Со времени трагической гибели великого русского поэта А.С. Пушкина более 180 лет, но это событие по-прежнему остается незаживающей раной в душах миллионов его поклонников. Между тем, многое в истории роковой дуэли остается не до конца ясным, несмотря на поистине титанический труд нескольких поколений пушкиноведов. Это неудивительно, ведь были затронуты интересы многих семей, в том числе высокопоставленных. Свидетельства современников поэта не всегда объективны, что объясняется отчасти недостаточной информированностью, а отчасти личной заинтересованностью в сохранении тайны. Тем не менее, за последние 30-40 лет были найдены новые документы: письма Карамзиных, Гончаровых, Дантеса, Полетики, дневники императрицы и других современников поэта. Были исследованы письма П.А. Вяземского, проведены научные экспертизы известных ранее документов. Это позволило изменить устоявшиеся представления о некоторых событиях и их участниках. В этом небольшом популярном очерке автор рассказывает о дуэли и смерти Пушкина, опираясь на воспоминания его современников и на труды пушкинистов С.Л. Абрамович, С.Б. Ласкина, Ю.Б. Лотмана, В.В. Вересаева, Д.А. Алексеева, Б.А. Пискарева, Н.Н. Скатова, С. Витале, В. Старка, В. Тэна.
Предыстория роковой дуэли А.С. Пушкина охватывает два-три последних года его жизни, но основные события приходятся на 1836 год. В первые дни января судьба улыбнулась А.С. Пушкину: наконец-то пришло разрешение царя Николая I на издание “Современника”. Это известие вместе с недавним дозволением к печати трагедии “Борис Годунов” без цензурных изъятий очень порадовало поэта. Он рассчитывал не только удовлетворить творческие интересы, но и поправить тяжелое материальное положение своей большой семьи, состоявшей из семи человек: помимо жены и троих детей в его доме третий год проживали еще две незамужние сестры супруги - Екатерина и Александра Гончаровы. Положение семьи Пушкиных в обществе вынуждало их жить не по средствам. Доходов от имений не было почти никаких, а литературные заработки поэта уже не могли обеспечить должного уровня жизни. Еще в 1834 г. царь пожаловал А.С. Пушкина в камер-юнкеры, хотя это звание было неприлично для его возраста и обычно давалось юношам. Поэт должен был присутствовать на балах и дворцовых приемах, соблюдая все строгие правила этикета, что не только требовало значительных затрат, но и отвлекало от творчества. Жене Пушкина, необыкновенной красавице Наталье Николаевне, напротив, очень нравились великосветские рауты, которые приятно разнообразили нелегкую, полную будничных забот жизнь молодой матери, вынужденной вести дом в материально стесненных условиях. Самолюбию поэта льстило, что жена его блистает в свете благодаря своей совершенной внешности, обаянию, уму и врожденной тактичности. Наталья Николаевна считалась не только первой красавицей, но и лучшей шахматисткой Петербурга, была великолепной наездницей.
Итак, в январе Пушкин с головой погрузился в издательские дела, параллельно не переставая работать над “Историей Петра”. Но вскоре посыпались неприятности. Еще в сентябре 1835 г. в “Московском наблюдателе” была опубликована острая сатира “На выздоровление Лукулла”, в одном из героев которой с негодованием узнал себя С.С. Уваров, министр народного просвещения и председатель Главного управления цензуры. Поэта вызвали к шефу корпуса жандармов графу А.Х. Бенкендорфу, который высказал ему резко отрицательное мнение царя. Симпатии высшего света также были не на стороне Пушкина. Недоброжедательно к нему относились и некоторые литераторы. В начале февраля в журнале “Библиотека для чтения” вышла статья с нападками на поэта по поводу издания сказки Виланда “Вастола” в слабом переводе Е.П. Люценко. Пушкин пожалел бедного престарелого литератора, лицейского служащего, и согласился из благотворительных побуждений поставить свое имя в качестве издателя, что и послужило поводом для издевок недоброжелателей.
Александр Сергеевич был раздражен, он почувствовал, что его начинают травить. Это вылилось в три инцидента, которые могли бы закончиться дуэлями, но, к счастью, были довольно легко урегулированы. Надо отметить, что Пушкин со времени женитьбы не участвовал в дуэлях, хотя в молодости имел их много. Впрочем, поэт не только никого не убил на поединках, но даже и не ранил. Два конфликта 1836 года - с князем Н.Г. Репниным и с С.С. Хлюстиным - касались вышеупомянутых публикаций, а поводом для третьего послужила какая-то неловкая фраза, сказанная молодым писателем, графом В.А. Соллогубом, жене поэта. Инцидент с С.С. Хлюстиным уладился с помощью друзей, князь Н.Г. Репнин прислал очень любезное письмо, где представлял конфликт недоразумением, а искренне преданный Пушкину В.А. Соллогуб, который решил в случае дуэли не стрелять в поэта, при первой же возможности извинился.
В январе-феврале 1836 г. за Натальей Николаевной начинает настойчиво ухаживать блестящий кавалергардский офицер Жорж Дантес. Пушкин ревниво наблюдает, но ничего не предпринимает. В обществе ухаживание замечено, но пока не вызывает особых пересудов. Поэт вполне доверяет любимой жене, которая умеет держать своих многочисленных поклонников на расстоянии. Наталье Николаевне нравится общество эффектного остроумного кавалергарда, она тронута его вниманием и слегка кокетничает с ним. Ей приятно и весело танцевать на балах, тем более, что ее состояние не позволяет часто выезжать: молодая женщина снова забеременела и чувствовала себя неважно. С мужем у нее сложились нежные и доверительные отношения, он был для нее главной опорой в жизни. Она ревновала, когда муж оказывал явные знаки внимания другим женщинам. Вопреки сомнениям самого Пушкина, Наталья Николаевна была к нему неравнодушна еще до замужества, о чем свидетельствует ее письмо к дедушке А.Н. Гончарову с просьбой о благословении на брак. В альбом своей невесте поэт заносил стихотворные признания в любви, а она вписывала туда ответные признания тоже в стихах. В доме родителей Наталья Николаевна получила прекрасное гуманитарное образование и была не чужда поэтического творчества. Из ее произведений сохранилось лишь милое детское стихотворение-напутствие младшему брату Ивану, написанное на французском языке. В меру своих сил она старалась создать любимому мужу необходимые для вдохновения условия и помочь в издательских делах, как следует из ее писем к брату Дмитрию Николаевичу Гончарову.
Неравнодушной к своему успеху в свете жене Пушкина поначалу было приятно ухаживание Дантеса. Однако напрасно она столь благосклонно и доверчиво относилась к своему назойливому поклоннику. Он был не так прост и искренен, как казалось. Красавец Жорж, француз по происхождению, прибыл в Петербург в сентябре 1833 г. “на ловлю счастья и чинов”: сделать карьеру на родине молодой роялист тогда не мог в силу политической обстановки. После весьма мягкого экзамена Дантес был принят корнетом в привилегированный Кавалергардский полк: сыграли свою роль протекция голландского посланника, барона Якоба Луи Борхарда ван Геккерна [1] де Беверваарда, с которым Жорж подружился в дороге, и рекомендательное письмо прусского наследного принца Вильгельма. Сначала встреченный весьма недружелюбно, ловкий и обаятельный Жорж затем быстро влился в светское общество, стал своим человеком даже в среде ультрафешенеблей - так называли тогда молодых людей самых знатных и богатых фамилий. Дантес не отличался особым радением на службе. Не имея законченного офицерского образования, он не мог, например, четко держать дистанцию на парадах. Его частенько наказывали за разные упущения: за три года он получил 44 взыскания, но несмотря на это в январе 1836 г. был произведен в поручики. По-русски Дантес не говорил, ограничившись несколькими заученными командными фразами. В жизни этого и не требовалось: в окружавшем его обществе по-французски говорили лучше, чем на родном языке. Жорж имел талант нравиться людям. Он был веселым балагуром, обладал актерскими способностями и уморительно изображал всякие сценки. Правда, он любил злобно позубоскалить, но это не считалось плохим тоном. Француз обладал галантными манерами, изящно танцевал. Он был радушно принят при дворе, в великосветских домах, в том числе у Пушкиных, Вяземских и в салоне Е.А. Карамзиной, вдовы знаменитого историка и писателя, где собирался круг ближайших друзей Пушкина.
Несмотря на то, что Жорж Дантес постоянно ухаживал за светскими дамами и пользовался их благосклонностью, ходили слухи о его совсем не платонических отношениях со своим покровителем, бароном Луи Геккерном: голландский посланник слыл приверженцем однополой любви. Это был умный опытный дипломат, хитрый интриган, которого царь Николай I в письме к брату назвал “гнусной канальей”. Всю первую половину 1836 г. Геккерн находился за границей по делам, важнейшим из которых были хлопоты по усыновлению Дантеса. Чтобы прекратить скандальные пересуды, были пущены слухи о том, что Жорж - незаконный сын то ли посланника, то ли самого голландского короля. Но этого казалось недостаточно. С одной стороны, громкий роман с известной красавицей мог бы сыграть роль громоотвода. Может быть, здесь скрывалась одна из целей настойчивых ухаживаний за Н.Н. Пушкиной, первой красавицей Петербурга. С другой стороны, судя по письмам, которые в это время писал Дантес к Геккерну, он действительно влюбился в Наталью Николаевну, страстно желал и настойчиво добивался интимной близости с нею. Впрочем, не обделял знаками внимания Жорж и влюбленную в него Екатерину Гончарову. Она не была дурнушкой, как об этом иногда пишут, обладала своеобразной внешностью, но казалась непривлекательной по сравнению со своей блистательной сестрой, чья поэтическая красота и необыкновенная женственность вызывали восхищение одних и злобную зависть других.
Итак, в январе-марте 1836 года Дантес пишет Геккерну письма, из которых долгое время были известны лишь два. В первом он признается в безумной любви к “самому очаровательному созданию Петербурга”, не называя имени женщины, муж которой очень ревнив. Однако ее имя - секрет от чиновников почтового ведомства, которые могли вскрыть письмо, от общих знакомых, но не от Геккерна: в тексте имелась ключевая фраза, по которой посланник мог без труда понять, о ком идет речь. Во втором письме Жорж рассказывает об объяснении, происшедшем у него с возлюбленной, которая, признавшись ему в сильном ответном чувстве, просила не требовать от нее нарушения супружеского долга, не афишировать их отношений. Большинство исследователей считает, что речь в письмах идет о Наталье Николаевне Пушкиной. При этом делают оговорку, что Дантес явно преувеличивает ее чувства, истолковывая слова красавицы в свою пользу. В разрез с общепринятым мнением, С.Б. Ласкин выдвинул достаточно обоснованную гипотезу, что в письмах говорится об Идалии Полетике, внебрачной дочери графа Г.А. Строганова и троюродной сестре Натальи Николаевны. Идалия, жена полковника Кавалергардского полка А.М. Полетики, обладала на редкость красивой внешностью. В то время отношения ее с семьей Пушкиных оставались еще дружескими. Идалия была явно неравнодушна к Жоржу Дантесу, если судить по найденным письмам ее к нему и к Екатерине Гончаровой, и полностью была на его стороне в дуэльной истории.
Однако опубликованные С. Витале в 2000 г. другие письма Дантеса к Геккерну за тот же период подтверждают, что речь в них идет именно о Наталье Николаевне Пушкиной. В частности, в письме от 28-30 марта 1836 г., возвращаясь к предмету своей страсти, Дантес пишет о смерти свекрови этой женщины. Ксерокопии этих писем С. Витале сделала с оригиналов, предоставленных ей потомком Дантеса Клодом де Геккерном. Письма подтверждают гомосексуальные наклонности барона Якоба Луи ван Геккерна и свидетельствуют о развращенности Жоржа Дантеса, который одновременно домогался нескольких женщин.
Существует мнение, что письма Дантеса к Геккерну написаны с целью вызвать ревность приемного “отца-любовника”, подогреть его интерес к себе, самоутвердиться в роли “светского льва”, в арсенал которого должен обязательно входить громкий роман с видной красавицей. Такая цель, вполне возможно, имела место, но была не единственной и не главной. По письмам Дантеса к Геккерну за 1836 г. складывается впечатление, что француз питал к Наталье Николаевне любовное чувство, но не возвышенное, а гораздо более прозаическое, связанное с сильным плотским влечением. О настойчивости Дантеса говорят такие фразы из его письма от 6 марта 1836 г.: “... в последнее время было предостаточно случаев, когда она могла отдать мне все, и что же, мой дорогой друг? - никогда ничего! Никогда! Она оказалась гораздо сильнее меня, больше 20 раз просила она пожалеть ее и детей, ее будущность, и была в эти минуты, столь прекрасна, ... что казалась ангелом, сошедшим с небес. ...Она осталась чиста и может высоко держать голову, не опуская ее ни перед кем в целом свете”.
Весной 1836 г. беременная жена Пушкина перестала выезжать в свет, и разговоры об ухаживании за ней Дантеса и его якобы сильной и возвышенной любви на время поутихли. 29 марта скончалась долго перед этим болевшая мать поэта Надежда Осиповна. Он взял на себя все хлопоты по ее погребению и один сопровождал гроб в Святогорский монастырь. Похоронив мать близ могил ее родителей, Пушкин купил рядом место для себя, как бы предвидя скорую гибель. В конце апреля поэт отправляется в Москву работать в архивах над “Историей Петра”, уладить многие дела по изданию “Современника”, встретиться с друзьями. Он каждые два-три дня пишет жене, которая продолжает вести его издательские дела в Петербурге, радуется ее скорым ответам. Возвращается домой Пушкин 23 мая, в тот самый день, когда жена родила дочку Наташу, очень на него похожую.
Наскоро уладив насущные дела, поэт посвящает себя творчеству. Обстановка душевного покоя способствует этому: жена поправляется после родов, дети тоже радуют любящего отца. Семья живет на даче на Каменном острове. Пушкин пишет стихотворения, статьи для “Современника”, роман “Капитанская дочка”. На летние балы Пушкины не выезжают. В это время там блистает Жорж Дантес, уже усыновленный Геккерном и получивший титул барона вместе с правом на наследство [2]. Дантес продолжает твердить знакомым о своей возвышенной любви к Наталье Николаевне. Впрочем, некоторые из дам, в том числе сестра поэта Ольга Сергеевна Павлищева, подшучивают над его излияниями. Умная и язвительная Софья Карамзина, дочь знаменитого историка, называет их “смешными припадками”.
В конце лета душевное равновесие Пушкина вновь нарушено. Потерпели крушение его надежды на коммерческий успех “Современника”: тираж первых двух томов был раскуплен лишь на треть. Серьезный литературный журнал пришелся не по вкусу широкой публике. В третьем томе поэт старается исправить свои упущения: сократить тираж и сделать содержание более занимательным. К несчастью, долги поэта все растут. Несмотря на тяжелые обстоятельства, Пушкин продолжает много писать.
В сентябре-октябре возобновились балы, на которые начинает выезжать и Наталья Николаевна. Она, как и прежде, поражает ослепительной красотой. Жорж Дантес все более настойчиво волочится за ней, желая во что бы то ни стало одержать такую важную для него победу. Разговаривая с Екатериной Гончаровой, он демонстративно бросает взгляды на ее сестру. Доверчивая Наталья Николаевна, пока принимает его “любовь” близко к сердцу, жалеет и не понимает, что против нее и ее мужа плетутся гнусные интриги, в которых Дантес, стремящийся добиться интимной близости с нею, становится орудием подлецов, возможно, даже против своего желания. Она никак не может взять нужный тон и теряет контроль за ситуацией в целом. В свете распространяются порочащие ее слухи, воображение сплетников, любующихся красивой парой на балах, рисует картины супружеской измены. Пушкин сильно озабочен, но по-прежнему безгранично доверяет жене и пока активных действий не предпринимает.
2 ноября на вечере у баварского посланника графа Лерхенфельда барон Луи Геккерн по просьбе Дантеса, изложенной в его письме с дежурства, разговаривает с Натальей Николаевной, заклиная её принять предложение и тем самым спасти “сына”, который якобы умирает от страсти к ней. На самом деле Дантес сильно простужен и ослаблен токсичными лекарствами. Жена Пушкина оскорблена до глубины души. Она, мать четверых детей, была глубоко верующим человеком и никогда не изменила бы супружескому долгу, даже если бы была влюблена в Дантеса. Хотя ей приходится терпеть унижения, она, видимо, еще не смеет сказать об этом мужу, боясь его реакции и возможной дуэли.
Утром 4 ноября Пушкин получает конверт с аккуратно написанным адресом, где находит анонимный диплом, в котором сообщается, что он избран заместителем магистра и историографом Ордена Рогоносцев. Содержание пасквиля было очень обидным. Председателем собрания значился “магистр Ордена” Л.Д. Нарышкин, в ту пору глубокий старик, жена которого М.А. Нарышкина считалась многолетней любовницей Александра I. Ходили слухи, что император якобы щедро оплачивал молчаливое согласие своего обер-егермейстера на бесчестье. Под дипломом значилась подпись: “Непременный секретарь граф И. Борх”. Возможно, анонимщик намекал на Иосифа Борха, переводчика-протоколиста коллегии иностранных дел. И сам граф, и жена его Любовь Борх слыли людьми легкого поведения. Направляясь к месту роковой дуэли 27 января 1837 года, Пушкин встретил карету с четой Борх и с иронией сказал своему секунданту Данзасу: “Вот две образцовых семьи, ведь жена живет с кучером, а муж - с форейтором”.
Сначала поэт будто бы не воспринимает пасквиль серьезно: из-за анонимных писем не принято было считать себя публично оскорбленным. Потом выясняется, что такие же письма в двойных конвертах получили для передачи Пушкину еще 7-8 человек: его друзья из кружка Карамзиных, а также Е.М. Хитрово, широко известная в обществе своим добрым и заинтересованным отношением к поэту. Это уже был публичный выпад против поэта и его жены, которую хотели унизить и опозорить в отместку за отказ действовать “по сценарию” анонимщиков. Видимо, наконец-то состоялось объяснение Пушкина с женой. Он предпринял попытку розыска автора или вдохновителя писем и пришел к однозначному выводу, что они исходят от Геккернов и их окружения. Он выяснил, что сорт дорогой бумаги, использованной для пасквилей, применяется в дипломатических кругах, но не придавал, видно, большого значения, чьей рукой они были написаны [3]. Он счел, что разгадал интригу врагов, и его гнев обратился на них, а не на жену, как они рассчитывали. Но, стремясь оградить Наталью Николаевну от сплетен, даже от друзей Пушкин скрывает пока многие известные ему обстоятельства.
В 1819 г. известная петербургская гадалка А.Ф. Кирхгоф предсказала юному поэту возможную смерть в 37 лет от “белого человека, белой лошади или белой головы”. Жорж Дантес был блондином. Несмотря на свою суеверность, вечером 4 ноября поэт посылает ему лаконичный вызов на дуэль. Другого благородного способа публично защитить свою честь тогда не существовало. Дуэли начали распространяться в среде русских дворян со времен Петра I, хотя были строго запрещены, осуждались церковью (погибший дуэлянт приравнивался к самоубийце) и карались по закону смертной казнью. Впрочем, столь суровое наказание никогда не применялось на практике. Обычно все ограничивалось разжалованием в солдаты, гауптвахтой, переводом из гвардии в армию, в действующие части, отставку от службы, а для штатских лиц - высылкой в собственное имение и церковной епитимьей.
5 ноября письмо Пушкина с вызовом на дуэль доставили по адресу. Жорж Дантес в это время находится на дежурстве в полку, и письмо распечатывает перепуганный Луи Геккерн. Пасквили были составлены с целью опорочить жену Пушкина, но дуэль никак не входила в планы их отправителей, ибо означала полный крах карьеры дипломата и его приемного сына в России. Геккерн направляется в дом на набережной Мойки, где снимают квартиру Пушкины, принимает вызов от имени “сына” и вымаливает у Пушкина отсрочку сначала на сутки, а на следующий день - на две недели. От друзей Пушкин свой вызов скрывает, но о нем узнает Наталья Николаевна. В отчаянье она обращается к поэту В.А. Жуковскому, самому надежному и авторитетному другу семьи. Жуковский немедленно приезжает в Петербург из Царского Села. Его вмешательство оказывает решающее влияние на ход событий.
Хитрый Геккерн-старший придумывает искусный ход, представляя дело так, будто Дантес ухаживал вовсе не за Натальей Николаевной, а за ее сестрой Екатериной Николаевной и даже тщетно просил у него разрешения на брак с нею. Теперь барон якобы решил дать свое согласие, но вызов Пушкина поставил Жоржа в ужасное положение: он не может сделать предложение, потому что подумают, что он боится дуэли. Геккерн заверяет, что если Пушкин возьмет свой вызов назад, то предложение Екатерине будет сделано немедленно. Опытный дипломат, он убеждает Жуковского и фрейлину Е.И. Загряжскую, тетку и опекуншу сестер Гончаровых в Петербурге, в своей правоте. Когда об этом сообщают Пушкину, он не верит в искренность намерений Дантеса. Знает он и то, что француз не боится встать к барьеру, рассчитывая на свое обычное везение, а вся интрига затеяна с целью сохранения карьеры. Поэтому убедить поэта отказаться от вызова очень трудно. Не зная всех обстоятельств, друзья не понимают поведения Пушкина, приписывая все слепой ревности.
Длительные переговоры идут с переменным успехом. Поэт добивается от Геккернов гарантий исполнения их обещаний. Им пришлось в конце концов уступить. 16 ноября Пушкин пишет Дантесу письмо, где признает свой вызов не имевшим место, поскольку, якобы по слухам, узнал о его намерении свататься к свояченице. Однако дерзкий ответ француза, требовавшего отказа без всяких объяснений, чуть было не расстроил все дело. Помогло вмешательство Геккерна-старшего и секундантов В.А. Соллогуба и Д’Аршиака. На следующий день была объявлена неожиданная для всех помолвка Жоржа и Екатерины, которая тут же вызвала недоуменные пересуды: все знали об “испепеляющей любви” Дантеса к жене Пушкина и не верили, что этот брак состоится. Не смела поверить своему счастью даже сама Екатерина Гончарова. Свадьба была назначена на 10 января. Срок между помолвкой и свадьбой был максимально коротким, поскольку в Рождественский пост и во время Святок (с 15 ноября по 7 января) венчания не производились. Тому была серьёзная причина. Есть веские аргументы в пользу того, что ещё до сватовства Дантес соблазнил влюблённую в него Екатерину Гончарову, которая на момент помолвки была уже беременна. Изучая в зарубежных архивах личную переписку Дантеса и его близких, С. Витали нашла подтверждение отвергнутой С.Л. Абрамович гипотезе о существовании добрачной интимной связи Е.Н. Гончаровой и Ж. Дантеса осенью 1836 г. и рождении их первой дочери Матильды-Евгении раньше официальной даты 19 октября 1837 г.: в свидетельстве о её рождении отсутствует подпись врача. Дата рождения девочки удостоверена только подписью отца, тогда как в свидетельствах о рождении остальных детей Дантесов-Геккернов подпись врача имеется. Кроме того, в одном из писем Дантеса, написанном в декабре во время дежурства своей невесте, есть фраза «Как там растёт картошка?». Эту фразу можно интерпретировать как вопрос о протекании беременности будущей супруги.
В обществе не знают о вызове, в великосветских салонах распространяются слухи, будто Дантес своим сватовством, словно благородный рыцарь, пытается спасти честь любимой им женщины. Все поведение Дантеса как бы подтверждает это мнение. В свете жалеют Дантеса и осуждают ревнивца Пушкина. Невыносимая обстановка повергает поэта в отчаяние. 21 ноября Пушкин пишет два письма. Первое, негодующее и оскорбительное, предназначалось Луи Геккерну, а второе, сдержанное и официальное, - графу Бенкендорфу. Но Жуковскому удается убедить поэта не отправлять письма, иначе дуэль стала бы снова неминуема. Сыграл свою роль здесь и разговор Пушкина с императором, состоявшийся 23 ноября в Зимнем дворце, видимо, с подачи Жуковского. Достоверно содержание разговора не известно. Исследователи предполагают, что поэт посвятил Николая I в суть дуэльной истории, умалчивая о деталях, а царь взял с него обещание больше не ввязываться в дуэли и, если ситуация обострится, обратиться прямо к нему. Однако после аудиенции сплетни не прекратились. Царь ничего не предпринял, хотя мог бы высказать неудовольствие наглым поведением Дантеса, который дорожил карьерой и наверняка прислушался бы. Зато на одном из балов озабоченный Николай I “по-отечески” советовал Наталье Николаевне быть осторожнее и беречь свою репутацию ради счастья супруга, чем вызвал ее смущение.
Об отношении Николая I к жене Пушкина следует сказать особо, ведь долгое время считали, что он был к ней неравнодушен и явно ухаживал. На самом деле, их отношения не выходили за рамки строгого этикета, хотя царь открыто симпатизировал первой красавице Петербурга и не сомневался в ее верности мужу. На основании имеющихся документов нельзя утверждать о целенаправленном участии царя в травле поэта, которая становилась все агрессивнее. На стороне Геккернов были влиятельные семейства министра народного просвещения, президента Академии наук С.С. Уварова, обер-камергера Г.А. Строганова, министра иностранных дел К.В. Нессельроде и других.
В распространении сплетен принимали активное участие Идалия Полетика и группа ультрафешенеблей, служивших в Кавалергардском полку вместе с Дантесом. Среди них особенно выделялся молодой князь А.В. Трубецкой, фаворит императрицы. П.А. Вяземский в письмах к Э.К. Мусиной-Пушкиной, пленившей его умной очаровательной женщине, в шутку называл этих молодых людей “красными” по цвету кавалергардских мундиров, а Трубецкого - “наикраснейшим”, причем слова эти писал красными чернилами. Вяземский много иронизировал по поводу их поведения, не подозревая пока об их роли в травле своего друга Пушкина. Все эти люди клеветали на великого поэта и его жену и плели интриги отнюдь не только из-за желания позабавиться. Одни были озлоблены его дерзкими и правдивыми эпиграммами, другие - вольнолюбивыми стихами, третьи - намеками на нечестно обретенные в недавнем прошлом титулы и богатство, содержащимися в стихотворении “Моя родословная”, которое распространялось в многочисленных списках. Пушкин был явно не ко двору этим гордым аристократам с виду, но рабам по сути.
Оправившись после новой болезни к концу декабря, Жорж Дантес продолжает ухаживания за Натальей Николаевной Пушкиной, привлекая всеобщее внимание. Возможно, через Трубецкого ему стало известно об обещании Пушкина царю не драться на дуэли. Обвенчавшись 10 января 1837 г. с Е.Н. Гончаровой, он, чувствуя себя безнаказанным, не меняет своего поведения по отношению к Наталье Николаевне, приглашает на танцы, говорит ей каламбуры с двусмысленными намеками. Жена Пушкина осознает, что против нее и ее мужа строятся, по словам П.А.Вяземского, “адские козни”. Она уже не верит в возвышенную страсть Дантеса, но прекратить выезжать не может, ибо это только усилило бы унизительные слухи.
Обремененный многочисленной семьей, новыми и старыми долгами, раздраженный порочащими его сплетнями и не прекращающимися преследованиями жены, Пушкин находится то в угнетенном состоянии духа, то в негодовании. Самое ужасное, что его перестают понимать друзья, а рассказать им все поэт не может. Даже Вяземский в конце января отворачивается от него. Единственной радостью за последнее время для поэта стал теплый прием 4-го тома “Современника”, где была напечатана “Капитанская дочка”, восхитившая многих. Несмотря на трагическое положение, поэт продолжает работать над журналом.
Около 20 января Наталья Николаевна становится жертвой грязной интриги. Коварная Идалия Полетика по сговору с Жоржем Дантесом приглашает ее к себе на квартиру, которая находится в расположении Кавалергардского полка, а сама уезжает. Вместо троюродной сестры жена Пушкина застает там своего воздыхателя, который театрально бросается перед ней на колени, вынимает пистолет и грозит самоубийством, если она не отдастся ему. Наталья Николаевна не знает, куда деваться от таких домогательств, она начинает громко уговаривать Дантеса. На шум вбегает малолетняя дочка Полетики. Пушкина бросается к ней и, отказав наглецу, быстро уезжает. Свидание длится всего несколько минут. Она боится сразу рассказать все мужу и, видимо, делится только с сестрой Александрой и с Верой Федоровной Вяземской, женой известного поэта и друга Пушкина П.А. Вяземского, которой очень доверяет [4].
Дантес начинает мстить Наталье Николаевне, публично дерзить на её счет на великосветских балах. Это замечено уже 21 января на балу у Фикельмонов. По Петербургу распространяется клеветнический анекдот о том, будто бы Пушкин застал Дантеса у себя дома наедине со своей женой, принял участие в разговоре с ними, а затем сам погасил лампу, притворно вышел по делам и, остановившись за дверью, услышал звук поцелуя.
Очередную наглую выходку Дантес предпринял на балу у Воронцовых-Дашковых 23 января 1837 года. Он громко говорил о своей жене Екатерине «моя законная», намекая на то, что есть ещё «незаконная» - Наталья Николаевна. Жене Пушкина Дантес сказал двусмысленную остроту о том, что якобы теперь знает, что у неё мозоль красивее, чем у его жены. Сёстры пользовались услугами одного мозольного оператора, но французское слово «cor», переводимое как «мозоль», почти не отличается по произношению от слова “corps” - тело. Эта острота заставила Наталью Николаевну вздрогнуть, что было замечено Пушкиным. В карете ей пришлось всё рассказать мужу.
На другой день, когда Пушкин выходил с женой из театра, шедший сзади барон Луи Геккерн шепотом спросил Наталью Николаевну: когда же она склонится на мольбы его «сына»? В тот же вечер на балу у Салтыковых поэт хотел публично оскорбить Дантеса, чтобы вызов на дуэль стал неизбежным. Однако Дантес на этот бал не приехал. Утром 25 января барон Луи Геккерн неожиданно пришёл к Пушкину на квартиру, но принят не был. На лестнице между ними произошла ссора.
Все эти возмутительные события переполнили чашу терпения поэта, для которого жена и семья очень много значили в жизни. Вечером 25 января поэт отправил по почте письмо барону Луи Геккерну, столь правдивое и оскорбительное, что его враги уже не могли уклониться от поединка. После этого Пушкин сразу обрел душевное равновесие. Он хотел драться, и “чем кровавее, тем лучше”. “Мне нужно, чтобы моя репутация и моя честь были неприкосновенны во всех уголках России, где мое имя известно”, - писал он С.Н. Карамзиной незадолго до дуэли.
Когда Луи Геккерн показал письмо поэта опытному графу Г.А. Строганову, тот посоветовал стреляться. Существует предположение, что именно Г.А. Строганов рассказал Геккернам об особенностях поведения А.С. Пушкина на дуэлях: поэт никогда не стрелял, не доходя до барьера. Этими сведениями, возможно, воспользовался Дантес, выстреливший первым.
26 января Пушкин получает ожидаемый вызов от Жоржа Дантеса: его приемный отец, будучи дипломатом, не мог участвовать в дуэли. В секунданты поэт приглашает во многом по случайному стечению обстоятельств лицейского товарища Константина Данзаса. По настоянию поэта, он договаривается с секундантом Дантеса виконтом Огюстом Д’Аршиаком о жестких, рассчитанных на смертельный исход условиях дуэли по недавно появившемуся кодексу графа де Шатовиллара: стреляться должны были с 10 шагов (7-8 метров) и возобновлять поединок в случае отсутствия результата.
Дуэль держалась в тайне и состоялась в 5 часов вечера 27 января на Черной речке за Комендантской дачей [5]. По пути к условленному месту Данзас, видимо, лихорадочно соображал, как спасти друга и великого поэта, понимая, что остановить дуэль невозможно. Исследователи Д.А. Алексеев и В.Д. Пискарев на основе баллистической экспертизы аналогичных пистолетов и характера ранений участников дуэли пришли к выводу, что Данзас решил “смягчить” условия и, заряжая пистолеты, засыпал в дуло минимальное количество пороха, чтобы уменьшить пробивную силу пули, поскольку ранение в грудь с 10 шагов означало почти неминуемую и мгновенную смерть. Точно так же зарядил пистолеты Дантеса и Д’Аршиак, строго соблюдая дуэльный кодекс. У него не было причины желать смерти дуэлянтам: Дантес был его родственником, а Пушкина он ценил и понимал, что поэт значит для России.
Соперники начали сближаться по команде секундантов. Не доходя одного шага до барьера, Дантес выстелил первым и ранил Пушкина в живот. Превозмогая боль, поэт все же попросил подать ему второй пистолет взамен первого, забитого снегом при падении. Дантес встал к барьеру, загородив грудь правой рукой. Пушкин выстрелил, Дантес упал раненный, но потом выяснилось, что пуля попала в руку, лишь слегка контузив грудь. Так уловка Данзаса спасла жизнь не Пушкину, а его противнику. Бог не допустил, чтобы поэт убил даже такого, в сущности, ничтожного человека, как Дантес. Смертельно раненного Пушкина привезли домой в карете, заблаговременно посланной Луи Геккерном к месту дуэли. Старый верный слуга Никита Козлов внес поэта в дом на руках.
Последовавшие за этим события хорошо известны. Прибывшие лучшие столичные врачи не скрыли от поэта, что рана смертельна: в то время перитонит, неизбежный при проникающем ранении в живот, почти не поддавался лечению. В дом приехали его ближайшие друзья, потрясенные страшным известием. Наталья Николаевна была подавлена свалившимся на нее горем, очень страдала и винила себя, хотя Пушкин повторял, что она невиновна. Поэт стойко переносил страшные боли, ему становилось то лучше, то хуже. Лишь однажды во время сильнейшего болевого приступа он попросил слугу принести пистолет, но потом покорно отдал его Данзасу. Жуковский вывешивал на двери бюллетени о состоянии поэта для его многочисленных поклонников, заполнивших набережную Мойки перед домом. Пушкин велел позвать священника, исповедался и причастился. Его успокоило известие от царя, обещавшего позаботиться о семье. У поэта было время проститься с женой, детьми, друзьями. 29 января (10 февраля по новому стилю) в 14 часов 45 минут Пушкин отошел в вечность. Жуковского потрясло возникшее ненадолго выражение “глубокой, величественной и торжественной мысли” на лице мертвого поэта. Престарелый отец Петр, священник Конюшенной церкви, исповедовавший Пушкина, был тронут его мужеством и говорил потом, что сам для себя желал бы такой кончины, какую имел поэт.
Похороны Пушкина были омрачены действиями властей, боявшихся массовых выступлений. Дом наполнился жандармами, к возмущению друзей, почувствовавших слежку. Проститься с поэтом пришли десятки тысяч человек. Расходы по похоронам взял на себя граф Г.А. Строганов, двоюродный дядя Натальи Николаевны, что принесло ему добрую репутацию. Однако, может быть, это было сделано, чтобы предупредить толки о неблаговидной роли графа и его дочери Идалии Полетики в дуэльной истории, но наверняка сказать невозможно. Отпевание, назначенное на 1 февраля в приходской Исаакиевской церкви, было перенесено властями в дворцовую Конюшенную церковь. Возле нее собралось много народа. Особенно рыдал у гроба Петр Вяземский, горько сожалевший о своем поведении перед дуэлью. 3 февраля заколоченный гроб с телом Пушкина тайно увезли из Петербурга для погребения в Святогорском монастыре. Его сопровождали давний друг поэта А.И. Тургенев, почтальон, жандармский офицер и Никита Козлов. Похороны состоялись 6 февраля. Помимо сопровождавших тело присутствовали крепостные крестьяне, местное духовенство, Екатерина и Мария Осиповы, молодые дочери хозяйки Тригорского Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф.
Царь Николай I, как обещал, заплатил все долги Пушкина, составившие внушительную сумму по тем временам - около 100 тысяч рублей, назначил пенсию его вдове и детям, повелел издать за казенный счет собрание сочинений в пользу вдовы. Наталья Николаевна с детьми и сестрой Александрой уехала жить в Полотняный завод - имение брата Д.Н. Гончарова. В 1841 году она установила на могиле Пушкина в Святогорском монастыре надгробие, заказанное в Петербурге мастеру Пермагорову в 1839 году. Она вдовствовала не два года, как велел ей Пушкин на смертном одре, а шесть с половиной лет, и только в 1844 г. вторично вышла замуж за П.П. Ланского, командира Кавалергардского полка. Ланской отечески заботился обо всех детях Пушкина как о своих родных. От брака с Натальей Николаевной он имел трех дочерей. В семье Ланских огромное внимание уделяли детям, не жалея на них ни денег, ни времени, ни сил. Кроме детей Пушкина и троих общих дочерей, Ланским довелось воспитывать ещё троих племянников Петра Петровича, оставшихся в 1844 году круглыми сиротами после смерти их отца А.П. Ланского. Всего в семье было воспитано 10 детей.
…А в 1837 г. петербургский высший свет охотно обсуждал последние новости, связанные со смертью поэта. Барон Луи Геккерн покинул Россию, не удостоившись прощальной аудиенции императора, что означало для дипломата полную невозможность возвращения. Рана Дантеса скоро зажила, решением суда его приговорили к смертной казни, но по решению царя, действовавшего в рамках сложившейся традиции наказания дуэлянтов, он был разжалован в солдаты и навсегда выслан из России. Его участь вызывала сочувствие даже в кругу некоторых друзей Пушкина, не говоря уже о недоброжелателях поэта. Только позднее, когда открылись неизвестные ранее обстоятельства, точка зрения друзей переменилась. Окружение Дантеса, особенно А.В. Трубецкой и И.Г. Полетика, даже много лет спустя продолжало распространять ложные свидетельства, оправдывающие убийцу и порочащие поэта, его жену и Александру Гончарову. Идалия так люто ненавидела Пушкина, что, будучи уже старухой, грозилась плюнуть на памятник поэту, который собирались открыть в Одессе, где она доживала свой век [6].
Жоржа Дантеса-Геккерна жалели напрасно. На родине ловкий француз умножил свое состояние и сумел сделать головокружительную политическую карьеру, что, впрочем, неудивительно. Став в 1850-е годы сенатором, он занимал крайне правые позиции. Недаром П.А. Вяземский называл его в письмах “человеком практическим”. Екатерина Гончарова-Дантес умерла в 1843 г. после четвертых родов. Супруг пережил ее на 52 года. В глубокой старости он хвастался своему внуку, что из всех женщин, за которыми он ухаживал, ему не принадлежала только Н.Н. Пушкина. Пожалуй, лишь одно обстоятельство несколько омрачило благополучную после смерти жены жизнь Дантеса. Его родная дочь Леония-Шарлотта, самая умная и талантливая из его детей, в совершенстве изучила русский язык и стала горячей почитательницей Пушкина. Однажды она бросила отцу обвинение в убийстве великого русского поэта. Рассудок чувствительной девушки не выдержал нравственной пытки, она сошла с ума и вскоре умерла.
Время все расставило на свои места. С годами личности убийцы, врагов и гонителей Пушкина, “Свободы, Гения и Славы палачей”, кажутся все мельче и непригляднее, зато все величественнее становится фигура Поэта, защищавшего на дуэли не только свою честь, но и честь России, которой он безраздельно принадлежал и принадлежит. Все случилось так, как предсказал в своем стихотворении поэт-пророк Лермонтов. “Спадают ветхой чешуей” и несправедливые обвинения с его жены Натальи Николаевны. Она предстает перед нами уже не бездушной светской красавицей, погубившей поэта, а его Мадонной, олицетворением поэтической красоты, женственности и материнской любви.
Душа Пушкина продолжает жить “в заветной лире”. “Солнце русской поэзии” с его смертью не закатилось, как написал А.А. Краевский в некрологе, оно по-прежнему согревает нас своими лучами.
Ссылки и комментарии
1. Фамилия нидерландского посланника произносилась тогда как «ван Эккерн», и только позднее на французском языке стала звучать как «де Геккерн» или «де Гекерен». Но это произошло уже тогда, когда бароны переехали во Францию. В популярном очерке мы оставляем ставшее привычным для читателя написание «Геккерн».
2. На самом деле Луи Геккерн ввел Сенат России в заблуждение: указом короля Нидерландов Вильгельма I от 5 мая 1836 г. Дантесу было даровано подданство и дворянство этой страны с правом на герб и имя Геккерна с условием, что всем этим он может пользоваться с мая 1837 года. Об усыновлении совершеннолетнего Дантеса речь не шла, т.к. Геккерн не достиг 50-летнего возраста, необходимого по закону для этого. Кроме того, король оставил за собой право в течение года отменить свой указ. Вполне возможно, что нидерландский посланник пошёл на подкуп министра иностранных дел, канцлера графа Карла Нессельроде, с которым поддерживал дружественные отношения: в обход сложившихся бюрократических процедур, документы на изменение имени Дантеса были представлены именно Нессельроде.
3. Согласно последним исследованиям, пасквили написаны, вероятнее всего, наемным писцом. За основу взят один из шутовских дипломов, печатные образцы которых были привезены из Вены. Но это техническая сторона дела. Кто же был заказчиком пасквилей? Это до сих пор точно неизвестно, хотя вопрос очень важен для разгадки тайны роковой дуэли Пушкина.
Теперь исследователи сходятся на том, что анонимки распространяли не Геккерны, которым вовсе не нужна была дуэль, ставившая крест на их карьере в России. Некоторые пушкинисты подозревают, что коварная и мстительная И.Г. Полетика замешана в гнусной истории с пасквилями.
Итальянская исследовательница Сирена Витале высказала другое интересное предположение: анонимные пасквили исходили не от Геккернов или их друзей, не от врагов Пушкина, а от кого-то из весьма состоятельных и очень подлых врагов Дантеса, завидовавших его успехам при дворе либо обиженных его поступками. Это предположение пока не подтверждено документально.
Известно высказывание царя Александра II о том, что пасквиль написан Нессельроде. Скорее всего царь говорил о супруге канцлера Марии Григорьевне Нессельроде, урождённой Гурьевой. Клан Нессельроде-Гурьевых известен своей коррумпированностью. Исследователь В. Тэн выдвинул стройную и логичную версию о том, что чета Нессельроде вела «игру» одновременно против Луи Геккерна и против Пушкина. Поэта М.Г. Нессельроде просто ненавидела. С голландским посланником они поддерживали вроде бы дружеские отношения. Однако есть основания предполагать, что сребролюбивый Карл Нессельроде получил через Геккерна от короля Нидерландов солидную взятку за решение важной для этого государства проблемы: усмирить с помощью вмешательства российской армии бельгийских повстанцев. Бельгия получила независимость только в 1838 году, а до этого была частью Нидерландов. В 1830-е годы борьба бельгийцев за независимость резко усилилась. Россия с военным вмешательством медлила. Карл Нессельроде вёл свою политику в интересах Австрии, незаинтересованной в этом вмешательстве. Чтобы «не отрабатывать» полученную взятку, чете Нессельроде нужен был громкий скандал, который заставил бы Геккерна ни с чем покинуть Россию. Подлая и умная М.Г. Нессельроде воспользовалась страстью Дантеса к Н.Н. Пушкиной, чтобы спровоцировать дуэльную ситуацию, что ей в конечном итоге и удалось. Для отлично осведомленных обо всём происходящем в свете Нессельроде не составляло проблемы выбрать кульминационный момент, организовать написание пасквилей на дорогой бумаге и отправить их почтой с отделения, ближайшего к дому Геккернов, тем самым «подставив» их. Таким образом, по версии В. Тэна, Пушкин и Геккерны стали жертвой крупных политических интриг. Однако эта версия зиждется только на логических рассуждениях и косвенных доказательствах и пока не имеет документальных подтверждений. Найти такие подтверждения почти невозможно: осторожные Нессельроде, разумеется, не вели никаких записей ни о полученных им взятках, ни о своих делах и планах.
4. Дата происшествия в воспоминаниях этих женщин, к сожалению, не названа. По версии С.Л. Абрамович, свидание состоялось 2 ноября 1836 года. Другие исследователи датируют это событие 20-ми числами января 1837 года. Особенно убедительные аргументы в пользу последней версии приводит В. Старк в книге «Жизнь с поэтом: Наталья Николаевна Пушкина». Это событие сыграло важную роль в дуэльной истории и свидетельствует не о возвышенной любви Дантеса к Наталье Николаевне, а о банальном сексуальном домогательстве.
5. Согласно расчетам Д.А. Алексеева и Б.А. Пискарева, дуэль произошла там, где в наши дни начинается улица матроса Железняка, возле железнодорожных путей, приблизительно в 150 метрах к востоку от платформы “Новая деревня”. Монумент скульптора М.Г. Манизера, установленный на предполагаемом месте дуэли в 1937 г., находится в 150 метрах севернее места, определенного исследователями.
6. Виктор Тэн нашёл убедительные аргументы в доказательство того, что дама, упоминаемая в письмах Дантеса к Геккерну под именем Супруги, - это именно Идалия Полетика. Эта женщина потеряла двоих малолетних детей в первой половине 1830-х годов, о чём упоминается в одном из писем. Однако исследователи относили эту фразу к году, когда письмо было написано, поэтому и не находили достоверных кандидатур на роль Супруги. В. Тэн показал, что Дантес завуалированно написал о потерях прошлых лет, т.к. ссылался на свой предыдущий опыт, что такую потерю "Супруги" он заменить не в силах. Идалия Полетика была женой его непосредственного командира, раскрытие устойчивой интимной связи с ней грозило большими осложнениями по службе, поэтому в письмах,боясь перлюстрации, Дантес тщательно конспирировал её имя.
Литература
1. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. В 2 т. - СПБ: Академический проект, 1998.
2. Последний год жизни Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники. - М.: Правда, 1988.
3. Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. - Ленинград: Наука, 1975.
4. Скатов Н.Н. Пушкин. Русский гений. - М.: Издательский центр “Классика”, 1999.
5. Абрамович С.Л. Пушкин в 1836 году. - Ленинград: Наука, 1985.
6. Ласкин С.Б. Вокруг дуэли. Документальная повесть. - СПБ: Просвещение, 1993.
7. Алексеев Д.А., Пискарев Б.А. Тайны гибели Пушкина и Лермонтова. - М.: Руслит, 1991.
8. Венок Натали. - М.: Раритет, 1999.
9. Кацура А.В. Поединок чести. Дуэль в истории России. - М.: Радуга, 1999.
10. Востриков А.В. Книга о русской дуэли. - СПБ: Издательство Ивана Лимбаха, 1998.
11. Панфилов Д.Г. История болезни камер-юнкера, титулярного советника А.С.Пушкина. - В кн.: Хозяева и гости усадьбы Вяземы. Материалы III Голицынских чтений 20-21 января 1996 г. - Большие Вяземы: ГИМЛЗ А.С. Пушкина, 1996, - с. 229-241.
12. Перельмутер В. “Звезда разрозненной плеяды!..”. - М.: Книжный сад, 1993.
13. Витале С., Старк В. Черная речка. До и после: к истории дуэли Пушкина. - Спб.: Журнал “Звезда”, 2000.
14. Старк В. Жизнь с поэтом: Наталья Николаевна Пушкина. В 2 т. – Спб.: Вита Нова, 2006.
15. Тэн В. Последнее дело Пушкина. – Спб.: Издательство В. Тэна, 2010.
Иллюстрация:
Устинов Е.А. Пушкин, Натали и Дантес. Бумага, карандаш. 1999.
Более рання версия очерка опубликована в брошюре:
Егорова Е.Н. Невольник чести. К 165-летию со дня смерти А.С. Пушкина. - Дзержинский: МП "Информационный центр", 2001.