За той границей, сфер предельных
За высшей гранью бытия,
Что проклята Вселенским богом
Вся та сплошная пустота.
Где рядом хаос всемогущий
Гуляет черную волной,
И страшным громовым раскатом
Он нарушает наш покой.
За той границей пустоты
Живут веками в заточенье
Семейство проклятых богов
Владыки тьмы и разоренья.
В те дни давно минувших лет,
Когда земля была во власти мрака,
Пришли они с далеких звезд,
На землю ужаса и страха.
И власть, установившие над тьмою,
Владыками себя провозгласили,
И проводили жизнь свою
Они всегда в кровавом пире.
На полюсах земли чужой
Свои твердыни возносили,
И рокот хаоса глухой
Был им опорой в этом мире.
Глава1. Ночь Дикой охоты
Вот и еще один рабочий день в деревне Найтхолм, подходил к концу. Это была небольшая деревушка всего около тридцати домов, по одному на каждую семью. Она располагалась на юго-западе империи Аравен, близ города Экеторб, почти у самой границе с Хелдарским лесом, обители темных эльфов. Но, несмотря на маленькие размеры и довольно невзрачный вид, Найтхолм имела богатую и в тоже время достаточно мрачную историю. До гибели богов здесь стояла великая крепость Денгрот, главный рубеж империи людей во время войны с орками, которая продолжалась более двух сотен лет, и закончилась страшным поражением для имперцев. Реки крови оросили эту землю. Большая часть людей погибла, остальные же ушли далеко на север, чтобы там строить новую империю людей. Крепость Денгрот же, была полностью уничтожена и, место, на котором она стояла, было предано проклятию. Лишь после Рагнарека, спустя полторы сотни лет на этом месте была построена деревня, получившая название Найтхолм, которая стоит и посей день до наступления событий, которые круто изменят жизни всех обитателей деревни, а может и всего мира.
День уже клонился к вечеру. Ночь еще не вступила в свои владения, и остатки уходящего света, словно нехотя уступавшие место вечерним сумеркам, прежде чем скрыться за горизонтом, освещает дорогу людям, возвращавшимся с полевых работ.
Грязные и измученные крестьяне плелись медленным шагом к своим домам, после тяжелого трудового дня. Лица каждого из них выражали глубокую печаль, думы рабочих были заняты только одним, как поскорее собрать урожай, до того как приедут сборщики налогов, в имперскую казну, и не потребуют положенную часть запасов зерна. Налоги. Как же, скорее это походило на грабеж. Когда земля почти не дает урожая, а набеги саранчи уничтожают большую часть и без того маленького запаса, то платить сборщикам почти нечем. И те в свою очередь, забирают почти все то немногое, что остается. Как же тут не роптать на судьбу, если придется всю зиму жить с небольшим запасом провианта. На что надеяться, если большинство детей не доживут до весны, и песни скорби будут звучать по всей деревне. Тогда и снова начнутся бунты и крестьянские волнения, Которые повлекут за собой массовые убийства и аресты за неподчинение законам империи.
Как и тогда 5 лет назад в те дни большого голода. Когда несколько лет подряд шли непрекращающиеся морозы. Вся растительность вымерзла, и большинство домашнего скота погибло от нехватки корма. Люди настолько изможденные голодом стали поедать друг друга. За этими бедствиями последовала еще одна - чума! Черный мор выкашивал целые города. Люди сходили с ума и поджигали себя живьем. В пожаре была даже столица Аравена, Вотанор. Императору предложили вместе с семьей уехать из города, пока не кончится эпидемия. Но владыка пожелал остаться в этот трудный для империи час со своим народом. Вскоре император умер, чума поразила даже его, и империя осталась без правителя. И тогда на трон империи встал Горн, сводный брат бывшего императора. И с начала его правления дела в государстве стали понемногу налаживаться, да и жизнь простых людей вернулась в прежнее русло. Но пока жива надежда, будут жить и люди. Нет той беды, которая прошла бы стороной простых крестьян, день и ночь работающих на поле, чтобы прокормить свое большое семейство. И какой бы трудной не была зима, люди готовы ко всему, чтобы не преподнесла для них судьба.
Последние осколки света уходящего дня исчезли, и сумерки спустились на землю, чтобы накрыть ее непроглядной пеленой мрака. Крестьяне поспешили разойтись по домам, так как что-то недоброе предвещала эта тихая и безоблачная ночь. Вскоре в каждом доме деревушки, в окне засветился тусклый огонек лучинки, который едва рассеивал темноту в комнате.
Лишь только в одном доме еще не горел свет. Это была маленькая ветхая хижина, которая уже давно должна была развалиться, но по каким-то странным причинам еще стояла. В этом здании живет уже немолодая женщина по имени Хельга, со своим десятилетним сыном Хагеном. Каждый вечер, когда сумерки спускаются на землю, Хаген любит гулять на природе. Что-то таинственное, даже можно сказать магическое влекло его каждый вечер на улицу любоваться закатом и ночной жизнью природы. В этот вечер мальчик, снова не изменил своим традициям, и отправился гулять к реке Ондмур, протекавшей невдалеке от деревни, снабжая ту водой и даже иногда рыбой, которую любила ловить по утрам местная ребятня. Хагена долго не было, и Хельга, забеспокоилась.
- Хаген. Где ты Хаген?- звала она его у крыльца своего дома. Увидев проходящего мимо старосту деревни, явно направлявшегося на попойку со своими друзьями, такими же слабовольными людьми, как и он, сам, Хельга решила спросить, не видел ли этот, так называемый староста ее сына.
- Эй, Онар. Старый пьяница, когда же, наконец, ты, со своими лентяями почините мой сарай?- говорила она грозным тоном - И не смей говорить мне, что все люди заняты на работах. Я бедная одинокая женщина одна воспитываю своего десятилетнего сына, а вы здоровые мужланы только и годны, пить, да дебоширить.
Тот, кого Хельга назвала Онаром, повернулся, явно не ожидав подобной встречи, которой он так тщательно старался избежать в течение всей прошлой недели. Ростом Онар был невысокого не больше полтора метра, поэтому на Хельгу ему пришлось смотреть снизу вверх, явно чувствуя себя в ущемленном положении. Зато сам он был похож на большую бочку с пивом, толстый живот смотрел далеко впереди его головы, которая у старосты была седая, местами плешивая. Круглое лицо с кривой, почти беззубой усмешкой, и с постоянно отсутствующим выражением глаз. Что совершенно не смущало Онара, и в свободное от работы время, он любил приударить за молоденькими девицами. Девушки лишь посмеивались, глядя на нелепые ухаживания этого старого развратника, никогда не отвечая ему взаимностью.
Одет Онар был по богаче других жителей деревни. Всем, хвастая, что скоро он получит должность при дворе губернатора в Экеторбе и уедет из этой бедной деревеньки. Поэтому наставляет всем ценить его персону пока он еще здесь и заботится о своих крестьянах. Конечно, никуда Онар ни куда бы, ни поехал. Да и кто повал бы такого? Он, лишь, таким образом, пытался завоевать себе уважение, которое было безвозвратно потеряно после того случая, когда староста пропил весь запас зерна в деревне. И, наверное, его убили бы, не говоря еще о том, чтобы оставить Онара на посту главы деревни, если бы за него не вступилась тогда Хельга, и не уговорила жителей простить старосту, со словами:
- Скажите мне люди – начала она - Кто из вас не совершал ошибок? Кто не попадал в такую ситуацию, когда вы понимаете, что совершили ошибку и хотите исправить ее, но вам нужна помощь и поддержка, чтобы исправить свой проступок, и не находили ее. Так давайте простим Онара и дадим ему второй шанс доказать свою полезность нашей деревне.
Как ни странно, но жители деревни прислушались к словам Хельги, и не тронули Онара лишь с тем условием, что тот возместит им в денежной форме все запасы зерна, которые он растратил на горячительные напитки.
Теперь нежелательная встреча с Хельгой состоялась, и Онар не жив, не мертв, готов был сейчас провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть эти глаза наполненные гневом и негодованием. Молчать было бессмысленно, и староста с трудом выдавил из себя несколько слов:
- З…здравствуй, Хельга. – говорил Онар, местами заикаясь - Как жизнь? К… к…как ты… себя чувствуешь? Не случилось ли чего?
- Ах ты, негодяй – совсем разъярилась Хельга – Я тебе покажу, не случилось ли чего. Когда ты обещал починить крышу? Отвечай.
- В… в… всего две недели назад, но бы…были обстоятельства. Люди все на поле пашут словно проклятые, и некого послать – оправдывался, глава деревни. – Даю честное слово, как только уберем урожай, так сразу займемся твоим домиком, и клянусь своей честью, ты не узнаешь свой дом после нашего ремонта – уверял он с таким чувством, постепенно повышая тон, что, наверное, уже сам поверил в свою собственную, и такую очевидную ложь.
Как бы то ни было, его слова подействовали на Хельгу умиротворяющее. И та, даже, перестала кричать, и поминутно напоминая старосте о его долге, и заговорила в нормальном тоне:
- Скорее ты разрушишь его до основания – ответила Хельга более спокойным голосом, постепенно успокаиваясь.
- Да я… - пытался вставить слово Онар.
- Ладно, уж, что ж с вас взять – оборвала его на полуслове Хельга – Даю тебе еще неделю срока, а если в срок не уложишься – сказала она, грозно сверкнув очами, которые при полном лунном свете, казалось, дышат адским пламенем Нифльхеля – то пеняй только на себя.
- Не волнуйся голубушка – поспешил согласиться с ней – все сделаем в срок и в лучшем виде! Можешь даже не сомневаться.
- Волноваться должен будешь ты, если не успеешь в срок. – Повторяла Хельга – Ну да ладно. Не будем больше об этом. – изрекла она зевая – Послушай-ка, Онар, ты не видел Хагена? – спросила Хельга с надеждой.
- Хагена? – спросил Онар явно не понимая о чем идет речь.
- Да, Хагена. Моего сына. Надеюсь, ты помнишь его или хмель окончательно отключил твои мозги, которых у тебя и так не слишком уж много – отвечала Хельга с неприкрытым раздражением.
- Ах, Хагена – говорил староста деревни так, будто вспоминал, что-то далекое и давно забытое. – Что за глупости?! Конечно, я помню Хагена. Милый мальчик, хотя и немного странный. Да, я видел его сегодня. По моему, Хаген направлялся, впрочем как и каждый вечер к озеру Рул, около реки Ондмур. – рассказывал Онар – Если ты собираешься отправиться искать этого мальчишку, то советую начать именно с озера. – заканчивал он – Ну а мне, голубушка, пора. Прости, я бы помог тебе, но…
- Но дела не ждут – закончила за него с сарказмом Хельга – Ладно уж, иди. Как-нибудь без тебя справлюсь.
Услышав, что ему можно идти, староста деревни пулей умчался прочь, при этом, успев выкрикнуть прощальное слово:
- Удачи...
Хельге ничего не оставалось, как пойти на поиски своего заигравшегося сына.
Сидя у берега реки, и слушая шелест травы, и журчание чистой прозрачной воды, на которую так и хочется лечь, словно на мягкую перину, и унестись по течению в те далекие страны, где нет ни голода, ни вражды, где мудрые и справедливые короли заботятся о благе народа, где добрые волшебники сражаются с черными драконами, и люди никогда не теряют близких, и вечно живут с ними в белых дворцах, среди ярких зеленых садов и деревьев с большими сочными плодами. Хаген всегда был мечтателем, что и отличало его от других детей, которые никогда не придавались глупым мечтам, а работали на равнее со взрослыми в поле. Поэтому всегда был одиноким, его надежды, его мечты вот кто были его друзьями. Только с ними Хаген проводил большую часть своего времени, и только они его понимали, и отзывались на каждый его зов, когда бы их ни позвал.
Внешне Хаген ничем не отличался от своих сверстников. Самый обычный мальчик крепкого телосложения, хотя и не выглядел силачом. Его лицо было цвета снега, и с тем же было слегка чумазым, что немного скрывало его нездоровый цвет. Короткие светло-русые волосы были растрепаны. Одет он был, как и жил, очень бедно. Короткие мешковатые штаны цвета глины, явно были ему малы. Серая, местами, порванная рубаха, на которой было всего две пуговицы, да и те еле держались. На руках Хагена было много царапин, так как он часто проходил через терновые кустарники, представляя себя одним из темных эльфов Хелдарских лесов, путешествующих по лесам своих предков.
Сегодня, как и каждый день, Хаген сидел у берега реки. Небо было чистым. Ни одного облачка не было видно, и даже ветер, который был частым гостем в этих местах, никак не проявлял своего присутствия. Ничто не нарушало той благодатной тишины, того спокойствия и умиротворения.
Наслаждаясь свом одиночеством, мальчик смотрел на чистое небо, усеянное мириадами звезд, словно миллионы глаз, смотрящих сверху на обитателей этой бренной земли. Что же это может быть? Задавал сам себе вопрос юный мечтатель. И сам же пытался на него ответить. Может быть это боги, смотрящие с небес за людьми, дабы те соблюдали заветы своих отцов. Но последние боги давно погибли, как пишут летописи, еще в канун Рагнарека. Да и не похожи звезды на тех небожителей, описанных в легендах. Те больше походили на людей, чем на мерцающие огоньки, сверкающие с небес, словно тысячи светильников, не дающих мраку полностью накрыть землю, своей черной пеленой. Или это другие миры. Такие - же как и наш, со своей жизнью, со своими радостью и печалью, со своей по своему уникальной историей, с ее началом и концом, а может и продолжением, которое будет, повторятся эпоху за эпохой, пока живы звезды и все упорядоченное, и пока живы те кто может любоваться этими мирами до дней…
- Хаген.
Услышал он громовой голос своей матери. Только сейчас до мальчика дошло, сколько сейчас времени. Ну и достанется мне сейчас, подумал Хаген, ведь в своих мечтах я полностью потерял чувство времени. Теперь меня, кроме как на полевые работы, никуда больше не выпустят в течение двух недель, а может даже и месяцев. Что будет, несомненно, действенным, и вместе с тем жестоким наказанием для юного мечтателя, с душой истинного поэта. А может все обойдется, вдруг понадеялся Хаген, может еще…
- Хаген – все настойчивее кричала Хельга. – Пожалуйста, отзовись – в ее голосе зазвучало беспокойство и волнение.
- Я здесь, мама – поспешил откликнуться на зов своей мамы Хаген – Мама, я здесь, у озера, возле камышей.
- Господи, Хаген – говорила она с волнением, и тяжело дыша – Почему ты не пришел домой вовремя. Я так волновалась за тебя. – Продолжала говорить Хельга, постепенно успокаиваясь, даже дрожь в ее голосе, которая обычно бывает при большом волнении, исчезла. Ведь теперь, мать знала, что с ее чадом все в порядке, а для матери нет ничего важнее этого, и в случае опасности угрожающей ее ребенку, она будет биться за сына до последнего, подобно дикой волчице защищающей свое потомство от других хищников, которая остановится лишь том случае, когда сердце ее перестанет биться и члены скуют мрачные оковы смерти. Такой и должна быть любовь матери к своему чаду, и когда час смерти ее придет, и душа сойдет в глубины мрачного Нифльхеля, она может смело сказать другим мертвым, что прожила ту земную жизнь не зря, и той матери, есть, чем гордиться.
- Все в порядке мамочка – поспешил заверить ее Хаген – Я лишь замечтался и потерял счет времени. Надеюсь, ты не слишком расстроена, мамочка? – спросил он, как можно более ласковым тоном, что всегда срабатывало безотказно. Нет, Хаген не лгал. Он действительно любил и беспокоился о своей маменьке, ведь она была для мальчика единственным родным человеком. Другие же будь хоть и родственниками по крови, которых было достаточно даже в этой, сравнительно малой деревеньки, были для него словно чужие, незнакомые люди. Им было ровным счетом все равно жив он или мертв, Хаген был словно паршивая овца в их благородном стаде. Своего отца мальчик никогда не знал. Да, пожалуй, никто во всей деревне не имел, ни малейшего понятия от кого Хельга понесла. Злые языки говорили, что отцом Хагена был один придорожный пьяница и бродяга, на одну ночь, остановившейся, в той деревне. Но мальчик ни коим образом не верил этой лжи. Хельга рассказывала, что его отец был прекрасным и благородным рыцарем, убийца чудовищ и защитник слабых. Хаген без тени сомнения верил этим рассказам, ведь если мама так говорит, то значит, так оно и есть. Матушка не может лгать, да и мальчик не мог даже подумать о таком. Это еще больше распаляло воображение юного мечтателя. Он поклялся, что когда вырастит, то станет рыцарем света, и попытается найти своего отца, если тот еще жив, и его могилу, если нет среди живых.
- Ну, хвала богам – сказала Хельга, вздохнув с облегчением – Ну а теперь марш домой, и чтобы через 20 минут ты уже спал. А завтра мы с тобой как следует потолкуем о твоей выходке – произнесла мать командным голосом, с поддельным гневом.
Спорить не имело смысла, и Хаген, не сказав ни слова, двинулся в направление дома. При этом мысли у него были невероятно грустные, и сердце сжималось в непонятной тоске. Будто что – то нехорошее предвещает этот вечер. Какое то страшное чувство овладело мальчиком, как будто этот разговор с матерью был последним, и больше они не увидятся.
И как бы в подтверждение мрачных мыслей Хагена, внезапно поднялся сильный ветер. Небо озарилось пламенем, и где - то вдалеке, за темным лесом послышался дикий замогильный вой, вперемешку со страшным лаем, звонким свистом и ужасными озлобленными криками. Свет месяца померк пред напором чужой силы, а деревья ломались и падали с треском на землю.
- Дикая Охота. – с ужасом закричала Хельга. Лицо ее побледнело, будто от него резко отлила вся кровь. Глаза же напротив налились кровью. Дыхание сперло, да так что она не могла даже дышать. Тело переставало ее слушаться, ноги будто вросли в землю, не двигались с места.
“Дикая Охота… Да, так и есть – Хаген вспомнил давным давно рассказанную легенду о Диком Охотнике и его кавалькаде мертвецов:
Когда-то очень давно, примерно 250 лет назад, жил один конунг по имени Абель. Был он правителем в небольшом государстве под названием Харонис. После появления империи Аравен, он превратился в крупный город на севере. То пыл великий полководец и великий герой в эпоху второй войны людей с орками. Далеко за пределы Харониса расходилась его слава. Имя Абеля было для жителей севера, т. е. орков, гоблинов, троллей и прочей нечисти, синонимом самой смерти. НЕ щадя ни себя ни свою армию, он вел войну с орками по всему северу, жестоко и безжалостно уничтожая любое поселение этих тварей, где бы оно ему не встретилось.
Все было бы хорошо, но у Абеля появилась необузданное страстное влечение к жене своего брата Эгдолра, Вельсии. Ничто не помогало конунгу забыть прекрасное лицо этой юной особы, ни затяжные военные походы, ни сон, ни вино, ни даже ласки его многочисленных наложниц. Сердце Абеля разрывалось, видя ее с другим, пусть и с ее собственным мужем. Попытка совратить Вельсию на супружескую измену не увенчалась успехом. В ответ на лестные предложения конунга, она отвечала отказом, оставаясь верной своему Эгдолру. Со временем Абель совсем потерял голову. В его воспаленном сознании созрел страшный план братоубийства. Избавиться от единственного соперника, на пути к своей возлюбленной, своего брата Эгдолра.
Для воплощения своего черного замысла в жизнь, Абель объявил о начале охоты в лесной чаще, которая совершалась в честь удачного похода против орков. Во время охоты оба брата отделились от общей толпы охотников, и направились в самую глубь леса. Ничего не подозревая, Эгдорл следовал за своим братом все время. Неожиданно, ни слова не говоря, Абель развернул коня, повернувшись лицом к своему младшему брату, вскинул копье и ударил острием прямо в сердце своему сопернику. Кровь медленной струйкой потекла из раны Эгдолра, глаза его выражали непонимание и удивление. Падая с коня на сырую землю, он успел произнести лишь – “Проклинаю” –, и рухнув, замер навеки.
Хладнокровно убив своего младшего брата, Абель скинул его тело в болотную трясину, навсегда скрыв следы своего ужасного деяния. Достав из своей сумки орчий кинжал, он вымазал клинок в крови Эгдолра, и с окровавленным клинком в руках, поспешил к другим охотникам. Сообщив им свое предположение, об убийстве Эгдорла орками, и, показав вымазанный в крови кинжал, Абель полностью снял с себя подозрение в убийстве. Черное дело было сделано. Соперник был устранен, его любимая ждала в городе.
Но как бы там ни было, конунг Абель не обрел счастья, о котором так сильно мечтал и для которого стольким пожертвовал. Вельсия, узнав о смерти Эгдорла, бросилась в низ с огромной башни в городской водоем. Ее тела так и нее нашли. Абель просто обезумел от горя. Вся его жизнь пошла под откос. Все его надежды и мечты, просто улетучились как дым. Жертва оказалась напрасной. Все ушло и ничего больше не осталось, ни брата, ни возлюбленной. Своей безудержной страстью, конунг погубил не только жизни дорогих себе людей, но и свою возлюбленную в том числе. Раскаянье о содеянном наступило слишком поздно. Проклятие Эгдорла, начало осуществляться. Но это были еще цветочки. Спасаясь от страшного чувства вины, которое каждую минуту его жизни превращала в сущий ад, конунг Абель, снова, как и в прежние времена посвятил себя войне с орками. Одерживая победу за победой в своей неистовой войне, конунг со своей дружиной пробирался все глубже в северные земли. В ужасе орда отступала к своей главной крепости на северо-запад – Локшар - Урум. В погоне за орками, дружина Абеля была вынуждена начать переправу через Мертвые топи. Место скверное и смертельно опасное. Кроме вязкой трясины, которая унесла жизни многих и многих, в топях обитали еще очень мерзкие твари, бывшие не прочь закусить случайным путником. Но, несмотря на опасность, обезумевший конунг гнал свои силы через это проклятое место. Люди шли и погибали один за другим. Абель двигался в первых рядах, подавая пример своим воинам. Вскоре их отряд попал в засаду. Крупный отряд орков поджидал людей за густой полосой деревьев. Дружина, неся огромные потери под ливнем орчьих стрел, отступала. Лишь конунг, словно одержимый, мчался вперед навстречу смерти. Но не пробежав и десяти шагов, застрял в трясине, медленно засасывающей Абеля в свои оковы. Он практически не мог шевелиться, под тяжестью своих громоздких доспехов, погружался в пучину грязи. Несколько арбалетных болтов вонзились ему в грудь и ….
Абель не на много пережил своего брата. Тело его навеки было похоронено в грязной трясине. Но дух конунга не обрел покоя. Теперь его проклятием за братоубийство было вечное скитание призраком среди Мертвых топей. Но это было лишь началом его наказания. Настоящий ад был еще впереди.
В одну светлую ночь, при полной луне, скитаясь среди болот, дух Абеля встретил на своем пути странника, сидевшего на сваленном ветром трухлявом дереве. Мертвецки бледное лицо, худощавое телосложение и вся одежда странника была в траурных тонах. Но самое ужасное, что почувствовал бывший конунг, это огромную силу, которую так и излучал живой. Впрочем, живой ли? Страх сковал Абеля, что-то в этой встрече среди Мертвых топей, было необычным. Странник не походил ни на живого, ни на мертвого, и это пугало призрака еще больше. “Что за демон, мог повстречаться, мне на этой, забытой богами земле – подумал Абель. Бывший конунг хотел, было начать разговор, чтобы посмотреть на реакцию путника, но не смог издать ни звука. Страшная и первобытная сила странника, заставляла его молчать. Призрак попытался вырваться из оков, но все тщетно. Ужас охватил его, хотелось кричать и звать на помощь. Но ведь это же смешно! Как призрак может бояться?! Да, и что на свете может навредить тому, кто уже мертв? Но как конунг ошибался. Ведь его мучениям только предстояло начаться.
- Здравствуй, Абель – заговорил странник, в его словах слышалась усмешка – не смотри с таким страхом, конунг. Неужели, великий конунг Абель чего-то боится. Кто бы мог подумать, что смерть так тебя изменит – продолжал он говорить со злым смехом. – Очень рад нашей встрече.
- Кто ты? – сухо спросил Абель, пытаясь скрыть свой страх. – Зачем, ты…
- Неужели, ты забыл меня? – гневно оборвал его странник – Неужели, ты не вспомнил, брат. Тот, кого ты предательски убил, и чье тело утопил в болотной трясине, чтобы скрыть следы преступления. Но, и этого тебе показалось мало, ты еще убил мою любовь, мою ненаглядную Вельсию. – нотки скорби прозвучали в голосе странника – Я не могу соединиться с возлюбленной в царстве мертвых, наше общее проклятие держит меня на этой земле. Теперь же я отдам свой долг, тебе, дорогой братец.
- Что, ты можешь сделать мне, тому, кто уже мертв – неуверенно спросил конунг.
- На свете есть много способов, брат. Мои новые хозяева предоставили мне такой шанс. Шанс отомстить тебе. – спокойно, без эмоций объяснял Эгдорл, что пугало Абеля еще больше. – У нас одна смерть на двоих. Так будем же вместе вечность, не живые, но инее мертвые, в бесконечной ненависти друг к другу.
Странник приближался, протягивая к призраку конунга свои костлявые руки. Абель не мог пошевелиться. Неизвестная сила удерживала его дух на месте, а ведь нужно было бежать. Бежать без оглядки от своего обезумевшего мертвого брата, движимого лишь жаждой мести. “Но как он смеет обвинять меня? – вскипел призрак Абеля – я любил его, но мой брат встал на пути к любви. Моей любви. Он виноват не меньше моего. Он заплатит за все даже после смерти. – Гнев полностью овладел конунгом. Его мертвецкий взор устремился на брата. Бледные бестелесные подобия рук вытянулись, и с легкостью легли на шею Эгдорла. Оба брата сцепились в мертвой схватке. Но, что могли сделать друг другу два призрака. Как вдруг, неожиданно, с уст Эгдорла слетели слова на давно забытом языке. Громогласный вой прокатился по всему болоту. Брат конунга произнес заклинание. После чего, два брата, два заклятых врага, слились в единую сущность. Их ненависть друг к другу, породили ужасное существо, именуемое в народе Черным всадником ночи, предводителя Дикой Охоты, обреченного скитаться по земле до конца времен. И по сей день скачет она по ночам, пополняя ряды новыми душами, которые обречены вечность провести в необузданной дикой скачке.
Все это Хаген успел вспомнить за несколько секунд, до того как Дикая Охота, наконец, достигла деревни. Вот тогда и начался настоящий ад.
Деревушку охватило безумие, люди с дикими криками из последних сил пытались спасти свои жизни. У одной женщины во время бега из рук выпал новорожденный ребенок. Упав на землю, он громко закричал своим тонким голоском, но толпа, в панике не видя ничего перед собой, не говоря уже о том, чтобы смотреть себе под ноги, просто растоптала его. Мать, выйдя из ступора, увидела на земле лишь окровавленную тряпку, в которую была завернута ее дочь. Ничего, не помня, она бросилась к куску материи, склонилась над ним и громко закричала. Сейчас мать того ребенка ничуть не отличалась от тех мертвецов-демонов, что стаями бродили сейчас по деревне. Лицо женщины страшно вытянулось, подбородок нервно дрожал, глаза закатились так, что были видны одни покрасневшие от горя белки. Нет, она не плакала. Возможно, даже женщина не понимала, где находится. Она лишь тупо сидела у окровавленной тряпки и продолжала кричать. Неожиданно, чье-то горячее дыхание, привело женщину в чувство. Она подняла голову. В трех метрах от женщины стояла, тяжело дыша, огромная черная тварь, чем- то отдаленно, напоминающее собаку. Мать погибшего ребенка с ужасом прокричала что-то невнятное и попыталась отползти. Собака медленным шагом последовала за ней. Из приоткрывшейся пасти, у нее стекала густая слюна, в предвкушении скорого обеда. Из широких ноздрей валил пар. Из горла вырывался приглушенный рык. Шерсть на теле у собаки встала дыбом. Неожиданно, пес сделал резкий прыжок в сторону женщины. Звонкий крик жертвы вскоре сменился сдавленным предсмертным хрипом. Уже, спустя каких-то 15 секунд все было кончено. Все что осталось от женщины, это обрывок ее платья, да и тряпка, в которой была завернута ее дочь.
В это же время остальные люди, кто еще оставался в здравом рассудке, кинулись в сторону леса. С каждой минутой их становилось все меньше. Черный всадник собирал обильную жатву из душ своих жертв. Первыми, конечно, погибали женщины и дети, которые сразу же начали отставать от более сильных мужчин. Никто никому не пытался помочь, все спасали только себя. Их нельзя было обвинить в трусости. Что могли сделать простые крестьяне против того демона, что пришел за их душами. Каждый спасал не только свою жизнь, но и свою душу, свое посмертие.
- Хаген, беги – кричала Хельга – сынок, бежим отсюда, пока еще не поздно. Мы дальше всех от деревни, у нас есть шанс. – По ее щекам текли слезы. Хельга знала, что им не уйти.
Хельга схватила сына за руку, и они вместе побежали вдоль озера, с каждым шагом приближаясь к лесу. Только там у них был шанс спастись. Хаген молча следовал за матерью. В мыслях у него все начало путаться. Мальчик двигался, совершенно не осознавал, что делает. Он лишь слепо шел за Хельгой, как вдруг у себя за спиной, услышал знакомый голос. Хотя, скорее не голос, а безумный отчаянный крик о помощи. Хаген с матерью обернулись одновременно. На лице Хельги появилось не скрытое удивление. Это был Онар. Тот самый староста деревни, единственный кому удалось выжить. “Но, что во имя богов, этот старый проныра делал в деревне. Ведь он должен был уйти с друзьями на гулянку в соседнюю деревню”.
- Хе-е-е-е-ельга, помоги мне – кричал Онар, поминутно спотыкаясь и падая, во время бега.
- Онар – крикнула в его сторону Хельга – Онар, ты спасся. Хвала богам. Бежим скорее от этого проклятого места. – продолжила она махнув старосте рукой.
Староста деревни почти поравнялся с Хельгой, как вдруг что-то резко блеснуло. Онар прямо на бегу, молча развалился надвое. Кровь брызнула фонтаном из рассеченного тела, заливая Хагена с головы до ног своим теплым потоком, стоявшего совсем рядом с местом убийства.
Протирая залитые кровью глаза, мальчик увидел перед собой Черного всадника ночи, того самого Дикого Охотника из легенд. Именно он и убил старосту деревни. Перед Хагеном предстала тощая фигура, верхом на вороном коне, закованном в тусклую броню, из ноздрей которого вылетало пламя, а глаза светились красным светом, внушая ужас любому смертному. Сам же наездник, был облачен в черный доспех, прикрытый длинным плащом, свисающим почти до самой земли. Голову прикрывал капюшон из черного материала. Из-под него на мальчика смотрела сплошная пустота. Будто сами Темные боги вернулись на землю, чтобы навсегда уничтожить ее. Черный всадник внушал ужас и отвращение.
У Хагена начала кружиться голова. Чувство тошноты охватило все тело, но через пару секунд все прояснилось. И тогда мальчик увидел, как призрак медленно, будто упиваясь этим моментом, заносит свой крупный двуручный меч над его головой. По всей длине меча, были начерчены руны, которые сейчас горели багровым пламенем, давно забытого и проклятого языка Темных богов. Крик ужаса вырвался из груди Хагена, страх сковал его члены, и он не мог пошевелиться.
- Не-е-е-е-ет – не своим голосом закричала Хельга, наконец придя в себя. Она подбежала к сыну, и заслонив его собой, стала между ним и призраком – ты не заберешь его у меня. Убей лучше меня – истерически кричала она захлебываясь слезами.
Ни слова не говоря, Черный всадник резко опустил меч, и огромный шрам появился на теле Хельги, от левого плеча до правого бедра. Какое то время она стояла неподвижно, будто чего-то ожидая, а затем покосившись упала, словно тонкая береза срубленная лесником, оросив кровью всю землю вокруг.
- Мамочк… - оборвался крик Хагена, при этом обратившись в подобие предсмертного крика. Нет, он не был ранен. Вся кровь, что покрывала тело мальчика, была не его. Состояние Хагена было гораздо хуже. Ведь он стал свидетелем гибели единственного родного ему человека, своей матери. Какой клинок мог ударить сильнее этого?
Но настоящий ужас только начинался. Неожиданно мертвое тело Хельги забилось в конвульсии, а из горла вырвался истошный крик, будто разом взвыли все грешники, мучаемые в чертогах Нифльхеля, заставляя в ужасе содрогаться саму основу мира. Ее конечности начали ломаться, сгибаясь пополам неизвестной силой. Грудная клетка, разорвавшись, обнажила внутренние органы жертвы, которые разлетались в разные стороны кровавыми ошметками. Глаза полопались, а из глазниц вытекала черная густая жижа. Не отрывая взгляда, мальчик заметил как над изувеченным телом его матери начала подниматься голубоватая дымка. С каждой секундой, становясь, все отчетливее. Затем, дым на короткое время приобрел человеческую форму. Хагену показалось даже, что он слышал голос матери, в этой густой пелене дыма, или это всего лишь обман слуха. После чего Черный всадник начал втягивать сияющий туман в себя, до тех пор, пока тот полностью не исчез из поля зрения мальчика. Так призрак пил души своих жертв.
Затем так же резко все стихло. Тело Хельги, а точнее все, что от него осталось, больше не содрогалось, и мирным сном лежало на окровавленной земле. Из горла темной фигуры, если таковое у него было, вылетел звук, похожий на довольное урчание.
Хаген же просто окаменел, видя, что произошло с его матерью. Мальчику было уже все равно, жив он или мертв. Хаген думал, в данный момент времени, только об одном: о своей бедной маме и, о их воссоединении, после смерти, в мрачный залах царства Хель.
Закончив с Хельгой, Дикий Охотник, повернулся в сторону мальчика, нацелив свой пристальный и вместе с тем мертвый взгляд на лежащего, залитого чужой кровью мальчика. Хаген почувствовал, как непреодолимая сила сжимала ему сердце. Его рассеянный взгляд был направлен на рукоять меча, который Черный всадник сжимал в руках. Что-то очень знакомое было в этом мече, но что именно Хаген вспомнить не успел. Дыхание мальчика начало перехватывать, в глазах все темнело. Он хотел закричать, но воздуха в легких почти не было.
“Это, конец, – последнее, что успел подумать Хаген, и ушел в спасительное забытье.
В то же время. Экеторб.
Двое закутанных с головы до ног человека, стояли на балконе главной сторожевой башни, величественного города охотников. Тот, что был повыше и помоложе, молча, скрестив руки на груди, и смотрел своими ясными голубыми глазами куда-то в даль. Ветерок трепал его длинные каштановые волосы, сдувая их с высокого лба. Другой же был чуточку поменьше ростом, но более крепко сложен, несмотря на возраст, который выдавали его седые волосы и средней длины борода.
- Погода сегодня просто блеск. – нарушил тишину высокий. – Я уже не помню, когда за ближайшее несколько лет видел нечто подобное. Такое спокойствие и тишина. Воистину, эта самая прекрасная ночь.
Тот, что пониже, стоял в тяжелых раздумьях, которыми жил уже несколько месяцев. Что-то темное и злое надвигалось на эти красивые и любимые богами места.
- Внешний вид бывает обманчивым, Ларс. – Ответил человек с седой бородой. – За маской прекрасной девицы может скрываться чудовище, а в теле ужасного дракона, бывает даже такое, бьется благородное сердце. Никто не знает, где может, нас ждать обман. – затянул он философские размышления.
- К чему вы клоните, архимаг? – Поинтересовался, тот, кого назвали Ларсом. – Какой смысл вы вложили в свои слова? Неужели вы считаете, что…
- Я ничего не считаю, дорогой мой ученик, - перебил его архимаг – Я лишь чувствую приближение зла, а своим чувствам, я привык доверять. Эта ночь принесет нам не только прекрасный, ни с чем не сравнимый, лунный свет, но и то, что следует за ним, изменит мир до неузнаваемости.
- Архимаг, простите, но я вас не понимаю. – Недоумевал Ларс. – Ваши речи непонятны, пугающе далеки, и я, даже не знаю, что и думать. – В его голосе угадывалась полная растерянность. Глаза пристально смотрели на архимага с нескрываемой тревогой. ”Что опять пришло в голову этому старому лису? – Сам себе задавал вопрос Ларс. – К Темным Богам его туманные бесконечные речи. Когда-нибудь я сойду с ума от этого старика. – Сомнения и противоречия сжигали его душу. – Нет. Точно, иногда мне кажется, что великий архимаг просто тронулся умом, за столько то лет жизни. Да, кто его знает, как все повернется.
В то же время старик, подошел к самому краю балкона. Подняв голову, он взглянул на сверкающие с неба звезды. Руки архимага вытянулись вперед, а на кончиках пальцев светился голубой огонек. Сухие губы что-то невнятно шептали. Дыхание, то становилось пугающе частым, то совсем замирало.
Ларс в недоумении смотрел на действия своего наставника. По внешним действиям архимага можно было предположить, что он всего лишь произносил одно из своих заклинаний, для лучшей видимости в темноте, но высокий не чувствовал ни малейшего возмущения силы.
“Старик очень тщательно скрывает свои действия в великом эфире, их так просто не обнаружить. – С досадой думал Ларс. Его так и распирало спросить наставника, но процесс работы над заклинанием прерывать никак нельзя, а иначе придется начинать все сначала. – Теперь мне ничего не остается, как просто ждать окончания всей этой заварушки, чтобы, наконец, задать свои вопросы архимагу. О, Боги, как все-таки не терпится. – Тело Ларса все дрожало от нетерпения.
- Вот оно! – Воскликнул архимаг, но голос его звучал как-то безрадостно. – Вот оно.
- Что? Что такое? Что вы обнаружили, учитель? – Не удержался от вопросов Ларс. Он в одно мгновение оказался рядом с наставником. – Вам нужна моя помощь? Как…
- Сколько вопросов, и как мало толку. – произнес наконец, в его адрес архимаг. – Сейчас, дорогой мой ученик у меня нет времени на объяснения. Когда, придет время, ты все узнаешь. А теперь подойди ко мне ближе и возьми меня за руку, в этот раз твоя помощь нужна как никогда.
Ни слова не говоря, Ларс взял наставника за руку, и вопросительно посмотрел ему в глаза в ожидании дальнейших распоряжений.
- Хорошо – удовлетворенно сказал архимаг – теперь же…
Он не успел договорить, как вдруг резкая боль подкосила старое тело, и учитель упал на каменный пол, схватившись рукой за грудь в области сердца.
- О-о-ох – единственное, что сумел вымолвить архимаг.
Ларс тоже почувствовал резкую давящую боль в висках. Кровь ручьем потекла из носа, голова начала кружиться, лишь чудом ему удалось остаться в сознании и успеть поставить защиту от неожиданного магического удара из вне. Сознание понемногу начало проясняться, давящая боль пропала, кровь постепенно замедляла свой бег, пока полностью не остановилась.
Сделав над собой усилие, Ларс подошел к лежащему у края балкона наставнику. Увидев, что тот не шевелится и не подает никаких признаков жизни, он побледнел.
- Уч… учит… учитель. – Ларс с усилием выдавил из себя одно слово. От ужаса, что его наставник может быть уже мертв, комок подступил к горлу, мешая говорить.
Высокий, склонился над телом архимага…