Совсем недавно православная церковь отмечала юбилей крещения Руси – 1020 лет. Но стоит только присмотреться повнимательнее, чтобы увидеть, что крещение было не единственным выходом, ибо русичи могли и не принимать христианство, а остаться верными своей древней языческой религии, оставленной им пращурами. А вот об этом я и буду более подробно рассуждать в этой статье.
Языческий культ древних славян кардинально отличается от верований других народов. Они единственные не боялись своих богов, а чтили их и славили. В памятнике древней славянской литературы «Велесовой книге» сказано даже, что само слово «славяне» происходит оттого, что они славят богов и предков. А в византийских, арабских и европейских записках о Древней Руси славяне с гордостью называют себя «Даждьбожьими внуками», то есть потомками бога солнечно¬го, живительного света и всех его братьев.
Но эта гордость ничуть не была похожа на гордыню «живых божеств» египетских фараонов. Славяне не считали свой народ исключительным или избранным среди остальных народов. Боги для них были могущественными родичами (пращурами) и помогали им по-отечески, ибо боги и духи поначалу жили там же, где жил человек. Это был и вековой ветвистый дуб, и камень у дороги, и тихая заводь рядом с поселением, и солнышко, дарящее тёплые живительные лучи. Связь свою с окружающим миром наш предок ощущал как кровную, родственную. В древности славяне величали воду царицей, огонь царём, землю матерью, а небо отцом, прекрасно понимая, какое огромное значение для жизни человека имеет каждая из этих четырёх стихий, являясь для славян неиссякаемым источником жизни. Многие растения, животных они вос¬принимали не просто как родственников, но даже как своих прародителей.
Почему у древних славян существовал запрет охотиться на медведя, употреблять в пищу медвежье мясо, носить одежду из его шкур? Да потому, что, стоя на задних лапах, медведь напоминал человека. Люди испытывали не просто страх перед косолапым, но и почтение к нему. Они восхищались его силой, ловкостью, считали своим покровителем, вели¬чали, как и поныне в сказках, батюшкой, де¬душкой, а порой и хозяином.
Почитали наши предки и растения. У них существовали целые священные рощи. А отдельные деревья, чаще всего старые, могу¬чие дубы, вызывали их поклонение. Визан¬тийский император Константин Багрянород¬ный, рассказывая о трудном и опасном пере¬ходе через Днепровские пороги, не обошел громадный дуб на острове Хортица. Ему при¬носили в жертву живых петухов, куски мяса, хлеб. Воины у корней дерева втыкали стре¬лы - свои дары. Да, Трепетное отношение к деревьям русско¬го человека также досталось ему от древних славян. К лесу славяне относились не прос¬то с любовью, а очень бережно, даже благо¬говейно. Каждая дубрава, лесок и роща были посвящены какому-нибудь богу и являлись проводником между ним и людьми.
Даже в конце XIX века крестьяне покло¬нялись деревьям — приносили им подноше¬ния, например в Пасху под деревьями остав¬ляли яйца, куличи, пиво. Чистили леса от хвороста, вырубали валежник, чтобы он не «душил» молодые побеги. С. В. Максимов приводит пример такого отношения крестьян к деревьям: «Священник, при помощи стано¬вого, приказал срубить дерево, считающееся в народе священным. Но пригнанный сюда народ с топорами не поддался ни на какие увещевания, требования и угрозы — и рубить святое дерево не пожелал. Тогда принялись сами подстрекатели, но, при первом же уда¬ре топора, из дерева брызнула кровь и осле¬пила дерзновенных. Понадобился совет зна¬ющих старушек, чтобы обоим ослепленным испросить прощения у дерева и получить исцеление. В спасительную и целительную силу этого дерева крестьяне так сильно верят (свидетельствует корреспондент Лентовский в сообщении от 15 мая 1899 г,), что разубе¬дить их нет никакой возможности и даже, пожалуй, опасно: сочтут за богохульство. Я однажды сломал несколько сучьев этой липы и бросил их с целью узнать: будут ли по этим сучьям ездить. И, действительно, че¬рез три дня увидел, что сучья не тронуты, а вправо, в объезд, был проложен новый след, по которому и стали ездить».
О лечебных свойствах деревьев славяне знали не хуже нашего. Они даже знали, в ко¬тором часу каждое дерево обладает наиболее эффективными целебными свойствами. Не¬известно, каким образом лечили и лечились древние славяне, а вот о лечении деревьями крестьян XIX века сохранилось множество свидетельств. В народе считалось, что всё, что даёт дерево, - листья, почки, ствол, кора, цветы (плоды, если дерево плодовое), корни – обладает благодатной для человека силой. Знахарки все это использовали при лечении недуж¬ных. Они делали отвары, примочки, настои, давали жевать в свежем виде кору, почки и листья. При помощи даров деревьев изго¬тавливались талисманы, обереги и амулеты. С. В. Максимов со слов крестьянина записал: «Помогают и в сыром виде, и в настоях, и в виде талисмана, зашитого в нагрудных ла¬данках, и в тряпичках, завязанных узлом и подвешенных в избах под матицу, чтобы не посещали те дома черти, настойкой из коры деревьев, расщепленных молнией, лечат ли¬хорадку. В Леушинском женском монастыре люди, страдающие зубной болью, изглодали с заповедной и врачебной сосны всю кору и успокоились только тогда, когда чудесные свойства иссохшего дерева перешли на дру¬гую сосну».
В ранних христианских записях о славянских обычаях часто упоминаются «срамные игрища в чащах леса». Что же имели в виду древние летописцы и какие ритуалы они осуждали с таким негодованием и брезгливостью?
Это были, конечно, любовные игры. Они сохранились аж до начала ХХ века. Этнографы зафиксировали эти обряды. Так, например, в одной из деревень местная знахарка «излечивала» от бесплодия бездетную супружескую пару, заставляя их заниматься любовью в дубровнике.
Священные рощи славян были еще и вос¬питателями молодого поколения. В «Исто¬рических корнях русской волшебной сказки» В. Пропп говорит о том, что «все дремучие чащи служили нашим предкам не только местом охоты на диких зверей, но и местом обрядов инициации.
Детей, находившихся на пороге полового созревания, заводили в глухие чащи и ос¬тавляли там на некоторое время без еды и питья. Конечно, прежде всего это делалось для того, чтобы дети доказали свое право на звание взрослого человека, сумев самостоя¬тельно добыть себе пищу. Но не только. Судя по наставлениям, даваемым отрокам, отправ¬ляемым в лес, они должны были наряду с охотничьими навыками научиться жить по нравственным законам своего рода.
Наставления были таковы:
"Не вреди ни словом, ни мыслью, ни делом — ни одному живому существу.
Не просят — не делай.
Просьбу выполни.
Не можешь — не обещай.
Относись к людям, как к самому себе.
Не осуждай.
Иди навстречу благим желаниям.
Уважай обычаи, законы той страны, в ко¬торой ты живешь.
Умей хранить тайны и традиции.
Не держи злых мыслей, злоба может сгло¬дать тебя изнутри.
Будь верен в дружбе и вражде.
Поступай на благо родичам.
Делай со своими детьми так же, как роди¬тели делали с тобой"».
Правильные и мудрые нравственные законы рода были у наших славных предков, не правда ли?!
Местами поклонения богам могли быть горы, холмы, реки, камни, из которых высека¬лись изображения, и даже их осколки, стано¬вившиеся амулетами-оберегами.
Никто не знает, сколько веков прошло, пока появились общеславянские идолы, требу¬ющие кровавых жертвоприношений. Истука¬ны эти назывались «капь», а места их обита¬ния, первые культовые сооружения - капи¬щами. Служили там жрецы-волхвы, кудесни¬ки, гадатели, предсказывающие будущее.
В Древней Руси, как и во всем мире, люди наделяли природу сверхъестественными свойствами. Причем они не только обожест¬вляли ее, но и считали себя ее родственни¬ками. Земле, камням, деревьям, огню, воде и светилам поклонялись вплоть до XVII века, а в глухих, далеких от цивилизации местах, поклонники природы встречаются и сего¬дня.
В докладных записках к царю и патриарху священники жаловались на своих прихожан, которые: «.,.к колодцам приходят и в воду ме¬чут, Белеару жертву принося. А другие огню и камням, и рекам, и источникам, и берегиням, и в дрова. Не только прежде, в язычестве, но многие и ныне то творят», и еще: «Многие христиане молятся по скверным своим моль¬бищам и камням». Со стороны властей ответ был такой: «В селах и в лесах те скверные мольбища, каменья и деревья везде разорять и истреблять и огнем жечь».
Почему же, несмотря на гонения и запре¬ты, наши предки упорно поклонялись приро¬де? В отличие от нас, они прекрасно пони¬мали, какой энергетической силой обладают стихии, деревья и даже камни, В зашифро¬ванном виде (в сказках, былинах, преданиях) они постарались передать нам знание о том, где нужно черпать силу, как искать спасение от незримых вредоносных сил, как жить в гармонии с природой.
Славяне верили в то, что все в природе обладает душой, а это означало, что все эле¬менты умеют чувствовать, переживать, лю¬бить, следовательно, обладают и памятью, а значит, могут хранить информацию о про¬шлом, включая и тайные сакральные знания древних волхвов. Нынешними учеными дав¬но доказано, что все материальное и немате¬риальное обладает свойством «записывать» происходящие события. «Положительная информация» приносит человечеству колос¬сальную пользу, «отрицательная» — вред и даже гибель. Именно поэтому славяне, как почтительные дети, воздвигали богам идолов и устраивали в их честь пиры, на которых закалывали быков, козлов, баранов; всем родом варили пиво, пекли пироги. Затем в специальных святилищах - «событиях» (от понятия «вместе быть») устраивались пиры. Боги были на этих пирах не гостями, а хо¬зяевами. Для них даже ставились отдельные кубки и блюда на столах. Богам приносились регулярные жертвы. По большей части это были плоды, ягоды, мед, цветы, пиво. Реже — животных и птицу. Человеческие жертвы приносились только в крайнем случае, во время сильного мора или при нападении жестокого и сильного противника. Тогда, чтобы победить в сражении, славяне шли к суровому богу войны Руевиту и проливали человеческую кровь. Однако жертвой всег¬да был доброволец из сородичей. Пленных или чужестранцев в жертву не приносили.
История круто распорядилась со славян¬скими народами, лишив их собственной мифо¬логии эпохи первотворения. Не было у них своего Гомера, поведавшего миру о жизни древних греков, их богов и героев. Не сохра¬нились, как у скандинавов, саги и «Эдды», жи¬вописующие легендарное прошлое. Не оста¬лось гимнов, молитв, надписей на гробницах, приоткрывших потомкам древних египтян стремления и чаяния их праотцев.
С приходом христианства старых язычес¬ких богов начали тотально уничтожать. Русь по сравнению с другими странами приняла эту религию довольно поздно. И новые хрис¬тиане, как все неофиты, изо всех сил ста¬рались доказать свою преданность новому учению: они сжигали капища и святилища, идолов разбивали, жгли, топили. Под стра¬хом смертной казни было запрещено даже упоминание имен старых богов. Языческие боги оказались в «опале». Однако они не погибли, а просто «заснули» на время. Славяне, насильно загоняемые в реки для их крещения, по¬корились своим правителям, но продолжали чтить многих старых богов под новыми име¬нами, например Перун «передал» свои функ¬ции одному из самых почитаемых христиан¬ских святых — Илье-пророку.
А половодьем нахлынувшее на жизнь сла¬вян-язычников христианство сметало на сво¬ем пути все приметы прошлого. Выкорчевы¬вало не только материальные атрибуты былых верований, но и стремилось смыть в сознании новообращенных привычные воззрения на бо¬жеств и кумиров, обряды и обычаи.
А ведь менее чем за десятилетие до при¬нятия христианства великий князь киевский Владимир, будучи ярым язычником, поставил на холме близ своего теремного дворца пантеон стародавним идолам. Среди них выделял¬ся бог Перун — срубленный из дерева, с сереб¬ряной головой и золотыми усами, с палицей-молнией в руках. А рядом с ним, как писал в «Повести временных лет» летописец Нестор, стояли идолы других богов — Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Макоши.
Но, приняв крещение в 988 г. и вернув¬шись в Киев с женой-христианкой, византий¬ской царевной Анной, и константинопольски¬ми священниками, князь Владимир прежде всего поспешил расправиться с прежними сво¬ими языческими кумирами. Одни из них были изрублены, другие сожжены.
Лишь уничтожив «идолища проклятые», совершил Владимир обряд крещения над жи¬телями Киева, своими соплеменниками. А на месте бывшего капища Перунова соорудил церковь святого Василия — это имя князь получил при крещении.
Да, носители христианства восприняли язы¬чество как врага номер один, с которым необ¬ходимо было вести беспощадную борьбу. И борьба эта была столь успешна, что, казалось, удалось-таки за столетия стереть из памяти народов былых кумиров. Имена прежних бо¬жеств хранили лишь древние летописи, да и то в основном в виде предостережения о грехов¬ности помыслов о них. «Уклоняйся молящих человек Роду и Рожаницам, Порену... и Мокоши, и Берегыни и всяким богам и тре¬бам мерзким не приближайся», - гласит одна из них. На месте уничтоженных капищ нередко воздвигались церкви, которые в сознании лю¬дей как бы отождествлялись с издревле при¬вычными божествами. Священные, почитав¬шиеся язычниками горы, леса, источники на¬зывались именами христианских святых, сближая для простого человека образы вновь обретенные с привычными.
Да и многие христианские праздники, оче¬видно не случайно, совпадают с языческими. Так, Рождество естественно для многих сли¬лось с чествованием языческого божества тор¬жеств и мира Коляды. И никого нынче не удивляет, что в рождественскую ночь по до¬мам ходят ряженые дети и молодежь и коля¬дуют - желают хозяевам счастья и добра, по¬лучают гостинцы.
И самый светлый праздник Пасхи вобрал в себя языческую Радуницу — день памяти по умершим, когда ушедших родных и близких поминают едой, что не принято в христиан¬стве. А Масленица, когда мы, как и наши пред¬ки, едим золотистые жаркие блины, олицетво¬ряющие солнце?!
Так что, как ни странно, яростно борясь с прежни¬ми верованиями, и само христианство неволь¬но сохраняло в своих обрядах отблеск язычес¬кой старины. Многие христианские обряды впрямую сходятся со стародавними. Наши предки-язычники окропляли новорожденного во¬дой. Для многих из них этот обряд естественно претворился в крещение. Сохра¬нились надолго и присяги-клятвы, божьи суды, благословения, издавна знакомые лю¬дям древности. Срослись с жизнью народа, остались в повседневном обиходе и многие слова дохристианских времен, сосуществую¬щие с вновь пришедшими греческими и ла¬тинскими. Ведь, когда, с приходом христианства, капища и идолы были повержены, добрые языческие божества остались жить в обрядовых песнях, игрищах, гаданиях, сказках, былинах. И дожи¬ли до нашего времени.
Да уж, крест пришёл на землю русскую. Да и только ли на русскую? Ведь, вестники гибели и страданий, закованные в железо, с крестами на белых плащах, уже некогда скакали куда-то, сжимая в руках завещанный им Господом длинный прямой меч? Уже несут новую веру тем, кто не привык убивать своих соседей; тем, кто не привык доказывать собственную правоту чужой кровью. Но ничего, будут им и Чудское озеро, и османские ятаганы под Веной и Венецией. Порождающему зло – зло сторицей и возвернётся. Крест – это символ смерти. Символ смерти и страданий, которому ещё и молятся люди, захотевшие счастья с новым богом обрести. Но как сказано в Святом благовествовании от Матфея, в главе десятой, стихе тридцать четвёртом: «Не думайте, что я пришел при¬нести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч». Вот такая жизнь и ждет этих людей. В вечной войне, а не в покое и радости. И как сказано опять же в Святом благовествовании от Матфея, в главе девятнадцатой, стихе двадцать девятом: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную». И вот это такие люди уже сделали. Отцов и матерей своих забыли, предков опозорили. Предали землю род¬ную, деда своего Сварога на символ смерти променяли.
А уж в мастерстве пыток, убийств, истязаний и угроз христиане всех прочих на две головы переросли, вы¬глядя друзьями, но являясь змеями, с клыков которых течет яд, который, разнося свою ядовитую веру, отравляет души, а люди без души — это всего лишь двуногий скот. Там, куда пришло христианство, люди больше не умеют читать, веселиться и праздновать, они умеют только мо¬литься, постоянно страдать и искупать первородный грех, которого никогда не совершали. Христианство хуже мифического василис¬ка — там, где оно проходите, мир становится мертвым. И притом христиане ещё и требуют, чтобы все это считалось благом! Но вот с Русью у христиан не вышло!
Они посадили ядовитое семя, но из него выросло совсем не то, что они хотели. Русские люди научились не страдать, а любить. Не по¬виноваться, а доверять. И монастыри русские, неся на куполах своих византийские кресты, стали не обирать людей, но кормить из своей казны целые провинции в голодные годы, принимать увечных, жертвовать всем в тяжелые годины. И даже сражаться. Сражаться насмерть за те самые русские рубежи, которые византийцы так стремились растоптать. Да, христиане земель рус¬ских еще сотни лет будут поклоняться кресту, но вот обращаться за помощью они станут не к нему. В беде и счастье, в радости и печали они станут обращаться не к Богу, а к Николаю Чудотворцу и Серафиму Саровскому, Сергию Радонежскому и Авраамию Смоленскому. К Андриану Моземскому, Макарию Коневскому, Ефросину Псковскому, Агафону Пещерскому - к сотням других великих подвижников, что, приняв на себя кресту духом, волей и любовью к людям, а не смирением своим смогли из древнего христианства вырастить то, что станет назы¬ваться православием.
И византийцам ещё предстояло уви¬деть, что они сотворили по безмозглой злобе своей. Они дали Руси прививку, влив яд в ее душу, но русская земля справилась и стала только крепче. Она обрела стержень, который позволил Руси, подобно вековому дубу, стоять несокрушимо, наблюдая за тем, как вокруг возникают, а потом исчезают в небытие разные страны и целые импе¬рии, как причудливо меняются верования народов. Как мечется в поисках истины мир. Византия сгинула — а Русь осталась. И когда потомки римских христиан пошли по свету, неся в одной руке крест, а в другой меч, когда мил¬лионы, сотни миллионов несчастных язычников из Аме¬рики, Африки, Азии были истреблены, а другие милли¬оны превращены в рабов — к этому времени Русь, Вели¬кая Русь, оказалась им уже не по зубам. Русь, на просторах которой радостно шелестят березки и звучит веселая русская речь. Речь свободных людей. Свободных!
Так что и у христианских про¬поведников есть право на Слово, право ходить по земле русской и убеждать ее обитателей в пра¬вильности своей веры. Раз они готовы проповедовать Христа, несмотря на то, что их топят, жгут, сажают на кол, рвут в куски, пусть уж несут свою благую весть, которая приведёт к тому, что аж до начала XIX в. просвещенные россия¬не и жители других славянских стран, знающие и почитающие мифы древних греков и римлян, даже не задумывались, не подозрева¬ли, что и у их народов есть корни, скрытые в собственной, исконной увлекательной мифо¬логии.
Одним из первых русских исследователей быта и культуры далекого язычества был поэт, ученый и воин, погибший тридцатилетним в одном из сражений Отечественной войны 1812 г., Андрей Кайсаров. Его имя можно най¬ти в «Войне и мире» Л. Толстого. В 1804 г. он издал небольшую книжечку «Славянская и российская мифология» — первый в «азбуч¬ном порядке» словарь славянских мифов. Ее высоко ценили К. Н. Батюшков, Н. М. Карам¬зин, А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь.
В том же 1804 г. издал свою «Древнюю религию славян» еще один российский уче¬ный— Григорий Глинка. Появились работы на сходную тему и других исследователей народных верований — И. Чулкова, И. Снегире¬ва, И. Сахарова. А еще через полвека в России сложилась целая «мифологическая школа».
Откуда же черпали сведения пионеры но¬вой науки? Это была сложная и кропотливая работа. Изучались народные былины и сказа¬ния, загадки, пословицы, поговорки, прибаутки. И суеверия, живущие в людях доселе, приме¬ты, толкование сновидений, заговоры тоже ста¬новились крохотными драгоценными свиде¬тельствами, из которых, словно мозаика, скла¬дывалась многоцветная картина давно минув¬ших дней.
Но это ведь только кажется, что можно до белого листа стереть память народную. Образ язычества, казалось умершего много столетий назад, воссоздавался по «обрывкам узора». Все эти и многие другие, заметные внима¬тельному взгляду исследователя «мелочи» как кирпичики складывались в единое здание но¬вой науки, открывающей тайны, навсегда, ка¬залось бы, скрытые в глубине веков.
И все же было бы ошибкой думать, что ученым удалось раскрыть все загадки жизни и верований наших далеких предков. Немало «белых пятен» пока прикрыты лишь догадка¬ми. Потому в разных книгах о славянской мифологии можно встретить спорные, а порой и противоречивые определения и утвержде¬ния. Так надо ли ждать новых открытий в этой области? Ведь, казалось бы, все доступные источники изучены вдоль и поперек. И толь¬ко чудесный случай способен подарить нам новые свежие материалы для размышлений. Но ведь чудес не бывает!
А чудеса в нашей жизни все же случаются. Пример тому — обретение так называемой «Велесовой книги». В августе 1919 г. извест¬ный в свое время художник, ставший в годы гражданской войны белым офицером, Теодор Изенбек, попал в Курской губернии в разграб¬ленное имение дворян Задонских. Когда он зашел в библиотеку, под его ногами захрустели разбросанные по полу деревянные дощечки. Подняв несколько из них, офицер увидел, что они испещрены какими-то странными неизве¬стными значками. Собрав эти старые, кое-где изъеденные жучком, со сколотыми уголками дощечки в мешок, он унес их с собой. Так эти дощечки и странствовали вместе с Изенбеком по дорогам войны, эмиграции до тех пор, пока бывший офицер не осел в Брюсселе. Там он занялся рисованием эскизов для ковровой фабрики.
Так бы и остался лежать мешок со странными дощечками, если бы Изенбек случайно не завел о них разговор за чашкой чая со своим приятелем, журналистом Юрием Миролюбовым. Тот посетовал, что начал писать поэму из древнерусской жиз¬ни, да материалов — летописей, хроник - в этих краях не найти. Тогда-то Изенбек и показал другу дощечки. Миролюбов с перво¬го взгляда понял, какое это бесценное сокро¬вище. Старые дощечки, скрепленные шнур¬ком, как книга, были покрыты письменами, вдавленными в древесину, и покрыты чем-то похожим на лак. Слова и целые фразы шли без интервалов, «сплошняком», начертанные примитивной кириллицей, с добавлением нескольких неизвестных знаков. Язык, ор¬фография памятника имели сходство не только с древнерусским, но и с польским, ук¬раинским, чешским.
Изенбек не отдал приятелю дощечки, но разрешил скопировать их в своем присут¬ствии или оставаясь в запертой мастерской. В течение 14лет, с 1925 по 1939 г., Миролюбов переписывал все, буква за буквой. Но началась вторая мировая война. Изенбек заболел и в 1941 г. умер. Среди вещей, оставленных им в наследство Юрию Миролюбову, мешка с до¬щечками не оказалось. Сделанные копии яви¬лись единственным доказательством суще¬ствования древней рукописи.
Лишь в конце 1953 г. в небольшом аме¬риканском журнале появилась заметка о на¬ходке Ю. Миролюбова. Представленные мате¬риалы привлекли внимание многие ученых-славистов. После тщательного знакомства с ними было вынесено заключение: это не фаль¬сификация.
Деревянная летопись, когда ее расшифро¬вали, рассказала о многих, неведомых доселе чертах быта Древней Руси, ее народов, их веро¬ваниях. Одна из первых прочитанных табли¬чек была посвящена богу Велесу. По ней нео¬бычная летопись и получила название «Велесова книга».
И вообще, как живые вставали в воображении на¬ших современников давно утраченные боги предков, воплощенные в слове, обрядовой песне, сказке, былине. И все же, как говорится, «человек не поверит, пока не пощупает», не увидит материального подтверждения своих изысков и теорий.
Оказалось, что есть и они, эти вещественные свидетельства языческих верований. И предоставили их археологи. На местах обитания древних славян они извлекали при раскопках предметы быта, оружие, украшения, музыкальные инструменты и обнаруживали на них тесно связанные с мифами изображения. На браслетах, височных кольцах, поясных подвесках, которые служили нашим предкам амулетами-оберегами, мы видим богатую языческую символику - божества и священных животных, магические знаки земли и неба, воды и огня.
О ритуальных обрядах, представлениях наших предков о земной и загробной жизни повествуют находки в древних захоронениях. А их немало в Приднестровье, в Полесье, в Новгородской земле. Археологам удалось об¬наружить и разведать даже места языческих святилищ — капищ. И мифологические словесные образы некоторых богов обрели плоть памятников той эпохи. Одним из самых изве¬стных сохранившихся идолов считается ка¬менный Святовид - Род, найденный в Запад¬ной Украине и хранящийся в Краковском музее. А на острове Рюген, в Балтийском море, был даже обнаружен языческий храм с деревянными кумирами и изображениями бо¬гов, высеченными на камне. Так через много поколений история передала нам небогатые, но вполне достоверные свидетельства быта и верований наших далеких предков, живших задолго до того, как на их земли пришло хри¬стианство.
В дымке минувших времён скрыто язычество. Не одно поколение отделило людей от той наивной поры детства человечества. Все мы стали умными, образованными, всепонимающими и знающими. И скажи нам кто, что в глубине души мы остались язычниками, можем обидеться.
А ведь это и впрямь так.
Нас не удивляет, что почётных гостей или молодых, вернувшихся после свадебного обряда, встречают хлебом-солью. Почему хлеб, ког¬да есть деликатесы повкуснее и подороже? А возник этот обычай в стародавние времена, когда хлеб вообще, а особенно большой круг¬лый каравай, сближался в сознании человека с солнцем, был его символом. А что может быть более свято, нежели тепло и щедрость солнечных лучей?
Мы говорим: «Скатертью дорога!» - точ¬но так, как наши далекие предки, дававшие уходившему в дальний путь кусок полотна, чтобы было его путешествие спокойным, доро¬га ровной и счастливой.
В новый дом мы прежде себя впускаем через порог кошку, потому что еще древние славяне считали ее животным, посвященным домовому. И по поведению мурлыки в не об¬житом еще жилище часто судили о том, како¬во здесь будет человеку.
Над дверью часто прибиваем подкову — «на счастье». И вовсе не подозреваем, что этим передаем себя под покровительство Дажьбога-Солнца и его коней, которые, по поверьям сла¬вян, способны привезти в дом благополучие.
Прощаясь, разговаривая у дверей с гос¬тем, предостерегаем: «Только не через по¬рог!» — сами не зная почему. А наши пра¬щуры-язычники точно знали, что власть доб¬рого домового простиралась лишь до порога, а дальше могут властвовать злые силы, спо¬собные вызвать ссору.
Мы бросаем монетку в воду, чтобы вновь когда-нибудь вернуться в понравив¬шиеся места. А на самом деле просто стара¬емся задобрить водяного, как предки наши, приносившие ему в жертву лошадь или пе¬туха. А плюнув трижды через левое плечо, стремимся отделаться от злых духов, козней которых невольно боимся не меньше, чем наши пращуры.
Немало подобных, неподвластных здра¬вому смыслу мелочей сопровождает нас всю жизнь при самых различных обстоятель¬ствах. «Так заведено!» - отшучиваемся сму¬щенно. Кем заведено? Нашими древними предками.
Так что не стоит слишком сильно гордиться своей просвещённостью перед «дикими» язычниками, а на самом деле людьми, поэтически глядящими на мир. Многие стороны их жизни, обычаев ведомы нам лишь по мифам. Мифы эти, легенды и предания стали фундаментом нашей культуры. Мы унаследовали мифологические представления не только в виде слов, обычаев, суеверий, но ещё и былин, мифов, сказок, пословиц и поговорок. Незримая связь времён делает жизнь современного человека полнее и богаче.
Итак, вот что мне хочется сказать напоследок: у Руси был иной путь религиозного развития - она вполне могла остаться языческой, а не принимать чужеродное христианство!