XVII
Жаркие дни напоминали о приближении беззаботного лета, учебный год заканчивался. Если в первой четвери у меня было только три четвёрки, то окончание второго полугодия предвиделось встретить всего лишь с тремя пятёрками: по пению, рисованию и математике, да и то Алла Александровна предупредила:
- Я конечно пятёрку в этом году тебе поставлю, ты всё-таки на олимпиаду ходила, однако то ли зазналась, то ли просто ленишься, но работать стала гораздо хуже. Мыслимо ли дело, по три дня над одной задачей сидеть... Если и на следующий год так себя вести будешь, выше четвёрки не получишь, хоть ты и знаешь математику лучше всех в классе. Но это всего лишь природный дар, понимаешь? И его, между прочим, очень легко потерять можно, уж поверь мне. А кроме того, не знаю, как у других учителей, а у меня на уроках все ученики работают в полную нагрузку своих индивидуальных способностей.
Хотелось возразить, что я не виновата, что сама бы рада работать, как и раньше. Однако для объяснения ситуации даже себе самой, нужных слов я не находила, поэтому ничего не оставалось, как низко опустив голову, периодически, в знак согласия, кивать, успокаивая себя тем, что до следующего учебного года ещё целых три месяца.
Ожидание каникул приятно ласкало душу предстоящей поездкой к бабушке. Хотя ни её, ни себя рядом с ней я не помнила, в моём сознании и душе она оставалась самым любимым и самым близким мне человеком. Многообещающе виделись картины общения с Анютой. Теперь-то Эдька между нами не встанет. Вот только письма от бабушки ближе к лету приходить перестали, и Маня, всплёскивая руками, сокрушалась: как бы там, у стариков, чего не случилось.
Не задолго до отъезда мать уселась за швейную машинку, чтобы обеспечить меня несколькими ситцевыми платьями и одним белым шерстяным, которое перешила из своего. Несмотря на то, что ткань была тонкая, сочетание шерсти с отсутствием рукавов я находила несовместимым и уверения Мани, что на Украине вечера прохладные – не убеждали. Однако портить себе настроение из-за этого не хотелось, и я просто мысленно выбросила нелепый наряд из своего гардероба.
Провожая нас, Борис с грустным лицом всю дорогу шутил. Поехать с нами, он не мог, так как на новом месте не отработал одиннадцать месяцев, и отпуска у него не было.
- Цветы мои в палисаднике не забывай поливать, и, пожалуйста, хоть один раз за две недели вытри кругом пыль и помой в доме полы, - не обращая внимания на шутки, давала ему наставления Маня.
Оказавшись на привокзальной площади, я вдруг вспомнила улыбающееся лицо бабушки в окне проплывающего мимо вагона. Оно было настоящим и живым, совсем не таким, как в других моих воспоминаниях. От того, что не всё забыто, и от предвкушения долгожданной встречи, на душе стало так радостно, что я невольно улыбнулась.
Вдали показался тепловоз, но чем ближе и больше он становился, тем сильнее колотилось сердце в моей груди. Признаться родителям, что боюсь поезда, я не решилась. Наверняка последует вопрос: «Почему?», - а ответа на него у меня не было. Бег в поисках нужного вагона отвлёк меня от собственных страхов, а заняв место в купе, я постепенно успокоилась. В дороге, когда мимо окон мелькали встречные поезда, учащённое сердцебиение повторялось, но с каждым разом оно становилось всё меньше и меньше, и при подъезде к Киеву эти приступы непонятного страха исчезли вообще.
В столицу Украины мы прибыли на рассвете. Рассматривая расписание, Маня рассуждала:
- Поезд на Могилёв час назад ушёл, следующий - через сутки. На Винницу – сегодня в шесть вечера. Может, поехали через Винницу, родню там проведаем? – обратилась она ко мне, словно я в этом вопросе что-то понимала.
- А какая разница? – разговор всё-таки был мною поддержан.
- Да, разница в том, что от Могилёва до Черневец всего полчаса езды, а из Винницы, пожалуй, больше двух часов добираться. - Она постояла какое-то время молча, потом приняла решение, - не торчать же нам здесь всю ночь на вокзале, если мы в это время можем у тёти Розы умыться и спать на чистой постели.
Очередь в камеру хранения оказалась не большой, за билетами – гораздо длиннее, так что здание вокзала мы покинули лишь к девяти часам. Незнакомый город приветствовал утренней прохладой, и я, ёжась, натянула на себя кофту. Непривычное моему взору, очень активное движение общественного и прочего транспорта вызывало лёгкое головокружение.
- Как приятно здесь дышится! Всё-таки украинский воздух не сравнится ни с каким другим в мире, - пафосно произнесла Маня.
- Ты бы хотела сюда вернуться?
- Куда, сюда? В Черневцы, где прошло моё голодное детство или в Броилов, где я начинала свою работу учителя – не вернулась бы ни за что.
- Не смотря на воздух? – усмехнулась я.
- Экскурсии по городу! Экскурсии по городу! – Раздалось где-то через дорогу, и, схватив меня за руку, Маня устремилась туда.
Предоставив мне место у окошка и поудобнее усаживаясь в кресло автобуса, она прокомментировала:
- Несколько часов можно и таким образом убить. Иначе, что нам до шести вечера делать?
Улицы, памятники, здания – под монотонный рассказ экскурсовода, они мелькали за окном, то ярко вырисовываясь, то сталкиваясь и наступая друг на друга в моём восприятии.
- Справа от нас находится республиканский Дом пионеров, - получили мы очередную порцию информации. - Более пятиста кружков дают возможность детям Украины развивать свои творческие способности.
- Ма, ты слышала? – толкнула я Маню, казалось, спящую с открытыми глазами.
- Что именно? – она слегка вздрогнула.
- У них в Доме пионеров - пятьсот кружков! А в нашем только два.
- Так и Киев «чуть-чуть» побольше Крымска, - в голосе было немного грусти, немного гордости, словно Киевом была она сама.
После знакомства с городом мы направились в «Вареничную», где, по утверждению Мани, вареники готовили из всего, что растёт и съедобно.
- Мам, а давай всей семьёй в Киев переедем. Тебе тут воздух нравится, мне – Дом пионеров.
Мать, выслушав моё предложение, почему-то весело рассмеялась:
- Всё правильно, только нас здесь никто не ждёт.
- А кто нас должен ждать? – Не поняла я. – Мы же не в гости приедем, а жить здесь будем.
- И где, по-твоему, наш папа работу найдёт?
- Мало ли... Город-то большой, - я задумалась, прикидывая, куда бы можно было трудоустроить отца. Вдруг взгляд мой впился в серую вывеску на большом и красивом здании, - Министерство нефти и газа, - прочитала я вслух. – Вот видишь, и папе здесь работа нашлась бы.
Маня снова засмеялась:
- Твой папа пока еще не министр.
- Ясное дело - не министр. Он же не работает в министерстве. Но станет им, если сюда устроится.
Мои рассуждения почему-то ещё больше развеселили Маню, а я так и не поняла, почему, если Киев нам всем нравится, жить мы в нём не можем.
В Винницу приехали затемно и добирались к тёте Розе на такси. Она открыла нам не сразу, но потом сквозь объятия и поцелуи причитала:
- Как же я вам рада, как я рада. Но шо ж вы не предупредили? Я бы подготовилась.
- Да, мы собирались на обратном пути к Вам заехать, может ещё и заедем, - не громко поясняла Маня, - А сейчас только переночуем. Я уже из Крымска маме телеграмму дала.
- Шо значит, только переночуем? Вы режете меня без ножа. Знаешь, шо со мной Полина сделает, как вы уедите, с ней не повидавшись?
Обе женщины говорили о нас во множественном числе, прировняв по значимости меня и Маню. Однако мне казалось, что если бы я вдруг провалилась сквозь землю, они бы этого не заметили. Взобравшись с ногами на старенький диван, я поначалу переводила взгляд с одной говорящей на другую, потом устало склонила голову на подушку и тут же была охвачена сном, который, спустя несколько часов, пришлось кратковременно прервать, чтобы, как выразилась Маня, с дороги умыться.
Утром, проснувшись в абсолютной тишине, я испуганно вскочила – уж не уехала ли Маня к бабушке без меня. Красующийся в соседней комнате чемодан, мои сомнения развеял, а вскоре со двора донеслись знакомые голоса.
- Где ты была? – поинтересовалась я у Мани. – Нам же собираться пора.
- Да, нет. Собираться сегодня не будем. Тетя Роза уговорила меня погостить у неё ещё пару дней, - и лицо обоих женщин растянули довольные улыбки.
- А как же бабушка? Она, ведь, волноваться будет.
- А где, ты думаешь, я была? Мы, как раз, ходили давать бабушке телеграмму. Но, нам повезло, мы по дороге Клару встретили. Ну и попросили её передать всё бабушке на словах. Помнишь тётю Клару, Анютину маму?
- Что мама у неё есть – помню. Но как она выглядит, не знаю, - честно призналась я. – А ты у тёти Клары не спросила, почему от бабушки письма перестали приходить?
- Да нет, не успела. Мы из автобуса выходили, а она в этот же автобус садилась.
Женщины продолжили беседу между собой, причём на еврейском языке, а я занялась изучением развешанных в доме различных фотографий. К двум голосам на маленькой верандочке вскоре присоединился третий, что говорило о появлении Полины, дочки тёти Раи. На моё счастье она пришла не одна, а с Любой. Поприветствовав сестру подарком «Математическое лото», я радостно отметила, что помню её довольно-таки отчётливо и то, как несколько лет назад играла с ней «в доктора», в то время как Люба не помнила меня вообще. Девчонка, заполучив коробку, на какое-то время уединилась, потом, заявив, что для этой игры нужно минимум два человека, предложила составить ей компанию. Машинально передвигая карточки, я вдруг снова вспомнила Марину, внучку Беллы Наумовны. Хрупкая, белокурая и очень деликатная. Она даже не засмеялась, увидев меня в большой белой кофте. Интересно, почему я была в той кофте, а Марина - в розовом шёлковом с оборочками платье? Мне было холодно. Но почему Марине холодно не было? Я потом кофту сняла... А может, я была больна, и мы пришли к Белле Наумовне, как к врачу? Но тогда мне бы не разрешили играть с Мариной, чтобы её не заразить... А может быть, у меня было что-то не заразное?
- Я выиграла! Я выиграла! – хлопая в ладоши, радостно закричала Люба, оторвав меня от этой цепочки мыслей, и напомнив тем самым, что нас с ней сейчас объединяет общая игра. – Я выиграла! – продолжала она радоваться, выбегая к женщинам. – Мама, бабушка, я у Светы выиграла.
- Света! Первокласснице удалось тебя обыграть? – укоризненно посмотрела на меня Маня.
В растерянности я не знала, как это объяснить. Выдавать при всех то, что грызло меня изнутри, ужасно не хотелось. Спасением оказался, появившийся в дверях мужчина в тёмно-сером костюме, пиджак которого плохо скрывал большой живот, придающий хозяину особую солидность.
- Папа пришёл! – Люба бросилась ему в объятия. – Пап, а я сейчас у Светы выиграла.
- Очень хорошо, - эти слова были произнесены с таким серьёзным лицом, словно человеку предложили обсудить какую-то политическую статью в газете.
- Пап, пап, отгадай загадку. Мне её Сашка загадал, - серьёзность отца ничуть Любу не смущала.
- Отгадай загадку и реши вопрос: целится в пятку, а попадает в нос, - продекламировал мужчина, словно с трибуны.
Я залилась весёлым смехом. Не из-за смысла услышанного, а от того, что это произнёс такой большой и серьёзный человек, который, с моей точки зрения, должен был отругать Любу, если бы она ему такую неприличную загадку загадала.
Из Винницы до Черневец мы ехали с многочисленными остановками в промежуточных сёлах. Каждый раз, выходя из автобуса и возвращаясь потом на своё прежнее место, мать не уставала повторять, что на Украине зелень, более буйная, леса настоящие, нет изнуряющей жары и даже небо немного другого цвета. Я охотно ей верила и в знак согласия всю дорогу кивала головой, пока устав от такого занятия не уснула.
Возле бабушкиного домика к нам навстречу выбежала тётя Фаня.
- Маничка! Ну, слава Богу! А то мама твоя с ума уже сходит – вы же позавчера должны были приехать.
- А разве Клара не передала, что Мы в Виннице задержимся?
- Не знаю, - тётя пожала плечами, - я об этом слышу впервые.
- Ну, да ладно, - Маня с тревогой глянула на дверь хатёнки. - Что там у моих? Мы, ведь три месяца писем не получали.
- Дяди Ицика больше нет, - тихо сказала тетя Фаня и заплакала.
- Я это предчувствовала, - Маня заплакала тоже.
Надо бы и мне заплакать, - упрекало угрызение совести, но слёзы из себя выдавить не получилось. На фоне такой не очень-то радостной картины, в дверях показалась бабушка. Она долго рыдала, уткнувшись Мане в плечо, потом повернулась ко мне:
- Любушка моя, наконец-то я тебя вижу, - но тут же от меня отпрянула, всплеснув руками. – Глаза! Что стало с её глазами?
- Да, брось ты, мам, - недовольно проворчала Маня. – Те же у неё глаза, только волосы после стрижки потемнели. Была блондинка, стала шатенка.
- Не скажи, - бабушка задумчиво на меня смотрела, слёзы по щекам больше не текли. - Это не Светочкины глаза! Куда исчез тот лучезарный взгляд?
- Ой, ну ты бы хотела, что б детское выражение лица у неё на всю жизнь осталось. Повзрослела девчонка, вот и взгляд изменился. В конце-концов мы в дом пойдём или так и будем на пороге стоять?
- Конечно-конечно, - запричитала бабушка, пытаясь вырвать из рук, поднимающейся по ступенькам Мани, чемодан, - но что ни говори, я-таки троих детей вырастила и знаю точно: есть во взгляде каждого человека то, что дано ему при рождении. У вас что-нибудь случилось? Почему ты мне не написала?
- Ты сама мне три месяца не писала. Расскажи, как дядя умер, - сменила тему Маня.
Я подошла к старому встроенному в большой тёмный шкаф, зеркалу, но ничего странного ни в устремлённом на меня взгляде, ни в серо-голубых глазах не заметила.
Позавтракав, я рванулась к Анюте.
- Погоди, - остановила меня Маня, - сейчас с дороги всё перестираю, вместе пойдём.
Однако после стирки, у неё нашлись другие неотложные дела, а когда на село опустились сумерки, оказалось, что в столь поздний час идти в гости не прилично. Днём позже Маня потащила меня к какой-то родне, где нас ждало застолье. Когда я уже досыта наелась, объявили, что то была только закуска, основной обед – ещё впереди.
Дни проходили один за другим, и каждый раз мать находила какую-то причину, по которой не хотела отпускать меня к сёстрам. Изнывая от безделья, я выловила бабушку, случайно свободную от Маниных монологов.
- Бабуль, а ты своё детство помнишь? – интересно было знать её мнение по поводу моих провалов памяти.
- Моя хорошая, моя красивая, - грустно произнесла она, покачивая головой, - моё детство было так давно.
- О чём вы тут шушукаетесь, - в комнату вошла Маня.
- Да, вот, Светочка просит меня детство вспомнить...
- Света! - мать внезапно разозлилась. – Сколько можно с одними и теми же вопросами ко всем приставать?
- Маничка, боже мой, что такого она спросила? Может, мне-таки и самой интересно было бы что-нибудь для неё вспомнить.
- Ой, мама, тебе, что делать больше нечего? А ты, - обратилась она ко мне, - пойди у тёти Фани какую-нибудь книжку себе возьми. У них шикарная библиотека.
Книжку за два дня я прочитала, потом, заниматься только чтением, надоело. Всякий раз, когда я подходила к бабушке, вскоре рядом оказывалась Маня, и, не давая мне раскрыть рот, начинала выспрашивать о каких-то жителях Черневцов или пересказывать Крымские новости. Не выдержав такой изоляции, я в конце-концов разревелась:
- Зачем ты меня с собой брала, если к Анюте не пускаешь, и с бабушкой разговаривать не даёшь?
- Бог ты мой, кто тебе тут разговаривать не даёт? – обиженно выдавила из себя Маня. - Мам, ты видела, какой она стала капризной? Чуть, что не так – сразу в слёзы.
- Ну, я тоже хороша, - бабушка глубоко вздохнула. – Ребёнок-таки уже неделю здесь, а я ей и часа внимания не уделила. Но я вас обоих люблю, мне и тебя выслушать хочется. Маничка, а почему бы ей, действительно, не сходить к Анюте?
- Первый раз, надо, чтобы мы все вместе пошли. Я тут им кое-какие подарки привезла. А потом пусть общаются, сколько влезет. Вот завтра вечером их и посетим.
На следующий день я слонялась по комнатам, то прислушиваясь к Маниным и бабушкиным рассказам, то тоскливо поглядывая на часы, в ожидания вечера.
- Любушка, моя, а не сбегать ли тебе, не заправить ли наш сифон? А то у нас вода газированная кончилась.
Спустя пару минут я радостно неслась выполнять бабушкино поручение. А на обратном пути почти лоб в лоб столкнулась с Анютой.
- Привет! Ты когда приехала? – она узнала меня сразу.
- Привет! Ещё несколько дней назад.
- А шо ж к нам не приходила?
- Мама не пускала. Сказала, что мы первый раз должны вместе прийти.
- Ну, а шо ж вы вместе не приходили?
- Она занята была, но сегодня уже придём.
Так беседуя, мы дошли до нашего домика. Маня, увидев меня с сестрой, выразила большой восторг, словно запрета с её стороны и не было, но, когда Анюта ушла, набросилась с упрёками:
- Ну, что, нельзя было подождать? Сказала же, вечером...
- Мы случайно встретились, - оправдывалась я, чувствуя, что мать мне не верит.
- Чего ты к ребёнку привязалась? – вступилась бабушка. – Дорога-то мимо их дома проходит, ничего удивительного, что девочки-таки встретились.
- А ей обязательно потребовалось именно этой дорогой идти. Ты тоже хороша, не могла один день без той воды обойтись, - продолжала злиться Маня.
Мать и бабушка надулись друг на друга, создав в доме тишину. Трогать их в таком состоянии у меня желания не было, но вечер приближался, и я направилась уточнить, не пора ли нам собираться. В это время в дверь постучали. На пороге показалась худощавая блондинка, судя по выглядывающей из-за спины Анюте, это была её мать.
- Кларочка, - бросилась им навстречу Маня, - а мы, как раз, сейчас к вам собираемся. Ой, а ты волосы покрасила. Ну, и молодец. Выглядишь, я тебе скажу, великолепно. Это я ещё в Виннице заметила, да не успела тебе сказать.
- Я тут извиниться пришла, - женщина виновато улыбнулась. – Я, ведь, в областную стоматологическую ездила, когда вас с тётей Розой встретила. Ну, а дома наркоз отошёл, и от боли на стенку лезть пришлось. Про всё на свете забыла. Не могла я в тот день к Вам зайти, - последние слова обращены были к бабушке.
- Да, ладно, - махнула рукой та. - Чего только с людьми не случается. Сейчас-то как себя чувствуешь?
- Сейчас нормально. Ну, так, что, пошли к нам?
Несколько дней я с Анютой и Миррой расставалась только на ночь. Даже обедали все вместе.
- Мы с мамой сегодня в баню идём. Давай и ты с нами, - предложила мне одним солнечным утром Анюта.
Мне её предложение показалось вполне приемлемым, но Маня была иного мнения:
- Ты не привычная по общественным баням ходить, не сможешь там сама себе волосы промыть, - категорично заявила она.
- Тётю Клару попрошу, она мне поможет, - возразила я, не видя проблемы.
- Ну, уж нет! К Кларе я в жизни больше никогда ни с какой просьбой не обращусь.
Анюта, узнав, что я с ними не иду, ничего мне не сказала, однако на следующее утро не пришла. На мой визит к ней она ответила вежливым приветствием и предложила сходить к подружке, но в дальнейшем общалась только с ней, не обращая на меня никакого внимания. С этого дня мы тяготились присутствием друг друга, но от одиночества я приходила к сестре каждый день, ходила с ней и её друзьями в клуб, посмотреть новый фильм, сидела вместе со всей сельской компанией на лавочке. Правда при этом чувствовала себя человеком-невидимкой, поскольку ко мне никто не обращался, а я лишний раз напомнить о себе, тоже не решалась.
До отъезда оставалось всего лишь несколько дней, когда бабушка сообщила Мане:
- Ты знаешь, совсем-таки забыла тебе сказать: Броня Сказенецкая, та самая, что с тобой вместе училась, очень просила, чтобы ты, когда приедешь, зашла в гости.
Мать засобиралась и вскоре за ней захлопнулась дверь. Бабушка присела у окна на старую, выкрашенную в зелёный цвет табуретку, вторую, такую же она поставила рядом.
- Ну, вот, любушка моя, теперь можно-таки побеседовать, а то уедешь, а мы и не побыли вместе. Помнишь, как ты маленькая, бывало, ко мне со своими проблемами прибегала?
Я отрицательно замотала головой.
- Бабуль, а какие у меня были проблемы?
- Какие проблемы, спрашиваешь? – она глубоко вздохнула. – Да, разные... Но давай не будем о грустном. Помнишь, как ты мне всегда говорила: «Бабусенька, я тебя очень люблю»
- Я тебя и сейчас люблю. Только маленькой себя не помню. Мне иногда кажется, что я родилась и сразу же в школу пошла.
- Как же? – бабушка удивлённо на меня посмотрела – А подружка Галя? Вы ж с ней, не разлей водой, дружили, как здесь с Анютой.
- С Галей я и сейчас дружу, но как мы с ней подружились и чем занимались, когда маленькими были – не помню. А с Анютой мы уже не такие подружки, она дуется, кажется, из-за того, что мама меня с ней в баню не пустила.
- Понимаю, - бабушка закивала головой. – Анюта - девочка высокомерная. С ней и в семье, и в школе, ой-как, носятся. Но вы же вечерами где-то там у клуба сидите. Разные дети, небось, собираются. С кем-нибудь подружилась?
- Не-е. Они все по-украински разговаривают, а я украинский только понимаю, а говорить не могу, - именно в этом мне виделась основная причина отсутствия контакта с сельскими сверстниками.
- Зато они все понимают русский, - заговорившись с бабушкой, я не заметила, что Маня вернулась. – И то, что ты говоришь по-русски лучше их – это не недостаток, а достоинство.
- Но, мне не о чём с ними беседовать. Они по очереди одну и ту же книжку читают, а потом обсуждают, а я эту книжку не читала. Или о людях каких-то говорят, о которых я понятия не имею...
- Для того чтобы посплетничать, много ума не надо, - усмехнулась Маня. – Никто из них дальше Черневец носа не показывал. А ты бы им о Киеве рассказала. Что, зря мы там три часа разъезжали?
Выслушав Маню, я впервые задумалась, что последнее время рассказывать кому-нибудь что-либо, сама не хочу. Я и в школе из-за этого хуже учиться стала – даже прочитанный текст пересказать, порой было для меня довольно-таки сложно. Маня же, очевидно, моё молчание приняла за согласие и свою назидательную речь закончила. Наконец-то бабушка смогла к ней обратиться:
- А Брони, что, нет дома?
- Да я ещё у неё не была. На полдороге живот вдруг скрутило, пришлось вернуться. А сейчас, вот, подумала и решила – я, пожалуй, Светлану с собой возьму.
- Но я не хочу. Мне и с бабушкой не скучно.
- Что значит, не хочу? Моя школьная подруга может обидеться, скажет: « Хотела на твою дочку посмотреть...»
- Я, что вещь какая-то, чтобы меня рассматривали? И почему я должна всё делать, как тебе хочется: то ты меня к Анюте не пускала, теперь мне зачем-то к твоей подруге идти надо, - стало до слёз обидно, и прикинув, что зарёванную мать меня никуда не потащит, я не стала их сдерживать и, уже рыдая, добавила, - Я, что, по-твоему, не человек? У меня, что, своих желаний быть не может?
- Господи! Ну, не хочешь – не ходи. Плакать-то зачем? – явно моё поведение Маню на какое-то мгновение обескуражило, но переведя дыхание, она заговорила уже более уверенно. - Честно говоря, мне и самой туда идти не хочется. О чём с ней беседовать? Черневецких сплетен я уже и без неё наслушалась. А после твоих слёз, так и вовсе настроение пропало. – Помолчав немного и дождавшись, чтобы я перестала реветь, она очень дружелюбно и даже немного заискивающе добавила, - вот видишь, не всё мы делаем, как мне хочется. Ты не захотела никуда идти, и мы остались дома.
Лучше бы ты ушла и не влезала в наш с бабушкой разговор, - подумалось мне, но вслух это произнести, смелости не хватило. Бабушка же, наблюдающая за нами молча, встала и вышла в коридор. Маня, переодевшись, проследовала за ней.
- Знаешь, Маничка, - раздалось за дверью, - я тут изо всех сил себя сдерживаю, чтобы не вмешиваться, но не могу-таки тебе не сказать, что не правильно ты себя ведёшь. У девочки, как сейчас принято говорить, переходной возраст, а ты с ней, действительно-таки, как с вещью.
- Ой, мам, какой там переходный возраст, - последовало полное недовольства возражение, – ей всего-то двенадцать лет. И веду я себя вполне лояльно. Между прочим, дома мы всегда общий язык находим, а здесь, пожалуй, другая обстановка подействовала – вот и происходят с ней непонятные вещи: то молчит и всем довольна, то внезапно истерики закатывает.
- Ох, не скажи, Маня, не скажи... Сердце моё не на месте. Что-то с девочкой-таки случилось. Мы тут с ней беседовали, и я-таки тебе скажу: Не Светочкин это взгляд, чужой какой-то.
- Ну, мама! Опять ты за своё...
- Знаю-знаю, что не хочешь ты-таки на эту тему ничего слушать. А у неё, между прочим, даже когда смеётся, в глазах совершено не детская грусть застыла, - послышались всхлипы.
- Ну, вот, одну еле успокоила, теперь ты мне перед отъездом нервы треплешь. Тебе-то чего от меня надо? Ну, не знаю я, что с ней происходит! Понимаешь? Не зна-ю!
- Так обратись к врачу. Я слышала, есть в больших городах детские психиатры. Может в Краснодар её свозить... Как вспомню, каким она ребёнком была, и смотрю на теперешнюю, - снова раздались всхлипы, теперь уже перекрываемые рыданиями.
- Господи! Да, успокойся же ты и не терзай мою душу на прощание. Хочешь, чтобы я обратилась к врачу? Хорошо. Сразу же по приезду свожу её в Краснодар, и напишу тебе, каков результат. Только, ради Бога, успокойся.
(продолжение следует)