командировщиков», с ведома начальника штаба я облетал весь северо-восток нашей необъятной вдоль и поперек, контролируя, обучая, взыскивая и просто выполняя массу всевозможных поручений служб управления части. Возвращаясь на «базу», я предоставлял начальнику штаба обширный доклад о том, что творилось на наших точках, стараясь не акцентировать его внимание на мелочах и на том, что удавалось решить самому. Поэтому после моих докладов проблем особых не возникало, и начштаба любил приглашать меня после командировок по нескольку раз, уточняя те или иные детали.
Как правило, командир не требовал личного отчета и довольствовался данными, которые ему предоставлял начальник штаба, но сегодня что-то сломалось в этом порядке. И вот я сижу в кабинете командира, куда последний раз был вызван месяца полтора назад для разноса, суть которого не понял по сей день. Размышляя о возможных причинах сегодняшнего вызова, я не находил этому объяснений и мрачнел от этого все более и более. Вот уж воистину права солдатская пословица: «Подальше от начальства – поближе к пищеблоку!»
Командир стремительно поднялся со стула и, жестом оставив меня сидеть на своем месте, негромко проговорил, неожиданно переходя на "вы" и старательно выговаривая каждое слово, словно они застряли у него в горле :
- Начальник штаба рекомендовал вас как надежного и толкового офицера. Не скрою, в силу разных причин я придерживался иного мнения. Мне не нравится, когда офицер управления имеет на каждый чих свое мнение и полагаю, что такое право надо заслужить… Но… Будем считать, что я согласился с начальником штаба – он знает вас дольше и лучше меня. И у меня будет к вам личная просьба, о которой будете знать только вы и я. Мне необходимо ваше согласие!
Его слова ввергли меня крайнюю степень удивления: « У него? Ко мне??? Личная просьба? И это после того, как мы чуть было не сошлись с ним в рукопашную на стрельбах и только «Макаров» в моей руке не дал произойти трагедии? Что же такого наговорил ему начштаба? - Мысли бешено крутились в голове, не приходя ни к чему определенному. Надо было отвечать, и чувство того, что за его просьбой стоит нечто необычное, заставило меня согласиться.
- Вот и отлично! Коротко – вы ведь знаете, что я родом из Прибалтики? В тридцать девятом году, когда я был еще совсем ребенком, арестовали моих родителей. С тех пор я их не видел и знаю только то, что погибли они где-то в этих местах, недалеко от Певека. Кто-то, оставшийся в живых, рассказал об этом моей бабушке. Я нигде не нашел никаких сведений, где бы могло быть то место, где они похоронены. И я прошу вас найти хоть какие-либо сведения о местах, где это могло быть. Не думаю, что лагерей было много, поэтому – чем черт не шутит…. И хочу еще раз напомнить – о моей просьбе не должен знать никто! – Командир внимательно смотрел на меня своими маленькими светлыми глазами, сверля меня насквозь, словно желая, наконец, понять, что за фрукт сидит перед ним.
Человеческие нотки, прозвучавшие в его голосе, на какое-то мгновение перебороли мою неприязнь, и я принял решение:
- Слово офицера! – Я поднялся. – Разрешите идти?
- Да, идите! Хотя постойте! Легенду проработайте сами, меня поставьте в известность. Все, вы свободны!
Погрузившись в мысли по поводу командирской просьбы, я неспешно шагал в свой кабинет. Чего искать? И, главное, где? Ничего умного в голову не приходило. В коридоре штаба было пустынно, и раздавшиеся за моей спиной шаги и радостный возглас заставили меня оторваться от своих мыслей. Обернувшись, я увидел нашего топографа :
- Привет, Мишаня! Когда вернулся, как слетал? – Иван стоял посреди коридора, широко раскинув руки, явно намереваясь заключить меня в свои объятия по случаю встречи. - А я только с вертушки, неделю в Провидения просидел! Как сам?!
-Привет, Вань! Да все в норме, тоже только вчера вернулся из Черского. Красота там! – Мы приятельски обнялись, похлопав друг друга по спинам. Иван, тихий и незаметный офицер, которого я знал уже лет десять, был по природе человеком добрым и отзывчивым, надежным и преданным товарищем.
- Чего тебя командир вызывал? Опять скандал закатил? Повезло же нам... – Иван с сожалением глянул на меня.
- Нет, сегодня про командировку допытывался да задачи ставил. Штабная игра у них скоро, приказал карту ему сделать, крупномасштабную. Приду к тебе, надо у тебя в хранилище порыться! – в голове мелькнула мысль насчет командирского поручения.
- Приходи, только не сегодня. Я сейчас домой, отмыться да поспать. А завтра жду на рюмку чая!- Иван протянул руку и мы, попрощавшись, разошлись по своим делам.
Войдя в нашу контору, состоящую из двух смежных комнат, я увидел вернувшегося с планерки шефа, с головой зарывшегося в кипу каких-то бумаг. Не поднимая головы, Федотыч сочувственно спросил:
- Ну что? Опять получил?
- Да вы что, Василь Федотыч? Вроде не за что, ничего не совершал, морально устойчив, политику партии и советского правительства понимаю правильно! Чего еще-то?
- Не поминай всуе! Лучше подумай, какого хрена он интересовался тобой у начштаба? – Федотыч строго глянул на меня и продолжил, - Видно, опять твои похождения кто-то ему заложил?
- Да нет, на этот раз вызывал по делу. Карту ему надо сделать, разрисовать, как Дунькин сарафан, всеми цветами радуги! И масштаб чтоб покрупнее был.
- Зачем она ему? Крупного масштаба-то? Куда он эту простыню повесит? Миллионка всю стену закрывает, а про полумиллионку и не говорю! Да и что-то я не видел в топохранилище карт всего района этого масштаба. Посмотри завтра у топографа, а я с утра улетаю. Когда вернусь – не знаю, как всегда. Остаешься за меня, командуй. И чтоб никуда, пока я не вернусь! С начальником штаба все решено... Кстати, что-то он мне про карту ничего не говорил, а ведь его епархия...
- Не знаю, Василь Федотыч, может потому не сказал, что улетаешь? С начальником топослужбы я уже договорился, завтра полезем в хранилище.
- А что, Иван уже прилетел? Тогда это уже проще, он знает, где искать. В общем, занимайся!
Получив все мыслимые и немыслимые распоряжения, я занялся своими текущими делами, изредка поглядывая через раскрытую дверь соседней комнаты, где склонившись в интересных позах над чертежным столом, работали две чертежницы из вольнонаемных. Татьяна и Люда, мои непосредственные подчиненные, неуемные хохотушки и ерницы. Они были молоды, стройны, довольно симпатичны и обладали, на мой взгляд, единственным, совершенно несерьезным недостатком – они обе были замужем. Но, как говорится, нет худа без добра – их замужество позволяло мне избежать почти неизбежных романов с подчиненными, не вызывая обид и взрывов уязвленного самолюбия. Так что на мою долю оставалась совершенно необременительная, ни к чему не обязывающая радость – созерцание двух обтянутых джинсами аппетитных фигурок. И сегодня, после почти полуторамесячного отсутствия, это зрелище напрочь отбивало у меня всякую охоту работать. С огромным трудом оторвав взгляд от предметов их гордости, я вернулся к своим мыслям.
Итак, что я могу сделать? Естественно, найти что-либо конкретное не представляется возможным. Нет никаких сведений кроме тех, что рассказал командир. Что искать и где искать? Спросить бы у нашего третьего работяги, Генки Розенцвейга, он знает почти все закоулки, за семь лет службы в этих диких краях облазил, объездил и облетал все жилые территории. Наверняка знает места расположения многих старых зон. Но сейчас он тоже где-то в разъездах, да и стремно - Генка мужик умный, сразу поймет что-почем. У них с командиром разногласия идейно-политические - Генка не проходит в кадрах по пятому пункту, сидя в капитанах лет пятнадцать, и на этой почве между ними только искры летят. Потому и не стал командир его дожидаться и просить – не верит ему, вдруг Генка после дембеля в ИзраИль смоется! Тогда командиру крышка, не простят, что такого христопродавца в оперативном отделе держал.
Придется самому ковырять, ничего не поделаешь. Сначала надо бы просмотреть современные топокарты крупного масштаба, может быть удастся зацепиться надо за что-нибудь интересное. А потом посмотрим, в какую сторону податься. Жаль только, что нет крупномасштабных карт всего района, только отдельные поселки. Как говорится, утро вечера мудренее, завтра у Ивана посмотрим, что к чему…
- Михал Владимирывич, можно вас на минутку? – позвала меня одна из моих чертежниц.
- Что у тебя случилось, Тань? - Я подошел к огромному чертежному столу, покрытому несколькими листами оргстекла. Развернутая на столе карта была аккуратно разрисована оттененными линиями рубежей, зон обнаружения, всевозможными значками и целыми романами легенд.
- Вот здесь я немного ошиблась, несколько миллиметров. Исправлять или оставить? – тонким пальчиком Татьяна показала на синюю стрелку противника. - Вот здесь!
- Ничего страшного, работай дальше! - Ошибка была совершенно незначительна и не играла никакой роли. Я пробежался взглядом по карте и остановился на зимнике мыс Шмидта – Иультин. Пустая трасса, с условными значкам каких-то сараев. «сар.», «сар.» – сараи значит, на военно-топографическом языке. Ни селений, никаких признаков жилья в округе, а сараев на карте-миллионке – полно. Интересно, раньше я как-то не обращал внимания на эти условные знаки.
Я машинально разглядывал карту, не слушая негромкий разговор девушек, и мои мысли безотвязно крутились вокруг этих чертовых сараев. Откуда они здесь и зачем? И зимники, заканчивающиеся посреди тундры? - вопросы, которые требовали ответов. Завтра попробую что-нибудь прояснить. Итак, все откладываем до завтра, рабочий день практически закончился и надо было собираться домой.
Автобус остановился на маленькой площадке между домами и мы с шефом, подстегиваемые разгулявшимся ветром, поспешно направились к дому. Начиналась пурга - ветер заметно усиливался, распугивая народ своими белесыми призраками круговерти низовой метели. Улица была пустынна, и только скрипящие на ветру фонари устало болтались на столбах. Не обращая внимания на дурную погоду, я с удовольствием шагал домой, и, войдя в квартиру первый раз за последние полтора месяца, наконец-то почувствовал запах домашнего тепла.
Несмотря на всю условность служебного жилья и аскетичность интерьера, это все-таки был дом. Пара кроватей в двух комнатах, стол, несколько стульев, канцелярский шкаф, приспособленный под гардероб, да гора нехитрой посуды в разбитом кухонном столе - вот и все убранство холостяцкой квартиры. А вон и моя подружка – мышка-полевка, которую я приучил приходить ко мне в гости на кусочек сыра! Привет, малышка! Давно мы с тобой не виделись! Раздевшись, я занялся ужином. Ветер за окном уже завывал не на шутку, обещая распоясаться на несколько дней.
Однако, пурга закончилась так же неожиданно, как и началась. К утру ветер стих настолько, что дежурный по части, хрипло прокашлявшись в микрофон громкоговорящей связи. пожелал всем доброго утра, сообщив, что автобус прибудет за народом через час, по расписанию. Не дожидаясь автобуса, я отправился на службу пешком. Дорога была полузаметена ночной метелью, но идти было довольно легко, только все еще свежий ветерок пытался столкнуть с дороги. Мысли снова вернулись к непростой задачке, заданной мне вчера командиром, и я пока не находил решения.
В управлении части было пустынно, и только дежурный, мой старый приятель, устало поздоровался, протянув руку:
- Чего так рано? Не спится? Завидую тебе, через пару месяцев на материк! Что-нибудь слышно про замену? Может и последняя для тебя пурга?!
- Не знаю про замену ничего. Заменят по-любому, а вот удастся ли вернуться на прежнее место – вопрос. В прошлом году вообще не нашли, кого сюда послать, а что будет в этом - одному Господу известно.
Перебросившись еще парой ничего не значащих фраз, мы разошлись по своим делам. Через несколько минут подъехал автобус, и военный народ веселой гурьбой ввалился в управление. В кабинете было пусто и холодно, и я, дождавшись своего чертежника – сержанта роты обслуживания, отправился в топослужбу, к своему другу Ивану, с которым договаривались вчера.
- Здорово, Вань!
- Привет, Миш! Как дела? Что ты хотел посмотреть-то? – мы пожали руки, и расселись возле стола, заваленного картами.
- Командир хочет, чтоб я ему сделал карту – полумиллионку. Соответственно, нужен полный комплект листов. Так что, Вань, давай искать!
- Нет у меня комплекта карт такого масштаба, только отдельные листы. Можешь ему передать. А он что, хочет полную карту? Да она ни на одну стену не уместится! И где ты ее будешь рисовать?!
- Слушай, Вань, а что за карты были в запечатанных рулонах? Помнишь, мы их нашли, когда секретку проверяли? Может там есть что?
- Пошли, посмотрим!– Иван вытащил из пенала ключи и открыл дверь в хранилище.– Помогай, до этих рулонов еще надо добраться! Постарайся поаккуратней складывать стопки, иначе потом не разберусь!
Поработав около часа и освободив несколько стеллажей, мы, наконец, добрались до цели наших поисков – перед нами лежали запечатанные неизвестно кем и неизвестно когда рулоны топографических карт.
- Я так и не смог выяснить, откуда они у нас. – Иван вытер тряпкой пыльный рулон, взятый наугад из десятка таких же, похожих друг на друга, как две капли воды. – Они даже не числятся за нами, нет их в реестре. Давай нож, посмотрим!
Срезав полустертую печать, мы вскрыли рулон и я осторожно начал его разворачивать… . У меня в руках была стопка карт, на которых вверху посередине было написано «ПЕВЕК», а строчкой ниже, там где пишется издатель, шрифтом поменее «Дальстрой МВД». И внизу карты «Издание1954 г. Проекция поликоническая». Бросив беглый взгляд на лист, я понял, что нашел то, что искал. Масштаб листа был 1:500000, и мы в течение нескольких минут собрали все листы, необходимые для основной части карты. Поблагодарив Ивана за помощь и пообещав сегодня же вечером выкатить магарыч, я поспешил в чертежку, где работали трое моих подчиненных.
- МихалВладимирыч, вы наверняка сегодня не завтракали, присоединяйтесь! Мы тут с Людмилой вам бутерброды приготовили! Люда, налей командиру чайку покрепче! - Татьяна, как обычно, искрила глазами. - Что-то вас с утра не видно?- спросила она так, будто со вчерашнего вечера только и думала о том, что бы с утра со мной встретиться и напоить чаем. У меня же совершенно отсутствовала всякое желание заниматься словесной игрой, и я, глотнув горячего чая, вслух продолжил свои мысли:
- Сейчас надо будет заняться картой. Люда, вы с Татьяной начинайте обрезку и склейку, я займусь легендой. Карта будет большая по размерам, вы такую еще ни разу не делали, поэтому с любой заминкой – сразу ко мне. Вопросы есть? Нет? Тогда за дело!
Развернув несколько листов, я с интересом начал отыскивать знакомые места. Узнаваемо тянулась дорога в сторону Красноармейского, Шелагский, Апапельгино - где бывал всего раз, где - часто и подолгу. Топографическая карта Дальстроя МВД, Чукотка, район Певека, дороги начала пятидесятых - вдоль дороги условные знаки, почти как на современной карте Генерального штаба. Одинаковые значки, да только подписи под ними другие - "сар.(аи)" на генштабовской, и "бар.(аки)", "ком.(андировки)"- на Дальстроевской. Да еще на Дальстроевской - "лаг.(ерь) 5-й км ". "...7-й", "бараки 9-й, 11-й....... и далее, километров на сто пятьдесят, все не перечислить. И на всех дорогах-зимниках. И на зимнике Иультин -Эгвекинот, что в Заливе Креста - бараки, командировки, лагеря через каждые пару километров.
Эти карты - случайная находка, которой цены нет. И что же тебе сказать-то, командир? Где отыскать следы твоих родителей, сгинувших в одном из всех этих бараков, сараев, командировок и лагерей? Разве отыщешь? Сотни тысяч их здесь, замученных и убиенных, не похороненных - брошенных в тундре и растерзанных песцами да росомахами. И нет даже памяти о них, кроме как чудом сохранившиеся карты, сделанные Молохом-Дальстроем, и ставшие свидетельством ужаса тех годов....
Забрав несколько листов карт, я направился к командиру. Он оказался в кабинете и поначалу недовольно зыркнул в мою сторону, но увидев в моих руках карты, пригласил за гостевой стол.
- Что-то нашел? - Командир с надеждой посмотрел на меня, и я, разложив несколько карт на столе, показал ему на одну из дорог.
- Смотрите, товарищ командир, вот эта дорога - около ста пятидесяти километров. И вдоль всей - лагеря, зоны, бараки, в голове не укладывается, сколько их здесь. Карта тех времен, все точно. И ваши родители могли быть в любой из этих точек. Точнее сказать не могу. Информации нет.
Мы стояли, склонившись над картой, молчали, и думали каждый о своем. Только плечи и спина командира говорили о том напряжении, которое охватило его после моего доклада.
- Угости сигаретой!
- Вы же не курите, товарищ командир!
- Делай, что говорю! Дай сигарету!
Я вытащил из кармана полпачки "Примы" и выщелкнул из нее сигарету: "Пожалуйста!"
Прикурив и закашлявшись от ядреного дыма, командир, не глядя на меня, буркнул: "Садись, поговорим".
- Значит так. Карту не делай, мне она теперь не нужна. Причину придумаешь сам. Сегодня успеешь заказать вертолет в Залив Креста? Заявку делай на завтра, если не будет возможности, то на послезавтра. Туда и обратно. Точку посадки дашь вот эту! - командир уткнулся карандашом в надпись "лаг" на зимнике на Иультин. - Никому ничего не объясняй. У тебя есть в эскадрилье приличный экипаж? Твой сосед из пятой квартиры летчик? Вот с ними и договаривайся. Туда и обратно в тот же день. Понял?
- Так точно, сделаю! Одна просьба, товарищ командир – решите вопрос с начштаба, я один в отделе, все по командировкам. - Я поднялся из-за стола и, спросив разрешения, вышел из кабинета.
Сделать заявку на полет вертушки для обеспечения боевой готовности было делом нескольких минут, и, договорившись с вертолетчиками о встрече, я поехал к ним, чтобы решить все вопросы завтрашнего полета. Экипаж Ми-8, с которым мне приходилось летать в девяти случаях из десяти, был одним из лучших среди всех вертолетчиков, и мог летать в таких условиях, когда даже санитарная авиация не могла вылететь по погоде. Это был экипаж асов, прошедших Афганистан.
... На следующее утро Ми-8, задрожав всем телом и коротко пробежав по полосе, легко набрал высоту и, сделав полукруг над аэродромом, взял курс на Залив Креста. Внизу промелькнули последние дома поселка, и бескрайняя белая тундра с редкими темными полосами сопок потянулась навстречу вертолету. В салоне было тепло и мы, сняв теплые куртки, прильнули к иллюминаторам, пытаясь разглядеть какие-либо признаки жизни в проплывающих внизу снежных холмах. Но, увы, ничего живого.
- Подлетаем! – Прокричал сквозь шум двигателей штурман борта, старлей Женька Митяев, и показал пальцем куда-то вниз. Вертолет стал снижаться и через несколько минут, поднимая клубы снежной пыли, завис в нескольких метрах от земли. Отыскав подходящее место, куда можно было бы сесть, командир уверенно направил машину на небольшой каменистый пятачок.
- Приехали, товарищи офицеры! Попрошу не долго, день короток! – командир борта широко улыбнулся. – Вчерашняя пурга весь снег сдула, а то и не сели бы! Повезло!
Мы спрыгнули на каменистую осыпь и по чуть заметной гриве прошли пару десятков метров:
- По карте должно быть здесь, в радиусе примерно с километр. Зимой точнее не определимся. Сюда бы летом, может что-либо и увидели. – Ветер срывал слова с губ. Мне вспомнилось недавно виденное на Колыме. И отсюда тоже не было возврата, и здесь все остались в вечной мерзлоте, на всех точках карт Дальстроя МВД, помеченных совсем безобидными с виду сокращениями: бар., лаг., ком. Эх, быль-былье!! Не зря Солженицын сетовал на то, что нет в его «Архипелаге» данных по Чукотке! Никто не рассказал... Ибо нет людей, отсюда вернувшихся...
- До лета еще дожить надо, Михаил Александрович. - Командир оглянулся вокруг, но кроме вращающихся винтов вертолета, ничто не задержало его взгляд. Легкая поземка мела ледяную пыль, и колючий ветер постепенно выдувал из нас вертолетное тепло. С каждой минутой становилось все холоднее и холоднее, и командир, словно услышав мои мысли, повернулся ко мне:
- Разве есть разница в том, что километр ближе или дальше, здесь или на Шмидте? Ты можешь себе представить здесь людей? Я – не могу, не получается... Отец, мать, которых я не помню…. Почему они сюда попали? За что? Что они сделали, простые крестьяне? – Он посмотрел на меня слезящимися глазами.- Кому они стали поперек дороги?
...Одинокая скорбная фигура командира, сгибаясь под порывами ветра, стояла на каменистой осыпи гривы, которая возможно помнила шаги его незнакомых родителей...
И только ветер да винты вертолета печально высвистывали свою поминальную песню...
Залив Креста, 1984.