Все дети гуляли самостоятельно в нашем дворе. Все. И даже Андрей, которого выводила во двор мама. Она выводила его и говорила нам, чтобы мы не обижали Андрея. Но он был такой худосочный в своих цветных колготках, такой испуганный и молчаливый, - что едва мама его скрывалась в подъезде, как мы выгоняли Андрея с площадки. И он ходил вокруг, подтягивая свои дурацкие колготки, которые носили только девочки. Выбегала его мама, замахивалась на нас маленьким кулачком и опять заставляла нас играть с Андреем. В конце концов он перестал появляться во дворе. Он смотрел в окно из своей квартиры. А мы прыгали под окном и кричали ему всякие обидные слова.
И лишь Артур гулял с бабушкой. Бабушка стояла посреди песочницы, пока Артур лепил свои куличики. Бабушка влезала на горку, когда Артур катался на санках. Бабушка даже карабкалась на забор, если Артур забирался на него, чтобы попасть в соседний двор.
Бабушка носила в ведерке игрушки. Ни у кого во дворе не было таких игрушек. Маленькие машинки, самолетики, лопатки, мячики… Ах, особенно один самолетик! Блестящий, серебристый, с красными звездочками.
Артур разбрасывал игрушки по всему двору. А бабушка ходила по двору и собирала игрушки в ведерко. И этот самолетик лежал на деревянном бортике песочницы. А бабушка ходила возле беседки. И я просто гуляла во дворе. И просто подняла самолетик и положила в карман. Потому что Артуру он был совсем не нужен. А мне!.. А мне он напоминал большой красивый самолет, на котором мы летали к бабушке и дедушке. И я просто хотела его получше рассмотреть. И, может быть, оставить его у себя.
И пока я так думала, пока радостно трогала в кармане красивый самолетик, бабушка, о которой я совсем забыла, - бросилась ко мне с другого конца двора с криком: «Отдай!» Мне показалось, что самолетик прожег мне ладонь. Я выдернула его из кармана и бросила в песок. Он зарылся одним крылом в мягкий песок, словно потерпел аварию.
…«А ведь ребенка нельзя называть Артур?» - спросила я вечером у родителей.
«Почему?» - удивились они.
И оказалось, что я, как всегда, всё перепутала.
Это вовсе не Артур, а Амур пускал стрелы прямо в сердце мужчинам и женщинам. Маленький красивый Амур, так похожий на Артура из нашего двора.
И, наверное, я зря так много пишу об этом Артуре. Ведь он больше не появится в моем повествовании.
Я летела в командировку в Москву. Я уже почти поднялась по трапу в самолет, как вдруг обнаружила, что у меня на пальце нет колечка – блестящего, серебристого колечка. Я бросилась вниз по трапу и стала искать на бетонной поверхности пропажу. Пилота я не сразу увидела. Вернее, не обратила внимания, что кто-то ходит около меня и тоже ищет что-то на бетонной поверхности. Я подняла голову – и сердце мое пронзила стрела Амура. Бессовестного красивого малыша Амура, о котором я читала в детстве у Андерсена. Я стояла с пронзенным навылет сердцем. А сверху кричала стюардесса, что надо срочно лететь. А я не могла сдвинуться с места. Пилот протянул мне маленький серебристый самолетик: «Ты это потеряла?» «Наверное», - ответила я. Взяла самолетик, и он словно обжег мою ладонь. Так я и летела потом с раненым сердцем и обожженными ладонями.
Позже, много лет спустя, я ехала в поезде. Соседом моим был бывший летчик. Мое раненое сердце всё еще немного болело. И бывший летчик понял это по-своему. Он сказал мне, что, конечно, полюбил бы меня, но таких, как я, много, а он – один. И поднял вверх одухотворенное лицо. И долго рассказывал, как с самого детства хотел летать. И что мечта его сбылась. И он счастлив.
Он купил на станции коробку конфет. Поезд тронулся, он раскрыл коробку, в которой лежали завернутые в цветную фольгу красивые конфеты. У каждой было свое собственное название. Я взяла ту, которая называлась «Стрела Амура». Конфета оказалась настолько сладкой, что я закашлялась.
Мы договорились встретиться с бывшим летчиком. Назначили день и время встречи. Я пришла. А он не пришел.
В кафе, где мы должны были встретиться, я купила коробочку конфет, вытащила из нее ту, которая называлась «Стрела Амура», а в углубление положила маленький блестящий самолетик.