Чудесное пушкинское стихотворение “Я вас любил...” завораживает утончённостью, красотой и благородством выраженных чувств:
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
В этой элегии, как и во многих других сочинениях великого поэта, можно отыскать немало реминисценций, то есть перекличек с другими произведениями, как чужими, так и собственными. Стихотворение имеет некоторое сходство [1] со стихами французского поэта XVI века Клемана Маро, творчество которого Пушкин хорошо знал:
Поскольку Вы жестоки так со мной,
Я удалюсь отшельником в пустыню.
Дай Бог, чтобы в служенье Вам отныне,
Подобно мне, усерден был другой.
Прощай, любовь! Прощай, прелестна грудь!
И свежесть щёк, прощай, и взор лукавых глаз.
Не благосклонны Вы ко мне, и в этом суть.
Быть может, повезёт тому, кто меньше любит Вас [2].
Интересно, что последний стих сходен по содержанию со знаменитыми начальными строками четвёртой главы «Евгения Онегина»:
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей…
Несмотря на смысловую перекличку между 3-4-м стихами произведения Маро и 7-8-м стихами пушкинской элегии «Я вас любил…», последняя по силе психологического воздействия, искренности чувств, поэтичности несравненно превосходит салонные стихи Маро. При их прочтении не верится ни в глубину переживаний, ни в серьёзность намерений лирического героя, который воспринимается лишь как неудачливый ухажёр.
Пушкинские стихи отличает особенная возвышенность, альтруистичность чувств. Начало стихотворения «Я вас любил…»сходно со словами героя известного романа г-жи Тансен «Мемуары графа де Камеража» (1735): «Я любил г-жу де Бенавидес, – сказал он <Маркиз де Бенавидес> мне, — сильнейшей в мире страстью; она ещё не угасла в моём сердце…» [3].
В знаменитом пушкинском стихотворении можно найти также авторские реминисценции. Некоторые пушкиноведы [4] подчёркивают связь четвертого стиха со вторым четверостишием Посвящения поэмы «Полтава», где говорится о непризнанной, безответной любви, и отмечают перекличку с сюжетной линией поэмы о неразделённой любви к Марии безымянного казака: «…Он без надежд её любил…».
В.Г. Белинский ценил в элегии «Я вас любил….» «трогающую душу изысканность» и «артистическую прелесть», отмечал её связь со стихотворением 1832 года «Нет, я не должен, не могу…», посвящённым юной Н.Л. Соллогуб. Аполлон Григорьев высказывал сходное мнение: «Последний стих не сравним ни с чем, он – высокочеловечный. Нежная мысль, в нём являющаяся, ещё определеннее сказалась в строках другого стихотворения, в желании любимому существу всего, «даже счастия того, кто милой деве даст название супруги»…» [5].
Несмотря на реминисценции и перекличку с некоторыми произведениями французских авторов, стихотворение «Я вас любил…», как и другие сочинения Пушкина, образует своё неповторимое поэтическое пространство, существенно отличающееся от использованных поэтом вольно или невольно источников, включая собственные произведения.
«Вряд ли можно найти другое стихотворение, которое было бы одновременно столь смиренным и столь страстным, умиротворяющим и пронзающим, как «Я вас любил: любовь ещё, быть может…»; мы никогда не сможем ни назвать, ни даже для себя решить окончательно, что же преобладает, что выражается здесь в итоге: подавляемая ревность или самоотвержение, понимание или обида, горечь неоценённого и потому затухающего чувства или его скрытое пламя; «любил» или «люблю»…» [6], — замечает в одной из своих работ В.С. Непомнящий.
Неоднозначность восприятия и отсутствие автографа стихотворения породили немало споров среди пушкинистов по поводу его адресата. Одним из важных аргументов в пользу той или иной атрибуции является время создания произведения. В отношении «Я вас любил…» его можно определить только приблизительно.
Впервые это стихотворение, датированное самим автором 1829 годом, опубликовано в альманахе «Северные цветы на 1830 год». Цензурное разрешение было получено 20 декабря 1829 года. Известно, что в ноябре больше половины тиража уже отпечатали, а в последних числах декабря альманах поступил в продажу. На основании этого долгое время стихотворение датировалось в академических собраниях «1829 год, не позднее ноября». На эту датировку опирались пушкинисты при попытках определить адресата стихотворения.
В начале 1970-х годов Л.А. Черейский [7] разыскал в отделе нот Государственной публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина уникальный сборник «Собрание русских песен. Слова А. Пушкина. Музыка разных сочинителей». Год издания не был обозначен, но цензурное разрешение получено 10 августа 1829 года. Сборник поступил в продажу осенью 1829 года в музыкальном магазине издателя нот М.И. Бернарда. Магазин этот ранее принадлежал другому издателю – Дальмасу, скончавшемуся весной 1829 года. Вероятно, сборник готовился ещё прежним владельцем, а издан был его преемником. В сборник включён романс на стихотворение Пушкина «Я вас любил…», написанный композитором-любителем Феофилом Матвеевичем Толстым (1810-1881). По утверждению профессора Петербургской консерватории А.И. Рубеца, это был первый из приблизительно 200 романсов данного автора [8]. С Ф.М. Толстым, внуком М.И. Кутузова, Пушкин общался у его родственников в семьях Е.М. Хитрово и Д.Ф. Фикельмон, а также в свете.
Находка раритетного песенного сборника позволила Л.А. Черейскому сделать вывод о том, что романс «Я вас любил…» Ф.М. Толстой написал до публикации стихотворения в «Северных цветах на 1830 год» по автографу Пушкина или авторитетному списку. Шестая строка в тексте романса Толстого читалась «То страстию, то ревностью томим». Такой она была в ранней редакции стихотворения.
Черейский обосновал новую датировку стихотворения: поскольку середину января – начало марта (примерно до 10-го числа) Пушкин провёл в Петербурге, а затем почти на восемь месяцев покинул столицу и вернулся только в начале ноября, то «Толстой получил текст… стихотворения в феврале-марте 1829 года. Несколько месяцев понадобилось для написания музыки и печатания романса» [9]. Действительно, тогда ноты печатались с гравировальных досок, которые изготавливались ручным способом, требующим значительного времени. Кроме того, за этот период умер издатель Дальмас, его магазин был куплен Бернардом, что также могло продлить срок подготовки нотного сборника. Да и на сочинение своего первого опубликованного романса и представление его для издания тогда ещё совсем юному Ф.М. Толстому понадобилось какое-то время.
Следовательно, от момента передачи стихов до получения цензурного разрешения на издание романса прошло не менее трёх-четырёх месяцев. Это значит, что стихотворение написано не позже апреля 1829 года.
Теперь предположим, что текст романса мог быть послан по почте или передан с оказией после отъезда Пушкина из Петербурга [10]. В этом случае стихотворение «Я вас любил…» сочинено поэтом также не позднее апреля 1929 года, пока он находился в Москве [11], откуда почта шла сравнительно быстро. Таким образом, стихотворение «Я вас любил…» написано Пушкиным не позднее апреля, а скорее всего, начала марта 1829 года. Это было время, когда поэт полюбил юную Наталью Гончарову, которую встретил на балу в конце 1828 года, когда он осознал всю серьёзность своего чувства к ней и, наконец, принял решение о предложении руки и сердца. Стихотворение «Я вас любил…», написанное на фоне таких переживаний и размышлений, представляет собой как бы поэтическое прощание с женщиной, любовь к которой почти угасла в связи с нахлынувшим новым чувством.
Эти стихи связывали с именами, по крайней мере, пяти женщин, за которыми ухаживал Пушкин. Первая по времени атрибуция принадлежит известному библиофилу С.Д. Полторацкому. 7 марта 1849 года он записал: «Оленина (Анна Алексеевна) <…> Стихи о ней и к ней Александра Пушкина: 1) «Посвящение» — поэмы «Полтава», 1829 <…> 2) «Я вас любил...» <…> 3) «Её глаза» <…>». 11 декабря 1849 года Полторацкий сделал приписку: «Подтвердила мне это сама сегодня и сказала ещё, что стихотворение «Ты и Вы» относится к ней».
Этой же версии придерживался известный пушкинист П.В. Анненков, который в комментариях к стихотворению «Я вас любил…» отметил, что «может быть, оно написано к тому же лицу, которое упоминается в стихотворении “To Dawe, Esq-r”»[12], то есть к А.А. Олениной. Опирался ли Анненков на гипотезу С.Д. Полторацкого, с которым был хорошо знаком, неизвестно, поскольку аргументов в пользу своей атрибуции он не привёл. Мнение Анненкова было принято большинством исследователей и издателей сочинений А.С. Пушкина.
Анна Алексеевна Оленина (1808-1888) была младшей дочерью президента Академии художеств, директора Публичной библиотеки и члена Госсовета А.Н. Оленина, внёсшего значительный вклад в развитие отечественной культуры. Лучшие представители творческой интеллигенции первой трети XIX века посещали салон Олениных, один из самых престижных в Петербурге. Выросшая в такой духовной атмосфере, Анна отличалась не только привлекательной внешностью, но и хорошей гуманитарной образованностью. Эта в меру кокетливая очаровательная девушка великолепно танцевала, была ловкой наездницей, неплохо рисовала, лепила, сочиняла стихи и прозу, впрочем, не придавая своим литературным занятиям большого значения. Оленина унаследовала от предков [13] способности к музыке, обладала красивым, хорошо поставленным голосом, пробовала сочинять романсы. Современники отмечали доброту Анны, сострадательность, душевную чистоту в сочетании с весёлым, игривым нравом.
Весной 1828 года Пушкин серьёзно увлекся юной Олениной, но его чувство осталось безответным: по иронии судьбы девушка тогда сама страдала от неразделённой любви к князю А.Я. Лобанову-Ростовскому, блестящему офицеру благородной наружности. Вначале Анна Алексеевна была польщена ухаживаниями великого поэта, творчеством которого сильно увлекалась, и даже тайно встречалась с ним в Летнем саду. Поняв, что намерения Пушкина, мечтавшего о женитьбе на ней, далеко выходят за границы обычного светского флирта, Оленина стала вести себя сдержанно. Ни она, ни её родители не желали этого брака в силу разных причин как личного, так и политического порядка. Насколько серьёзна была любовь Пушкина к Олениной, свидетельствуют его черновики, где он рисовал её портреты, писал её имя и анаграммы. По словам Т.Г. Цявловской, «она была центральным образом его лирики 1828 года и <…> вдохновила поэта на создание одного из самых больших циклов любовных стихотворений за всю его жизнь» [14].
К Олениной уверенно относят стихотворения Пушкина «Увы, язык любви болтливый…», «To Dawe, Esq-r», «Её глаза», «Ты и Вы», «Кобылица молодая», «Не пой, красавица, при мне…», «Предчувствие», «Вы избалованы природой…» в ранней редакции, «Город пышный, город бедный…». По свидетельству внучки Анны Алексеевны Ольги Николаевны Оом, издавшей в 1936 году в Париже дневник своей бабушки, в её альбомы великий поэт внёс некоторые обращённые к ней стихотворения. О.Н. Оом в предисловии к изданию писала: «Зная, как я интересовалась её прошлым, бабушка оставила мне альбом, в котором среди других автографов Пушкин в 1829 году вписал стихи «Я вас любил: любовь ещё, быть может…». Под текстом этого стихотворения он в 1833 году сделал приписку: «plusqueparfait – давно прошедшее, 1833». Завещая мне этот альбом, Анна Алексеевна выразила желание, чтобы этот автограф с позднейшей припиской не был предан гласности. В тайнике своей души сохранила она причину этого пожелания: было ли это простое сожаление о прошлом или затронутое женское самолюбие, мне неизвестно» [15]. Альбом хранился в семье О.Н. Оом, в первом браке Звегинцовой, до 1917 года. Наличие в нём пушкинского автографа стихотворения «Я вас любил…» независимо от О.Н. Оом подтверждал известный композитор Александр Алексеевич Оленин [16], внучатый племянник А.А. Олениной.
Существовало несколько версий о том, когда же попало в альбом Олениной знаменитое стихотворение. Первый директор музея-усадьбы Приютино Л.В. Тимофеев [17] считал, что это произошло, скорее всего, в первых числах января 1929 года в Москве. Однако встреча Пушкина с Анной в это время маловероятна, поскольку он покинул Москву 6 января, тогда как Оленины выехали из Петербурга наверняка не раньше 2-3 января, а прибыли соответственно не раньше 6-7 января. Достоверно известно, что 10 января они уже были в первопрестольной. Скорее всего, разминулись они с Пушкиным и в начале марта, когда вернулись в Петербург, а поэт, наоборот, оттуда уехал в Москву. Вероятность их встречи в светском обществе в тот период уменьшается и тем, что 25 февраля 1829 года начался Великий пост, во время которого балы прекращались. Кроме того, О.Н. Оом, хранившая альбом около 30 лет, приводит стихотворение в окончательном виде, не указывая на какие-либо отличия от текста в автографе, хотя по отношению к другим стихам Пушкина она ранние редакции [18] отмечает. Поэтому вряд ли справедливо предположение пушкиниста В.П. Старка о том, что «текст стихотворения, положенный на музыку Ф.М. Толстым, восходит к альбомной записи, сделанной Пушкиным для Олениной» [19].
Из всего этого можно заключить, что стихи попали в альбом Олениной не раньше ноября 1829 года, когда Пушкин вернулся в Петербург. Однако тогда отношения поэта с Олениными были далеко не лучшими: он был чем-то раздосадован и сочинил о них несправедливые сатирические строки в черновиках «Евгения Онегина», которые, впрочем, никому не показал и в беловик не включил. Поскольку на обороте листа с автографом «Я вас любил…» Пушкин написал стихотворение «Что в имени тебе моём?», внесённое в альбом К.А. Собаньской 5 января 1830 года, Т.Г. Цявловская [20] полагала, что оба произведения попали в альбом Олениной чуть позже. Развивая идею исследовательницы, комментаторы «Дневника» и «Воспоминаний» А.А. Олениной вполне обоснованно предположили, что это могло случиться 12 января 1830 года, когда Пушкин в компании ряженых, как явствует из дневниковых записей Д.Ф. Фикельмон, посетил дом Олениных и был узнан под маской. «Возможно, именно в этот день поэт вписал в альбом Анны Алексеевны свои произведения: они переводили в новую плоскость их отношения, зашедшие в тупик взаимной недоброжелательности. Пушкинская любовь объявлялась достоянием прошлого, а её идеализация давала пути к достойному отступлению на исходные позиции» [21].
Вполне правдоподобно и предположение комментаторов, что приписка к стихотворению «появилась в альбоме А.А. Олениной после смерти Н.И. Гнедича: 6 февраля 1833 года Пушкин участвовал в его похоронах вместе с Олениными, И.А. Крыловым, П.А. Вяземским и П.А. Плетнёвым – помянуть усопшего должны были, скорее всего, у Олениных» [22].
Если стихотворение «Я вас любил…» попало в альбом А.А. Олениной 12 января 1830 года, то она почти наверняка уже познакомилась с ним по публикации в «Северных цветах»: Оленины были в курсе всех литературных новинок. По содержанию Анна могла предположить, что стихи адресованы ей, а когда поэт вписал их в её альбом и позднее сделал обидную для самолюбия девушки приписку, предположение переросло в уверенность. Поэтому Анна Алексеевна и подтвердила этот факт своему двоюродному брату С.Д. Полторацкому, зная его научную щепетильность и добросовестность. Некоторые пушкинисты [23] не доверяли записям Полторацкого, считая, что он хочет укрепить семейную легенду, будто стихотворение «Я вас любил…» и Посвящение поэмы «Полтава» обращены к его кузине А.А. Олениной. В противовес такому утверждению, В. Есипов, В.В. Крамер и Л.В. Тимофеев приводят серьёзные аргументы, подтверждающие правоту С.Д. Полторацкого и А.А. Олениной. Они обратили внимание на очень небольшой перечень стихотворений, обращённых к Анне Алексеевне, объясняя это так: некоторые стихи Пушкин не отдал ей, поэтому она не знала, к кому они обращены. «Очевидно, у Олениной не было намерения искусственно увеличивать список за счёт стихов с сомнительными адресатами; добросовестность же Полторацкого как библиографа достаточно хорошо известна» [24], — писал В.В. Крамер.
Анна Алексеевна назвала Полторацкому лишь те стихи, в отношении которых совершенно не сомневалась, что они адресованы к ней. В них либо явно указано её имя («Её глаза»), либо прослеживается связь с событиями из истории её взаимоотношений с Пушкиным. Разбирая архив Олениной, П.М. Устимович обнаружил список стихотворения «Ты и Вы», сделанный рукой Анны Алексеевны, с её припиской: «Анна Алексеевна Оленина ошиблась, говоря Пушкину ты, и на другое воскресенье он привёз эти стихи» [25]. Не попало в список стихотворение «To Dawe, Esq-r», где имя Олениной в публикациях обозначалось «О…» и было раскрыто только в первом издании сочинений Пушкина под редакцией Геннади, вышедшем в 1859 году. Не назвала Анна Алексеевна и стихотворение «Город пышный, город бедный…», хотя в её окружении явно догадывались, чью «маленькую ножку» и чей «локон золотой» воспел Пушкин в двух последних стихах. Близкая подруга Олениной Антонина Блудова в своём сочинении «Mon Roman» писала о замёрзшей и продрогшей Анне: «Озябла маленькая ножка, / Развился локон золотой» [26]. Видимо, полной уверенности в том, что стихи обращены к ней, у Олениной тогда всё же не было.
Удивительно, что не попало в список С.Д. Полторацкого стихотворение «Что в имени тебе моём?», вписанное в альбом Олениной, хотя она вряд ли могла видеть его также и в альбоме Каролины Собаньской. Видимо, проницательная Анна Алексеевна не чувствовала тесной связи этого стихотворения с конкретными обстоятельствами своей жизни и понимала, что оно может быть обращено и к другой женщине, которую некогда любил поэт, но отношения с которой у него не сложились.
На первый взгляд необоснованным кажется включение в список Посвящения поэмы «Полтава»: в советском пушкиноведении оно традиционно ассоциировалось с декабристкой М.Н. Волконской. Не вникая в подробности дискуссии пушкинистов об «утаённой любви», отметим: имеются серьёзные основания относить Посвящение не к ней, а к А.А. Олениной, чьи портреты, инициалы и анаграммы часто повторяются в черновиках поэмы [27].
Полторацкий включил Посвящение в список стихотворений к Олениной под первым номером в 1849 году и повторил свою запись в 1878 году [28], что наводит на мысль: Сергей Дмитриевич и Анна Алексеевна имели какое-то весьма авторитетное свидетельство на этот счёт, совпавшее с их собственными догадками. Можно согласиться с мнением В.В. Крамера относительно записи Полторацкого: «Не являясь окончательным и бесспорным решением пушкиноведческого спора, идущего уже несколько десятилетий, она в то же время даёт едва ли не наиболее вероятную из всех возможных кандидатур» [29].
Стихотворение «Я вас любил…» не вызывало столь жарких споров, как Посвящение поэмы «Полтава» по поводу адресата, которым многие пушкинисты были склонны называть Оленину ещё до сообщения О.Н. Оом об автографе в её альбоме. Это неудивительно, потому что содержание стихотворения соответствует характеру взаимоотношений Пушкина с Олениной. Оно было написано в начале 1829 года после встречи с будущей женой Натальей Гончаровой, когда любовь великого поэта к Анне Олениной осталась в недавнем прошлом, но отголоски прежнего чувства всё ещё беспокоили его. Известны зарисовки Пушкиным портретов Олениной в альбоме Елизаветы Николаевны Ушаковой в этот период и позже в черновиках.
В третьем и четвёртом стихах поэт пишет о том, что не хочет больше тревожить и даже печалить бывшую возлюбленную своим чувством. Оленину действительно тревожило поведение влюблённого поэта, которое, как ей казалось, могло бросить тень на её репутацию. В дневнике Анны Алексеевны интересна запись от 20 июня 1828 года, где она, рассказывая о встрече с Пушкиным на обеде у своей родственницы В.Д. Полторацкой, пишет: «Там был Пушкин и Миша Полт<орацкий>. Первой довольно скромен, и я даже с ним говорила и перестала бояться, чтоб не соврал чего в сантиментальном роде». Поэт чувствовал насторожённость Олениной по отношению к себе. Обращаясь к ней, он писал в стихотворении «Увы! Язык любви болтливый…»: «Тебя страшит любви признанье, / Письмо любви ты разорвёшь…» Он не говорил о своей любви прямо и тщетно надеялся, что «стихотворное посланье» девушка прочтёт «с улыбкой нежною». Оленина не отнеслась серьёзно к поэтическому признанию в любви «Ты и Вы», вручённому ей поэтом 27 мая 1828 года. В стихах чувствуется робость: «Пред ней задумчиво стою…». С этим перекликаются пятый и шестой стихи «Я вас любил…», где поэт говорит о безнадежности своего чувства, безмолвии перед возлюбленной, томлении ревностью, робостью, а в ранней редакции – страстью.
Такие чувства поэта к Олениной находят подтверждение в письмах П.А. Вяземского [30] жене. Рассказывая о вечере у Мещёрских 5 мая 1828 года, Вяземский писал: «С девицей Олениной танцевал я pot-pourri и хвалил её кокетство <…>. Пушкин думает и хочет дать думать ей и другим, что он в неё влюблён, и вследствие моего pot-pourri играл ревнивого». В письме о поездке с Адамом Мицкевичем 20 мая 1828 года в имение Олениных Приютино близ Петербурга есть такие строчки: «Там нашли мы и Пушкина со своими любовными гримасами. <…> Пушкин был весь в прыщах и, осаждаемый комарами, нежно восклицал: сладко!». В письме Вяземского от 26 мая, где он сообщает жене о путешествии с Пушкиным и Олениными в Кронштадт на пироскафе 25 мая, имеется фраза: «Пушкин дуется, хмурится, как погода, как любовь». В 1829 году страсть поэта уже улеглась. «Закономерной представляется в силу этого замена в окончательном варианте стихотворения (в шестом стихе) слова «страсть» на слово «робость», как более соответствующее чувству Пушкина к А.А. Олениной» [31], — пишет В.П. Старк.
Искренность и нежность любви Пушкина к Олениной не вызывает сомнений. Он рисует её профили в черновиках, пишет имя и анаграммы, выдающие мечты о женитьбе на ней, которые не оставляют его, несмотря на параллельное увлечение А.Ф. Закревской летом 1828 года. 11 августа 1828 года, в свой день рождения, Анна Алексеевна записала в дневнике: «Пушкин <…> был по обыкновению у нас. Он влюблён в Закревскую и всё об ней толкует, чтоб заставить меня ревновать, но при этом тихим голосом прибавляет мне нежности».
Примечательно, что в дневниковых записях начитанной Олениной можно найти параллели со вторым четверостишием стихотворения «Я вас любил…», когда она говорит о своей неразделённой любви к Лобанову-Ростовскому. В апреле 1829 года Анна записала: «Один раз только я искренно полюбила, судьба не исполнила моего желания, Провидение Всеведущее, может быть, спасло меня. Я повинуюсь, не ропщу». Вот запись от 17 мая 1829 года: «Я обречена, мне кажется, быть одной и проводить жизнь, не занимая собою никого. Без цели, без желаний, без надежд…» Тогда пушкинского стихотворения, скорее всего, ещё не было в альбоме Олениной, но интуитивное совпадение выражения чувств удивительно [32].
Вполне естественным в отношении Анны представляется и пожелание поэта в последнем стихе «Я вас любил…» обрести счастье с другим: судьба девушки в начале 1829 года не была определена, она ещё не встретила того, кто стал бы её супругом. Пушкин об этом наверняка знал, вращаясь в том же великосветском кругу. Знаменательно, что В. Белинский и А. Григорьев, как отмечалось выше, видели развитие темы в стихотворении «Нет, я не должен, не могу…», обращённом также к незамужней девушке.
Существует ещё одно свидетельство в пользу отнесения стихотворения «Я вас любил…» к Олениной. Л.Н. Павлищев в «Воспоминаниях об А.С. Пушкине» описывает вечер в доме его родителей в начале 1830 года, на котором присутствовали Пушкин и Глинка, а также Керн, Дельвиг и Соболевский: «…Александр Сергеевич обратился к Анне Петровне с вопросом:
- Не приревнуете ли вы меня к вашей кузине Олениной, если прочитаю последние мои к ней стихи нашему другу Глинке, которому их особенно рекомендую?
- Да, очень приревную, — отвечала, шутя, Анна Петровна.
- Ну, тем лучше, — подхватил в шуточном же тоне дядя Александр и, сказав Глинке: «Послушайте и положите на музыку», — прочёл наизусть: «Я вас любил…»…»[33].
Сообщение Павлищева не вызывает доверия исследователей. Т.И. Краснобородько комментирует его так: «Приводимый эпизод, скорее всего, сочинён автором «Семейной хроники»: ни в мемуарах М.И. Глинки, ни в воспоминаниях А.П. Керн, отличающихся фактической точностью и достоверностью, рассказа о подобном вечере у Павлищевых нет. Кроме того, Л.Н. Павлищев относит его к началу 1830 года, когда Глинка находился в родительском имении Новоспасское Смоленской губернии. С.А. Соболевский – за границей» [34]. Литературовед Н.О. Лернер считал сообщение Павлищева явной выдумкой [35]. На наш взгляд, эпизод «появился» не на пустом месте. Он свидетельствует о том, что в семье Павлищевых стихотворение «Я вас любил…» относили к Олениной. Скорее всего, сестра поэта Ольга Сергеевна Павлищева знала об этом со слов самой Анны Алексеевны, с которой подружилась в 1840-х годах в Варшаве, где служил её муж Н.И. Павлищев, а Ф.А. Андро де Ланжерон, за которого Оленина вышла замуж в 1840 году, занимал должность президента города. Могла знать О.С. Павлищева и о записи в альбоме Олениной, хотя сама его вряд ли видела: Анна Алексеевна убрала свои девические реликвии подальше от ревнивого супруга, да и показывать обидную приписку Пушкина не хотела.
Итак, атрибуция стихотворения «Я вас любил…» к А.А. Олениной основана на следующих основных аргументах.
• По времени создания стихи могут быть обращены к ней.
• Содержание стихотворения соответствует характеру и истории взаимоотношений Пушкина с нею.
• Стихотворение было вписано Пушкиным в её альбом, вероятнее всего, в январе 1830 года.
• В 1833 году поэт сделал приписку «давно прошедшее», подтверждающую, что стихотворение имеет к ней определённое отношение.
Хотя столь серьёзной аргументации нет относительно других предполагаемых адресатов стихотворения «Я вас любил…», однозначно толкуемых прямых свидетельств, что оно обращено к Олениной, пока не найдено. Существует ещё несколько гипотез, выдвинутых в разное время.
Известный пушкиновед Т.Г. Цявловская относила стихотворение к Каролине Адамовне Собаньской (1794-1885), которой Пушкин увлекался ещё в период южной ссылки. Собаньская была, кажется, соткана из противоречий: с одной стороны — изящная, умная, образованная женщина, увлекающаяся искусством и хорошая пианистка, а с другой стороны — ветреная и тщеславная кокетка, окружённая толпой поклонников, сменившая несколько мужей и любовников, да к тому же, по слухам, тайный агент правительства на юге. Отношения Пушкина с Каролиной были далеко не платоническими.
Цявловская убедительно показала, что к Собаньской обращены два страстных черновых письма Пушкина, которые написаны в феврале 1830 года, и стихи «Что в имени тебе моём?». «О том, что стихотворение «Что в имени тебе моём?» не только переписано в альбом Собаньской, но и посвящено ей, свидетельствует составленный поэтом в 1830-1831 годах список его стихотворений, намечавшихся в сборник, изданный в 1832 году. В этом списке значится стихотворение «Соб-ой», то есть «Собаньской», в котором нельзя не видеть стихотворения «Что в имени тебе моём?» [36].
Свою аргументацию Т.Г. Цявловская строит на смысловой перекличке с указанными письмами и стихотворением: «Мне кажется более чем вероятным, что к ней же обращено стихотворение «Я вас любил…». До сих пор оно не связывалось ни с чьим именем. Между тем оно датировано самим поэтом 1829 годом, как и стихотворение «Что в имени тебе моём», и чрезвычайно близко к нему как темой, так и тоном смирения и грусти <…> Основное чувство здесь – огромная любовь в прошлом и сдержанное, бережное отношение к любимой в настоящем <...>.
Стихотворение «Я вас любил...» связывается и с первым письмом Пушкина к Собаньской. Слова «Я вас любил так искренно, так нежно» развиваются в первом письме: «От всего этого мне осталась лишь слабость выздоравливающего, привязанность очень нежная, очень искренняя и немного боязни…» Стихотворением «Я вас любил...», по-видимому, открывается цикл обращений поэта к Каролине Собаньской» [37].
Подробно исследуя парижское издание дневника Олениной во второй половине 1950-х годов, Т.Г. Цявловская находит подтверждение давно известному ей сообщению композитора А.А. Оленина о том, что стихотворение «Я вас любил…» записано Пушкиным в альбом Анны Алексеевны Олениной. Однако исследовательница с явным предубеждением и антипатией относится к ней: «Лишённая всякого литературного дара, Оленина усвоила от культуры слова лишь развязность, бойкость в выражении мыслей. Рассудительность её, душевный холод часто заглушали её природную пылкость. Властная и даже деспотичная, рассудочная в отношениях, резонёрка, чрезвычайно высоко мнящая о себе, — она представляется нам малосимпатичным человеком. Но обаяние её девичьей нежности, привлекательность её в соединении с весёлым и живым характером заставили Пушкина «без памяти» влюбиться в неё» [38]. Образно говоря, Татьяна Григорьевна видела Оленину словно в кривом зеркале.
Таким отношением можно объяснить нежелание Цявловской допустить мысль о том, что стихи «Я вас любил…» могут быть обращены к Анне Алексеевне: «Вся психологическая основа стихотворения «Я вас любил…» противоречит тому, чтобы признать его написанным к А.А. Олениной [39]. Слова стихотворения предполагают безграничную преданность женщине – до полнейшего отказа от собственного чувства. За стихотворением чувствуется какая-то протяжённость, давность чувства, остужающее дыхание времени» [40]. Не желая отказаться от своей версии, Цявловская пишет: «Пушкин вписал в альбом Олениной стихотворение «Что в имени тебе моём?» <…> Не то же ли самое случилось и со стихотворением «Я вас любил…»? Не было ли оно написано другой женщине и вписано в какую-то нежданную минуту в альбом Олениной? Например, когда Крылов побуждал Пушкина написать ей в альбом стихи. Оленина уже не вдохновляла его, и он взял стихи, написанные другой женщине» [41]. Этой «другой женщиной» исследовательница по-прежнему называет К.А. Собаньскую, но, как видно из статьи, не считает вопрос об адресате стихотворения «Я вас любил…» окончательно решённым. Однако авторитет Т.Г. Цявловской столь высок, что в обзоре пушкинианы 1962-1963 годов О.А. Пини написано: «Вс. Рождественский ошибается здесь, что «тайной поэта осталось то, кого он имел в виду в стихотворении «Я вас любил…», что «пушкинисты спорят до сих пор, к кому обращено пушкинское признание – к Олениной? К Наталье Гончаровой?» [42]. Вдохновителем этого шедевра, как установила Т.Г. Цявловская, является К. Собаньская» [43].
Сторонником атрибуции Цявловской был литературовед Р.О. Якобсон, сделавший на эту тему несколько сообщений на зарубежных научных конференциях. Свою статью о Собаньской «Тайная осведомительница, воспетая Пушкиным и Мицкевичем» он начинает с цитирования стихотворения «Я вас любил…» и далее пишет: «Кто же героиня этих волнующих пушкинских строк? Кому посвящены любовные стихи «Что в имени тебе моём?», написанные примерно в то же время (зимой 1829-1830 годов), что и это восьмистишие, и вписанные в альбом рукой поэта? <…> Только теперь эта тема, по-видимому, близка к раскрытию. Найден альбом К. Собаньской со стихотворением «Что в имени тебе моём?», вписанным Пушкиным в январе 1830 года» [44]. Однако, как и Цявловская, Якобсон не считал Собаньскую неопровержимо доказанным адресатом стихотворения «Я вас любил…».
Таким образом, атрибуция к Собаньской строится на следующих аргументах.
• Стихотворение «Я вас любил…» написано в одно время со стихотворением «Что в имени тебе моём?», обращённым к Собаньской.
• Эти стихотворения близки темой и тоном смирения и грусти.
• Имела место вспышка чувства поэта к Собаньской, выраженная в двух черновых письмах к ней, написанных в феврале 1830 года.
• Имеются авторские реминисценции в стихотворении «Я вас любил…» и указанных письмах.
• Стихотворения переадресовано Пушкиным при внесении его в альбом А.А. Олениной.
Все аргументы являются косвенными, поэтому гипотеза Т.Г. Цявловской не случайно подвергается критике. Уточнение Л.А. Черейским времени написания стихотворения делает несостоятельным первый аргумент. Вспышка чувственного увлечения Собаньской произошла у Пушкина в конце 1829 — начале 1830 года, когда было написано стихотворение «Что в имени тебе моём?». Говорить о новом серьёзном увлечении поэта Собаньской в начале 1829 года, когда было написано стихотворение «Я вас любил…», или в 1828 году нет оснований. В 1907 году в «Русском архиве» опубликованы воспоминания публициста О.А. Пщецлавского. Описывая свой визит в середине 1828 года к Каролине Адамовне в обществе Мицкевича и Пушкина, он сообщает, что последний был неравнодушен к хозяйке, «женщине действительно очаровательной». Это свидетельствует скорее об обычном светском ухаживании, чем о серьёзной любви. Следовательно, по времени создания стихотворение «Я вас любил…» трудно отнести к Собаньской.
Остальные аргументы Т.Г. Цявловской сами по себе весьма спорны. Сторонник атрибуции стихов к А.А. Олениной В.П. Старк отмечает: «В стихотворении «Я вас любил…» (1829) <…> некоторые выражения почти буквально соответствуют тем, которые Пушкин использовал в черновом письме к Собаньской от 2 февраля 1830 года: «от всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя – и немного робости, которую я не могу побороть». Однако в контексте письма эти слова относятся к тому, что «есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении», которое никакого отношения не может иметь к чувству, испытанному Пушкиным по отношении к А.А. Олениной. Поэт мог вписать в альбом Собаньской стихотворение «Что в имени тебе моём?..», но никогда бы «Я вас любил…». Для гордой и страстной Собаньской слова «любовь ещё, быть может, в душе моей угасла не совсем» были бы просто оскорбительны. В них заключена та форма бесстрастности, которая не соответствует её образу и отношению к ней Пушкина» [45]. Добавим, что такую экстравагантную и далеко не целомудренную женщину, как Собаньская, вряд ли могла опечалить или встревожить любовь поэта. На наш взгляд, к ней нельзя отнести третью и четвёртую строки стихотворения «Я вас любил…». Спорным является и соображение о переадресовке стихотворения А.А. Олениной: его значение поэт скрепил в 1833 году припиской «давно прошедшее».
Отметим также, что авторские реминисценции, не подтверждённые фактами, могут быть лишь косвенным аргументом в литературоведческих спорах, поэтому к ним надо подходить осторожно. Как было показано выше, выраженную смысловую перекличку отдельных стихов элегии «Я вас любил…» можно найти в произведениях французских авторов, которые к Собаньской не имеют отношения, а также в дневниковых записях А.А. Олениной.
Таким образом, по времени создания и содержанию стихотворение «Я вас любил…» вряд ли адресовано К.А. Собаньской.
Другим возможным адресатом Д.Д. Благой в своём исследовании пушкинской лирики 1826-1830 годов, изданном в 1967 году, называет Наталью Николаевну Гончарову (1812-1863). По поводу холодного приёма Пушкина у Гончаровых осенью 1829 года Д.Д. Благой писал: «Мучительные переживания поэта претворились тогда же в едва ли не самые проникновенные любовно-лирические строки, им когда-либо написанные (датируются 1829 годом, не позднее ноября): «Я вас любил…». <…>
Стихотворение это абсолютно целостный, замкнутый в себе мир. И в то же время существует несомненная внутренняя преемственная связь между ним и созданной по пути в Тифлис второй и окончательной редакцией стихотворения «На холмах Грузии…». Оба стихотворения даже внешне подобны друг другу. Тот же объём, простота рифм, некоторые из них прямо повторяются (в обоих стихотворениях рифмуется «может» — «тревожит»), и вообще единый структурный принцип – предельная простота выражения при насыщенности словесными повторами (там: «тобою», «Тобой, одной тобой», здесь – троекратное «Я вас любил»). <…>
Эта близость формы определена общностью содержания – единой развивающейся лирической темой. Основа первого – утверждение, что сердце поэта любит, ибо не может не любить. Во втором раскрывается природа, сущность большой, подлинной любви. Мне приходилось слышать критические замечания по этому поводу: деликатно ли по отношению к любимой настойчиво твердить ей о своей любви в прошедшем времени <…>. Однако такое замечание – результат непонимания того душевного состояния, которое выражено в пушкинском стихотворении <… >. Поэт говорит, что его любовь, быть может, не совсем угасла (снова образная перекличка с кавказским стихотворением, где сердце горит любовью), но всё стихотворение – непререкаемое свидетельство того, что гореть любовью оно продолжает и сейчас <…>. То, что он говорит о своей любви в прошедшем времени, продиктовано мыслями не о себе, а о ней, нежной заботой о том, чтобы своей настойчивой, а раз она безответна, становящейся даже назойливой любовью не причинить ей хотя бы какого-либо огорчения; а это уже само по себе лучшее подтверждение того, что любовь не угасла» [46].
Итак, гипотеза о посвящении стихотворения «Я вас любил…» Н.Н. Гончаровой основана на следующих соображениях.
• Стихотворение написано после получения неопределённого ответа на предложение Пушкиным руки и сердца Н.Н. Гончаровой, а точнее, после холодного приёма поэта в её семье осенью 1829 года.
• Стихотворение по объёму, ритмической структуре и содержанию близко к окончательной редакции стихотворения «На холмах Грузии…», которое обращено к Н.Н. Гончаровой.
• В контексте стихотворения слово «любил» может восприниматься как «люблю», выражение «любовь угасла не совсем» как «любовь не угасла».
Первый аргумент является самым важным в цепи рассуждений Д.Д. Благого. Во время написания работы он ещё не мог знать об уточнении датировки создания стихотворения Л.А. Черейским, фактически опровергающем его версию. Стихотворение «Я вас любил…» написано до первого сватовства Пушкина к Н.Н. Гончаровой и задолго до холодного приёма Пушкина в её доме после его возвращения с Кавказа. Второй и третий аргументы весьма спорны сами по себе, содержат смысловые натяжки и отражают чисто субъективное восприятие стихотворения.
Таким образом, стихотворение «Я вас любил…» по времени создания и содержанию не может быть отнесено к Н.Н. Гончаровой.
В работе Л.А. Краваль, посвящённой пушкинской графике, неявно высказывается предположение о том, что вдохновительницей стихотворения «Я вас любил…» является Анна Петровна Керн (1800-1879): «В Москве, в день памяти св. Анны Кашинской, 2 октября 1829 года Пушкин нарисовал дивный портрет Анны Керн (знаменитый, определённый А. Эфросом), взглянув на который ясно видишь: он всё ещё любил её: «Я вас любил: любовь ещё, быть может, / В душе моей угасла не совсем…» В лице её, в самом наклоне лица столько нежности, тихости, молитвенности…» [47].
Исследовательница ведёт речь о новом романе Пушкина и Керн, начавшемся, по её мнению, в феврале 1828 года: «Он был с ней сдержан, не высказывал чувств, «любил безмолвно», не надеясь, а она не признала в его чувстве любовь»48.
Из этого эмоционального текста можно заключить, что Л.А. Краваль опирается на такие соображения.
• Стихотворение «Я вас любил…» написано, возможно, тогда же, когда Пушкин изобразил Анну Керн в своей тетради, то есть около 2 октября 1829 года.
• В начале 1828 года Пушкин испытал безответную любовь к А.П. Керн, утаив своё чувство от неё.
Первый аргумент полностью опровергается уточнённой датировкой стихотворения, а второй аргумент очень спорен. А.П. Керн в своих воспоминаниях стремилась описать близкие дружеские отношения с А.С. Пушкиным: они выступают как бы членами одного кружка, куда входит также А.А. Дельвиг и его жена. В её повествовании сквозит ревность по отношению к А.А. Олениной, за которой Пушкин тогда, по её словам, «очень усердно ухаживал» [49]. Она с удовольствием отмечала любые знаки внимания поэта к себе. В известном письме, написанном Пушкиным Соболевскому во второй половине марта 1828 года, есть фраза об интимной связи поэта с Анной Петровной. Даже если она и является ревнивым преувеличением, то всё равно свидетельствует об отношениях, далёких от безмолвной и безответной любви. В альбом Керн Пушкин записывал тогда короткие шуточные стихи, а стихотворение «Я вас любил…» туда не попало. Сама Анна Петровна его к себе также не относила, хотя без достаточных оснований полагала, например, что строфы VIII главы «Евгения Онегина», где говорится о Татьяне, появившейся на петербургском балу с мужем-генералом, связаны с нею [50].
Таким образом, предположение о том, что адресатом стихотворения «Я вас любил…» может быть А.П. Керн, несостоятельно.
Исследователь В.И. Доброхотов высказал гипотезу, что стихотворение вдохновлено Марией Николаевной Волконской (1805-1863) и является частью цикла: «Не пой, красавица, при мне…», Посвящение поэмы «Полтава», «Я вас любил…», «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». Ход рассуждений автора гипотезы таков: «Между 12 февраля и 2 марта 1829 года поэт по просьбе генерала Н.Н. Раевского-старшего создаёт эпитафию на могилу Николеньки Волконского, сына Марии Николаевны <…> Мог ли поэт в этот момент не думать о матери ребёнка, которой посвятил поэму, находящуюся уже на выходе из типографии [51]? Конечно, нет. И вот стимулированное работой над эпитафией, в тот же период (февраль – 10 марта) рождается одно из самых глубоких откровений Пушкина: «Я вас любил…». <…>
П.В. Анненков и вслед за ним Л.А. Черейский называют адресатом этих стихов А.А. Оленину, Т.Г. Цявловская – К. Собаньскую, справедливо утверждая, что стихи, вдохновлённые другой женщиной, попали в альбом Олениной «в какую-то нежданную минуту»…» [52].
Далее В.И. Доброхотов выражает согласие с комментаторами «Дневника» А.А. Олениной, что «нежданная минута» могла наступить 12 января 1830 года, но считает, что Пушкин «был узнан и «оштрафован» за это Анной Алексеевной. Вписанные в её альбом стихотворения «Я вас любил…» и «Что в имени тебе моём?» являются оплатой «штрафа» и одновременно шагом к примирению смущённого своей неловкостью поэта, но не более того. Однако и Т.Г. Цявловская вряд ли права, связывая стихи «Я вас любил...» с К. Собаньской: его отношение к ней было более страстным, и трудно говорить касательно её о робости и безмолвии Пушкина» [53].
Для обоснования своей гипотезы В.И. Доброхотов отмечает, что стихотворения «Эпитафия младенцу» и «Я вас любил…» сходно оканчиваются благословением: «в одном сын благословляет мать от подножия горнего алтаря, в другом поэт благословляет любимую женщину из петербургского далека». Из этого делается вывод, что «связь между «Эпитафией младенцу» и стихами «Я вас любил…» позволяет уточнить датировку создания последних: 12 февраля – 10 марта 1829 года» [54].
Опираясь на собственные выводы [55] о том, что ранняя редакция стихотворения «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» относится к М.Н. Волконской, автор находит в стихотворении «Я вас любил…» перекличку с этим произведением. Он усматривает явную связь стиха «Я вас любил безмолвно, безнадежно…» со стихом «И без надежд, и без желаний, / Как пламень жертвенный, чиста моя любовь» и намёком на безответную любовь во втором четверостишии Посвящения поэмы «Полтава».
Итак, основные аргументы атрибуции стихотворения «Я вас любил…» к М.Н. Волконской состоят в следующем.
• Сочиняя стихотворение «Я вас любил…», Пушкин не мог не думать о М.Н. Волконской, поскольку накануне написал «Эпитафию младенцу» для надгробия её сына.
• Стихотворения «Эпитафия младенцу» и «Я вас любил…» сходно оканчиваются благословением.
• Имеется связь шестого стиха «Я вас любил безмолвно, безнадежно …» со вторым четверостишием Посвящения поэмы «Полтава» и третьим четверостишием ранней редакции стихотворения «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», которые относятся к М.Н. Волконской.
• Стихотворение «Я вас любил…» попало в альбом А.А. Олениной случайно, в виде отработки смущённым Пушкиным «штрафа» за посещение её дома в компании ряженых.
• К.А. Собаньской стихотворение вряд ли посвящено, потому что отношение поэта к ней было более страстным, чем в нём говорится.
Как отмечает сам В.И. Доброхотов, вся его аргументация носит косвенный характер. По нашему мнению, она зачастую вообще логически некорректна. К примеру, одним из главных аргументов атрибуции стихотворения «Я вас любил…» к М.Н. Волконской является одновременность его написания с «Эпитафией младенцу», и на основе этой же одновременности автор предлагает уточнить датировку создания стихотворения «Я вас любил…». Датировка стихотворений не позволяет уверенно утверждать, что эти произведения написаны одновременно. Да и связь их сильно преувеличена: благословение умершим младенцем матери и пожелание бывшей возлюбленной «любимой быть другим», совсем не одно и то же. Первый аргумент также сомнителен с точки зрения психологии творчества: даже в один день утром можно думать об одном, а вечером совершенно о другом. Кроме того, «Эпитафия младенцу» сочинена Пушкиным не из собственных побуждений, а по просьбе деда ребёнка Н.Н. Раевского.
Примечательно, что В.И. Доброхотов опирается на спорные гипотезы об атрибуции к М.Н. Волконской некоторых стихотворений как на полностью доказанные факты. Даже если эти гипотезы и верны, авторские реминисценции, как уже отмечено выше, сами по себе не являются надёжным аргументом. Например, стих «И без надежд и без желаний» близок не только к стиху «Я вас любил безмолвно, безнадежно», но и к записи в дневнике Олениной «Без цели, без желаний, без надежд…». Запись сделана 17 мая 1829 года, когда Анна Алексеевна не могла быть знакома с ранней редакцией стихотворения «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», датированной 15 мая 1829 года.
Для подкрепления своей гипотезы автор пытается показать, что А.А. Оленина не является адресатом стихотворения «Я вас любил…», потому что оно попало к ней в альбом случайно, в виде некоего «штрафа» за нежданный визит. По нашему мнению, говорить о «штрафе» здесь вообще неуместно. Просьбы написать что-нибудь в альбом были совершенно обычны в светском обществе. Некоторые женщины с этой целью специально присылали свои альбомы поэту. Для примирения Пушкину достаточно было бы записать в альбом Олениной стихотворение «Что в имени тебе моём?», однако поэт вносит стихи «Я вас любил…». Может, это и произошло в случайную минуту, но отнюдь не случайно, о чём свидетельствует приписка 1833 года.
Если даже допустить, что Волконская была «утаённой любовью» Пушкина, то по содержанию стихотворение «Я вас любил…» всё равно трудно отнести к ней. К примеру, в 1829 году Марию Николаевну вряд ли могла тревожить и печалить угасающая любовь поэта, неважно, «утаённая» или нет. У неё были в Сибири куда более серьёзные проблемы. Следовательно, предположение В.И. Доброхотова о посвящении М.Н. Волконской этого стихотворения вряд ли соответствует действительности.
Итак, нами рассмотрены гипотезы об атрибуции стихотворения «Я вас любил…» к пяти женщинам: А.А. Олениной, К.А. Собаньской, Н.Н. Гончаровой, А.П. Керн и М.Н. Волконской. С высокой степенью уверенности можно отнести стихотворение лишь к А.А. Олениной, как по времени создания, так и по содержанию. Это подтверждается наличием в её альбоме пушкинского автографа стихотворения с припиской «plusqueparfait – давно прошедшее, 1833». Окончательному разрешению спора пушкинистов в пользу данной атрибуции препятствует только отсутствие однозначно толкуемых прямых свидетельств или пометок Пушкина.
См. продолжение этой работы:
http://www.proza.ru/2009/01/31/776
Поэтическую версию взаимоотношений А.С.Пушкина и А.А.Олениной читайте на странице:
http://www.stihi.ru/2010/02/14/4352
Ссылки и комментарии
1 Исследователь Г.Н. Ермоленко считает, что «стихотворение К. Маро, как и пушкинский шедевр, включает в себя восемь стихов и представляет собой слегка деформированный триолет. Фривольное, шутливое и комплиментарное стихотворение Маро развивает ту же тему, что и стихотворение Пушкина» (Ермоленко Г.Н. Пушкин и поэты французского ренессанса // Университетский пушкинский сборник. – М.: Издательство Московского университета, 1999. С. 369). Однако по последовательности рифм оба произведения лишь отдалённо напоминают триолет, где последовательность рифм AbaAabAB и стихи A и В полностью повторяются как рефрены. Оба стихотворения отличаются от триолета, прежде всего, отсутствием полных рефренов, то есть повторений одной или нескольких строк.
2 Стихотворение дано в нашем переводе, максимально приближенном к подстрочнику, но с немного отличающейся последовательностью рифм: в переводе — abbacdcd, в оригинале — abbaadad.
3 Гречаная Е.П. Пушкин и французская аристократическая литература XVII-XVIII века // Университетский пушкинский сборник. – М.: Издательство Московского университета, 1999. С. 392.
4 Есипов В.M. Царственное слово. – М.: САМПО, 1998. С. 38-40.
Это мнение разделяют В.В. Крамер, В.И. Доброхотов, Л.В. Тимофеев.
5 Пушкин. Сочинения / Под ред. С.А. Венгерова. – М.: «Брокгауз и Ефрон», 1911. Т. 5. С. XXV. А.А. Григорьев цитирует окончание стихотворения А.С. Пушкина «Нет, я не должен, не могу…».
6 Непомнящий В.С. Да ведают потомки православных. Пушкин. Россия. Мы. – М.: Сестричество во имя преподобномученицы Великой Княгини Елизаветы, 2001. С. 83.
7 Черейский Л.А. К датировке одного стихотворения Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1973. – Л.: Наука, 1975. С. 78-80.
8 А.И. Рубец, вероятно, имел в виду первый опубликованный романс: известно, что романсы Ф.М. Толстой сочинял с 1828 года. Последние исследования музыковеда М.В. Долгушиной показывают, что автором романса являлся граф С.В. Толстой, с котором Пушкин встречался в доме Ушаковых. Однако на срок написания стихотворения "Я вас любил" это не влияет. Подробнее см. здесь: http://proza.ru/2009/01/31/776
9 Там же. С. 80.
10 Такую возможность Черейский не рассматривал, но совсем исключить её нельзя, хотя пересылка текста стихотворения менее вероятна, чем личная передача, поскольку отношения Пушкина с Феофилом Толстым не были близкими. Попросить стихи для юного композитора мог кто-то из его друзей или родственников, но сведений о встрече Пушкина с таковыми весной 1829 года в Москве нет.
11 1 мая 1829 года, получив неопределённый ответ на предложение руки и сердца Н.Н. Гончаровой, Пушкин покинул Москву и направился на Кавказ.
12 Сочинения Пушкина. – Спб., 1885. Т. II. С. 496-497.
В стихотворении «To Dawe, Esq-r» пятый стих таков: «Рисуй Олениной черты».
13 Её дедушкой по материнской линии был известный оперный певец второй половины XVIII века М.Ф. Полторацкий.
14 Цявловская Т.Г. Дневник А.А. Олениной // Пушкин. Исследования и материалы. – М.-Л.: Издательство АН СССР, 1958. Т. 2. С. 292.
15 Дневник Анны Алексеевны Олениной (1828-1829) / Предисловие и редакция Ольги Николаевны Оом. – Париж, 1936.
16 Сообщая об этом. Т.Г. Цявловская ссылается на «Воспоминания Александра Алексеевича Оленина в записи П.С. Попова», 1934 г.
17 Тимофеев Л.В. В кругу друзей и муз. Дом А.Н. Оленина. – Л.: Лениздат, 1983.
18 Например, О.Н. Оом пишет, что в альбоме вторая строка стихотворения «Её глаза» читалась иначе, чем в окончательном варианте: «Твоя Росетти егоза».
19 Старк В.П. Автореминисценции в «оленинском» цикле Пушкина // Приютинский сборникI. – СПб.: Приютино, 2002. Вып. III. С. 113.
20 Цявловская Т.Г. Дневник А.А. Олениной // Пушкин: исследования и материалы. – М.-Л.: Издательство АН СССР, 1958. Т. 2. С. 292.
21 Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. – СПб.: Академический проект, 1999. С. 328.
22 Там же. Известный поэт и драматург, переводчик произведений Гомера Н.И. Гнедич был очень близким другом семьи Олениных.
23 Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. – Л.: Наука, 1975. С. 62.
24 Крамер В.В. С.Д. Полторацкий в борьбе за наследие Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1967-1968. – Л.: Наука, 1970. С. 61.
25 Устимович П.М. Анна Алексеевна Андро, рождённая Оленина // Русская старина. 1890. № 8. С. 387-412.
26 Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. – СПб.: Академический проект, 1999. С. 282.
27 Крамер В.В. С.Д. Полторацкий в борьбе за наследие Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1967-1968. – Л.: Наука, 1970. С. 61-62.
Тимофеев Л.В. В кругу друзей и муз. Дом А.Н. Оленина. – Л.: Лениздат, 1983.
Есипов В.M. Царственное слово. – М.: САМПО, 1998. С. 38-40.
28 В.В. Крамер отметил, что это единственный случай повторения такого рода в записях С.Д. Полторацкого.
29 Крамер В.В. С.Д. Полторацкий в борьбе за наследие Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1967-1968. – Л.: Наука, 1970. С. 61.
30 Не зная всех обстоятельств, П.А. Вяземский относился со свойственной ему иронией к любви Пушкина к Олениной. Письма П.А. Вяземского и дневниковые записи Олениной цитируются здесь и далее по изданию: Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. – СПб.: Академический проект, 1999.
31 Старк В.П. Автореминисценции в «оленинском» цикле Пушкина // Приютинский сборник. – СПб.: Приютино, 2002. Выпуск III. С. 113.
32 Оленина часто для описания собственных переживаний цитировала в дневниковых записях произведения известных литераторов: Пушкина (чаще всего), Батюшкова, Баратынского, Козлова, Рылеева, Ламартина, Скотта, Купера.
33 Павлищев Л.Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С. Пушкине // В кн.: Мир Пушкина: Семейные предания Пушкиных. – СПб.: Пушкинский фонд, 2003. Т. 3. С. 132. Французские тексты в цитате даются в русском переводе самого Л.Н. Павлищева.
34 Там же. С. 316.
35 Пушкин. Сочинения / Под ред. С.А. Венгерова. – М.: Брокгауз и Ефрон, 1911. Т. 5. С. XXV.
36 Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. – М.-Л.: Academia, 1935. С. 202.
37 Там же. С. 206-207.
38 Цявловская Т.Г. Дневник А.А. Олениной // Пушкин: исследования и материалы. – М.-Л.: Издательство АН СССР, 1958. Т. 2. С. 286.
39 Почти дословно эту фразу повторяет Н.В. Измайлов в статье «Пушкин в работе над «Полтавой»: «Каждый стих Посвящения противился бы отнесению его к Олениной. А жизнь и личность Марии Раевской-Волконской идеально и полно выражаются в нём» (Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. – Л.: Наука, 1975. С. 62). Другими словами, «самолюбивая и избалованная барышня» Оленина недостойна быть адресатом «Посвящения», а декабристка Волконская – достойна. По нашему мнению, это весьма слабый аргумент, типичный для советской эпохи.
40 Там же. С. 289.
41 Там же. С. 292.
42 Литература в школе. 1963. № 6.
43 Пини О.А. Пушкиниана в периодике и сборниках статей (1962-1963 годов) // Временник Пушкинской комиссии. 1963. – М.-Л.: Наука, 1965. С. 76.
44 Якобсон Р.О. Работы по поэтике. – М.: Прогресс, 1987. С. 241.
45 Старк В.П. Автореминисценции в «оленинском» цикле Пушкина // Приютинский сборник – СПб.: Приютино, 2002. Вып. III. С. 112-113.
46 Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826-1830). – М.: Советский писатель, 1967. С. 413-414.
47 Краваль Л.А. Рисунки Пушкина как графический дневник. – М.: Наследие, 1997. С. 207.
48 Там же. С. 208.
49 Керн (Маркова-Виноградская) А.П. Воспоминания. Дневники. Переписка. – М.: Правда, 1989. С. 43.
50 Там же. С. 29.
51 Речь идёт о «Полтаве».
52 Доброхотов В.И. «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». Об одной черновой редакции // Московский пушкинист. Ежегодный сборник. – М.: Наследие, 2001. Выпуск IX. С. 166.
53 Там же. С. 166-167.
54 Там же. С. 167.
55 Справедливая, на наш взгляд, критика статьи В.Н. Доброхотова дана в работе: Есипов В.M. «Печаль моя полна тобою…» (Обзор комментариев) // Московский пушкинист. Ежегодный сборник. – М.: Наследие, 2002. Выпуск X. С. 89-110.
Библиография
1. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826-1830). – М.: Советский писатель, 1967.
2. Гречаная Е.П. Пушкин и французская аристократическая литература XVII-XVIII века // Университетский пушкинский сборник. – М.: Издательство Московского университета, 1999. С. 389-395.
3. Дневник Анны Алексеевны Олениной (1828-1829) / Предисловие и редакция О.Н. Оом. – Париж, 1936.
4. Доброхотов В.И. «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». Об одной черновой редакции // Московский пушкинист. Ежегодный сборник. — М.: Наследие, 2001. Выпуск IX. С. 158-169.
5. Ермоленко Г.Н. Пушкин и поэты французского ренессанса // Университетский пушкинский сборник. — М.: Издательство Московского университета, 1999. С. 367-373.
6. Есипов В.М. «Печаль моя полна тобою…» (Обзор комментариев) // Московский пушкинист. Ежегодный сборник. – М.: Наследие, 2002. Выпуск X. С. 89-110.
7. Есипов В.М. Царственное слово. – М.: САМПО, 1998.
8. Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. – Л.: Наука, 1975.
9. Краваль Л.А. Рисунки Пушкина как графический дневник. – М.: Наследие, 1997.
10. Крамер В.В. С.Д. Полторацкий в борьбе за наследие Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1967-1968. – Л.: Наука, 1970. С. 58-75.
11. Керн (Маркова-Виноградская) А.П. Воспоминания. Дневники. Переписка — М.: Правда, 1989.
12. Непомнящий В.С. Да ведают потомки православных. Пушкин. Россия. Мы. – М.: Сестричество во имя преподобномученицы Великой Княгини Елизаветы, 2001.
13. Ободовская И.М., Дементьев М.А. Вокруг Пушкина: Неизвестные письма Н.Н. Пушкиной и её сестер Е.Н. и А.Н. Гончаровых / Вступ. ст. Д. Благого. – М.: ТЕРРА, 1999.
14. Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. – СПб.: Академический проект, 1999.
15. Павлищев Л.Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А.С. Пушкине // Мир Пушкина: Семейные предания Пушкиных. – СПб.: Пушкинский фонд, 2003. Т. 3. С. 29-293.
16. Пини О.А. Пушкиниана в периодике и сборниках статей (1962-1963 годов) // Временник Пушкинской комиссии. 1963. – М.-Л.: Наука, 1965.
17. Пушкин. Сочинения / Под ред. С.А. Венгерова. – М.: Брокгауз и Ефрон, 1911. Т. 5. С. XXV.
18. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. – М.-Л.: Издательство АН СССР, 1949. Т. 3-4.
19. Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. – М.-Л.: Academia, 1935.
20. Старк В.П. Автореминисценции в «оленинском» цикле Пушкина // Приютинский сборник. – СПб.: Приютино, 2002. Вып. III. С. 101-114.
21. Тимофеев Л.В. В кругу друзей и муз. Дом А.Н. Оленина. – Л.: Лениздат, 1983.
22. Устимович П.М. Анна Алексеевна Андро, рождённая Оленина // Русская старина, 1890. № 8. С. 387-412.
23. Цявловская Т.Г. Дневник А.А. Олениной // Пушкин: исследования и материалы. – М.-Л.: Издательство АН СССР, 1958. Т. 2. С. 247-292.
24. Цявловский М.А. Статьи о Пушкине. – М., 1962.
25. Черейский Л.А. К датировке одного стихотворения Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1973. – Л.: Наука, 1975. С. 78-80.
26. Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. – Л.: Наука, 1975.
27. Якобсон Р.О. Работы по поэтике. – М.: Прогресс, 1987.
Статья опубликована в книге:
Егорова Е.Н. «Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки. – Москва: Московская областная организация Союза писателей России: ДМУП “Информационный центр”, 2006. – 232 с., ил.
Илюстрация:
Шевцов И.В. Портрет А.А. Олениной. 1835