На начало апреля была назначена Наталина свадьба. Я до последнего хранила надежду на то, что Женя все же поедет со мной. Там ведь не знают. Наталя с Женей очень дружили...
Он ответил что-то дежурное о работе, проблемах, приветах, поздравлениях и так далее. И, естественно, «но если удастся все решить пораньше, то, может быть, приеду».
Начало апреля. Пять часов утра. Вокзал.
Мой поезд прибыл пять минут назад.
Если бы не моя длинная рыжая юбка, туман поглотил бы меня всю, целиком, вместе с серым вельветовым пальто. Пальцы сжимают туго набитую сумку с нарядной одеждой и любимыми украшениями. Пальцы замерзли. Со всех сторон сырой ветер – путает рыжие волосы.
Мой поезд прибыл десять минут назад. Я стою на перроне. И если бы не моя рыжая юбка, это серое море злых людей поглотило бы меня всю.
Мой поезд прибыл пятнадцать минут назад. Побелевшие пальцы сжимают сумку. Туман кутает. Глаза щиплет. Искусанная в кровь губа предательски дрожит.
Мой поезд прибыл двадцать минут назад.
Ну нет же, нет! Со мной так нельзя. Я села на сумку и заплакала, как глупая, маленькая, спрятала лицо в ладони. Так нельзя, нельзя!
Телефоны не отвечают, никто не берет трубку. Смейся, мир. Полина Ковицки сидит в оранжевой юбке, одна на перроне, на огромной станции – с которой я не знаю, как добраться до Натали. Не знаю даже адреса. Я ничего не знаю.
Мой поезд прибыл двадцать пять минут назад. Я даже не могу уйти с перрона на вокзал. Потому что не дотащу телевизор (для Натали) и собственную сумку. А пока сновали носильщики, я стояла, как дура, с дрожащей губой, и смотрела вдаль. Тормознутая, я ведь говорила.
Мой поезд прибыл пол часа назад. Я все так же сижу на своей сумке, сложив руки лодочкой на своей любимой рыжей юбке. Детка, пора привыкнуть, что в этом мире ты одна. И ты сама виновата в этом. В конце концов, ты могла бы быть милее с теми людьми, которые хотя бы раньше тебя любили.
Мой поезд прибыл сорок минут назад. Я порылась в сумочке и достала зеркало. Ту, которую я там увидела, я по счастью не знаю – но я ее накрашу. После того, как сотру тушь с ее подбородка.
Я искала в сумочке носовой платок, когда услышала, что кто-то бежит. Внутри все сжалось. Я рискнула поднять глаза.
ДЯДЯ БОГДАН!!!
Мой любимый дядя Богдан! Толстый, мокрый, тяжело дышит и шлепает ногами по лужам! Уже издалека извиняется, мой любимый дядя Богдан, запыхался. Смеясь от радости, я почти кинулась ему на шею. Он смачно чмокнул меня в щеку мокрыми губами, а в городе пробки, торт в кондитерской перепутали, еще чушь какая-то. Надо же, какой он славный, мой дядя Богдан. Как я могла его не любить? Глупая была, глупая.
А почему Влад за мной не приехал?!
Мы приехали в дом, который Наталя с мужем сняли пару месяцев назад. Дана, Марыся и Зося уже были там. Влада не было видно.
Я прошла в комнату, закрыла за собой дверь и начала переодеваться. Вдруг дверь скрипнула и широко распахнулась, спокойным шагом молча вошел Влад, почесывая шею. Я поспешно отвернулась к стене, стоя в одних только джинсах.
-Влад, ты не мог постучать? Выйди, я не одета.
-И что? Чего я там не видел?
Он поздоровался и подошел, чтобы поцеловать меня. Я влепила ему пощечину, схватила с кресла куртку, на ходу надела ее и вышла вон, шарахнув дверью. Вернулась лишь когда он ушел. Села на диван и сидела молча глядя в окно. Не помню, о чем конкретно я тогда думала, но хорошо помню то чувство униженности и комок в горле, и подступающие слезы. Я истеричка, пожалуй. С этим надо что-то делать… Хотя я могла бы оправдаться тем, что все еще не способна адекватно реагировать на него после всего, что было…
Влад всегда ругал меня за то, что я не умею одеваться. Якобы я покупаю очень красивые шмотки, но совершенно чудовищно их сочетаю. Раньше он просто говорил мне, чтобы я лучше разделась: так гораздо красивее. Без одежды я – совершенство. И такая манера общения устраивала меня всегда гораздо больше, чем та, которую он избрал для разговора со мной сейчас.
Когда я вышла из комнаты, Влад поморщился и выдал при всех:
-Блин, Полина, опять оделась, как доярка. Что с тобой случилось, ты раньше была каждый раз круче всех?
Я была в ярости. Понимаю, я слишком резко его приветствовала, и он винит во всех своих бедах меня – но пусть не забывает, что я тоже сейчас не в масле катаюсь – и не без его участия, кстати.
-Что случилось? Мама умерла. Раньше она меня всегда одевала. Про лучше всех ты обычно ей говорил – помнишь?
-Ой, Ли, я ж не серьезно… Ладно, прости, короче. Не хотел тебя обидеть.
-Да что ты?
Дурацкая улыбочка, лезет обниматься:
-Лиии.
-Отвали, - Со злостью глядя ему в глаза, тихо, чтоб он один слышал - Сен-Лоран говорил, что «лучший наряд – это объятия любимого мужчины. В противном случае есть я». У меня нет ни мужика, ни денег на Лорана. Такие дела, брат.
Я оттолкнула его. Он, с горькой усмешкой:
-А своими словами ты иногда говоришь?
-А ты?
-Че, настроение плохое?
-Да, не фонтан. И если тянет поиздеваться – будь пупсиком, пристань к кому-нибудь другому. А меня избавь от своего общества, ок?
-Полина, прекрати, пожалуйста.
-Не я начинала, заметь.
-Я извинился… Короче! – Он схватил меня за локоть и увел в комнату, громко захлопнул дверь и грубо усадил меня в кресло. Навис надо мной и с невероятной злостью сказал мне как можно тише:
-Полина, все хуже некуда, и у меня тоже, чтоб ты была в курсе. Но о том, что произошло, никому знать не надо! Была б умнее – сама бы поняла. Подставишь нас обоих еще и здесь – я не знаю, что с тобой сделаю, поняла?
-Да. Сделай это, пожалуйста, сразу. Давно мечтала об этом.
С мгновение он смотрел на меня с злостью. Потом с сожалением. Потом заставил подняться, обхватив шею сзади рукой. Порывисто обнял и уткнулся носом в мое плечо. В этот момент я ожидала от него чего угодно – только не братских объятий…
Я глубоко вздохнула. Хорошо… Передо мной не мужчина, а мой брат. Брат. И я очень люблю его… Очень.
Когда трогательная сцена была позади и мы снова стали собой, Влад принялся опять меня воспитывать. Он говорил мне, что я «должна прекратить менять парфюмы», что пора определиться и выбрать один свой запах. Тогда у мужчин он будет ассоциироваться со мной, и даже если они учуют его от другой, перед глазами все равно возникнет мой ароматный фантом. Шикарнитет, в общем. Я возразила, что один-единственный запах – это не про меня. Помилуйте, я не могу пахнуть всегда одинаково! Это вчера я была томная и сладкая. Сегодня я пахну деревом и горькими ягодами, я уверенная и умная. (Представьте себе). А завтра я буду смешливая, оденусь в желтое с зеленым, буду пахнуть грейпфрутом. И без вариантов.
Духи, как и одежду, нужно менять с сезоном, климатом, настроением или эпохой. В конце концов, я и так всегда буду верна себе и вполне в своем репертуаре: всегда при мне будут мои тяжелые волосы цвета апельсина. Влад улыбнулся и сказал только «Ладно, пошли отсюда».
Потом понеслась свадьба. Загс, катание по городишку, пьянка в маленьком кафе, пустопорожний треп и бесконечная череда «какдела-какдела». Вперемежку с «наливай» и «горько». Все свадьбы до неприличия похожи одна на другую, пожалуй. Какие, должно быть, циничные люди эти работники загса…
День прошел, к ночи все в конец разгулялись. Читайте – напились.
Мы с Владом сидели вместе. Мила ведь тоже не приехала. Хотя они вроде как снова живут в одной квартире – только Мила спит в детской, с Ингой.
Глубокое несчастье прячется всегда за преувеличенной веселостью – думала я, глядя на Влада. Даже страшно, насколько мне ясна каждая его мысль. Очень хочется верить, что он в отношении меня на столь проницателен.
Когда гости разбрелись по домам, «молодежь» (в их числе и мы с Владом) пошли в кабак – устраивать продолжение банкета. Пьяный в дугу Влад не отходил от меня ни на минуту. Выдал, сопя:
-А я знаю, как по твоему лицу понять, что тебе хорошо.
-Разве по мне это бывает видно?
-Вот! А зачем ты скрываешься?.. Это ж не приятно. Ммужчинам…
-Если бы мне было не с кем спать, я бы прислушалась. Но как-то, желающие всегда находились. Ты вон вообще сидел и вычислял этот момент.
-Пожалуй, – он усмехнулся, - в этом тоже что-то есть.
Я ехидно улыбнулась, выдохнув облачко сигаретного дыма с привкусом вина.
-Так что же это за волшебный момент, когда на моем лице написано «хорошо»?
-Короче… Он где-то между злой ухмылкой и моментом, когда ты опять равнодушная.
И со своей фирменной имитацией задумчивости в голосе он продолжил:
-Когда тебе приятно, ты напускаешь на себя нарочито надменный вид.
Я изобразила улыбку.
-Вот сейчас, например.
Я улыбнулась ему:
-Влад, напиши, пожалуйста, книгу «Полина: инструкция по применению». И будь добр, подари экземпляр моему бывшему мужу, - Я поцеловала Влада в щеку. Он издал пьяный смешок.
В грязном притоне, где мы сидели, все будто хлюпало, пропитанное алкоголем и безысходностью. Пьяный, слишком пьяный Влад сидел справа от меня и теребил пальцы на руке, с которой было снято обручальное кольцо. Разговоры кружили вакханалию над головами, поминутно запинаясь или икая. Влад тихо сказал мне:
-Ты же хорошая девочка?
Запутавшись в лохмотьях густого сигаретного дыма и тягучей истомы алкоголя, с трудом приоткрывая веки, я хихикнула и наклонилась к нему. Он продолжил, положив руку за мою спину:
-Ты ведь позволишь мне наслаждаться тем, чем я хочу?
Гордость – сильнее алкоголя и даже меня. Это она вместо меня снисходительно улыбнулась, глядя Владу в глаза, лениво провела мягкой ладонью по его щеке и приняла решение. Все той же левой рукой почти нежно обнимая его лицо, я размахнулась, отвела глаза и лениво повиновалась гордости, что шлепнула Влада по лицу.
А впрочем, если бы он произнес не эти слова или не сказал мне тогда ничего вовсе – кто знает, что взбрело бы мне в хмельную голову?
Больше я не видела его той ночью в добром расположении духа. Сначала попыталась не обратить внимания. А потом он предложил мне выйти на улицу. Я пошла. Он припер меня к стене и попытался поцеловать, я отбивалась что было сил, наконец, оттолкнула его.
-Да Полина, перестань быть такой… - с презрением, – хорошей, а? Я слишком хорошо исследовал все, что у тебя под одеждой.
-А каламбурчик вышел, не находишь?
Влад лишь сплюнул в сторону и отшатнулся, как пьяный. Он и был пьяный – в стельку.
-Черт, как ты можешь? – орал на меня, - Я был там, когда ты ревела из-за этого сопляка, слушал твои иссстерики нелепые…
…
-Ты бббесишь охренеть как, - Он смотрел на меня с невероятной злобой, на мгновение я подумала, что он меня ударит. – Ты… Ты такая… Обычная, никакая, тебя просто нет! Классическая метелка-совершенство. Стерва, как будто из книжек своих вып-ползла. Касатка, холера ясна!.. Дерганая, пся крев. Роковые сиськи! Ты что? Учила наизусть? Замятина?
-Я не могу понять, Влад, ты меня сильно любишь или сильно ненавидишь?
-Я тебя просто… сильно.
Влад сплюнул в сторону и вытер лицо рукавом черной рубашки. Сам будто почернел от злости. Я смотрела на него и чувствовала в нем что-то страшное, древнее, я даже боялась его. В то же время я смотрела на его пьяную истерику и боролась с приступами смеха – того, который был тогда, в День рождения Жени.
-Да кто ты такая вообще? Полина? Кто ты такая?! Черт возьми, с чего я каждый раз должен чувствовать себя куском дерьма рядом с тобой? Такая праведная стала, - Он выругался, - А сукин сын Влад вечно то совратил ее, то подпоил, то опять чего-то хочет. Кто? Кто ты такая, чтобы говорить со мной так? – Он икнул и умолк.
Я щурилась, стараясь не смеяться. Сделала шаг навстречу и закинула руки ему за шею. Он вцепился в них, со злостью сверля меня расширенными зрачками.
-Влад, я та, кто тебя любит. Я твоя сестра и всегда ею буду.
Он сорвал мои руки со своих плеч и с силой оттолкнул меня.
-Да пошла ты! – Он развернулся, пошел было прочь. Я стояла на месте. Вдруг он споткнулся и упал.
Да, все это было бы очень смешно, если бы не так сильно пахло отчаянием. Или одиночеством.
Когда я подбежала, он уже сидел на асфальте и держался за голову, глядя прямо перед собой. Подняв глаза на меня, он сказал только «я тебя ненавижу».
А я тебя наконец-то научилась любить. Подумала я и опустилась на колени. Он молча отвернулся, когда я приблизилась, чтобы его обнять. Я села перед ним.
-Влад, прости меня. Я правда очень тебя люблю. С Милой наладится – я уверена. Вы даже живете снова вместе, это уже прогресс. Я виновата, но не будь слишком жестоким. Слышишь?
Он молчал, смотрел в сторону. Я уткнулась носом в его голову и вдохнула знакомый запах. Обняла. Он не двигался.
-Пойдем ко всем. Надо разогнать всех спать.
Я взяла его за руку и помогла подняться. Мы шли медленно, будто оба ждали чего-то.
-Ли…
Я обернулась к нему. Он ничего больше не мог сказать, но думаю, хотел извиниться. Я поцеловала его гладко выбритую щеку. Он крепко обнял меня.
Из кабака все уже разошлись, и мы тоже разбрелись по разным адресам на ночь.
Я должна была спать у матери дяди Богдана, в двухкомнатной квартире недалеко от Наталиного нового дома. Очаровательная старушка была уже очень дряблой и почти глухой. Тем не менее она бегала, как заводная, показывая мне, где лечь, и предлагая чаю. Я, все еще пьяная и пропахшая сигаретным дымом, готова была провалиться от стыда перед ней и решила, что больше столько пить никогда не буду.
На утро, конечно, болела голова и ощущения были не из лучших. Но я была в кругу семьи, причем вполне и даже абсолютно чувствовала себя частью единого целого. Не то чтобы это было мне совсем уж в новинку – но это было удивительно приятно.
Ежась от весенней сырости и прозрачного ветерка, я вышла из кафе, где все сидели, оперлась на перила у лестницы на входе и закурила. Кажется, в голове не было ни единой мысли. Хм… И выдохнуть струйку дымка. Серовато-белого, как весеннее небо.
-Что у тебя с телефоном? – Женя поцеловал меня в щеку, - Минуту, молодых поздравлю и вернусь к тебе. Хотя лучше встретимся внутри.
…
…
-Что?..
Женя уверенными шагами топал внутрь кафе. Это был Женя. Мой Женя. Сигарета догорела у меня в руке, а я все как же стояла на месте, как вкопанная. Я перепилась? Сплю?
Нет! Мать честная, Женя тут!!!
Чуть не завизжав от радости, я отбросила дымящийся окурок и побежала в кафе.
Женя улыбался и жал руку Наталиному мужу. Чего-то там им желал. Эти сутулые плечи, бог мой, как я их люблю! И его манеру говорить, его улыбку чуть набок. То, как он украдкой смотрит на меня, чуть с укором, как всегда, - но он тоже рад быть здесь. Глазам своим не верю – он здесь!
Мы сели рядом, но Женя быстро остудил мой пыл, дал мне понять, что он здесь на положении скорее моего друга. Или даже друга моих сестер… Как-то так, в общем.
Конечно, Женю тут же определили в квартиранты к тете Кате, у которой ночевала я. Женя с улыбкой согласился. Но при первом удобном случае сказал, что найдет куда приткнуться.
В прочем... Сказать по правде, я была благодарна ему даже за короткую иллюзию счастья.