Посвящается Елене Гохнадель
Угрюмый осенний вечер, едва предупредив о приближении густой мглы, накрыл усталый пыльный город тяжелым черным покрывалом. Он сдержанно поприветствовал хозяйку сезона – осень и, любуясь ее заметно редеющими, но все еще великолепными рыжими волосами, незаметно накинул на них легкую черную с позолотой бархатную шаль. Ему навстречу рванулся холодный ветер и, по-приятельски кивнув, закружился над дымным городом, разгоняя грибообразные ядовитые тучи.
В городе металлургов, как и в любом другом российском городе, текла обычная человеческая жизнь. Здесь по-прежнему круглосуточно варили сталь и влюблялись, удили рыбу и ссорились по пустякам, лепили пельмени и пели хором «Катюшу».
Из полупустого трамвая вышла женщина. Не было еще и одиннадцати, но улицы были совершенно пусты и безлюдны. Несколько человек, вышедшие вместе с ней из трамвая, шумно и весело поспешили в противоположную сторону. Разочарованная, женщина сосредоточенно шагнула в кромешную мглу, не поднимая глаз. Она панически боялась неосвещенных пустынных улиц и в такие темные осенние вечера острее чувствовала себя одинокой и беззащитной. Она даже представить себе не могла, что будет делать, если к ней грубо пристанут. Ведь в такой мгле, передвигаясь почти вслепую, не то чтобы лица обратившегося, но и самого незнакомца не разглядеть…
Смешно полагать, что ей помогут мягкие, убедительные уговоры к благоразумию и состраданию. Ну разве, если наглец еще не совсем утратил совесть и разум.
А как быть, если привяжется агрессивно-пьяный или сексуально озабоченный тип? Нет, этого не может быть с ней, это не должно случиться, это так несправедливо!
– Наверное, точно так же думали сотни ограбленных, изнасилованных, униженных женщин, – с грустью подумала она. – Но все-таки ведь нет еще одиннадцати…
Дрожа от страха, вся превратившись в слух и зрение, в эти тягостные мучительные минуты женщина чувствовала так, как могут чувствовать окружающее только слепые…Она шла, ведомая лишь внутренним взором и интуицией.
Самым большим желанием женщины в этой угнетающей и унижающей ее темноте было стремление как можно быстрей дойти до единственного на перекрестке тускло светящегося фонаря и благополучно пройти самый опасный участок пути, а дальше станет безопасней и легче…
Но вот кто-то быстрыми большими шагами догоняет ее – и сжав в маленьком кулачке всю свою смелость, женщина готовится не удивляться ничему. Догнав ее, мимо пробегает высокий энергичный мужчина, и женщина с облегчением вздыхает.
– Может, это просто нервы? Или жестоко разбитое прохожим лицо Лиды так напугало меня? – размышляет женщина и, не успев упрекнуть себя за чрезмерную чувствительность, замечает движущийся прямо на нее по узкой улочке, обрамленной с обеих сторон деревьями с еще неопавшей листвой, яркий огонек зажженной сигареты…
Без человека, прямо как в фильме о невидимке… И вновь женщина вся внутренне сжимается, вся превращается в страх… Она не прошла еще и полпути – кто еще встретится ей впереди?
Дойдя, наконец, до заветного перекрестка, она увидела трех пьяных мужчин, бурно выясняющих отношения.
– Должно быть, им будет не до меня, – решила женщина, робко приближаясь к ним, – и оказалась права…
– Быстрее, быстрей! – просила она свое оцепененное страхом тело, но по вмятинам неосвещенной разрушенной улицы, усеянной острой щебенкой, быстро идти было нелегко, хотя она вот уже третий год по вечерам предусмотрительно не носит каблуков…
Да, в темный осенний вечер без спутника не обойтись, но что ей делать, если ее многотерпеливая одинокая душа готова хоть всю жизнь ждать одного-единственного?..
Измученная и опустошенная, уставшая от нервного напряжения, как от тяжелой физической работы, женщина дошла до своей «хрущевки». Прошмыгнув, словно мышь, в тускло освещенный подъезд, она чувствовала себя немного виноватой.
– Лучше вообще не выходить из дома, чем так страдать, – вслух произнесла женщина… В минуты сильного душевного волнения она часто говорила вслух. А ведь когда-то так красив и наряден был вечерний город в многоцветье уличных огней, красочных витрин и неоновых реклам. Она позволяла себе пойти в кино на поздний сеанс и спокойно возвращалась домой где-то в полночь.
Когда, куда ушло все это? Кто и почему обокрал ее, лишив спокойствия и радости? Кто решил вычеркнуть из ее жизни вечер, обрекая на вынужденное одиночество? Почему город захлебнулся в пучине мглы и страха? Кому это выгодно?..
Иногда ей казалось, что она давно уже не женщина, а маленький хрупкий винтик в каком-то чудовищном механизме…
За стеной, проснувшись, во весь голос заплакала годовалая дочь соседей. Какие вечера ожидают ее? Какие огни?..
Магнитогорск, 1992 г.