*
Пионеры неисчислимой толпой бегали за Павликом Морозовым… Правые руки у всех были подняты под углом, с ладонью лодочкой надо лбами, в смысле - «всегда готов!», а в левых они держали деревянные сабельки с целью порубать Павлика, аккурат пополам на уровне диафрагмы, и водрузить верхнюю его часть на фанерный постамент с красной надписью «пионер? – герой!». Из толпы пионеров выскочил батька Махно и, бросившись ко мне, вставил мне в ухо деревянную кобуру от маузера. Кобура выстрелила и защекотала: «Любо…любо…».
- Какая я тебе нахер Люба? - яростно ковыряя в защекоченном ухе, зло спросил я и проснулся. Надо мной стояла Светка и, одной рукой придерживая бюстгальтер на груди в засосах, а другой теребя меня за ухо, приговаривала торопливо и испуганно:
- Одевайся быстрей. Проспали, бля, подъем…
Было лето. Светке было 14, а мне 19. И Светкин отец, свирепый физрук и начальник пионерского лагеря, буде застукав нас, не стесняясь, отстегал бы дочь крапивой, украшая пленер раскатами физруковского рыка, а меня, вожатого-первогодка, изящно сослал бы за три Караганды, обеспечив право на трудовые свершения в недрах какого-нибудь ГПЗ, в космической, непреодолимой дали от диплома пединститута….